3. Тактические приемы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Изменение тактики пехоты. Вооружение легионеров конца республики — начала принципата было идеально приспособлено к тактическим приемам ведения боя, сформировавшимся у римлян в процессе борьбы за гегемонию в Средиземноморье. В соответствии с традиционной когортной тактикой солдаты каждой когорты выстраивались в три линии: гастаты впереди, за ними принципы и позади всех триарии. В свою очередь, когорты также строились в три линии. Между когортами существовали определенные интервалы. Подобная тактика давала максимальную гибкость всему построению, особенно когда сражение происходило на пересеченной местности, и позволяла легионерам наиболее эффективно использовать их короткие мечи (gladii)[818].

Согласно утвердившейся практике легионеры, прежде чем вступить с противником в рукопашную схватку, должны были забросать его строй своими пилумами. Чтобы получить максимальный эффект от броска тяжелого пилума, нужен был предварительный разбег[819]. Поэтому легионы Поздней республики были чрезвычайно мобильной структурой. Во время боя они не стояли на месте, ожидая приближения противника, а сами атаковали его. После залпа пилумов сразу же следовала рукопашная схватка. Римская военная доктрина требовала, чтобы солдаты наносили своими короткими мечами колющие удары, поскольку считалось, что именно они наиболее смертоносны (Veg., I, 12). Длинный меч был для подобного применения совершенно не приспособлен[820].

Вооруженный пилумом и гладиусом, защищенный массивным щитом (scutum) легионер конца республики и первого века империи являл собой тип универсального бойца, для которого не подходили устоявшиеся понятия, делившие пехоту на тяжелую и легкую. Обычно считалось, что легкая пехота должна была завязывать бой, а от тяжелой требовалось отразить натиск противника и при этом не нарушить своих боевых порядков. Тактические приемы и вооружение римских легионеров позволяли им выполнять на поле сражения функции как легкой, так и тяжелой пехоты. Солдаты выступали прежде всего в роли фехтовальщиков, образовывавших достаточно свободные боевые порядки и сражавшихся индивидуально, были хорошо защищены, чтобы выдерживать натиск тяжеловооруженного противника, и в то же время достаточно подвижны даже для того, чтобы преследовать отступающую легкую пехоту. Поэтому легионы могли действовать на поле боя и без поддержки кавалерии или легковооруженной пехоты[821].

Тактические приемы легионеров эпохи принципата. Рис. И. В. Кирсанова

Однако, как свидетельствуют источники, имеющиеся в нашем распоряжении, уже во II в. римская пехотная тактика и вооружение начинают претерпевать существенные изменения. Построение легионной пехоты становится все компактнее и все более напоминает построение фаланги[822]. Сильное влияние на римскую тактику должно было оказывать ухудшение моральных и физических качеств рядового состава. Тактика, выработанная римлянами к концу республики, требовала от каждого отдельного бойца личного мужества, физической силы (хотя бы для того, чтобы метать тяжелые pila) и умения хорошо обращаться с оружием[823]. Когда критерии отбора новобранцев снизились, трудно было добиться практического воплощения в жизнь отработанной в прежний период тактики.

Положение легионера периода принципата при атаке (Connolly Р. The Roman Fighting Technique Deduced from Armour and Weaponry // RFS. P. 361)

Обычное построение. Рис. И. В. Кирсанова

Поскольку общая масса личного состава не отличалась высокими моральными качествами, то наиболее приемлемым для ведения боя оказалось построение в виде фаланги: в этом случае в сражении принимали участие, как правило, лишь первые ряды, составленные из офицеров, унтер-офицеров и наиболее надежных и сильных солдат.

Арриан в своем трактате «Тактика против аланов», составленном немного позднее 135 г., описывает боевой порядок пехоты, которой предстояло отразить натиск тяжеловооруженной конницы. Каждая когорта легионеров должна была располагаться в 8 рядов. Стоящие в первом ряду солдаты наклоняли копья под углом 45°, уперев при этом конец древка в землю. Солдаты второго, третьего и четвертого рядов должны были забросать пилумами нападавшего противника (Агг., Tact., 17). Девятый ряд, который образовывали пешие лучники, и десятый, состоявший из конных лучников, поддержанных артиллерией, во время сражения осыпали вражескую кавалерию стрелами, посылая их поверх голов впередистоящих товарищей. Таким образом, Арриан советует образовывать построение со сплошным фронтом, не делая интервалов между когортами. Подобный боевой порядок противоречит всем нормам традиционной римской тактики, отработанным в предыдущий период. Он демонстрирует, что основной задачей легиона становится не нападение на вражеский боевой порядок, а, напротив, отражение натиска противника[824]. При этом неподвижном построении даже у солдат, находившихся в передних рядах, не было никакой возможности эффективно метать свои pila[825], а короткие gladii оказывались беспомощными против более длинных мечей противника. Изменение легионной тактики неизбежно повлекло за собой изменение вооружения легионеров: пилумы уступили место копьям, а гладиусы — спатам, более приспособленным для нанесения рубящего, а не колющего удара. Римские пехотинцы превратились из фехтовальщиков в копейщиков, эффективность действия которых была основана на слаженных коллективных маневрах в сомкнутом строю[826]. Отдельный солдат не мог более вести бой в одиночку, но должен был действовать совместно со стоявшим рядом с ним справа товарищем, который закрывал его частью своего щита[827]. Поэтому еще одним изменением в римском вооружении, ставшим следствием перемены тактики, была замена четырехугольного полуцилиндрического скутума меньшими по размеру круглыми и овальными щитами, более пригодными для сражения в сомкнутом строю.

Построение синаспизмом. Рис. И. В. Кирсанова

Начиная с северовской эпохи phalangarii вооруженные длинными копьями (hastae) образовывали первые ряды боевого построения; за ними располагались lanciarii, вооруженные легкими метательными копьями (lanceae); замыкали строй sagittarii (лучники)[828]. Каракалла попробовал создать некоторое подобие македонской фаланги (Xiphilin., Epitoma, LXXVII, 7) и, возможно, это было вызвано не только желанием императора во всем походить на Александра Великого, но и требованиями тактического характера. Александр Север, если верить автору его жизнеописания, пошел еще дальше: он объединил шесть легионов в фалангу, численность которой составила 30 тыс. чел., названных «фалангариями». Это была отборная часть армии, собранной для войны с персами, и фалангарии получали повышенное жалованье (SHA, Alex. Sev., 50, 5). Изменения в тактике и вооружении, наметившиеся в северовский период, получили дальнейшее развитие во второй половине III — первой половине IV в., после чего вооружение и тактические приемы римлян в доадрианопольский период оставались в принципе одними и теми же.

О позднеримской тактике мы можем судить благодаря тем сведениям, которые сохранили для нас главным образом Аммиан и Вегеций. Тяжеловооруженная пехота по-прежнему была основной силой армии. Обычным построением для нее была фаланга[829]. Фаланга периода Поздней империи существенно отличалась от классической греческой или македонской фаланги. Согласно Аммиану, опытные полководцы ставили в первую линию более сильных солдат (тяжеловооруженных), за ними легковооруженных, потом стрелков и позади всех резервные отряды, которые должны были прийти на помощь в критическую минуту (Amm., XIV, 6, 17)[830]. Первый ряд боевого построения образовывали antepilani, или antesignani, т. е. стоящие перед боевыми значками (Amm., XVI, 12, 20; XIX, 6, 12). Антесигнаны были опытными унтер-офицерами в звании кампидокторов (Veg., II, 7). Иногда именно им поручалось первыми атаковать противника, с тем чтобы своим примером вселить решимость в остальных солдат и увлечь их за собой. Впрочем, данный прием использовался не во время правильного сражения, а, очевидно, лишь тогда, когда противник занимал хорошо укрепленную позицию, которую необходимо было взять штурмом. Так, например, произошло в битве при Солицинии (368 г.), когда аламанны заняли горные высоты и начинать бой было поручено скутарию Сальвию и гентилу Лупицину (Amm., XXVII, 10, 12).

За антесигнанами стояли гастаты и ординарии. Антесигнаны, гастаты и ординарии имели полный комлект тяжелого вооружения. Аммиан говорит, что в сражении они образовывали несокрушимую стену (Amm., XVI, 12, 20; cf.: Veg., II, 7)[831]. В случае если дело доходило до рукопашной, именно они принимали на себя всю тяжесть вражеского удара. Они образовывали заслон из щитов в виде «черепахи» (Amm., XXXI, 7, 12; cf.: Amm., XVI, 12, 44; XXIX, 3, 48), поражая противника копьями, в то время как легковооруженные, находившиеся за ними, продолжали осыпать неприятеля различными метательными снарядами (Amm., XIV, 2, 14; XVI, 12, 36; XXXI, 7, 12; 13, 1).

Тяжеловооруженные пехотинцы (по рельефу на арке Константина) Рис. И В. Кирсанова

Наличие тяжелого вооружения только у бойцов первых рядов привело к определенным терминологическим изменениям. В эпоху республики и Ранней империи термин armatus означал того, кто носит оружие, в противовес тем, кто оружия не имеет или чье оружие не носит специфически военного характера[832]. Вместе с прилагательными термин также мог означать различные категории войск во время военного похода[833]. Однако он не содержал в себе указания на качество вооружения, которым располагал солдат. В позднюю эпоху armatus — это уже не просто метонимия для обозначения солдата, но и вполне конкретный термин, указывающий на категорию войск. Аммиан сообщает, что арматы образовывали императорский эскорт — соhortes armatae (Amm., XX, 5, 1; XXIV, 4, 18; XXV, 1, 16)[834]. Историк использует в данном случае слово armatae в качестве прилагательного, однако, как справедливо замечает С. Жаньяр, он делает это исключительно для того, чтобы указать на особое вооружение войск, иначе было бы трудно понять, для чего потребовалось таким образом обозначать когорты, которые изначально являлись военными подразделениями, особо выделяя их среди остальных отрядов армии[835]. Арматы участвовали в триумфальном въезде Констанция II в Рим (357 г.). Их вооружение было достаточно точно описано Аммианом: «С той и другой стороны шли две шеренги арматов, вооруженных щитами и в шлемах с султанами… облаченных в сверкавшие кирасы» (Amm., XVI, 10, 8).

Тактические приемы ведения боя, использовавшиеся римлянами в IV в. Рис. И. В. Кирсанова

Арматы были главной ударной силой армии. Они первыми шли на штурм вражеских укреплений (Amm., XXIII, 4, 8; XXIV, 2, 9; 4, 13:18; 24; XXVI, 1, 8). Во время штурма Аквилеи (361 г.), например, арматы стояли на верхних ярусах подвижных башен, сражаясь с защитниками города, в то время как легковооруженные находились на нижних, откуда они пытались перебраться через стену (Amm., XXI, 12, 9). Во время столкновения с лентиензами (378 г.) Грациан приказал отобрать из каждого легиона по 500 armati, чтобы штурмовать высоты. Согласно Аммиану, эти арматы были антесигнанами (Amm., XXXI, 10, 13)[836].

Возможно, перемена значения словом armatus, произошла под влиянием греческого ???????, широко использовавшегося в позднюю эпоху для обозначения тяжеловооруженных пехотинцев[837].

Определяющее значение, которое придавалось тяжеловооруженным арматам, способствовало тому, что при перечислении потерь, понесенных римлянами в сражениях, Аммиан иногда говорит только о них как о наиболее ценной части армии (Amm., XV, 4, 8; XXXI, 5, 9).

Построение синаспизмом

Построение «черепахой»

Armatus — не единственный термин, поменявший свое значение в позднеримскую эпоху в связи с изменением способа ведения боя. То же самое произошло со словом scutatus. В источниках периода республики и принципата так называли тяжеловооруженных пехотинцев[838]. Вегеций знает об этом значении слова в прежние времена (Veg., I, 20)[839]. В позднюю эпоху слово изменило свое значение. Тот же Вегеций помещает скутатов в третьем и четвертом рядах боевого порядка, причисляя их к легкой пехоте (Veg., II, 15). В IV столетии ношение или отсутствие панциря стало, очевидно, определяющим для различных категорий солдат. Тяжеловооруженный пехотинец (armatus, loricatus) стал противопоставляться легковооруженному, главным защитным вооружением которого был щит. Поэтому легковооруженные и были названы скутатами[840].

Прообразом позднеримских скутатов С. Жаньяр считает ланциариев (lanciarii), появившихся в легионах уже во II в. Ланциарии могли образовывать легкую пехоту, вооруженную только копьями (lanceae) и щитами. Подобные подразделения не только поддерживали тяжеловооруженных во время рукопашной схватки, но и самостоятельно совершали внезапные нападения на противника или устраивали засады[841].

Скутаты и другие легкие подразделения, вооруженные различным метательным оружием, выстраивались позади арматов (Veg., И, 17; III, 14). Последний ряд боевого строя образовывали postsignani, которые также были тяжеловооруженными унтер-офицерами (Amm., XVI, 12, 31)[842]. Позднеримская военная доктрина требовала, чтобы тяжеловооруженная пехота оставалась стоять на месте, даже если враг бросился бежать[843]. Преследовать отступающих должны были легковооруженные (Veg., II, 17; III, 14).

Позиция при нападении и отражении атаки (по рельефу на арке Константина)

Общая схема сражения была следующей. Командиры выстраивали армию в боевой порядок (Amm., XVI, 12, 20). Пехота, как правило, стояла в центре, а кавалерия — на флангах. В резерве находился отборный отряд. Главный удар должен был наноситься одним из двух флангов либо двумя флангами одновременно.

После того как армия была построена, полководец обращался к солдатам с речью (Amm., XVI, 12, 30–33, 36). Речь командующего была коротким, но тщательно составленным воззванием, которое он должен был повторять неоднократно, обращаясь к различным подразделениям своей армии. Старшие офицеры передавали суть его обращения младшим, а те, в свою очередь, доводили его до солдат[844]. Последние выражали свое одобрение, ударяя щитами по поножам. Выражением гнева, направленного против неприятеля, служили удары копья по щиту (Amm., XV, 8, 15; XVI, 12, 13).

Приказом начать битву было поднятое вверх знамя главнокомандующего (Amm., XXVII, 10, 9). Армию об этом оповещали звуки труб (Amm., XXVII, 10, 12). Движения знамен указывали подразделениям, куда они должны были идти. Сам командующий обычно занимал место на правом фланге между пехотой и кавалерией (Veg., III, 18)[845].

На ровном пространстве, чтобы до столкновения с неприятелем сохранять боевой порядок, вся армия шла под ритмичные звуки военной музыки. Перед тем как вступить в рукопашную схватку с врагом, солдаты издавали боевой клич (barritus) (Amm., XXVI, 7, 17; cf.: Veg., III, 18). Аммиан утверждает, что баррит начинался с тихого ворчанья и, постепенно усиливаясь, достигал силы звука волн, отражавшихся от прибрежных скал (Amm., XVI, 12, 43)[846].

Сражение начинали отряды легкой пехоты. Легковооруженные выбегали вперед и забрасывали противника различными метательными снарядами (Amm., XXIV, 6, 10; XXVII, 1, 3; 4; XXXI; 7, 12). Иногда этой атаки было достаточно, чтобы неприятель обратился в бегство. Однако в том случае, если он оказывал ожесточенное сопротивление, легкая пехота отступала, предоставляя решить судьбу сражения тяжеловооруженной. Например, в сражении при Кибалисе между войсками Константина и Лициния (314 г.) к рукопашной схватке приступили только тогда, когда каждая из сторон израсходовала весь запас стрел (Zos., II, 18, 3). Та же ситуация повторилась в сражении на Ардиенских полях во Фракии (Zos., II, 19,2). Рукопашная продолжалась до того момента, пока один из противников не обращался в бегство. Иногда, как это было, например, в битве при Салицин, развести сражавшихся могло лишь наступление ночи (Amm., XXXI, 7, 15).