ФРАНСУА ВИЙОН

Великий французский поэт Вийон принадлежит, конечно, не столько истории Парижского университета, сколько мировой литературе, но что-то и в его личности, и в его творчестве пронизано неистребимым духом вечного школяра. У Вийона много общего с вагантами. В то же время его ни с кем не спутаешь. Он такой один — Вийон:

От жажды умираю над ручьем,

Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя.

Куда бы ни пошел, везде мой дом,

Чужбина мне — страна моя родная.

Я знаю все, я ничего не знаю.

Мне из людей всего понятней тот,

Кто лебедицу вороном зовет.

Я сомневаюсь в явном, верю чуду.

Нагой, как червь, пышней я всех господ.

Я всеми принят, изгнан отовсюду.

Биография Вийона известна лишь по судебным протоколам, персонажем которых он не раз становился еще со студенческих лет.

Вийон родился в Париже в 1431 или 1432 году. Рано оставшийся без отца (по одним источникам, отец умер от пьянства, по другим — сбежал), он был усыновлен каноником Гийомом де Вийоном, предположительно родственником матери Франсуа. Гийом де Вийон служил в церкви Сен-Бенуа-лё-Бетурне и вел долгую тяжбу с собором Парижской Богоматери — за право иметь собственную кассу и печать и пользоваться ими без специального разрешения.

В 12 лет приемный отец определяет мальчика учиться в Парижский университет на факультет искусств. Название это вместе с системой обучения было воспринято от античной Александрийской школы, где науки назывались искусствами. В 1449 году юный Вийон получает степень бакалавра, а через три года, в 1452-м, — лиценциата. Это давало ему право служить в городском управлении, в суде или заниматься преподаванием. Из стихов Вийона можно заключить, что он знал и теологию, и юриспруденцию, но использовал ли эти знания в какой-нибудь сфере деятельности — неизвестно.

Жизнь Парижа в середине XV века протекала на улицах и площадях, где шла торговля и устраивались представления, решались тяжбы, назначались свидания и выяснялись отношения. Упорный труд перемежался ярмарками, праздниками, когда улицы переполняли участники карнавала, когда на площади разыгрывались мистерии и моралите.

Профессионального театра как такового еще не было, но постоянные группы любителей («Базоши» и «Беспечные ребята») разыгрывали различные представления на радость себе и людям. Принимал участие в таких представлениях и Вийон. Тяготы Столетней войны остались позади. Город закружился, по словам Вийона, в «Великом карнавале», подхватившем и его самого.

В 1451 году Вийона исключили из университета и запретили изучать теологию. Скорее всего, это случилось после инцидента с древним камнем, названным «Чертов бздех». Группа пьяных студентов выворотила этот камень из земли и перенесла его из поместья набожной вдовы преклонных лет Катрин ла Брюйер, любительницы публичных проповедей, наставлявших на путь истинный заблудших девиц. Помощницами благочестивой вдовы в ее наставнической деятельности были в основном девушки из благородных семей.

Поскольку Библию познала

Катрин Брюйер, даю ей право,

Чтобы молитвой наставляла

Она и вся ее орава

Девиц испорченного нрава

Не на одре, а там, где в раже

Язвят налево и направо, —

На рынке полотна и пряжи.

Камень на телеге перетащили в Латинский квартал, где он стал объектом «ритуальных поклонений» беснующихся школяров. Власти отнеслись к «преступлению» весьма серьезно — в студенческие общежития на левом берегу Сены нагрянула вооруженная полиция. В ярости университетские профессора объявили забастовку, длившуюся два года (1453-1454).

Вийон, исключенный из университета, решил присоединиться к студенческому братству «деклассированных». Это была целая армия молодых людей без профессии, без средств к существованию, бездомных. Тогда же Вийон связался с «кокийярами» — опасными бандитами, дезертирами, грабителями и убийцами, наследием Столетней войны. Они обитали за городом, а в Париж наведывались только для грабежей. Кокийяры общались на непонятном обывателю языке, похожем на язык цыган. Как поговаривали, поэт находился под присмотром видных кокийяров, которые могли устроить в Латинском квартале беспорядки, когда им вздумается. О дружбе с ними свидетельствует семь баллад на воровском жаргоне, изображающие «свадьбу» вора и убийцы с его «суженой» — виселицей.

Вийон только-только почувствовал вкус к написанию баллад, когда 5 июня 1455 года он убил, защищаясь, клирика Филиппа Сармуаза, напавшего на него с ножом. Причиной ссоры, скорее всего, была женщина, хотя Вийон утверждал, что его пытались ограбить. Сарму аз перед смертью признал себя зачинщиком драки и простил Вийона, суд тоже вынес вердикт о его невиновности, но лишь спустя полгода.

Никто не знает, чем занимался Вийон, скрываясь полгода от властей. Вернувшись в Париж в самом начале 1456 года, оказавшись без средств к существованию, он согласился принять участие в ограблении Наваррского коллежа. Вийону досталась пассивная роль — стоять на стреме. Однако он получил четвертую часть добычи от украденных 500 золотых экю и снова бежал из Парижа, не ведая, когда раскроется преступление и как пойдет следствие. Преступление было обнаружено лишь в марте 1457 года и еще позже — в мае — раскрыты имена его участников, однако Вийон не стал дожидаться расследования и покинул Париж уже надолго.

Перед бегством Вийон на одном дыхании пишет свое «Малое завещание», где направо и налево раздает всевозможные сомнительные дары. К тому времени Вийона уже знали как автора многих популярных баллад, но его ждала и другая слава — грабителя и вора. Тем не менее себя он по-прежнему считает школяром — возможно, не без лукавства:

Год пятьдесят шестой пошел.

Я, Франсуа Вийон, школяр,

Сжав зубы и трудясь как вол,

Решил: коль есть он, божий дар,

Отдай ему сердечный жар….

Вале Роберу, кто во тьме

Парламента строчит законы,

Хотя сам в них ни бе, ни ме,

Предуказую без препоны

Мои забытые кальсоны

Извлечь из дома Трюмильер

И водрузить их, как корону,

На душку Жанну де Мильер….

Я, преисполнен состраданья,

Судьбою клириков задет,

Мое им завещаю званье,

Что дал мне Университет.

В «Малом завещании», понятное дело, нет ни слова об ограблении — в странствия поэта якобы гонит неразделенная любовь.

Участвуя в краже, Вийон, скорее всего, собирался обзавестись необходимой суммой для путешествия в Анжер, ко двору Рене Анжуйского, чтобы стать его придворным поэтом. По всей видимости, эта затея кончилась неудачей, и Вийон, не принятый в Анжере, лишился возможности вернуться в Париж — к тому же там уже началось следствие по делу об ограблении. Трудно с уверенностью судить, где побывал он за это время, чем кормился, с кем знался, кто ему покровительствовал и кто преследовал. Доподлинно известно, что некоторое время он находился при дворе герцога-поэта Карла Орлеанского, где сложил знаменитую «Балладу поэтического состязания в Блуа» («От жажды умираю над ручьем»), и при дворе герцога Бур-бонского, пожаловавшего Вийону шесть экю.

Двор Карла Орлеанского славился пристрастием к поэзии. Участник битвы с англичанами при Азенкуре, Карл Орлеанский попал в плен и провел в Англии 25 лет. Лишенный возможности предаваться турнирам и сражениям, он все нерастраченные силы вложил в стихосложение, прославившись своим поэтическим талантом. В Блуа вокруг Карла собирались поэты и поклонники поэзии. По стародавней традиции труверов и менестрелей устраивались поэтические состязания, когда поэты писали стихи на заданную тему. В одном таком состязании, между 1458 и 1460 годами, и принимал участие Вийон, написавший балладу на предложенную хозяином тему — «От жажды умираю над ручьем». Но надолго при дворе Карла Орлеанского Вийон не задержался.

Летом 1460 года Вийон заключен в тюрьму в Орлеане. Повод для ареста неизвестен, но обвинение явно было серьезным, поскольку на сей раз ему грозила смертная казнь.

Я Франсуа, чему не рад.

Увы, ждет смерть злодея,

И сколько весит этот зад,

Узнает скоро шея.

Но шея этого так и не узнала — Вийон вместе с другими заключенными получил амнистию по случаю прибытия в Орлеан трехлетней герцогини Марии Орлеанской.

В мае 1461 года Вийон вновь в тюрьме, на сей раз в городке Мен-сюр-Луар, находившейся под юрисдикцией сурового епископа Орлеанского Тибо д'Оссиньи, недобрыми словами помянутого в «Большом Завещании». Причиной, по которой Вийон оказался в епископской тюрьме, могла быть его принадлежность к обществу каких-либо бродячих жонглеров, что считалось недопустимым для клирика; этим, возможно, объясняется суровое обращение Тибо д'Оссиньи с Вийоном; возможно и то, что Вийон, в наказание, был расстрижен орлеанским епископом. Известно также, что из тюрьмы Вийон вместе с другими узниками был освобожден 2 октября того же года по случаю проезда через Мен только что взошедшего на престол короля Людовика XI.

Вийону к тому времени около 30, но жизнь его достаточно потрепала. В 1462 году он возвращается в Париж. Зимой 1461-1462 года было написано главное произведение поэта — «Большое Завещание».

Вскоре он вновь арестован по подозрению в краже. Из-за этого ареста всплывает обвинение в ограблении Наваррского коллежа — один из участников при аресте назвал имя Франсуа. Только поклявшись, что он вернет свою долю из украденных денег, Вийон получает свободу — но ненадолго. В том же месяце он стал участником уличной драки, во время которой был тяжело ранен папский нотариус, и вновь попал в тюрьму.

Хотя сам Вийон, видимо, никому не причинил увечий, дурная слава, прочно за ним закрепившаяся, сыграла свою роль: Вийона подвергли пытке и приговорили к казни через повешение. Он подал прошение о помиловании. В ожидании почти неизбежной смерти поэт написал знаменитую «Балладу повешенных». Но чудо все-таки свершилось: постановлением от 5 января 1463 года Парламент отменил смертную казнь, однако, «принимая в соображение дурную жизнь поименованного Вийона», заменил ее десятилетним изгнанием из города Парижа и его окрестностей. Постановление Парламента — последнее документальное свидетельство о Вийоне. Через три дня, 8 января 1463 года, он покинул Париж — и на этом все сведения о его жизни обрываются. Что было с ним дальше — кто знает? Остепенился ли он, осел где-нибудь в предместьях Парижа, женившись на какой-нибудь доброй женщине? Примкнул к какой-нибудь шайке или странствовал в одиночку? Кто знает. Вряд ли он и сам знал, чем займется в изгнании:

Я знаю, кто по-щегольски одет,

Я знаю, весел кто и кто не в духе,

Я знаю тьму кромешную и свет,

Я знаю — у монаха крест на брюхе,

Я знаю, как трезвонят завирухи,

Я знаю, врут они, в трубу трубя,

Я знаю, свахи кто, кто повитухи,

Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,

Я знаю смерть, что рыщет, все губя,

Я знаю книги, истины и слухи,

Я знаю все, но только не себя.

Судейских протоколов (да и многих Вийоновых стихов) хватило, чтобы сложилась живучая легенда о Вийоне как о поэте-преступнике. Так это или нет — трудно судить, да и не за свои преступления он навсегда остался в мировой литературе.

Париж Вийона невелик и простирается от моста Искусств до южной оконечности Латинского квартала. Драка с Сармуазом произошла на паперти университетской церкви. Иногда поэт упоминает остров Ситэ или правый берег Сены. Любимыми пристанищами Вийона были трактиры «Дом» у ворот Бодойер, «Большая кружка» на Гревской площади, «Бочонок» у Гран-Шатле, «Сосновая шишка» на рю де ла Жувери на острове Ситэ.