Солнцепоклонники из Куско (XIII в. (?) — начало XVI в.)

Культура инков — блестящая кульминация древнеперуанской истории! Кто они — эти Александры Македонские и Чингисханы Нового Света — создатели одной из величайших «империй» древности?!

К сожалению, в истории легендарных инков многое осталось неясным. И в этом повинны не только европейские завоеватели, но и, как это ни парадоксально, сами инки. Действительно, испанские колонизаторы грабили и уничтожали все, что попадало под руку. Не исключено, что безумная жажда золота послужила причиной исчезновения бесценных письменных документов, ведь «тексты» могли быть заключены в золотые рамы. Однако и сами инки по какой-то причине, очевидно, уничтожали свои рукописи… В любом случае вопрос о существовании инкской письменности весьма сложный и пока не имеет однозначного ответа. Сохранившееся оригинальное «узелковое письмо» инков — кипу восполнить утрату письменных источников не может. Все это во многом затрудняет изучение истории государства инков.

Обычно под инками у нас неправильно понимают всех подданных инкского государства (Перу, частично Боливия, Эквадор и Чили). Инки — это не народ, а небольшая каста, правящая верхушка. В нее входил верховный правитель (условно говоря, «император») — Инка, считавшийся сыном бога, т. е. живым богом, и его ближайшие родственники (столичная аристократия) — потомки небольшого племени, жившего в долине Куско на юге Перу к началу XV в. Причем инками считались исключительно мужчины. Женщин из этого клана правителей называли пальи. Жены правящего Инки — кольи (койи) — «императрицы», а их незамужние дочери— ньюсты — «принцессы». В целом жителей Древнего Перу того времени скорее следовало бы называть индейцами кечуа. Вообще же инкское государство было чрезвычайно пестрое по своему составу, включавшему различные племена и народы.

Расцвет государства инков, или, как его называли сами инки, Тауантинсуйю (Четыре соединенных между собой стороны света)[55], приходится на вторую половину XV — начало XVI в., когда инкам удалось подчинить племена и народы (8–9 млн человек)[56], населявшие область Анд от Южной Колумбии до Центрального Чили (от 2 градусов с.ш. до 35 градусов ю.ш.), т. е. территорию около 1 млн кв. км. (Сегодня это нынешний Эквадор, Перу, Боливия, частично Чили и Аргентина.) Столицей был город Куско (Пупок) с населением от 100 до 200 тыс. человек, расположенный на высоте 3400 м над уровнем моря. В географическом центре «империи» находилась провинциальная столица — город Вилькас.

_{«Империя» инков — Тауантинсуйю}

История образования государства инков. В военно-политической истории создания инкской «империи» еще далеко не все ясно. Походы, сражения, вознаграждения союзников и наказания непокорных — обо всем этом в индейских легендах и хрониках испанских завоевателей, написанных по этим легендам, порой много путаницы и противоречий. И только некоторые вехи инкской истории более или менее понятны.

Согласно легендам, основателем «империи» инков был легендарный Манко Капак, носивший титул Инка в знак своего божественного происхождения.

Существует несколько версий возникновения Тауантинсуйю. По одной из них дело было так.

Высоко в горах, в местечке Паукартампу, было три «окна», а точнее пещеры. Однажды оттуда вышли четыре супружеские пары. Все они были родными братьями и сестрами. Первого из братьев звали Манко Капак. (Имена остальных братьев в разных хрониках не совпадают.) Всех сестер звали Мама — «мать», «хозяйка», прибавляя второе имя. Супругу Манко Капака все называли Мама Окльо.

Итак, братья и сестры вышли из своего особого, царского, «окна» и тут же столкнулись со множеством земных проблем, среди которых отнюдь не последнее место занимала забота о том, как выжить в новой обстановке. Они то помогали друг другу, то враждовали. Три брата погибли, В живых остался лишь Манко Капак. Вместе с сестрами, которые овдовев, стали его женами, он добрался до плодородной долины и основал столицу будущей «империи» инков. Поселение назвали Куско.

По другому преданию, Манко Капак и его сестра-жена Мама Окльо, выполняя волю своего отца-солнца — Инти и матери-луны — Кильи, вышли из вод озера Титикака, чтобы обратить на путь цивилизации дикарей, населявших окрестные земли, и создать великую «империю». От своего отца они получили волшебный золотой жезл, который должен был указать им, где основать центр государства. Неподалеку отселения Пакаритампу, лежавшего у подножия холма Узнакаури, Манко Капак воткнул этот жезл в землю, и по воле божественного провидения он вошел в нее с необычайной легкостью. Это был знак того, что именно здесь должна быть основана столица будущей «империи».

Во многом этот миф близок мифу о Теночтитлане, возведенном ацтеками на острове посреди озера Тескоко. Однозначно ответить, существовал ли Манко Капак в действительности или это мифический персонаж, сегодня вряд ли возможно. Он сочетал в себе черты полубога и великого вождя, который, подобно легендарному майя-тольтекскому Кецалькоатлю-Кукулькану, вывел своих подданных на путь цивилизации. Легендарный Манко Капак основал в долине Куско небольшое государство.

Так повествуют легенды. Вместе с тем есть и другие версии о появлении страны инков. К примеру предполагается, что между инками и Тиауанако существовали какие-то особые связи. Так, наблюдениями солнца на широте Тиауанако можно объяснить ряд особенностей инкского календаря. Реконструированный учеными пантеон Тиауанако целиком соответствует инкскому. Гончары инков копировали ритуальные тиауанакские кубки. Все это не исключает, что «племя» инков могло прийти в долину Куско из самого Тиауанако. И все же точку в этом вопросе пока что ставить рано.

Возникновение государства инков, превратившегося впоследствии в величайшую «империю» доколумбовой Америки, можно примерно датировать первой половиной XIII в. Что было дальше, до сих пор мы представляем очень поверхностно. Существует несколько разных, порой весьма противоречивых трактовок истории инков, особенно ее начального этапа.

Если верить преданиям, то второй Инка — Синчи Рока (ок. 1230–1260), совершив первые завоевания, увеличил свое небольшое государство. При этом он продвигался на юг, к озеру Титикака, что на территории индейцев аймара. Присоединение новых земель продолжалось при третьем, четвертом и пятом Инках — Льоке Юпанки (ок. 1260–1290), Майта Капаке (ок.1290–1320) и Капак Юпанки (ок. 1320–1350).

Шестой Инка, Инка Рока (ок.1350–1380), чей приход к власти якобы связан с дворцовым переворотом и появлением ноной династии, впервые изменил направление инкских завоеваний и попытался овладеть областью тропических лесов, лежащих в низинах к северо-востоку от Куско.

Периоды правления преемников Инки Рока — Йауара Уакака (примерно 1380–1410) и особенно Инки Виракочи вообще покрыты пеленой таинственности и противоречивости. Видимо, это было смутное время, осложненное угрозой нападения со стороны юго-западных соседей инков, крайне воинственно настроенных индейцев чанков, стремительно наращивавших свою военную мощь и агрессию против соседних племен и народов.

Ожесточенная схватка с ними за господство в кусканской долине могла способствовать объединению небольших государств, расположенных по соседству с Куско, под началом инков. Впрочем, это всего лишь одна из гипотез…

Из тумана всевозможных мифов и преданий инки начинают понемногу выступать только около 1437 или 1438 г. В ту суровую для жителей Куско годину чанки, возглавляемые их победоносными полководцами Анко-Уальо, Асту и Тамай Уаранками, уже стояли перед воротами Куско, как великий карфагенский полководец Ганнибал перед Коллинскими воротами Рима. Началась паника.

В самый критический момент многочасового кровопролитнейшего сражения за Куско, когда инициатива не раз переходила из рук в руки и было совершенно не ясно, кому же улыбнется капризная фортуна, в тыл наступавшим несметным полчищам чанков ударил засадный отряд отборных инкских воинов. Инки победили! Это было самое кровавое и жестокое сражение в истории древнеамериканских войн. С обеих сторон полегли тысячи, если не десятки тысяч воинов[57]. Один из опаснейших врагов инков был побежден, а затем обращен в союзника[58].

Победа над грозными чанками, самым серьезным противником инков за всю их историю, означала для них примерно то же, что для ацтеков разгром и уничтожение тепанекского Аскагоцалько. В Древнем Перу, Боливии и соседних с ними территориях уже не осталось силы, способной активно противостоять широкомасштабным инкским завоеваниям и созданию «империи» Тауантинсуйю.

Вскоре после этой легендарной и очень трудной, достигнутой ценой предельного напряжения сил победы правителем инков становится Инка Пачакути (или Пачакутек), причем при весьма странных обстоятельствах.

По одной версии, отнюдь не бесспорной, до начала войны с чанками правитель инков был наместником города Куско при Чучи-капаке, последнем «царе» аймарского государства Колья со столицей Хатун-Колья на берегу высокогорного озера Титикака. Когда началась война с соседним «царством» чанков, инкский правитель перешел на сторону врагов, предав Чучи-капака. Его младший сын, будущий Инка Пачакути, наоборот, выступил на стороне аймара, победил чанков и был назначен новым наместником Куско вместо своего вероломного отца. Но затем он сам совершил неожиданный и решительный поступок: почувствовав силу и кураж победы, стремительно напал на своего сюзерена Чучи-капака, взял его в плен, себя объявил верховным правителем, а Куско столицей…

Позднее он якобы приказал уничтожить все исторические сведения (записи) о прошлом и перебить всех, кто их знал, чтобы уничтожить любую память g6 истории Древнего Перу до господства инков, чтобы переписать ее в нужном для Пачакути и его династии русле… Символично, что имя Пачакути примерно переводится как «конец одной эры (эпохи) и начало другой»…

Пачакути Инка (1438–1471) — одна из ключевых фигур в истории инкской «империи». Пачакути был человеком действия, а именно это весьма важно для правителя. Именно 1438 год, вероятно, следует считать началом создания «империи» инков. Историчность личности Пачакути сомнений не вызывает. Он реорганизовал армию, повысив ее боеспособность.

Именно со времен Пачакути государство инков, подобно зыбучим пескам, стало пребывать в вечном движении, раскидывая свои шупальца повсюду, где не встречало непреодолимых естественных препятствий. Менее чем за сто лет инки «поглотили» и освоили огромнейшую территорию, протяженностью и 5 тыс. км и населенную миллионами жителей.

При захвате новых территорий инки не торопятся. Их походы имели мало общего с опустошительными набегами воинственных народов Азии, сметавших с лица земли целые народы и оставлявших за собой выжженные пустыни. Они напоминают скорее осторожные и продуманные кампании безупречно отлаженной военной машины Рима, целью которых было прочное освоение занятых территорий. Инки щадят покоренное население, на первых порах оставляя привычное ему общественное устройство и лишь мало-помалу навязывая покоренным свой политический и социальный быт. Таким образом, военные кампании инков являются лишь начальными этапами прекрасно спланированной, набиравшей обороты колониальной политики Тауантинсуйю.

Поскольку при низком уровне боевой техники присоединение новых территорий, за редким исключением, не сопровождалось длительными кровопролитными сражениями, а значит, серьезными потерями в живой силе и разрушениями (в инкской истории не было «разрушения Карфагена»), то в целом инкская «экспансия» имела прогрессивный характер. В захваченные районы Куско направлял не только гарнизоны, администраторов и жрецов, но и, как правило, специалистов по обработке полей, постройке каналов, житниц, домов, мостов и дорог.

При Пачакути военные походы инков совершались в южном и юго-восточном направлениях: в исключительно упорной борьбе, как уже отмечалось, инки захватили земли индейцев аймара по берегам озера Титикака (окончательно покорив их только в царствование следующего Инки — Тупака Юпанки), завладели колоссальными стадами лам и альпак (разновидность ламы) — чуть ли не сотнями тысяч голов. Для тех времен это была выдающаяся победа и огромное богатство. Отныне армии Куско не испытывали нужды в транспортных средствах, одежде и продовольствии. Захват этих стад означал для инков не меньше, чем позднее овладение их сокровищами для испанцев. Пачакути объявил животных «царской» собственностью, а на островах озера Титикака основал богатейшие храмы.

Начиная именно с эпохи Пачакути все деяния инков были сохранены для потомства с чрезвычайной тщательностью. Вполне возможно, что это было сделано специально с момента начала инкского триумфа над окружающими народами и «царствами» с целью принизить их роль в истории и придать наибольшую значимость своему собственному происхождению, своему племени, господствовавшему до побед Пачакути лишь в небольшой области вокруг Куско. Таким образом, инки прекрасно понимали значение создания истории, исторической традиции.

О неизменной целенаправленности их деятельности по возвеличиванию Тауантинсуйю свидетельствует создание специального почетного поста официального историка «империи», избираемого из панаки каждого Инки, иначе говоря, из состава многочисленных родственников властителя, прежде всего жен и детей. История «империи» передавалась из поколения в поколение, поэтому все важнейшие ее события всегда были свежи в памяти историков каждой панаки, даже после испанского завоевания. Благодаря этому мы узнали о сражениях Пачакути с аймара на берегах Титикаки и о его походах против других народов.

В результате завоеваний Пачакути были заложены основы громадной инкской «империи», а он сам, по сути, стал первым «императором» инков — «императором»-создателем. Пачакути был одной из наиболее выдающихся личностей в древнеамериканской истории — воин, политик, философ, историк, архитектор, поэт.

Пока победитель чанков и аймара — Пачакути воевал у озера Титикака, у него от его главной жены — Мама Анауаке вырос наследник — Тупак (Топа) Юпанки, чья военная слава позднее затмит отцовскую. (Полагают, что всего у Пачакути было около 100 сыновей и 50 дочерей.) Отношения между Пачакути и Тупак Юпанки, как это часто случается между сильными личностями, даже когда они состоят в ближайшем родстве, были, по-зиди-мому, напряженные, если не откровенно враждебные. Однако в большом северном походе они оба действовали сообща.

Теперь северная граница Тауантинсуйю пролегла по территории современного Эквадора, и по своим размерам государство инков стало равно площади современной Великобритании. Очень важно то, что инки впервые вышли на тихоокеанское побережье: именно здесь они столкнулись с цивилизациями, в частности Чимором (Чиму), у которых они могли многому научиться.

В 1471 г., незадолго до смерти своего отца Пачакути, Тупак Юпанки стал новым Инкой. Тупак Юпанки (1471–1493) значительно расширил границы инкской «империи», объединив всю древнеперуанскую ойкумену, и вошел в доколумбову историю Южной Америки как «император»-завоеватель.

Легенды по-разному повествуют о многочисленных военных походах этого перуанского Александра Македонского. По одной из них, неожиданно и стремительно вторгшись в Чимор — наиболее опасное для инков крупнейшее государство на территории северного Перу, — он быстро овладел им. Правитель Чимора — могущественный Минчансаман не ожидал столь мощного удара с севера, где у чиморцев не было общей границы с инками, а следовательно, и укреплений. Они имелись на юге — в долине реки Сайты — это была длинная (от моря до гор) многокилометровая (лена, охранявшая здесь государство Чимор от нападений извне, почти как Великая Китайская стена охраняла некогда Поднебесную империю. (Последние исследования предполагают более древний, до-чимусский возраст этой «стены» — VII–IX вв.)

Победа над более развитым, чем государство инков, Чимором, вытянутым узкой (50–70 км) и длинной (около 1 тыс. км) Полосой вдоль побережья, открыла инкам доступ к Тихому океану. Одна за другой были захвачены богатые перуанские прибрежные долины и Чан-Чан — огромная столица Чимора в устье реки Моче. После разгрома Чан-Чан опустел.

Покорив Чимор, инки, очевидно, захватили несметные богатства. Испанцы нигде в Америке не обнаружили таких сокровищ, как в разграбленных ими гробницах «царей» и знати Чимора. Их общая стоимость составляла фантастическую по тем временам сумму — около миллиона(!) золотых испанских кастельяно. Можно предположить, что большая часть золота, которое индейцы собрали в качестве выкупа за плененного позднее, в 1532 г., испанцами Инку Атауальпу, была либо шестьюдесятью годами раньше награблена на побережье самими инками, либо, по крайней мере, обработана руками искуснейших чиморских мастеров-ювелиров, угнанных из Чан-Чана в Куско. Покорение инками просвещенного Чимора, стоявшего на более высоком уровне развития, чем завоеватели, сравнимо с классическим случаем из древней истории Старого Света: подчинение греков римлянами.

На север походов больше не было. Объясняется это довольно просто: инки — горные жители и чувствовали себя не в своей тарелке, попадая в непривычную природно-климатическую зону, расположенную на несколько километров ниже их собственной. Отчасти поэтому вылазки инков на приморскую равнину Эквадора были неудачными: жаркая болотистая местность оказалась малопривлекательной для людей, привыкших к чистому, прохладному горному воздуху. К тому же в горных районах Эквадора армиям Тупак Юпанки приходилось вести изнурительные и не всегда удачные бои со свободолюбивыми и воинственными местными племенами. (Население восставшего Тумбеса подвергли суровому наказанию — децимации: казнен был каждый десятый!) Не исключено, что эквадорские вожди посылали инкам какую-то нерегулярную дань, но независимость свою в основном сохранили.

На севере «империя» увязла в диких племенах индейцев, которые не были в состоянии воспринять цивилизацию инков по причине своей крайней отсталости. Эти же племена, очевидно, служили своеобразным северным пограничным кордоном. Ведь любое столкновение с ними сулило мало хорошего: жестокость, к примеру, индейцев хиваро просто поражает. Своим убитым врагам они отрезали головы, стягивали с головы кожу, наполняли ее горячим песком и особым (известным только им) способом уменьшали эту голову до размеров… теннисного мяча!

Причем лицо полностью сохраняло прежний вид!! Вдобавок такую мини-голову украшали настоящие волосы убитого. По представлениям хиваро, такая высушенная голова придавала их воинам силу убитого врага.

Дальнейшего продвижения инков на север к индейцам чибча-муискам и еще севернее, в сторону Мезоамерики, не последовало.

Если завоевание Чимора (ок. 1471) престарелый Пачакути еще застал (возможно, он был одним из инициаторов этого похода), то новый южный поход состоялся уже после его смерти. Поход Тупак Юпанки на юг — самая крупная военная операция в истории доколумбовой Америки.

Во главе огромной армии Тупак Юпанки двинулся через земли теперешней Боливии в северную часть современной Аргентины, затем вновь перешел Анды, вступил в безлюдную Атакамскую пустыню на севере территории нынешнего Чили, продвинувшись более чем на тысячу километров к югу. Но переправиться через реку Мауле он не смог Встретив мужественное и ожесточенное сопротивление чилийских арауканов (мапуче), он вынужден был остановиться[59]. Здесь и пролегла южная граница Тауантинсуйю.

Таким образом, в состав «империи» вошли обширные территории, расположенные на юго-западе Боливии, северо-западе Аргентины и севере Чили, по площади примерно равные моем остальным ее землям. Трудно сказать, знали ли инки, предпринимая южный поход, что в том районе находятся богатейшие месторождения меди и драгоценных металлов. Во всяком случае, создается впечатление, что именно этот район и был конечной целью Тупак Юпанки.

Известно, что некоторые горячие головы приписывают этому воинственному Инке завоевательные походы-экспедиции в… Тихий океан! Если одни историки «удовлетворяются» захватом Тупаком Юпанки Галапагосских островов, что в тысяче километров от побережья Эквадора, то наиболее «оптимистичные» всерьез рассуждают о посылке им судов гораздо дальше на запад, чуть ли не до Соломоновых островов в Меланезии или до Полинезии!! Думается, Тупак Юпанки не нуждается в приписывании ему столь глобальной экспансии. Он и так почти за 20 лет своего правления сделал более чем достаточно: расширив границы «империи» до тех пределов, в каких она продолжала существовать практически до испанского завоевания. Максимум, что можно предположить

о морской экспансии инков во времена Тупака Юпанки, так это то, что, желая избежать трудностей сухопутного пути на север в Колумбию, ими мог быть предпринят морской поход из Тумбеса в Гуаякильском заливе к берегам Колумбии. При этом, чтобы покинуть этот залив, действительно нужно плыть сначала на запад — в открытый океан и только потом на север…

Хотя после Тупак Юпанки и были попытки еще больше раздвинуть рубежи государства, в том числе на восток (во влажной и жаркой Амазонии инкские отряды гибли или возвращались оттуда ни с чем), в целом границы «империи» почти не изменялись. Последователям Пачакути и Тупак Юпанки приходилось думать не столько о завоеваниях, сколько о защите границ своей огромной «империи». С этой целью по восточной границе Тауантинсуйю инки возвели ряд крепостей и соединили их тянущейся по гребням гор каменной стеной длиной почти 200 км — американским подобием Великой Китайской стены. Правда, в отличие от своего древнекитайского аналога «Великая Перуанская стена» не была столь мощной, имея, скорее, символическое значение. Ее высота не превышала рост человека, и поэтому она годилась лишь для отражения натиска противника, незнакомого с искусством правильной осады. Восточная граница «империи» требовала постоянной защиты от воинственных соседей Тауантинсуйю — индейцев гуарани, диагита и др.

В 1493 г. Тупак Юпанки умер в расцвете сил, отравленный, по некоторым преданиям, одной из своих многочисленных наложниц. (Как отмечал испанский хронист Инка Гарсиласо де ла Вега: «Если Великие Инки желали красивых женщин, им было дозволено иметь их столько, сколько они хотели…») Его младшему (а не старшему, как того требовали некоторые инкские аристократы) сыну от законной жены Мама Окльо II, уроженцу города Томебамба (Эквадор), Уайна Капаку (1493—152?)[60] оказавшемуся на престоле благодаря хитроумным дворцовым интригам его дяди, знаменитого военачальника Уаман Ачачи, досталась в наследство огромная «империя», равной которой не было во всей индейской Америке. С севера на юг она простиралась почти на 5 тыс. км, а ее территория равнялась 2 754 ООО кв. км. Уайна Капак достойно завершил дело отца и деда. Он покорил обитателей Восточной Кордильеры индейцев чачапойя, захватив эквадорские земли,

г. е. раздвинул пределы своего государства до Колумбии, отстояв границы «империи» на юго-востоке от притязаний воинственных чиригуано и карангов, а на юге — неукротимых чилийских арауканов.

Однако прежде всего ему пришлось заняться наведением порядка внутри «империи», чрезвычайно разросшейся в результате походов его деда и отца. Десятки крупных и сотни небольших крепостей (пукар) с гарнизонами солдат, иногда насчитывавшими по нескольку тысяч воинов, обеспечивали охрану «империи» как от внешних, так и от внутренних врагов — восстававших против инкского господства «царств» и «провинций», мирно или насильственно вошедших в состав Тауантинсуйю (а было их немало — более 200: Вилькас, Хауха, Бомбао, Кахамалька, Гуанка, Бомба-коме, Кито, Каранги, Хатункана, Айавире, Чукиаба, Парна и др.),

С участниками самого крупного восстания (на острове Пуна, у побережья нынешнего Эквадора) расправились очень жестоко: каждого десятого повстанца сбрасывали в море, привязав тяжести, или закалывали, обезглавливали, четвертовали, забивали до смерти камнями, вешали и т. п. Когда восстали эквадорские племена каранге, Уайна Капак приказал потопить восстание в «огне и крови». Расправляясь с повстанцами, инки уничтожили до 20 тыс.(!) человек, что свидетельствует о большом размахе этого движения.

Не все было спокойно и при дворе «императора»: один из «го многочисленных дядей — инка Уальпайя пытался его отравить, чтобы освободить трон для собственного сына… Не удалось. Борьба за власть приобрела типично придворный характер. Строжайшая внутренняя дисциплина, введенная железной рукой Пачакути в самом клане инков, постепенно подтачивалась сказочной роскошью и отсутствием сдерживающих начал ничем не ограниченного всевластия не только Инки-правителя, но и всех его ближайших родичей, число которых стремительно росло, благодаря бесчисленному количеству наложниц — «избранных невест» или «невест Солнца». Заговоры следуют один;ш другим, летят с плеч головы ближайших родичей самого могущественного, самого сиятельного и самого блистательного правителя Тауантинсуйю — Инки Уайана Капака.

Кровавая заря еще не поднялась на горизонте Тауантинсуйю, но грозовые тучи уже опустились…

С воцарением Уайна Капака в истории Тауантинсуйю закончился так называемый героический период, когда «империя» вела частые напряженные войны, постоянно расширяя свою территорию. С 1490-х годов настали иные времена — началось планомерное хозяйственное строительство.

Уайна Калак был последним Инкой, правившим Тауантин-суйю до прихода испанцев. За годы своего долгого правления, большую часть из которых он провел на севере, в городе Ките, этот властитель многое успел сделать для укрепления инкской «империи», оставшись в народней памяти «императором»-администратором, «императором»-миротворцем. Когда Уайна Капак внезапно умер (от бубонной чумы или от черной оспы, а возможно, от какой-то другой болезни, эпидемия которой охватила тогда весь север «империи»), не успев назвать наследника (наиболее вероятный претендент на трон, Нинан Куйючи, умер вместе с отцом), на престол в Куско вступил его старший законный сын — надменный Уаскар, или Сладкий Колибри (р. 1506 — у.1533),

В то время в Кито, любимом городе Уайна Капака (северной столице Тауантинсуйю), правил один из сводных братьев Уаскара — независимый и властолюбивый Атауальпа, или Дикий Индюк (р.1500 либо 1501 — у.1533), человек сколь беспощадный, столь и талантливый (позднее испанские завоеватели просто диву давались тому, как быстро этот Инка овладел всеми тайнами игры в шахматы). Задумав использовать смерть отца в своих интересах и интересах клана китоской (эквадорской) аристократии, он заявил, что Уайна Капак, умирая, завещал разделить Тауантинсуйю на две части: якобы столь огромной «империей» стало затруднительно управлять из одного центра, поэтому северной половиной государства должен править он — Атауальпа. В результате, когда далеко на севере (в Панаме) «стая голодных псов» — испанских конкистадоров — во главе с авантюристом Франсиско Писарро готовилась к завоеванию сокровищ легендарного Тауантинсуйю, в ней вспыхнула беспощадная борьба за престол между двумя братьями, которая привела к кровавой междоусобице, унесшей жизни более 150 тыс. человек…

В конце концов, после целого ряда неожиданных коллизий — капризная Фортуна была переменчива в своих симпатиях — в 1532 г. победу одержал честолюбивый Атауальпа, в чьем подчинении находились лучшие инкские военачальники, служившие его отцу, — Кискис (Кэскис) и Чилько-Чим (Калькучима), и отборные, беззаветно преданные ему войска, обученные еще при Уайна Капаке, гвардия Инки. В этой междоусобной войне «империя» утратила свою былую мощь.

Уаскара пленили и заточили в темницу, но именно он являлся истинно законным наследником престола, так как был сыном Уайна Капака и его сестры, т. е. по инкским правилам законной жены — койо — Рава Окльо. Атауальпа был лишь бастардом, т. е. незаконнорожденным сыном от брака Уайна Капака с его любимой женой, а точнее, наложницей — несравненной красавицей Токто Кока (по другим данным, ее звали Пакча), дочерью вождя племени кара (бывшего «царя» города Кито). Несмотря на пленение Уаскара, население Тауантинсуйю все же признавало законным Инкой Уаскара.

В начале 1533 г. Уаскара убили по приказу брата-узурпатора, а затем от рук испанских конкистадоров пал и сам Атауальпа… На трон вступали другие Инки. (Последним из них был Тупак Амару I, казненный испанцами лишь в 1572 г.) Однако после завоевания «империи» испанцами власть инкских «императоров» в значительной мере была иллюзорной. Они «правили» лишь в весьма отдаленных, высокогорных, еще не покорившихся конкистадорам районах Тауантинсуйю, где в 1539 г. было создано так называемое Новоинкское царство с центром в Вилькабамбе.

Общественное устройство. Во главе инкского раннеклассового государства, весьма похожего на древневосточную рабовладельческую деспотию, стоял верховный правитель — Инка. Его величали Сапа Инка (т. е. Великий Инка, или Единственный Инка), условно говоря, «император». Он обладал неограниченной властью: законодательной, исполнительной и юридической. (Особенно это относилось к последним инкским «императором».) Власть правителя и сама личность его обожествлялись, егo окружало жречество и военная аристократия (обычно его ближайшие родственники — дяди и братья).

Ученые предполагают, что он имел соправителя, и возможно, даже не одного. Некоторые исследователи не исключают, что какое-то время (возможно, с 1463 по 1471 г.) Пачакути и Тупак Юпанки правили совместно. Вероятно, бывали времена (особенно до воцарения Пачакути), когда Сапа Инка мог делить власть с Верховным жрецом [Вильях Умой) и главнокомандующим войсками. Правда, все они обязательно были его братьями либо дядями.

Главный обитатель общенационального храма Тауантинсуйю — Коринканчи в Куско — Вильях Ума был фигурой особой. Даже своим внешним видом он производил весьма внушительное впечатление: в красной тунике без рукавов, особом головном уборе, украшенном разноцветными перьями амазонских попугаев. Ему было запрещено вступать в брак. Мало того, он должен был избегать любых интимных связей с женщинами. Не смел он также есть мясную пищу, пить ему следовало одну только воду. В общем, Вильях Ума обязан был вести благопристойный, поистине монашеский образ жизни. Его сан был пожизненным. Он исполнял много поручений как божественных, так и «имперских»: от бесед-медитаций с самим богом Солнцем до коронаций Сапа Инки и совершения брачной церемонии «императора» с «императрицами».

В управлении огромной страной Сапа Инке помогал своего рода Имперский Совет. Не будем перечислять всех высших чиновников Тауантинсуйю, отметим лишь наиболее интересные фигуры из ближайшего окружения Инки.

Первым среди них был Инкап Рантин Римарик Канак Апо, что можно условно перевести как Князь, говорящий за Инку-правителя. Испанцы имели возможность познакомиться с одним из таких «князей»: на встрече послов Писарро с Атауальпой за правителя с испанцами говорил один из его приближенных. Видимо, он умел читать мысли «императора» по едва уловимой и незаметной для других мимике лица Великого Инки.

Главным наблюдателем и контролером был Токрикока (Тот, кто видит все). Он был главным наблюдателем и контролером. В его обязанности входило выявление всех нарушений и соблюдение обычаев страны. Но Токрикока не обладал ни исполнительной, ни судебной властью. Он только устанавливал факт нарушения правопорядка и докладывал об этом Сапа Инке. В распоряжении Токрикоки находились всевидящие чиновники более низкого ранга, о которых вы подробнее узнаете чуть ниже.

Представителем исполнительной власти, или «судебным приставом» (как его называли на свой манер испанцы), был Инкап Камачинан Уатайкамайок (Слуга Инки, которому поручено схватить арестованного). Он также располагал соответствующей иерархией чиновников.

При особе правителя состоял главный «информатор и шпион Инки», круг обязанностей которого, очевидно, был столь широк, что уточнять их не имеет смысла. Был у Сапа Инки и свой «личный секретарь». Судя по всему, он занимал ключевые позиции в системе управления Тауантинсуйю. Ибо этот инка имел непосредственное отношение к «имперской» статистике. Еще один родственник правителя занимал должность, которая называлась Уикса Камаскаконас — что-то вроде «Ученого брата». Возможно, это была не только должность, и так именовали близких Великому Инке людей, пользовавшихся его особым доверием.

Преемника (ауки) «император» выбирал из своих законных сыновой. Выбор необязательно должен был пасть на первенца — наследником становился наиболее способный к управлению государством, по мнению… самого Инки. На практике выбор зависел от расстановки сил в клане инков и ловкости возможных претендентов. Последних было более чем достаточно, ибо каждый правитель считал своим первейшим долгом оставить после себя как можно больше наследников мужского пола, законных и незаконных (т. е. от наложниц), чтобы укрепить ими государственный аппарат «империи». Так, только три последних Великих Инки имели каждый не менее, если не более… 400 (!) сыновей и дочерей… Вокруг престола кипели потаенные страсти, составлялись хитроумнейшие заговоры. И нередко именно дворцовые интриги открывали путь к власти. Полагают, что знаменитый Тупак Юпанки стал «императором» против воли своего отца — легендарного Пачакути — благодаря поддержке жрецов с побережья.

Будущий Инка готовился к своей должности в кругу ученых, жрецов и военных. Его обучали управлять государством, в котором война играла огромную роль. Ему необходимо было хорошо разбираться в военном деле, начиная от изготовления, ремонта оружия и обмундирования и кончая полководческим искусством. С раннего возраста, еще подростками, «принцы»-наследники участвовали в походах и сражениях своих отцов, постигая премудрость военного ремесла. Известно, что Тупак Юпанки и даже бастард Атауальпа, рано проявившие недюжинные полководческие способности, в весьма юном возрасте командовали войсками, и им поручались ответственные боевые операции (правда, под контролем многоопытных в ратном деле дядей-полководцев).

Иногда старые правители, устав от государственных дел, назначали преемника еще при жизни, а сами удалялись на покой, устраняясь от управления государством. Новый правитель наследовал лишь трон, а все имущество отца передавалось его многочисленным детям и женам. Новый Инка возводил собственный дворец, где восседал на богато украшенном золотом и драгоценными камнями, например изумрудами, троне. Короной Инке служила повязка — льяута из красных шерстяных нитей с перьями очень редкой священной птицы коринкэнкэ (или корэкэнкэ), причем наследник носил повязку желтого цвета. Со времен Пачакути льяута стала украшаться золотом и изумрудами. Обычно прави-голь ходил в одежде того же покроя, что и его подданные, но сшита она была из мягкой, как шел к, шерстяной материи кумби, сотканной девушками из «монастырей невест солнца». Его одежда, как и одежда других инков, не имела карманов, зато отличалась ярко раскрашенными геометрическими фигурами. Помимо верховных правителей, орнаментированную одежду могли носить лишь выдающиеся воины либо крупные военачальники, надевавшие туники с шахматным узором и треугольником вверху.

За рационом и диетой Инки следил придворный лекарь и диетолог — вилькакама. Он лично дегустировал блюда, подававшиеся на стол правителя. Пищу Инке готовили только жены и наложницы. Еду они ему подавали на золотой посуде, а остатки со стола Божественного торжественно сжигали.

Привилегия прислуживать владыке была столь почетной и вызывала среди его женщин столь острую зависть, что все они сменялись через каждые 7—10 дней, чтобы каждая из многочисленных представительниц его гарема имела возможность услужить своему господину. Наряду с обязанностями, вполне для нас понятными, в частности интимными, были и такие, которые нам сегодня представляются противоестественными. Например, единственной обязанностью одной из «особ особо приближенных к особе «императора», было подбирать волосы, падавшие с головы Инки. «Дежурная» должна была подобрать все упавшие волоски и затем… съесть их, чтобы враги Божественного не могли ими завладеть и использовать для колдовства. Были у «дам» и другие, столь «неаппетитные» обязанности, что о них лучше умолчать ради приличия…

Некоторые Инки, особенно Тупак Юпанки, много путешествовали, В основном в путь отправлялись на носилках из ценных пород дерева, блестевших золотой отделкой, — киспиранпа. (На войне использовали красные носилки — пилькоранпа.) Их обслуживал особый отряд профессиональных носильщиков императорских носилок. Ничего другого эти носильщики делать не умели[61]. Помимо аристократической свиты, августейшего «императора» окружали танцовщицы, музыканты, шуты и карлики, развлекавшие его.

Обычно у Инки была лишь одна законная жена, ею становилась его родная сестра. (Вопреки представлениям и опыту, существовавшим в Европе, в Тауантинсуйю от таких кровосмесительных браков рождались здоровые дети.) Вместе с тем он имел сотни, а то и тысячи наложниц, а также юных девственниц из «монастырей невест солнца».

Когда Инка умирал, его тело бальзамировали с помощью набора определенных трав, достигая при этом поразительного результата: усопший монарх выглядел словно живой. (Секрет высушивания до сих пор до конца нам неизвестен.) Мумию Инки сначала оставляли в его дворце, который превращался в заупокойный храм усопшего «императора», а позднее обычно переносили в главный храм инков — Храм Солнца (Кориканчу), находившийся в столице Куско. Мумию усаживали на трон из литого золота. По некоторым преданиям, рядом с ним устанавливали золотую статую почившего Инки в натуральную величину Впоследствии эти золотые статуи, очевидно, стали добычей испанских завоевателей.

Особое положение при дворе Инки занимала его многочисленная родня — столичная аристократия, к началу испанского завоевания насчитывавшая более 500 человек. Вероятно, эта цифра могла быть больше, если бы не жестокая братоубийственная война за престол между Уаскаром и Атауальпой, унесшая жизни многих представителей «королевской» крови и кусканской аристократии. Инкская знать жила в домах из шлифованного камня, пользовалась для своего передвижения паланкинами, носила одежды из дорогой и красивой ткани кумби, секрет выделки ко-юрой сегодня утрачен, и огромные ушные вставки-серьги из золота, отверстия для которых прокалывал сам Инка. За эти вставки-серьги, растягивавшие мочки ушей, испанцы называли знатных инков орехонами (от испанского «ореха» — ухо). Обычно придворная аристократия проводила время в военных походах (для военной знати это была реальная возможность продвинуться по службе и разбогатеть) или в празднествах, пирах и развлечениях при дворе Инки. Она, считавшая себя прямыми потомками легендарного первого Инки Манко Капака и других инкских монархов, снимала самые высокие должности в государстве. Из ее рядов походили сановники, высшие военачальники, наместники областей и крупных районов, руководители жречества, амауты (жрецы-философы) и т. д.

В сельских общинах (айлью) покоренных инками племен в мирное время. всем руководили кураки — выделившаяся родознать, провинциальная аристократия. Во время ведения военных действий власть сосредотачивалась в руках военного предводителя — синчи. Куракам вменялось на какое-то время посылать своих сыновей в качестве почетных заложников в Куско, где подростки усваивали образ жизни, обычаи и мировоззрение инков. «Просветившись», они обычно возвращались на родину. Если курака имел несколько наследников, предпочтение после его смерти отдавалось прошедшему курс обучения в Куско. Курака был обязан регулярно посещать столицу чтобы сообщать о состоянии дел в его землях. Действия курак контролировались инкскими наместниками. Инки проявляли много терпения и сил, чтобы привлечь курак на свою сторону и тем самым укрепить свое господство. Вот почему слой курак был довольно многочисленным. С одной стороны, в большинстве случаев кураки были объективно заинтересованы в подчинении инкской деспотии, которая, используя свою огромную силу, обеспечивала им более устойчивое положение, нежели положение выборного и сменяемого вождя родовой общины или племени. С другой стороны, хотя перед отдельными кураками и членами их семей и открывалась перспектива занять высокие посты (заметим, что куракой по происхождению был Чилько-Чим — одни из лучших военачальников последних верховных правителей инков — Уайна Капака и Атауальпы), перечень этих постов был ограничен. Во многом именно поэтому верноподданнические настроения провинциальной знати были весьма обманчивы. При первом удачном случае кураки старались избавиться от зависимости. С появлением испанцев часть курак расчетливо перешла на их сторону, надеясь либо добиться самостоятельности, либо обеспечить себе привилегированное положение при новой власти.

Над кураками, обычно занимавшими низшие ступени сложной системы инкской администрации, стояли так называемые инки по привилегии. Те, кто как награду за свою верность инкам получили право на особый прокол ушной раковины, а также право называть себя инками. Инками по привилегии становились вожди племен, которые переходили на сторону инков во время войн, а также лица, оказавшие Верховному Инке, инкским сановникам или инкской армии существенные услуги, В основном инки по привилегии занимали посты контролеров при куоаках, а также более высокие административные, армейские и жреческие должности.

Огромную роль в управлении гигантской «империей» играли чиновники-администраторы и сановники разных рангов, освобожденные от тяжелого физического труда и повинностей. Сегодня их назвали бы бюрократическим аппаратом, хорошо отлаженным и умело приспособленным для эксплуатации населения «империи». Например, серьезную роль в четком функционировании государственной системы инков играли разъездные ревизоры, которые были «глазами и ушами Инки». Они периодически объезжали всю «империю», наблюдая за поведением чиновников в качестве личных представителей Инки, о чем свидетельствовал «имперский знак» — маскапайча. Ревизоры были Облечены полномочиями для расследования жалоб, лишения должностных лиц их постов, наложения санкций, принятия решений и т. п. Приезд такой сановной фигуры, по всей видимости, должен был повергать чиновников в трепет, особенно в тех случаях, когда он был неожиданным — как в знаменитой последней сцене гоголевского «Ревизора»…

Простой народ в Тауантинсуйю фактически находился в зависимом положении: большая часть общинников-крестьян (пурех) в возрасте от 25 до 50 лет, помимо постоянных сельскохозяйственных работ, периодически мобилизовывалась на принудительную службу или работу: войну, строительство каналов, дорог, мостов, дворцов, крепостей, храмов и т. п. Они были обязаны трудиться с утра до ночи (причем работали и дети, даже 5-6-летние), а питаться разрешалось лишь дважды в день — рано утром и на заходе солнца. Также строго было лимитировано использование одежды, украшений, мебели и т. п., ограничивалась личная свобода. Без разрешения властей общинник не мог выти за пределы общины. Разумеется, общинников не клеймили, но зато в каждой местности рядовые тауантинсуйцы обязаны были иметь отличительные знаки, отсутствие которых каралось смертью. Все, что предписывалось пурехам, строжайше контролировалось властями.

Одежда простого народа была весьма однообразной. Мужчины носили короткие, до колен штаны, служившие одновременно признаком зрелости. Надевали они и рубашки без рукавов. На женщинах были длинные, до пят, шерстяные платья, которые надевали через голову и стягивали под грудью широким, красиво украшенным поясом. Никаких фривольностей в женской одежде не допускалось, тем более обнажения отдельных наиболее пикантных частей тела. В холодную погоду мужчины (а порой и женщины) носили длинные теплые шерстяные плащи. Представители обоих полов обувались в сандалии из шкур и шерсти лам либо волокон агавы. Жители отдельных областей Тауантинсуйю, а также индейцы разных племен отличались друг от друга не столько одеждой, сколько головным убором.

Многочисленные работники, обслуживавшие инкскую знать, подразделялись на несколько категорий: яиакона (янакуна), акльякона (акльякуна или аклья), камайок и митмак (митмае).

Янакона называли мужчин, служивших на различных должностях у аристократии и в храмах. Нередко янакона добивались существенного повышения по службе, вплоть до должностей управляющих районами и областями. Именно янакона был назначен Инкой Уайна Капаком руководить завоеванной областью Чачапояс. Точная численность янакона неизвестна, но их было много, очень много. К моменту прихода в Перу испанцев вод-ном только городе Кахамарка насчитывалось несколько тысяч янакона. Больше всего янакона было в Куско и его окрестностях.

Будущих акльякона ежегодно набирали в провинциях, обучая в женских «монастырях» прядению, ткачеству, ковровому делу, кулинарному искусству, стирке, уборке и другим бытовым ремеслам. Акльякона чаще всего становились служанками кус-канских аристократок, т_е. челядью. Как правило, мужчин-янакона женили на работницах-акльякона, причем независимо от их семейного положения. Случалось, акльякона входила в дом мужа очередной (второй или третьей) женой. Характерно, что браки заключались довольно поздно: мужчины женились с 24 лет, женщины выходили замуж с 18 лет.

Камайок — работники, владевшие какой-нибудь редкой профессией (медеплавильщики, специалисты по выращиванию наркотика коки, ювелиры, толкователи «узелкового письма» — кипу и др.). Обычно они состояли на довольствии у государства. Лучших мастеров-специалистов собирали со всей «империи» и переселяли в особые кварталы города Куско. Здесь они обслуживал и Инку и придворную знать, получая пропитание и одежду со двора Инки.

Митмаком («переселенцами») называли крестьян, насильно переселенных из центральных районов государства в пограничные, на земли покоренного местного населения, угнанного на противоположный конем «империи». В результате присоединенные окраинные земли весьма скоро утрачивали свой самобытный характер, становясь неотъемлемыми частями великой «империи», а коренные жители завоеванных стран в новой среде быстрее приспосабливались к ее жизненному и хозяйственному укладу. Депортацией народов инки владели мастерски. Считается, что в Тауантинсуйю почти не сохранилось мест с коренным населением. Например, труд митмак использовался в особо благоприятных для выращивания кукурузы условиях долины Кочабамбы. Здесь «император» Уайна Капак устроил главную житницу своей армии. Основная часть местных жителей была депортирована, а взамен переселено около 14 тыс. митмак. Периодически большую их часть заменяли новыми переселенцами, чтобы не допустить восстаний. С этой же целью депортировали лишь небольшие группы людей из разных уголков страны, т. е. из разных племен. Каждые 100 семей были одной народности, но в каждую тысячу уже входили семьи различных племен. Подобная мудрая политика почти исключала угрозу восстаний митмак. Именно на этих переселенцев обычно ложились тяготы принудительных работ, поборов и чаще других «раздаривали» в качестве янакона.

Подобные переселения преследовали еще несколько важных целей: удаление населения из густо населенных областей или районов; перемещение избыточной рабочей силы на «целинные» земли; сосредоточение работников на особо важных государственных стройках. И все же основная задача — превратить всю «империю» в гигантский котел, содержимое которого размешивалось бы в столице инков, Куско.

В Тауантинсуйю имелась совершенно особая категория населения, чье положение в обществе определить очень сложно, — это «невесты солнца», или «избранные девственницы». Отбирались они по всей «империи» среди самых красивых девушек, при этом их происхождение не имело значения. Главным критерием выбора была исключительно красота. В каждой провинции, в каждом крупном селении строили дома или «монастыри» для «невест солнца», которые им запрещалось покидать под страхом сурового наказания. Самым почетным «домом девственниц» считался кусканский, предназначенный только для представительниц «императорской» семьи: родных сестер, теток, дочерей, племянниц Божественного Инки. Здесь, разумеется, красота уже не была главным критерием. Даже взгляд, брошенный на кусканских «невест солнца», расценивался как омерзительнейшая гнусность, святотатство для любого мужчины, кроме Великого Инки, конечно. Все остальные «дома девственниц» поставляли обученных пению, танцам, игре на музыкальных инструментах и, разумеется, эротике наложниц для инкской знати.

Наложницами из этих домов «император» одаривал наиболее отличившихся вассалов, военачальников или сановников, и такая награда была особенно почетной. В Тауантинсуйю обладать «невестами солнца» считалось престижным, тем более если они получены из «императорских» рук. Особой монаршей милости удостаивался тот, кто получал в жены или наложницы девственницу-бастардку «царской» крови, т. е. побочную дочь самого Инки. Счастливцу открывались двери в высшие слои столичной аристократии. Обычаю дарить знатных женщин родственникам, друзьям и союзникам следовала и кусканская знать.

Жестокое наказание ожидало мужчин (особенно из простонародья), не по праву овладевшими девственницами из домов «невест солнца» либо той, которая еще только лишь должна была стать «невестой солнца». Саму бывшую девственницу заживо закапывали в землю. Ее насильника или сожителя (что серьезно отягчало преступление) казнили (приемы умерщвления варьировались в зависимости от обстоятельств), а заодно казнили и всю его семью. Если девственности лишалась «невеста солнца» из кусканского дома, то убивал и не только всех родственников, соседей и жителей селения сластолюбца, включая кураку, но и весь… скот, уничтожали даже растения! Селение разрушали, засыпали камнями, а то место, где оно находилось, считалось проклятым не только для людей, но и для скота и растений. Подобная жестокость в пресечении попыток черни посягать на исключительные привилегии знати рассматривалась как вынужденная мера. (Вместе с тем это вовсе не означает отсутствия у инков проституции — публичных женщин, или пампайрун, чьими услугами мог воспользоваться любой смертный.)

Предполагается, что в домах «невест солнца» могли находиться десятки тысяч женщин! В знак того, что они стоят в услужении у самого Солнца (Инки), эти «послушницы» носили белые одеяния, а на голове особое покрывало. Когда Инка путешествовал, а иногда это длилось годами, везде, где он ночевал, для него находили прекрасных «избранных девственниц». Услужливые вассалы из местной знати старались не упустить счастливой возможности отличиться на службе, предоставив девственниц для любовных утех и ближайшим родственникам Инки, а их в свите бывала не одна сотня. Вообще, сбор подати в виде девственниц был обычным явлением в Тауантинсуйю. Случалось, удачно, вовремя поданная Сапа Инке девственница возносила своих родственников вверх по иерархической лестнице инкской «империи».

Сотни и тысячи удостоившихся высочайшей почести оказаться наложницей Инки обретали наивысшее (после тех, в ком текла «царская» кровь) положение при дворе, особенно если они рожали ребенка, тем более мальчика. (Считают, что каждый Сапа Инка имел несколько сотен побочных детей, т. е. бастардов, обоих полов.) Такие девственницы становились придворными дамами или служанками самой «императрицы». Выйдя «в отставку», они возвращались на родину, где получали поместья и жили, окруженные вниманием и почитанием как бывшие жены Инки. Но такая судьба ожидала все же немногих. Большинство «невест солнца», оказавшись невостребованными, оставались в «домах девственниц» надолго, порой до конца жизни. Здесь они с утра до ночи ткали и шили одежду для Инки, его многочисленного двора и всей знати «империи». Кусканские девственницы «одевали» только Великого Инку и его родственников. Сшитая ими из ткани кумби (ворсистый материал, похожий на бархат) одежда считалась исключительной роскошью, и одаривание ею рассматривалось как знак великой милости, ведь в кусканском доме «невест солнца» трудились многочисленные чистокровные «принцессы».

В Тауантинсуйю среди простонародья браки заключались одновременно по всей стране, один или два раза в год, церемония имела строго организованный характер. Брачный возраст (для девушек — не ранее 18–20 лет, а для мужчин — 24 года) строжайше соблюдался, чтобы брак не превращался «в ребячество». Подбор будущей семейной пары происходил публично и в присутствии властей. Однако для вступления в брак все же требовалось согласие родителей, и, видимо, учитывались личные симпатии жениха и невесты. Если мужчина старше 25 лет не мог сделать окончательный выбор, то это делал за него курака. Он же выступал судьей, если у девушки оказывалось несколько претендентов. Брак между молодыми людьми из разных провинций и даже селений (общин) категорически запрещался. Запрещалось заключать браки между здоровыми гражданами страны и больными или калеками (немой мог взять в жены лишь немую, слепой — только слепую и т. д.).

Когда женщина выходила замуж, ее социальное положение менялось в соответствии с общественным положением мужа. Вдове не разрешалось снова выходить замуж и тем более сожительствовать вне брака. У инков запрещались аборты (тайно их делали с помощью жесткого и энергичного массажа плода и различных снадобий). Деторождение рассматривалось как дело высочайшей государственной важности. Это нашло отражение в их экономической политике: на каждого новорожденного сына семье полагался дополнительный надел земли, а на дочь только половина. Таким образом, инки применяли поощряющую систему распределения земли, чем обеспечивали широкое воспроизводство населения.

За аборт женщину наказывали 200 плетьми (если убитый плод был девочкой) или казнили (если погибал будущий работник и воин «империи»). Любопытно, но в отличие от европейцев инки считали девственность не достоинством, а скорее недостатком, так как существовало мнение, что девственницами оставались только те девушки, которые никому не приглянулись…

Совершенно особой категорией населения в Тауантинсуйю было мужское потомство знати и самого Инки от наложниц-девственниц — побочные сыновья-бастарды. Бастард умершего Великого Инки по отцу был братом правившего Сапа Инки. Таких «братьев» у Сапа Инки нередко насчитывалось более 100, но никто из них не имел права даже заговорить с братом-«императором». В жилах всех бастардов текла священная кровь божественного «императора», ее нужно было как можно больше «раздаривать» простым смертным. Все инки, начиная с самого Сапа Инки, прилежно и успешно этим занимались, и количество незаконнорожденных сыновей постоянно росло. Казалось, должно расти и число потенциальных Агауальп (бунтарей, незаконно претендующие на престол), а объединившись, они могли произвести государственный переворот?! Этого не происходило и вот почему. По матери они все принадлежали к разным, иногда враждебные родам и народам, а значит, единство и согласие между ними исключались. Таким образом, Инки, очевидно, полагали, что, производя на свет побочных детей-полукровок, они улучшают «породу» людей и окружают себя прослойкой по-родственному преданного населения.

Случай с бастардом Атауальпой, оказавшимся на престоле, уникальный. Обычно у бастардов была другая судьба. Особенно высокие должностей они не получали, зато составляли средний командный состав в армии. Это была та прекрасно обученная, тренированная родственная прослойка профессионалов в войсках, которая обеспечивала благонадежность и преданность армии «императору». Очевидно, из них формировалась «преторианская» гвардия Божественного Инки. Она играла немаловажную роль в дворцовых интригах и определении степени законности претендентов на роль Сапа Инки. Но она использовалась не только в дворцовых переворотах, одной из ее первейших задач было исключительно жестокое подавление всякого рода мятежей и восстаний. Чаще всего «бастарды не испытывали в своей военной карьере взлетов, но и не падали вниз. В редких случаях личный подвиг и героизм или симпатии августейшего отца-«императора» возвышали их над остальными.

Мятежный Атауальпа считался любимцем отца Уайна Капака и его «лейб-гвардейских» офицеров. Рано проявив недюжинные военные дарования, он почти все детство и отрочество провел в армии (своего рода инкский Германик или Калигула). В последние годы правления его отец вообще отходит отдел войны, перепоручая их… бастарду Атауальпе! (Не отсюда ли происходит такая незыблемая уверенность этого безусловно одаренного незаконнорожденного «принца» в обоснованности его претензий на корону Тауантинсуйю?) В трагический момент борьбы за отцовский престол боготворившие его отборные инкские «легионы» и преданные ему с детства лучшие военачальники Кискис и Чилько-Чим пошли за ним, решив тем самым исход страшной братоубийственной войны.

Дети бастардов относились к категории населения, не принадлежащей ни к правящему, ни к эксплуатируемому классу. Они занимали как бы промежуточное положение. После прихода к власти нечистокровного инки — бастарда Атауальпы (родом из северной столицы Тауантинсуйю — Кито) — бастарды от аристократии этого города заняли ведущее положение при дворе нового «императора». Если бы не конкиста, они могли бы отстранить клан инков от управления «империей». Тем более что Атауальпа зверски казнил множество инков «царской» крови и кусканской придворной знати — от мала до велика…

Основные занятия. Население Тауантинсуйю главным образом занималось поливным земледелием. Природные условия заставляли располагать поля по склонам гор. Построив опорные стены террас из каменных блоков либо известняка, инки заполняли образовавшееся пространство сначала слоем булыжников, чтобы обеспечить необходимый дренаж, потом сверху наваливали землю, которую таскали корзинами из соседних долин. Террасы соединялись ступеньками. Для орошения полей от горных рек были проложены каналы. Они не только поставляли живительную влагу во время засухи, но и служили регуляторами тепла, днем поглощая жаркие лучи солнца, а ночью, когда температура резко падала, возвращая в атмосферу накопленное тепло. Вследствие этого растения не вымерзали, а урожай успевал созреть.

Землю засевали каждый год и обрабатывали лопатами (чакитальями) и мотыгами (лампами) из твердых пород дерева, рабочий край лопаты был бронзовым. Как и все народы древней Америки, инки не знали тягловых животных и поля обрабатывали вручную. В поле выходили и мужчины и женщины. Они возделывали около 100 видов растений (от хлопчатника и тыквы до ананаса и банана), при этом в каждой местности выращивали только те растения, которые давали здесь наибольший урожай. Основными культурами были 250 сортов (белый, желтый, розовый, коричневый, черный и др.) картофеля (папа) и шесть сортов кукурузы (сара). В отличие от мезоамериканских индейцев-земледельцев, инки не заламывали початков, не оставляли стебли на поле, а выносили их вязанками.

Из одного сорта кукурузы делали пиво — чичу, другой сорт поджаривали, еще один шел на приготовление каши, и, наконец, инкам была известна и особая, сладкая кукуруза. Пиво готовили весьма своеобразно. Кукурузные зерна тщательно пережевывали и полученную пасту сплевывали в кувшины с теплой водой. Слюна превращала крахмал в сахар, что способствовало лучшей ферментации, Кувшины плотно закупоривали и хранили под землей, чтобы на них: постоянно воздействовала одна и та же плюсовая температура — Через день-два чича была готова к употреблению. Процесс изготовления пива не требовал особых физических усилий, поэтому в основном этим занимались старики и инвалиды.

Инки применяли оригинальный способ обработки картофеля для длительного хранения. Его клали на 3—15 суток на расстеленную солому. Когда он промерзал, клубни покрывали соломой и осторожно и мягко давили, отжимая лишнюю жидкость. Потом сушили на солнце, получая крахмал. Этот процесс повторялся неоднократно, чтобы выгнать из клубней как можно больше влаги. Потом женщины их тщательно мыли для удаления горького привкуса и окончательно отжимали босыми ногами. Такой замороженный картофель — чуньу долго был съедобен, в течение нескольких (чуть ли не 10!) лет.

Чрезвычайно важную роль в жизни Тауантинсуйю играл выращиваемый на специальных плантациях верховного правителя наркотик — кока, он был предметом роскоши. Небольшой мешочек с листьями коки — чуспа — был поистине королевским подарков, знаком особого расположения Инки. Из рядовых жителей Тауантинсуйю определенное количество листьев коки имели право получать лишь представители инкской почтовой службы и шахтеры. Кроме того, коку применяли как очень эффективное обезболивающее средство в медицине. Когда индейцы жевали коку, они обычно добавляли в пучки высушенных листьев известь, которая ускоряла выделение алкалоида, т. е. кокаина. Тот, свою очередь, из желудка попадал в кровеносную систему. Кока заглушала чувство голода и жажды, снимала усталость и не давала замерзнуть в суровых условиях Андских гор. Вот почему кока, как писал индейско-испанский хронист Гарсиласо де ла Вега, представляла собой для инков куда большую ценность, чем драгоценные камни, серебро и золото.

Табак не курили, а нюхали.

В горах поля удобряли пометом домашних животных — лам и альпаку, и превращенными в порошок человеческими фекалиями, а на побережье покоренные инками народы использовали преимущественно гуано или мелкую рыбу, сардину, которая в изобилии водилась в прибрежных водах. Это удобрение использовалось главным образом при устройстве так называемых «дыр», или «ям». Их сооружали в песчаных, лишенных воды местностях, преимущественно на южном побережье Перу, таким образом: грунт копали до того слоя почвы, который орошался подземной влагой, затем в яму (иногда 6–7 м глубиной) укладывали сверху толстый слой рыбы. Когда рыба перегнивала, образовывалась рыхлая, чрезвычайно плодородная земля, пригодная для возделывания самых разнообразных растений. Чтобы оберечь участок от песчаных заносов и от дождевых вод, которые могли превратить «яму» в пруд, края его обносили высокой стеной из камней или необожженного кирпича. Площадь «ям» доходила иногда до одной трети гектара.

Вся земля в Тауантинсуйю была разделена натри части. Одна принадлежала «божественному солнцу» (доход с нее шел на содержание многочисленных храмов и жречества), другая — государству и Инке, и, наконец, доход с третьей части, называвшейся гулу, оставался земледельцам. В среднем площадь тупу составляла около 2700 кв. м. Обработка полей начиналась в августе. По преданию, сельскохозяйственный сезон открывал сам Инка на поле правителя в Куско ударом золотой мотыги.

Скотоводство. В отличие от народов Центральной Америки, инки более активно занимались животноводством. Правда, они были не единственными, а лишь наиболее опытными скотоводами в Андах. Из всех доколумбовых народов Америки инки внесли самый большой вклад в развитие этой отрасли хозяйства. Инки, как и их предшественники, разводили лам и альпаку (в основном в провинции Кольясуйю), главным образом, ради кожи и шерсти. Последняя шла на изготовление тканей, которые использовали не только в прямом назначении (мешки, плащи, одежда и т. п.), они обладали ритуальной, престижной ценностью: их сжигали б честь богов во время торжественных праздников или накапливали в гигантских количествах на складах. Молоко лам в пищу не использовалось. Их мясом пихались» по праздникам (кстати, только по праздникам разрешалось есть какое-либо свежее мясо), а пометом удобряли поля. Высушенный навоз лам и альпаку использовали для отопления домов и приготовления пищи. Стада этих животных были огромны, некоторые достигали 100 000 голов. Пасли их дети, а когда поголовье достигал о определенного количества, назначался взрослый пастух. Чуньу и ломтики сушеного мяса были основной пищей инкской армии во время войны. Обычно лам использовали как вьючных животных (колесного транспорта у инков не было), на которых перевозили груз не более 40 кг и на расстояние около 20 км. Альпаку и вовсе были слишком малы и слабосильны для перевозки каких-либо грузов.

Стада лам, как и земля, были разделены между тремя владельцами — «божественным солнцем», Никой и народом. По мнению ученых, «божественному солнцу», а скорее всего жрецам храмов солнца, принадлежало около миллиона лам. Животные настолько вошли в быт местных жителей, что ни один праздник, ни одно жертвоприношение не обходилось без ламы или альпаки. в фундамент жилищ как символ благополучия замуровывался эмбрион этих животных. Породистые белые ламы, которых держали у себя Великие Инки, особо ценились за свою красоту, считались символом «императорской» власти и порой при носились в жертву во время особо важных ритуалов. Из домашних птиц разводили одну из разновидностей уток.

Охота. Инки лишь изредка устраивали охоты-облавы. Обычно простым жителям разрешалось охотиться только на мелкую дичь и кроликов при пом о иди силков, сетей и особо клейкой смеси (пупа), в которой небольшая жертва вязла и теряла подвижность. Кроме того, крестьяне имели право отгонять (но не убивать!) оленей, косуль, ланей, гуанако и викуний, если те травил и посевы. Лишь раз в год (или даже в четыре года!) Инка объявлял массовую охоту (чаку), в которой участвовало почти все население Тауантинсуйю. Подобные охоты устраивались в Перу еще задолго до инков, например, во времена индейцев мочика. (Охота самого Сапа Инки называлась мойя и проходила в «императорских» заказниках.)

Животных собирали в загоны, большую часть самцов с помощью лассо отбирали на убой, самок с детенышами отпускали, при этом гуанако и особенно викуний, отличавшихся короткой, желто-коричневой шерстью превосходного качества, предварительно стригли. Получаемая из этой шерсти ткань шла исключительно на изготовление одежды для знати. Мясо забитых животных сушили (вялили) — в таком виде оно называлось чарки, и в течение четырех лет распределяли среди жителей той провинции, где проходила охота. За одну чаку забивали несколько тысяч голов дичи. Часть добычи отдавали на военные нужды.

Однозначно объяснить причины таких ограничений сложно. Возможно, в условиях большой плотности населения при отсутствии ограничений на охоту крупные животные давным-давно были бы истреблены. И вероятно, облавные охоты были наиболее рациональным способом использования ресурсов дикой фауны. С оленями, викуньями и гуанако поступали фактически так же, как с домашним скотом — их даже подсчитывали; в отдельных угодьях поголовье превышало двадцать, тридцать и сорок тысяч. Счет велся по видам, а внутри вида — по окрасу животного.

Вместе с тем такие ограничения в охоте могли иметь религиозный характер. Возможно, охоту на оленей устраивали накануне праздника очистки оросительных каналов, полагая, что предки, «посещавшие» в эти дни землю, желали вкусить именно оленины, а не мяса домашних лам. Очевидно, такой обычай зародился еще в древние времена, когда перуанцы не занимались скотоводством и дикие олени были главным источником мясной пищи.

Точных сведений о том, что инки сами активно занимались речным и морским рыболовством, нет, известно лишь, что они обычно ловили креветок и крабов, а в высокогорном озере Титикака очень жирную рыбу учи.

Ремесла. Инкские ремесленники достигали высокого мастерства в своих изделиях, будь то предметы повседневного обихода или произведения искусства. Трудно даже перечислить все материалы, которые они умели обрабатывать, создавая из них не только домашнюю утварь, священные приношения, украшения и атрибуты религиозного культа, но и подлинные шедевры — удовлетворявшие их эстетические потребности.

Инкские столяры-умельцы использовали много пород деревьев для разных изделий — от дверных и оконных рам и мебели, в частности, стульев со спинками — тиана, до шкатулок и резных безделушек.

Для инкской керамики типичны большие сосуды, сужающиеся на конце, названные позднее европейцами арибаллами за их сходство с греческими амфорами. Кубки-керо обычно изготовлялись из раскрашенного дерева.

Горное дело и металлургия были наиболее развитыми ремеслами инков, и этому, несомненно, способствовали богатейшие запасы металлических руд в Андах. В большом количестве инки добывали медь, олово, свиней, золото и особенно серебро. В основное золото не добывали в шахтах, как серебро, а намывали в лотках, собирали в самородках или в виде золотой пыли. Кузнечные мехи и домны инкам не были знакомы. Они достигали нужной температуры плавки (больше 1000 градусов) в специальных печах, продуваемых потоками воздуха, т. е. «ветряных плавильных течах». Там, где это было невозможно из-за отсутствия сильных воздушных потоков, применялось искусственное дутье из медных трубок длиной 45 см и более. Такие трубки закрывались с одной стороны, оставалось только небольшое отверстие для увеличения тяги. Обычно несколько подобных трубок (от 8 до 12) располагали вокруг правильной печи для максимально сильного раздувания бушующего в ней огня. Из меди, олова и свинца получали бронзу, которую использовали для изготовления оружия, в частности наверший для боевых палиц макан — главного оружия инков. Из бронзы делали также различные орудия труда, необходимые при строительстве и прокладке оросительных каналов. Предполагают, что инкские мастера знали даже холодную обработку гематитного железа и были на пути к тому, чтобы начать плавку черных металлов.

Высокого уровня развития достигло и ткачество. Инки шили одежду из шерсти и хлопка (от ворсистых и толстых тканей типа бархата до легких, полупрозрачных наподобие газовых). Этим занимались женщины-акльякона, еще в детском возрасте отобранные для этого занятия и несколько лет специально обучавшиеся ему. Особым богатством и тонкостью отделки отличались вещи из ворсистого материала, похожего на бархат, — кумби, предназначавшегося для Инки и аристократии. Их изготовляли девственницы из кусканского и других привилегированных «монастырей невест солнца». В Тауантинсуйю существовал обычай сжигать часть тканей и готовых одежд в качестве жертвоприношений. На эти цели каждая семья ежегодно должна была изготовить одежду для двух человек.

Испанцы, а затем вся цивилизованная Европа были потрясены обилием драгоценных металлов в Тауантинсуйю, и о сокровищах золотого Перу слагались легенды и выдумывались небылицы. По некоторым данным, за год в стране добывалось около 172,5 т золота и 575 т серебра, и все это уходило на изготовление предметов роскоши и культа, поскольку деньги вообще отсутствовал и у инков. Благородные металлы считались у них священными: золото — «потом солнца», а серебро — «слезами луны».

По описаниям испанских хронистов Гарсиласо де ла Вега и Сьеса де Леона, в основе которых лежат рассказы инков, при Храме Солнца (Кориканче) в Куско был «Золотой сад» площадью 200х100 м. В этом саду растения, насекомые, птицы, звери и даже фигуры людей (в натуральную величину) были выполнены из золота и реже — из серебра. Так, по золотому полю с золотой травой «бродили» золотые животные и «ползали» золотые змеи с вставными глазами из драгоценных камней, жуки и ящерицы, на ветвях золотых деревьев сидели золотые птицы и бабочки. Ветерок колыхал поля золотых цветов и кукурузы. Золотые пастухи пасли 20 золотых лам, «поедавших» золотую траву, а золотые девушки собирали с золотых деревьев золотые яблоки…

Предполагают, что это уникальное произведение искусства, равного которому, вероятно, не было и не будет, создано руками угнанных из Чимора замечательных ювелиров-кудесников или их потомками. Знаменательно, что сами испанцы этого «сада» никогда не видели. Нечто подобное они успели застать только там, где впервые высадились на территории Тауантинсуйю — в его северном городе Тумбесе. В этом нет ничего странного: слава об их животном интересе к золоту пришла в Куско намного быстрее, нежели сами конкистадоры. И «Золотой сад» в Куско исчез. Исчез бесследно…

В главном зале Храма Солнца якобы был громадный (несколько метров в диаметре), литой из золота диск, украшенный крупными драгоценными камнями, в частности изумрудами. Очевидно, это было изображение бога солнца — Инти. Однако когда конкистадоры вошли в Куско, золотая святыня исчезла из храма: отступавшие инки унесли ее в последний оплот своей обороны — Вилькабамбу. Позднее изображение божества все же попало в руки испанцев, и оказалось, что описания испанских хронистов далеки от истины. Это была человекоподобная фигура с лучами, змеями и ягуарами (пумами) вокруг головы и плеч. К сожалению, следы этого уникального произведения искусства затерялись.

Стены и потолок центрального зала Храма, посвященного солнцу, были покрыты листовым золотом толщиной в 1 см, а по карнизу шла широкая (около 80 см) оправа — лента, усыпанная бирюзой и изумрудами. Почти все предметы в храме (троны усопших «императоров» с бальзамированными мумиями, чаши и пр.) изготовлены из золота, а внутреннее убранство в «часовне» луны — жены Инки — из серебра.

Не случайно некоторые исследователи называют Тауантинсуйю «империей» золота. Знаменитое «золото Инки», пропавшее бесследно и помутнившее рассудок не одной сотни сгоравших от жажды наживы конкистадоров, ищут и по сей день…

Использование ювелирами инки бирюзы и изумрудов позволяет некоторым исследователям говорить о налаженном товарообмене между жителями Анд, древнеколумбийскими народами и чуть ли не Панамы (?) и даже Мезоамерики (?), ведь на территории Тауантинсуйю этих драгоценных и полудрагоценных камней не было.

Торговля. В отличие от цивилизаций Мезоамерики свободных ремесленников у инков не было Правящая верхушка присваивала труд ремесленников или их продукцию, не оставляя им излишков для торговли. Внутренний рынок отсутствовал, поскольку распределением ведало государство, направляя караванами лам грузы из одного района в другой и наоборот, соблюдая при этом экономную практичность и целесообразность — жизненно важные грузы (продукты и предметы ремесленного производства) перевозились самое большое за 100 км, т. е. в пределах одной провинции. Это естественно, ибо транспортировка сотен и тысяч тонн припасов на еще более значительное расстояние по горным дорогам при всей отлаженности караванной системы обошлась бы чрезвычайно дорого. Исключение делалось лишь для армии, чье продовольствие отправлялось непосредственно в Куско, Томебамбу и Кито, а также когда речь заходила о престижных предметах и материалах, обладание которыми являлось государственной монополией. Тогда забота о трудностях перевозки отступала на второй план. В остальном инки старались максимально избегать неоправданных перевозок.

В городах рынков не существовало вообще, а население получало все им положенное с государственных складов.

Внешняя торговля также находилась под строжайшим контролем «имперской» администрации. Основная часть предметов роскоши производилась ремесленниками внутри страны: изящная глиняная посуда, сосуды и украшения из драгоценных металлов, изделия и украшения из драгоценных камней, предметы культа из драгоценных камней и металлов, ткань кумби, «чудодейственная» кока и др. Ввозимые ритуальные и дорогостоящие изделия (твердая древесина персиковой пальмы, мед, наркотики, перья тропических птиц, жемчуг, изумруды, горный хрусталь и другие ценные минералы) были той особой валютой, свободное распространение которой в «империи» каралось законом. Эти изделия распределялись среди знати и привилегированных слоев общества.

Исторически сложилось, что внешней торговлей ведали давние союзники инков: племя торговцев чиича с южного побережья Перу и жители горного Эквадора — миндале, плававшие вдоль побережья на плотах из бальсы под парусом. Они были единственными профессиональными торговцами в «империи», но все их торговые операции контролировались чиновниками Тауантинсуйю.

Деньги. Почему же в Тауантинсуйю не было денег? Некоторые ученые пытаются объяснить это отсутствием в ее фауне животных, которые могли бы стать домашним скотом. При этом утверждается, что именно скот становится не только первым товаром, но и первыми деньгами. Его отсутствие в Америке резко затруднило процесс первоначального накопления и возникновения частной собственности. Попытку увидеть в листьях коки, в перце или иных сельскохозяйственных продуктах своеобразные инкские «деньги» вряд ли следует признать правильной. Можно согласиться, что позднее они могли бы принять на себя функцию денег, но к моменту прихода испанцев в Перу такого не случилось. Не исключено, что отсутствие из-за особых природных условий скота — лошадей, коров, овец, свиней — стало одной из объективных причин, затормозивших появление у инков денег. Вместе с тем справедливо возникает вопрос: а что же андские ламы и альпаку, одомашненные древнеперуанскими народами, как бы не в счет?

Налоговая система. Подати и налоги в Тауантинсуйю платили все. Испанский хронист Сьеса де Леон утверждал, что если в каком-то районе или селении нечем было платить подать, то ее брали… вшами — лишь бы население не бездельничало!

Военное искусство. В Тауантинсуйю было только одно регулярное воинское соединение — личная гвардия Сапа Инки — несколько тысяч отборных воинов. Остальные формирования, если верить источникам, численностью от 100 до 400 тыс. человек, создавались на время войны. Воинская повинность распространялась на боеспособное мужское население всей «империи» и возрасте от 25 до 50 лет, причем предпочтение отдавалось худым, сильным и очень выносливым жителям Чинчасуйю, а не крупным, но рыхлым и не сильным индейцам Кольясуйю.

Солдаты инков назывались аука руна. Подготовка будущих солдат начиналась, когда им исполнялось 10 лет. В армейских лагерях под руководством воинов-профессионалов они осваивали азы воинской науки до 18 лет. С этого возраста и до 25 лет юноши служили оруженосцами, после чего становились настоящими воинами. Деление 5-тысячных, 10-тысячных и даже 40-тысячных армейских «корпусов» на маневренные отряды в 10, 50, 100, 500, 1000 и 2500 воинов давало инкам огромное преимущество перед армиями других народов. В результате со времен Пачакути инки не проиграли ни одного крупного сражения.

Обычно инкская армия размещалась не в городских казармах, а в полевых лагерях, очевидно, в полотняных палатках.

Инки обладали великолепно отлаженной и четко функционировавшей мобилизационной системой. Любая военная кампания неизменно начиналась непосредственно в Куско. По мере удаления от столицы и приближения к пограничному району, за которым лежали земли, подлежащие захвату, регулярные войска пополнялись резервистами из тех ранее покоренных «царств», мимо которых они проходили. Иными словами, если завоевание предпринималось на севере, то расположенные на севере от Куско присоединенные к Тауантинсуйю провинции, «царства» и народы поставляли Сапа Инке нужное число резервистов; на юге — южные подданные, и так по всем четырем сторонам света.

При выходе войск из Куско царил величайший порядок: бойца, во время марша вышедшего из рядов, карали… смертью. Воины шли дневными переходами, делая привалы в строго определенных местах. Их обслуживали местные жители, мужчины и женщины, помогая переносить их поклажу, поскольку жители областей и провинций, через которые походным маршем шли войска Инки, были обязаны оказывать им всяческие услуги. Принимая во внимание частоту инкских войн, можно понять, что гигантская картина передвижения огромных людских масс являлась для Таунатинсуйю рядовой повседневностью.

Военные походы приносили богатство и славу военной аристократии. Войны обеспечивали постоянную занятость многочисленных дядей, братьев, племянников и сыновей божественного «императора», не оставляя времени на попытки государственного переворота.

Инки придерживались своеобразной военной доктрины: прежде чем начать войну, они трижды предлагали добровольно, мирным путем вступить в их «империю». Только после третьего отказа начинались военные действия, Троекратная посылка послов в лагерь врага давала много информации о противнике. Послы играли роль разведчиков и вербовали информаторов как среди простого населения, так и среди военного и политического руководства соперника. Инки предпочитали тщательно подготовленную осаду крепостей внезапному набегу и открытому сражению, тем более что в основном они вели завоевательные войны. Кропотливая подготовка позволяла спланировать свои действия и наметить сроки войны.

Дальновидные инки обычно нападали на противника перед уборкой урожая маиса и картофеля, когда прошлогодние запасы уже подходили к концу. «Благородно» предупрежденный противник, вынужденный запираться в крепостях, не мог собрать урожай. А инки, наоборот, получали готовый провиант, если отступивший противник не успевал его уничтожить. Предупреждения, вроде бы дававшие отсрочку, на самом деле следовали почти одно за другим, не оставляя времени на размышления. Само высокогорье диктовало инкам такую форму ведения войны, ибо, если бы противник небольшими отрядами спрятался по ущельям, за горными перевалами, в труднодоступных пещерах, созданных природой, то перед инками встали бы неодолимые препятствия бесконечной партизанской войны.

Искусством осады инки владели в совершенстве и обязательно доводили ее до конца, не считаясь ни с какими материальными или людскими потерями. Известен случай, когда во время осады крепости Уарко, расположенной на знойном морском побережье, император Тупак Юпанки приказал соорудить рядом в горах копию Куско — город-крепость Инка Уаси (Новый Куско) для отдыха инкских воинов — жителей горных районов, непривычных к жарким и влажным условиям прибрежной долины Каиьете. Только благодаря этому инкские войска смогли осаждать крепость Уарко в течение трех (!) лет, пока ее защитники не сдались на милость победителей. Во время осады инки с помощью особых пращей забрасывали в крепость горящие куски облитой смолой руды, чтобы поджечь тростниковые крыши домов.

В открытом сражении армия инков побеждала главным образом благодаря своей численности и крайне строгой боевой дисциплине. Можно себе представить, какое действие производил грозный вид многотысячных инкских «легионов» на врагов Тауантинсуйю, численно во много раз им уступавших. Если страх перед этим нескончаемым потоком войск не обращал неприятеля в бегство, наступал черед шумовых эффектов: десятки тысяч воинов принимались кричать изо всех сил, понося противника, и трубить в боевые раковины. Если же и грозные крики не устрашали врага, начиналась битва, во время которой инки не только умело сочетали тактику фронтального наступления и фланговых обхватов с выходом в тыл и окружением врага, но и поочередное, эшелонированное введение в бой специализировавшихся на применении того или иного вида оружия военных отрядов и соединений.

Первыми вступали в бой лучники, осыпавшие неприятеля дождем стрел» (Лучниками обычно были жители восточной части «империи», считавшиеся самыми меткими стрелками.) Когда армии сближались, пращники обрушивали на врага град камней величиной о утиное яйцо[62], болеадоры — смертоносные болы[63]. И те и другие оборонялись квадратными или круглыми щитами из твердого дерева, обшитыми толстой тканью из хлопка, реже обтянутыми шкурой оленя или тапира. Лассометатели стремились набросить лассо на вражеских военачальников, выделявшихся роскошными одеяниями и оружием. (Простые солдаты доспехов не имели: им полагались лишь кожаные шлемы и сандалии.) И наконец, вступала в действие инкская тяжелая пехота в шлемах из кожи и прутьев, толстых стеганых куртках, вооруженная копьями — длинными пиками из чрезвычайно твердого дереза чунта и медными или бронзовыми топорами и двуручными булавами, маканами, с острыми каменными или металлическими шипами различной формы (чаще всего в виде шестигранной звезды, иногда оснащенной острым лезвием от топорика). Левую руку пикейщиков защищала наручня из стеганого хлопка. Исход боя решало я в рукопашной схватке, где сказывалась маневренность инкской армии, разделенной, подобно римской, на «легионы», «когорты», «манипулы», «центурии» и т. д.

Каждое крупное подразделение имело свои знамена или штандарты; по ним можно было определить, к какой местности или племени оно принадлежит. Не только в походе, но и в бою воинов Инки сопровождали музыканты. В их задачу входили моральная поддержка своих и устрашение чужих воинов. Интересная деталь: для большего устрашения противника многие индейцы Андской области Южной Америки натягивали на боевые барабаны кожу убитых врагов, а боевые флейты делали из трубчатых костей того же происхождения. Правда, сыны Солнца вроде бы не пользовались столь экзотическими и мрачными на вид музыкальными инструментами…

В горах инки умело устраивали засады, огромные ямы-ловушки и обвалы-камнепады. Этим они владели мастерски и позднее не раз наносили испанцам поражения, применяя именно такие военные приемы.

Победителей ждал в Куско «триумф», похожий на триумфы императоров Древнего Рима. С попавшими в плен военачальниками врага поступали по-разному: либо склоняли к службе на себя, как, например, предводителя чанков Анко Уальо, либо уничтожали. Подобная участь ожидала и простых военнопленных.

По преданиям, участие самого Инки в битве нередко ограничивалось ритуальным метанием в противника из золотой пращи двухкилограммовых снарядов из чистого золота[64]. Золотое вооружение «императора» было символом военной власти, и тот, кому оно передавалось, становился главнокомандующим (ало киспай). Остальные полководцы, если они были родственниками Инки, владели серебряным оружием. Командующими войсками обычно назначались дяди, братья и сыновья Сапа Инки. Наиболее прославленные полководцы времен «императоров» Уайна Капака, Уаскара и Атауальпы: Чилько-Чим, Кискис, Кисо Юпанки и др.

Архитектура. Выдающихся успехов достигли инки в архитектуре. Глубинные традиции их зодчества восходят к монументальному строительству Чавина и Тиауанако. Именно здесь инки превзошли своих учителей. Наглядным доказательством являются дошедшие до нас сооружения этого трудолюбивого народа. До сих пор по всей территории Тауантинсуйю — от побережья до самых неприступных андских вершин, таких как Парамонга, Силесиле, Инкальакта, Ольянтайтамбо и Саксахуаман, разбросаны неприступные укрепления инкских крепостей — пукар, поражающие грандиозностью и продуманностью стратегического положения.

Долгое время считалось, что строить из многотонных каменных блоков розовато-серого гранита и так плотно подгонять их друг к другу (между блоками в стене нельзя просунуть и иглу) было под силу лишь высокоразвитой цивилизации, таинственным космическим пришельцам или другим неведомым силам. Сегодня известны карьеры, где инки вырубали блоки, и дороги, по которым их транспортировали на стройки. В каменоломнях рабочие отделяли от скалистой породы гранитные блоки, вгоняя в породу большие деревянные клинья, которые потом пропитывали водой (это заставляло дерево разбухать и помогало отколоть кусок гранита). Резчики обрабатывали блок, доводя его до нужных размеров и подготавливая к транспортировке к месту назначения.

Для Перуано-Боливийского плоскогорья типичны землетрясения, поэтому инки закладывали в основание фундамента специальный 12-угольный камень, надежно удерживающий своими четко вырубленными выемками и выступами-углами все остальные камни фундамента. Точно подогнанные друг к другу (верхнюю поверхность каждого блока делали слегка вогнутой, к ней пл отно прилегал верхний камень со слегка выпуклой нижней поверхностью), камни прочно скреплялись благодаря своему весу, а не какому-нибудь специальному цементу. Именно этим и следует объяснять особую сейсмоустойчивость построек инков. При подземных толчках блоки могли чуть приподниматься, но через секунду оказывались на прежнем месте. Храмы, дворцы и крепости инков при сильных толчках лишь покачивались, а постройки испанцев из того же камня, выломанного из инкских зданий, разваливались на глазах.

Наиболее яркие памятники архитектуры инков — монументальные крепостные сооружения: Саксахуаман, Мачу- Пикчу, Ольянтайтамбо, Пакаректампу, Пумакарка, Сучона, Кальис и Пукйо Чинтана.

Величайшее творение инкской архитектуры — царская крепость Саксахуаман, где в случае опасности укрывались горожане Куско, располагалась на горе. Вокруг нее были возведены три ярусе стен, спускавшихся уступами по горному склону. Каждая стена из отесанных блоков зеленого диоритового порфира весом от 150 до 200 т имела несколько метров в высоту и толщину и была протяженностью более 300 м. Трапециевидные ворота закрывались с помощью огромных каменных блоков. Сейчас трудно себе; представить, что это грандиозное сооружение, по сути, построено лишь при помощи мускульной силы людей. Шесть тысяч человек ежедневно доставляли огромные плиты из Майунских каменоломен, расположенных за многие километры от места постройки. Этот груз приходилось тащить волоком, без применения соответствующих средств передвижения, без колесных повозок. Однажды такая плита, прорвав канаты, похоронила под собой, по разным источникам, то ли 400, то ли 3 тыс. человек.

Саксахуаман строили десятки тысяч рабочих почти 80 лет. Пожалуй, лишь во времена египетских фараонов и при возведении Великой Китайской стены для строительства одного сооружения применялось так много рабочих рук. Начал строительство крепости Пачакути, а завершил его внук — Уайна Капак. Внутри крепости располагались три башни с подземельями и Храм праматери всех Великих Инков — Мамы Окльо, имеющий вход в виде разинутой пасти змеи. Вода в Саксахуаман поступала по подземному каналу. По преданию, крепость соединялась с Куско подземным тоннелем, выходившим в храме Кориканче. Другой потайной тоннель уходил куда-то далеко в горы. Все подземные ходы состояли из чрезвычайно запутанных лабиринтов, и без проводника в них можно было безнадежно заблудиться.

Неподалеку от Куско, в труднодоступном гористом районе, среди громадных, укрытых снеговыми шапками пиков высоких гор, между гигантскими, вселяющими ужас пропастями, над стремительной рекой Урубамбой, расположен еще один памятник дерзновенного гения инкских архитекторов — крепость Мачу-Пикчу (это ее современное название, так как древнее осталось неизвестным), тоже основанная Пачакути. Это была одна из его любимых резиденций, что-то вроде загородного дворца, построенного из огромных каменных блоков. Мачу-Пикчу — каменный остров среди сказочной зелени горных джунглей — считается одним из главных чудес древней Америки.

С этой крепостью связано множество легенд как инкского, так и колониального времени. Именно Мачу-Пикчу долгое время приписывали героическую роль последнего высокогорного оплота сопротивления инков наступавшим европейским захватчикам. В настоящее время выяснилось, что Мачу-Пикчу была заброшена инками и опустела еще до начала конкисты…

Живописные руины шедевра инкской горной архитектуры — Саксахуамана, наполовину растащенного испанскими колонизаторами на постройку собственных дворцов и католических храмов, «поэмы из камня» — Мачу-Пикчу и других крепостей до сих пор поражают воображение многочисленных туристов.

Строители, которые задумали и возвели Мачу-Пикчу, продемонстрировали высокое искусство достигать единство архитектурных сооружений с окружающей их природой. Именно в этом вся непреходящая красота этого чуда древнего зодчества. Здесь горы и дворцы сливаются в единое целое, как русло реки с ее водами или ствол дерева с ветвями. Естественный ландшафт и архитектура Мачу-Пикчу неотделимы друг от друга, составляя единое целое этого «восьмого чуда света». В этом ее подлинное совершенство, которого не смогли достичь ни просвещенные греки, ни могущественные римляне, ни расчетливые европейские градостроители мрачного и таинственного Средневековья. Бесспорно, это самый фантастический древнеиндейский город Южной Америки, так и не завоеванный европейцами, коснуться которого смогло лишь время…

Не менее впечатляет и сказочно прекрасная Ольянтайтамбо в районе Вильканота-Урубамба. Как полагают некоторые исследователи, именно с этой крепостью связана одна из древнеперуанских легенд, трогательно повествующая о верной любви полководца Ольянтая и принцессы Коси Койльур. (Подробнее об этой знаменитой инкской драме вы узнаете позже.) Цитадель большой военной крепости Ольянтайтамбо вытесана прямо в порфировой скале. Она и сейчас возвышается, как возвышалась много столетий тому назад, над стремительной рекой Вильканота (Урубамба) и вспоминает былые времена своей великой славы…

Столь же дивен и древний священный Писак, словно парящий в вышине, над клокочущей Урубамбой. В этом очень труднодоступном центре культуры Древнего Перу (Писак расположен на высоте 3018 метров над уровнем моря) сегодня редко встретишь живую душу: археологи сейчас здесь почти не работают, современные пастухи стада почти не пасут, а туристам в тягость долго карабкаться в горы пешком. Ничто не нарушает гордого одиночества этого затерянного высоко в горах совершенно особого мира. Мира седых легенд и суровых преданий Древнего Перу…

Случалось, что построенные ценой колоссальных усилий многих сотен тысяч людей подобные огромные сооружения очень быстро пустели или даже разрушались по прихоти правителей. Так, «император» Тупак Юпанки, воюя в долине Каньете, приказал построить для укрепления тыла и отдыха инкской армии целый город — Инка Уаси (площадью в квадратный километр, со складами, с дворцами, домами знати, укреплениями, ритуальными, жилыми и хозяйственными постройками). Но как только вражеская крепость Уарко пала, Инка Уаси был покинут. А вот другая похожая история: после подавления восстания индейцев куйо Инка Пачакути не только предал огню все их селения, но и велел разрушить за ненадобностью им же самим построенную на земле куйо огромную крепость-дворец Писак.

В Тауантинсуйю было не более полутора десятков крупных городов с населением 10–15 тыс. человек: Уануко Пампа, Хатун Хауха, Хатун Колья, Хатун Каньяр, Вилькас и др.

Главным инкским городам (Куско, Ольянтайтамбо и др.) свойственна правильная прямоугольная планировка кварталов. Самые крупные кварталы Куско, разделенного на два района — Верхнее и Нижнее Куско, имели в длину более 100 м. Каждый из них стоял на каменной платформе — пата, отсюда и название: Колькампата, Римакпата и т. д. Очевидно, их было больше пятнадцати. Только каменных зданий в Куско насчитывалось несколько сотен. Улицы Куско (они были шире улочек тогдашних городов Европы) вымощены каменными плитами. На огромных площадях Куско проводились массовые шествия и ритуальные праздники. На Римакпампе, например, оглашалось повеление Инки, отсюда и ее название — Говорящая площадь. На Интипампе (Площади Солнца) стоял знаменитый своим богатым убранством главный храм Тауантинсуйю, Храм Солнца — Кориканча. В центре многих крупных городов инков располагалась прямоугольная площадь, способная вместить десятки тысяч людей, с возвышением, напоминающим трибуну. Это была усна — особое место, с которого Инка должен был обращаться с молитвой к Солнцу, совершать ритуальные возлияния и руководить церемониями и парадами.

Высшая аристократия Куско и Кито жила во дворцах и в домах из тесаного камня. Жилая городская постройка представляла собой огороженную глухой стеной усадьбу (канча) из 3-8-прямоугольных одноэтажных каменных строении с чердаками и выходами на внутренний дворик. Второй этаж надстраивали очень редко. Центральный дом канчи, как правило, из одного помещения без окон, имел небольшую глиняную печь, которую топили либо высушенным навозом лам, либо хворостом. Дым отводился через крышу. Проделанные в стенах ниши обычно служили шкафами для домашней утвари. Мебели не было. Вероятно, в таких постройках жили ремесленники-камайок и янакона. По окраинам инкских городов в беспорядке размещались небольшие круглые хижины с соломенными крышами, очевидно, служившие жильем крестьянам-общинникам.

Однокомнатные дома сельских жителей были похожи на окраинные постройки инкских городов. Крестьянские семьи редко проводили время в своих хижинах, они приходили только с наступлением ночи или прячась от сильного дождя и холода. Если стояла хорошая погода, то члены семьи ели на открытом воздухе, а при Пачакути такой обычай был даже узаконен. Спали на полу хижины, иногда подстелив под себя немного соломы. Родители с детьми спали вместе под грубыми тяжелыми одеялами, почти не раздеваясь.

Кстати, у инков существовали весьма высокие стандарты гигиены, в том числе личной. Так, инки требовали, чтобы каждая женщина, хозяйка семейного очага, не только заботилась о благосостоянии семьи и обеспечивала ее правильным и регулярным питанием (2 раза в день: вскоре после рассвета, а потом за час или за два до заката солнца), но следила за чистотой одежды, домашней утвари и тел домочадцев. Если специальные инспектора приходили к выводу, что хозяйка не справляется с домашними делами, то ее могли наказать: на глазах односельчан заставляли съесть всю… грязь (!), которую выметали из ее дома. Хозяина ожидала та же участь, и вдобавок ему надо было выпить ту грязную воду, которая осталась после купания домочадцев. Такая двойная кара преследовала цель напоминать хозяину, что они с женой вместе отвечают за свой семейный очаг, что его доля ответственности значительно больше…

Чудом Куско был его водопровод: две каменные трубы Кольке Мачаквай (Серебряные змеи). Вода в них отличалась свежестью и прозрачностью, а трубы извивались как змеи. По этим каменным водопроводам чистая горная вода подавалась по обочинам городских улиц к домам жителей. Берега ручьев, протекавших по городу, были обшиты камнем. В тех местах, где они пересекали площади, их перекрывали каменными плитами, чтобы не мешали парадам и торжественным ритуальным шествиям инков.

Инкская храмовая архитектура представлена не монолитными пирамидами, характерными для мезоамериканской храмовой архитектуры, а крытыми строениями. Они удивляли не внушительными размерами, а богатейшим внутренним убранством. Эти различия в мезоамериканской и перуанской храмовой архитектуре отражают усложнение социальных отношений в «империи» инков по сравнению с более ранними государствами Южной и Центральной Америки. Древние пирамиды служили символом всей страны, правители которой сильно зависели от народной поддержки. На вершинах древних пирамид было мало места — только для небольших групп жрецов, но в церемониях и ритуалах, проводившихся у подножий пирамид, очевидно, участвовало много людей. Храмы инков, вероятно, предназначались преимущественно для священнослужителей, а простой люд допускался туда, скорее, время от времени. Право посетить храм надо было заслужить, и оно, видимо, и простолюдинами, и провинциальными кураками воспринималось как великая награда за преданность и труд.

Характерной особенностью инкской ритуальной архитектуры было использование естественных скал для тех или иных деталей архитектурного ансамбля. В каменных массивах высекались обширные площадки для жертвоприношений, сидения в виде тронов и даже целые помещения для погребений.

Главными чертами инкской архитектуры (особенно крепостной) являлись прочность зданий, простота их планов и внешнего облика и почти полное отсутствие декора. В целом архитектура инков, как и народов древнего Перу и Боливии, несмотря на чисто инженерные достижения (системы кладки, антисейсмичность зданий, ирригационные сооружения и т. п.), стояла все же ниже архитектуры народов Центральной Америки. Эстетические моменты, игравшие такую большую роль в центральноамериканской архитектуре, в древнеперуанской почти отсутствовали; здесь во главу угла был положен прагматизм и еще раз прагматизм. Неброская монументальность огромных масс великолепно обработанного строительного материала — вот что производит огромное впечатление и вызывает чувство непреходящего уважения к создателям инкской архитектуры.

Дороги. Частые войны, необходимость быстрой переброски воинских отрядов на подавление антиинкских выступлений (например, индейцев куйо во времена Пачакути, колья — годы правления Тупака Юпанки и особенно в царствование Уайана Капака), передачи срочных сообщений из провинций ко двору и обратно, развитие торговых отношений обусловили строительство разветвленной сети дорог.

По территории инкского государства с севера на юг (от Колумбии до Чили) были проложены две (в горах и по побережью) главные параллельные друг другу «императорские» дороги — «дороги Инки» (одна из них, длиной более 5 тыс. км, до начала XX в. была самой длинной в мире) и очень много небольших, соединяющихся с ними поперечных дорог, пересекающих всю страну. Их общая протяженность достигала 15–30 тыс. км. Дороги не просто дублировали друг друга, но и создавали запасные подходы к важным пунктам, чтобы при необходимости можно было стягивать войска для очередной военной кампании, равно как и атаковать эти пункты с разных сторон, если бы местные жители вздумали поднять бунт против инков.

Прибрежная «магистраль» начиналась от окаймленного пальмами залива Гуаякиль в Эквадоре, тянулась вдоль пустынного берега, минуя столицу Чимора громадный Чан-Чан, и шла дальше, мимо священного храма Пачакамак, через засушливые пустыни Наски, вплоть до чилийской реки Мауле, что неподалеку от современного Сантьяго. Горная магистраль простиралась еще дальше: она начиналась севернее Кито, шла через Кахамарку и реку Апуримак в Куско, затем поворачивала к югу и круто поднималась в горы у озера Титикака, вилась, проходя через высокогорные ущелья и перевалы Боливии, завершаясь на территории современной Аргентины у Тукумана.

Дороги в горных районах, иногда на высоте более 5 тыс. км, имели искусственно сглаженную каменистую поверхность. В пустынных районах они были вымощены каменными плитами, В болотистых джунглях строители искали наиболее твердые участки земли, соединяя их в общую магистраль. Дамбы из известняка поднимали полотно дороги над заболоченной местностью, а водопропускные сооружения обеспечивали систему необходимого дренажа. Кое-где поверхность полотна покрывалась водонепроницаемой смесью из листьев кукурузы, гальки и глины. На главных магистралях межевые столбы указывали расстояние. По самым широким участкам дорог могли проехать в ряд шесть всадников (такое измерение-сравнение сделано в колониальный период, когда там появились завезенные из Европы лошади). Значение дорог было столь велико, что у инков существовали особые смотрители и управляющие дорог. Большинство дорог построено во времена «императоров» Тупак Юпанки и его сына Уайна Капака — это были лучшие дороги доколумбовой Америки.

Качество инкских дорог приводило испанцев в изумление. Таких прекрасных дорог, отмечал покоритель Перу Франсиско Писарро, нет нигде в Европе. Очень высокую оценку дал инкским дорогам знаменитый немецкий ученый и путешественник Александр Гумбольдт, прозванный за свои бесценные исследования Нового Света человеком, вторично «открывшим» миру Америку. Он считал, что они ни в чем не уступали дорогам римлян в Италии, Франции и Испании. Более высокую оценку по тем временам трудно себе представить. По прочности инкские дороги не имели себе равных. Испанские конкистадоры многократно «испытывали» их железными подковами закованных в броню тяжелых боевых коней.

Разрушать дороги начали сами инки. Во время испанского нашествия инки, ведя партизанскую войну и отступая все дальше и дальше в горы, разрушали отдельные участки дорог, затрудняя передвижение конкистадоров. Позднее, после конкисты, испанцы для строительства католических храмов и дворцов знати добывали прекрасно вытесанные из камня квадратные и прямоугольные плиты, разбирая покрытия инкских дорог.

Любопытно, что Ф. Белаунде Терри до своего избрания в 1959 г. президентом Перу ставил задачу расширить дорожную сеть страны до той протяженности, какую она имела в Тауантинсуйю у инков. В результате направление дорог инков и современных автомобильных трасс Перу практически полностью совпадает: и инки, и современные инженеры-строители в равной степени старались идти кратчайшим и наиболее удобным путем. И все же инкские дороги порой оказываются чуть ли не вдвое короче современных, например, инкская дорога из города Хауха в город Аякучо короче современной на 110 км, а из Аякучо в город Абанкай — на 207(!) км.

Тот, кто хоть раз побывал на инкских горных дорогах, никогда не забудет потрясающего зрелища: с одной стороны, высочайшие горные хребты, растянувшиеся сотни километров, такие высокие, что кажется, будто они упираются в небо, с другой — глубокие долины и ущелья, словно достигающие центра земли. Ни войны, ни время оказались не властны над этими великолепными творениями рук человеческих. Они стояли, стоят и будут стоять века, вечно…

Мосты. Горные районы, изобилующие ущельями, бурными и стремительными реками, заставили инкских строителей научиться возводить прочные мосты. Обычно инки строили каменные виадуки, нередкое деревянным настилом. Там же, где требовалось перекрыть значительное пространство (широкую реку, ущелье, пропасть), сооружали плетеные подвесные мосты из лиан и дерева (наподобие тоннеля без крыши), которые крепились на пяти канатах (три — дно и два — стенки-перила), превосходивших своей толщиной человеческое тело. Такие подвесные качающиеся мосты выдерживали не только пешеходов, но и караваны навьюченных лам и стада скота. Один из крупнейших мостов над рекой Апуримак на высоте около 80 метров (!) имел длину 45 м. Такие мосты были крупным техническим достижением инкских инженеров-строителей. Специальная служба следи лаза сохранностью мостов, обновляя их каждые полгода. Некоторые из мостов успешно служили человеку до прошлого века (последний рухнул в 1880 г, да и то лишь из-за перегрузки скотом с поклажей).

Утверждают, что иногда инки использовали даже канатную дорогу — своеобразный «фуникулер»: по гигантскому канату, перекинутому через пропасть или реку, перемещалась огромная плетеная корзина, вмещавшая три-четыре человека.

Через слишком широкие реки, пересекавшие дороги (когда обычный мост построить было трудно), инки переправлялись по понтонным мостам или на паромах из балок очень легкого и прочного дерева. Такие весельные паромы принимали до 50 человек и могли перевозить большие грузы. При строительстве дорог в скалах, которые невозможно было обойти, прорубали тоннель длин ой не более нескольких метров, или вырубали ступенчатые серпантины, ведущие к перевалам.

Склады. Наличие в Тауантинсуйю отличных дорог позволяло превосходно организовать доставку с помощью караванов навьюченных лам сельскохозяйственных продуктов и ремесленных изделий. В каждой провинции, районе имелись склады и зернохранилища — каменные башни колька — «божии» и государственные, которые располагались в относительной близости от сельскохозяйственных угодий — по склонам гор, занимая непригодные для обработки земли, Из государственных выдавались изделия ремесленников и провизия государственным чиновникам, воинам, строителям дорог и крепостей, а также приближенным Инки. Из «божьих» снабжалось многочисленное жречество.

Все хранилища были цилиндрической (для хранения кукурузы не в початках, а вылущенным зерном) или прямоугольной (для картофеля и других корнеплодов) формы, хорошо проветривались и имели стоки для воды. В них обычно попадали через узкие (50 см) и низкий (около 65 см) лаз, располагавшийся на метровой высоте от пола. Их возводили группами на склонах холмов, с которых потоки дождя быстро стекали вниз. Это помогало сохранять сухими припасы, которые могли понадобиться в случае наступления голода или в пору социальных волнений.

Помимо продуктов питания, в колька хранили одеяла, сандалии, веревки, глиняные сосуды, дрова, уголь, солому и т. д. В одном лишь Уануко Пампа насчитывалось около 600 колька, а в центральной части Кочабамбы — 2400.

«Постоялые дворы». По некоторым данным, на наиболее важных и оживленных дорогах на одинаковом расстоянии друг от друга (равном примерно дневному переходу) инки якобы строили «постоялые дворы» (тамбо) и склады съестных припасов, амуниции и оружия. Очевидно, они снабжали чиновников, перемещавшиеся войска и т. п. Впрочем, полной уверенности, что это было именно так, у нас нет

«Курьерская служба». В Тауантинсуйю существовало некое подобие государственной почты — служба часки. Предполагается, что ее ввел Инка-реформатор Пачакути или же при нем она получила наибольшее развитие. Часки (буквально — «люди, обленивающиеся поручениями») бегуны или гонцы, служившие курьерами, (Лама слишком слаба, чтобы ее можно было использовать в качестве верхового животного.) Они разделялись на чуро часки — простой курьер и атун часки — великий («императорский») курьер, им становились лучшие из лучших.

В основном часки обслуживали стратегическую дорогу от Кито или Томебамбы до Куско и далее до Чили и 2–3 дороги, связывавшие побережье с горами. На главных, «императорских», дорогах (например, между Куско и Кито) устраивались посты — чукпы, где всегда были наготове два бегуна: один отдыхал, а другой наблюдал за дорогой. Завидев на дороге бегуна, дежурный часки пускался ему навстречу, на ходу брал кипу (узелковое письмо) (подробнее о нем мы расскажем позже) или небольшой груз (таким образом, например, доставляли к столу Сапа Инки свежую рыбу из океана или пресноводных озер), выслушивал, от кого передается почта и кому предназначается, несколько раз повторял ее без запинки слово в слово и стремглав бежал к следующему посту. Обычно участки пробега были короткими: от 1,5 до 5 км, поэтому депеши передавались очень быстро — в среднем со скоростью 20 км/ч, т. е. 480 км в сутки (5 км часки пробегал примерно за 15 мин). Если учесть, что нередко он бежал в горах, преодолевая крутые подъемы и спуски, то результат просто выдающийся!

Дорога от Кито в Куско длиной 2000–2400 км проходила в горах с чрезвычайно сложным рельефом. Часки бежали в любую погоду, днем и ночью, через высочайшие горные перевалы, доставляя депеши из Кито в Куско (или наоборот) примерно за пять дней. Вынести такие нагрузки могли лишь специально отобранные и особо тренированные юноши, чаще всего 18–20 лет. Чтобы постоянно быть в форме, они воздерживались от излишеств в еде, напитков и женщин, т. е. вели спартанский образ жизни, и нередко использовали допинг— жевали во время бега листья наркотика коки.

Век часки был короток. «Императорский» часки с совершенно секретной депешей «императору» бежал на пределе человеческих возможностей, нередко падая замертво после передачи эстафеты другому атун часки. Очевидно, это была самая тяжелая служба в Тауантинсуйю. Провинившегося часки жестоко наказывали: ему наносили 50 ударов палкой по голове и отрубали обе ноги.

Подсчитано, что на пути от Кито до Куско эстафету последовательно передавали друг другу как минимум 375 человек, если не вдвое-втрое больше. Поэтому в основном они передавали кипу (узелковое письмо), так как устная информация, пройдя через столько людей, естественно, исказилась бы до неузнаваемости.

В особых случаях для передачи сверхсрочных сообщений часки применяли дымовую, а ночью световую сигнализацию, для чего постоянно держали наготове огонь и факелы из соломы. Извещение огнем использовалось лишь в экстренных случаях; восстание, война, стихийное бедствие и др. Цветом дыма сообщали, какое событие произошло. Сине-красный цвет означал войну. Известие, что по дистанции бежит «императорский» курьер с секретным посланием Сапа Инке, передавалось желто-бурым цветом и т. д. У атун часки на голове была особая яркая повязка с перьями, хорошо видная издалека. Благодаря световом сигнализации Велкикий Инка знал о происходящем в любом конце его «империи» уже через два-три часа.

Наказания виновных. Жизнь населения «империи» регулировалась на основе очень простых этических норм и принципов. Правила поведения в государстве инков были следующими: ама суа — не воруй; амэ льюлья — не бездельничай и ама келья — не лги. Их невыполнение означало посягательство на всеобщее благо, общественный порядок.

Попытка присвоения продуктов потребления, находившихся в о€>идем пользовании или принадлежащих служителям культа, а также посягательство на производство эти продуктов рассматривались как преступление, за которое полагалось суровое наказание. Закон равно строго карал как кражи в храмах и общественные амбарах, так и поджог либо порчу мостов и дорог и самовольный перенос каменных вех, определявших границы земельных участков. Убийство также считалось тяжелым преступлением, поскольку каждый человек представлял экономическую ценность. Особо серьезными преступлениями считались убийство родителей и родных детей. Преступления против государства и религии карались крайне жестоко, вплоть до смертной казни. Из тела такого преступника делали «барабан»: потрошили живот и набивали сушеном травой. Его дом сравнивали с земле, а надел земли засыпали солью, чтобы он больше уже никогда не родил. Если преступление было совершено не по инициативе правонарушителя, а по наущению другого лица, наказанию подлежал инициатор нарушения закона, а не сам преступник.

В Тауантинсуйю существовала весьма оригинальная система наказаний. Вот лишь некоторые из них. Если знатных прелюбодеев (его и ее) казнили, то с простонародьем мужского пола поступали иначе — их только пытали и увечили крайне жестокими способами. Насильник (но не прелюбодей) мог избежать наказания, если до начала судебного разбирательства успевал жениться на своей жертве, т. е. в течение 5 дней. Муж, застигнувший свою жену с чужим мужчиной в пикантной ситуации, мог безнаказанно убить неверную. Отклонения от нормальной половой жизни в Тауантинсуйю карались сурово: участников инцеста (даже между двоюродными родственниками), гомосексуалистов, лесбиянок, педофилов и зоофилов сжигали на площадях при массовом стечении народа, дабы другим неповадно было.

Своеобразны меры воздействия на непокорную знать. Так, на провинившихся курак сбрасывали многопудовый камень. Даже если правонарушитель выживал, то до конца своей жизни он оставался калекой. Особо важных бунтарей из знати сажали в Куско в специальную тюрьму — Санкай. Там выясняли виновность предполагаемого преступника: подозреваемого бросали в подземелье-лабиринт с запутанными тоннелями и глубокими ямами, усеянными острыми как бритва камнями и заполненными различными хищниками, кондорами и ядовитыми змеями, неизвестно как уживавшимися друг с другом. Если через несколько дней подозреваемый оставался жив, его признавали невиновным. В противном случае подтверждалась его виновность. С простолюдинами поступали иначе: их вешали вниз головой, за правую ногу. Смерть наступала нескоро и была очень мучительной. Инкские судьи могли приговаривать и к другим видам наказания, например, к высылке на принудительные работы на плантациях коки, расположенных в особо жарких районах Тауантинсуйю, изгнанию, бичеванию, пыткам, забиванию камнями, сбрасыванию со скалы и т. д. Иногда дело ограничивалось лишь публичным порицанием.

В том случае если преступление совершал малолетний, наказанию подвергался его отец. Когда особо опасное преступление совершал простолюдин, наказанию подлежали все жители села: оно сравнивалось с землей, а его жителей казнили вместе с преступником. Инкский суд не принимал апелляций. Судебное разбирательство совершалось быстро и почти всегда публично. В качестве свидетелей вызывались только мужчины, поскольку женщина считалась существом от природы лживым и недостойным доверия.

В целом законы Тауантинсуйю были весьма строгими, зачастую драконовскими, но правитель огромной «империи» Инка Пачакути любил говаривать:

«…первое, что подданные должны неукоснительно соблюдать и выполнять, — это законы своих монархов».

(Inca Garcilaso Vega de la. Comentarios Reales de los Incas. Lima, 1959. Т. II. P. 99—100).

Религии. Праздники. Жертвоприношения. Культура инков — это поистине панперуанская культура, и не только потому, что она оказывала влияние на соседние народы, но и потому, что унаследовала все ценные элементы предшествующих культур, в том числе мифологию. Сведения о мифологии инков сохранились в неполном объеме.

Пантеон инков составляла группа небесных богов: боги солнца, грома и луны и божества созвездия Плеяды. Боги солнца и грома, в свою очередь, были трилики. Бог солнца Инти, тройственный в едином лике (господин-солнце, сын-солнце и брат-солнце), появлялся в виде солнечного диска. Бог грома, тесно связанный с солнечным светом, также имел три ипостаси: «копье света» — молния, «луч солнца» — гром и молния и Млечный Путь, или созвездие Южного Креста, бог-громовник, разбивая камнем из своей пращи небесный сосуд с водой, посылал дождь. Луна была преимущественно женским божеством, и ей отводилась роль сестры и жены солнца. Верховный Инка считался сыном солнца и его представителем на земле. Каких-либо мифов о происхождении самого солнца, подобных, например, мезоамериканским, до нас не дошло.

По преданиям, земля существовала извечно. Верховным Творцом была создана Вселенная — пача. При этом он использовал три основополагающих элемента — воду, землю и огонь. Вселенная, согласно космогоническим мифам, воспринималась как единое целое, состоявшее из трех миров: верхний мир (ханан пача), где обитали небесные боги; внутренний мир (уку пача), или поверхность земли; и нижний мир (хурин пача) — царство хтонических божеств, т. е. умерших, живущих в загробном мире (преисподней). Связь между тремя мирами осуществляли две огромные змеи. Находясь з нижнем мире, они жили в воде, выходя на землю (во внутренний мир), одна змея двигалась вертикально, принимая вид огромного дерева — от земли до неба, другая превращалась в реку Укаяли; в верхнем мире одна становилась радугой (Кончи), другая — молнией (Ильяпу). Нижний мир, будучи владением темных сил, по некоторым мифам считался одновременно и местом происхождения человека. Многие мифы повествуют о том, что все люди вышли на свет из лона матери-земли Пачамамы, или Мама (госпожа; хозяйка) Пача (мир; земля), одного из главных женских божеств, — через озера, источники, пещеры.

Существует несколько вариантов мифа о возникновении рода инков. По одному из них, который уже вкратце упоминался, отец-солнце и мать-луна послали на землю своих детей — сына Манко Капака и дочь Маму Окльо (жену Манко Капака). Отец-солнце вручил Манко Капаку золотой жезл для того, чтобы там, где он войдет в почву, дети солнца основали город, которому впоследствии суждено превратиться в столицу великов державы. Манко Капаку удалось вонзить жезл в землю в долине Куско, близ горы Уанакаури. Здесь сын солнца, первый Инка и его сестра-жена выполнили наказ отца и основали свое государство.

По представлениям инков, история человечества циклична — об этом рассказывают мифы о четырех «поколениях».

Первыми были «древние люди — виракочи». Они носили одежды из листьев, жили в пещерах и почитали одного бога — Виракочу[65]. Эти люди очистили землю от змей, хищников, карликов, дикарей и начали возделывать ее. Следующее поколение — «древние люди» — обрабатывало поля, прокладывало каналы, строило дома. «Древние люди» носили одежду из шкур, поклонялись единому богу— грому-молнии в трех лицах (отец, старший и младший сыновья). Третье поколение — «дикие люди» — размножилось как морской песок. Они умели ткать, жили в каменных домах с соломенными крышами; ими правили вожди. «Дикие люди» научились строить дороги, развели скот, добывали золото, серебро, медь, свинец, олово» У них были развиты ремесла, имелось постоянное войско, так как приходилось воевать из-за пастбищ, полей, воды. Поклонялись они Пачакамаку[66].

Это поколение было уничтожено потопом. Последнее поколение — «воины» — забросило многие земли предков и расселилось в труднодоступных местах, по вершинам и скалам, построив там крепости. Это были отважные воины и охотники. Покойников хоронили в склепах с едой, одеждой и умерщвленными женщинами. Вожди имели по нескольку жен и были окружены почитанием. Своего бога воины называли «творец людей».

В государстве инков поклонялись не только земле и воде, принося мм жертвы, но и пуме, медведю, лисе, кондору, голубю, соколу, змеям, жабам и др. При первой пахоте и сборе урожая чтились духи растений: Сара-мама (покровительница кукурузы), Кока-мама (покровительница коки), Асо-мама (покровительница картофеля) и др. Повсеместно почитались духи, обладавшие сверхъестественной силой, — уаки. Души мертвых уходили в «землю немых». Путь туда лежал через пропасть по волосяному мосту, по которому душу проводили черные собаки. Считалось, что мертвые прорастали и выходили из земли в виде живых людей.

У инков было четыре главных религиозных праздника (райми). Особо почитаемый Инти райми — торжественный праздник солнца, отмечался во время июньского солнцестояния, когда лучи солнца почти отвесно падали на землю, Он завершался всеобщим «банкетом» (каракуем) с обильным обжорством и пьянством на протяжении нескольких (обычно восьми) дней. Интересно, что в иных случаях только мужчины участвовали в коллективных пиршествах: по поводу призыва на работы в город, в дни обработки государственных полей и т. д. Попутно отметим, что женщины в Тауанти нсуйю обычно питались хуже мужчин, нередко недоедая, в частности, мяса.

Именно с помощью празднеств укреплялись узы между правителями «империи» и простым народом, для подданных они служили не только вознаграждением за верность престолу и трудолюбие, но и отдушиной для избавления от накопившихся эмоций. К тому же демонстрируя могущество богов, такие праздники подчеркивали незыблемость власти милосердного Сапа Инки. Во время праздников по распоряжению «императора» все участники в неограниченном количестве получали еду и выпивку, под его руководством организовывались религиозные ритуальные службы, жертвоприношения, музыкальные представления и танцы. Представители «императора» выдавали по таким случаям простолюдина, и даже листья наркотика коки. Как известно, этот наркотик считался в то время большой роскошью и редко доставался простому народу: знать держала сбыт коки под своим контролем.

Второй праздник — Вараку — ритуал посвящения юношей королевской крови не младше шестнадцати лет в «рыцари». Выдержавшие все испытания получали право участвовать в войне и занимать государственные посты. После шестидневного строжайшего поста, когда единственной пищей была горсть сырой кукурузы и кувшин воды в сутки, юношам предлагалось пройти несколько физических и морально-психологических испытаний. Они демонстрировали владение оружием, несли патрульную службу, спали на голой земле, ходили босиком и т. п. Юношей жестоко избивали плетьми из тростника, а они должны были терпеть, не подавая виду, что испытывают боль, иначе их с позором изгоняли из рядов испытуемых. Затем один из «педагогов», в совершенстве владевший страшной дубинкой макана, размахивал ею перед лицом будущих воинов, всячески угрожая нанести страшные увечья. Дрогнувшие, моргнувшие или как-то иначе проявившие испуг выбывали. Оставшихся проверяли на умение чинить оружие, обмундирование, обувь и т. п. Решающим экзаменом был бег на семикилометровую дистанцию.

Прошедшим все испытания вручали знак отличия, прокалывали уши для вставки «серег» — больших круглых дисков. Особо отличившимся это проделывал сам Сапа Инка.

Третьим праздником был Куски-райми — праздник завершения сева, а четвертым — Ситуа — день очищения от хворей, проводившийся во время сентябрьского равноденствия.

«В сентябре перуанские инки справляли праздник под названием Ситуа, имевший своей целью изгнание из столицы и ее окрестностей всяческой скверны и болезней. Дело в том, что приблизительно в это время начинали идти дожди, а с ними, как правило, увеличивалось число заболеваний. Готовясь к этому празднику, инки первый день после осеннего равноденствия постились. Пост длился весь день, а с приходом ночи они пекли лепешки из грубого маисового теста. Было два способа приготовления этого теста. В одном случае тесто замешивали на крови детей от пяти до десяти лет (кровь брали из надреза между бровями). Пекли эти два вида теста отдельно, потому что они предназначались для разных целей. Члены каждой семьи собирались на торжественную трапезу в дом старшего брата, а те, у кого старшего брата не было, шли в дом ближайшего старейшего родственника. Этой ночью все те, кто днем соблюдал пост, омывали свое тело и, взяв в руки немного замешанного на крови теста, втирали его в голову, лицо, грудь, плечи, руки и ноги. Делалось это для того, чтобы их покинули недомогания. После этого глава семьи тем же тестом вымазывал порог в знак того, что обитатели дома совершили омовение и очистились. Одновременно те же ритуальные действия производил великий жрец в Xраме Солнца. С восходом солнца все инки поклонялись светилу молили его о том, чтобы оно изгнало из города все напасти. После того как в установленный час они поклонились солнцу и стали разговляться, из крепости выходил посланец солнца, Инка королевской крови в богатых одеждах, с чреслами, опоясанными куском дорогой ткани, и с пикой в руке. Пика от острия до раструба была украшена многоцветными перьями и золотыми кольцами. Размахивая этой пикой, инка сбегал с холма, на котором высилась крепость, и добегал до центральной части Великой площади, где стояла урна, по форме напоминаются чашу фонтана и использовавшаяся для принесения в жертвуй маисовой браги. Там его с пиками в руках ожидали четыре других инки королевской крови. Посланец притрагивался своей пикой к их пикам и говорил, что солнце повелело им, своим посланцам, очистить город от скверны. После этого все четверо бегом устремлялись по четырем королевским дорогам, расходившимся от города в четыре стороны света. Когда они пробегали мимо, весь народ от мала до велика толпился у дверей домов и с криками ликования потрясал в воздухе одеждой, как бы стряхивая с нее пыль. «Пусть злые духи выйдут вон! — кричали эти люди. — О, с каким великим нетерпением ждали мы этого праздника! Творец всех вещей, о дай нам дожить до следующего года, чтобы узреть еще один подобный праздник». Отряхнув свои одежды, инки проводили руками по голове, лицу, рукам и ногам, как бы совершая омовение. Делалось это все с намерением изгнать из домов всякую нечисть, чтобы посланцы солнца получили возможность выдворить ее за пределы города. Та к поступали жители всех кварталов города, а не только жители тех улиц, по которым пробегали эти четыре посланца. Кроме того, все они во главе с Великим Инкой танцевали и купались в реках и фонтанах, призывая болезни выйти вон из их тел. Они брали в руки огромные соломенные факелы, перевязанные веревками, и этими факелами обмахивали друг друга, приговаривая: «Путь выйдут вон все напасти». Тем временем посланцы бога отбегали на четверть лиги от города, где их ожидали четыре других инки, которым они передавали эстафету. Бегуны передавали друг другу пики по этапам в пять-шесть лиг, после чего бежавшие омывали свое тело и оружие в реках и воткнутыми пиками отмечали границу, которую изгнанные силы зла не должны были переходить»,

(Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь. М., 1982. С. 615–616).

В Тауантинсуйю поощрялось деторождение. Человеческая жизнь ценилась очень высоко. (Вспомним, что за умышленный аборт женщине полагалось наказание плетьми или смертная казнь!) Поэтому в отличие от мезоамериканских цивилизаций (особенно майя и ацтеков) религия инков не требовала огромного количества человеческих жертвоприношений.

Во время праздников, в основном связанных с поклонением богам и культом предков, в жертву приносились главным образом растения (маис, кока) и животные, в частности белые и серые ламы и морские свинки. Вместе с тем существовали и человеческие жертвоприношения, отличавшиеся по сценарию от мезоамериканских (майяского, майя-тольтекского или ацтекского) ритуалов жертвоприношений.

Религиозные верования инков нашли свое отражение в ритуале капак хуча (великое жертвоприношение). Раз в четыре года, а также во время тяжелых бедствий (например, по случаю междоусобной войны сторонников Атауальпы с приверженцами Уаскара) по всей стране отыскивали детей обычно не старше десяти лет без физических недостатков. Их могли посылать в Куско со всех уголков страны, если жители «империи» срочно нуждались в поддержке «божественных» сил. Выбор кандидата, несомненно, зависел и от положения родителей и родственников ребенка, ибо участие в ритуале капак хуча обеспечивало им уважение окружающих на несколько поколений вперед. Детей приносили в жертву в столице или в загородном особняке Инки. Если Инка стремился вознаградить отправителей жертвы, он возвращал ее домой, где и устраивалась эта церемония.

Однажды правитель селения Окрос, расположенного близ Аякучо, отправил в Куско свою десятилетнюю дочь, посвященную богу солнца. В награду за то, что ее отец организовал постройку важного оросительного канала, девочка была не только принята в Куско со всевозможными почестями, но и отослана назад — для жертвоприношения на родине. Недалеко от ее родного селения, на вершине горы, устроили шахтовую гробницу, в которой избранницу бога солнца замуровали заживо вместе с сосудами и украшениями. В гробницу была опущена медная трубочка, через которую погребенную символически поили водой. Принесенная в жертву девочка превратилась в местное божество, в честь которого устраивали особые церемонии в начале и конце сельскохозяйственного сезона. Ее младшие братья и их потомки стали жрецами, а отец девочки получил повышение по службе…

Совсем недавно в пустынных горных районах на границе Аргентины и Чили были обнаружены необычные захоронения, связанные, видимо, с ритуалом капак хуча. В ледяной пещере на вершине горы Эль-Пломо (5430 м над уровнем моря) обнаружили замерзший труп сидящего мальчика 8–9 лет, а на пике Эль-Торо (более 6300 м) — юноши 15–18 лет. Рядом с мальчиком были найдены серебряные браслеты и нагрудные подвески, игрушечная лама из золота, серебряная кукла, сумочка из перьев и др. Предметы и украшения, богатые шерстяные одежды позволяют уверенно отнести находки ко времени инков. Мальчик, по оценке медиков, был помещен в могилу еще живым в состоянии наркотического транса или алкогольного опьянения. К вершине он поднимался сам, отморозив по дороге кончики пальцев. Что касается юноши, то его в последний момент убили ударом в затылок. Примечательно, что у обеих жертв отсутствовали физические недостатки. В прилегающих к Эль-Торо и Эль-Пломо долинах поселений не обнаружено. Ближайшая современная деревня расположена в 200 км, и весь окрестный район малопригоден для хозяйственной деятельности. Значит, совершавшиеся на горах церемонии жертвоприношений имели не местное, а чуть ли не «общеимперское» значение. Превращенные в божества и вознесенные на высочайшие вершины жертвы, по представлениям инков, осеняли своей благодатью все южные провинции государства.

Важное место в религии инков занимал культ предков. С ним был связан обычай мумификации умершей знати. В скалах вырубали склепы, в которых погребали мумии в дорогих одеждах, украшенных ювелирными изделиями. Особенно был развит культ мумий правителей. Тела усопших «императоров» доставлялись высоко в горы, здесь их оставляли на какое-то время, чтобы они как следует высохли в холодном разреженном воздухе. Для сохранения кожи покойных владык применялось вещество похожее на битум: вообще же секрет бальзамирования инков до сих пор до конца не раскрыт. Известно только одно — как правило, мумии высушивались естественным образом на сухих высокогорных плато либо пустынных низменностях, реже — искусственным, в частности, при помощи огня, трав, смол, масел и т. п. Мумии помещали в храмах и выносили для проведения торжественных шествий во время больших праздников. По некоторым сведениям, из-за приписываемого им сверхъестественного могущества их даже брали в походы и выносили на поле сражения.

Подобно жрецам знаменитого Дельфийского оракула, жрецы крупнейших храмов Тауантинсуйю (кусканская Кориканча с 4 тыс. служителей культа разных рангов, Пачакамак — «Дельфы» древнего Перу, Ракчи, Гуанакаре, Уака Анкокагуа, Коропуна, Вильканота, Аперуа и др.) играли огромную роль не только в хозяйственной, но и в политической жизни «империи» (недаром верховный жрец — Вильях Ума всегда был либо братом, либо дядей Сапа Инки). Нередко именно они определяли следующего «императора».

Вспомним историю восхождения на престол, против воли отца, Тупак Юпанки, заручившегося поддержкой жречества с побережья. Позднее жречество пыталось вмешаться в борьбу за власть между законным наследником Уаскаром и мятежным Атауальпой, за что и поплатилось: по приказу Уаскара или, скорее, Атауальпы, был сожжен один из важнейших храмов. Не исключено, что за инкскими «царевичами», сражавшимися насмерть за внезапно опустевший отцовский престол, стояло противоборство не только светских группировок, выражающих различные национальные интересы (полукровка-эквадорец Атауальпа и чистокровный инка-кусканец Уаскар), но и двух главных в Тауантинсуйю жреческих группировок: прибрежной и горной. Интересы первой мог выражать Уаскар (ранее Тупак Юпанки), второй — Атауальпа (до него Пачакути и Уайна Капак).

Важнейшим храмом был священный для всех древних перуанцев Пачакамак. Сюда задолго до инков сотни лет стекались тысячи паломников с золотыми и серебряными дарами, в том числе из самых отдаленных мест, моливших пачакамакского оракула о пророчестве. Естественно, это был богатейший храм доколумбовой Южной Америки. Кокистадорам не удалось захватить все сокровища Пачакамака: жрецы, вовремя узнавшие о готовящемся исходе на священный город, якобы успели спасти основную часть церковных драгоценностей. Впрочем, и того, что досталось испанцам, было более чем достаточно…

Наука: астрономия, календарь, счет, медицина и письменность. Не все науки были развиты у инков одинаково.

Еще совсем недавно астрономические достижения аборигенов Южной Америки были известны нам несколько хуже, чем достижения их северных соседей — туземцев Центральной Америки. Считалось, что в этой области они весьма уступали им. Только теперь, благодаря последним исследованиям американских ученых Т. Зойдемы, Г.Эотона и Э. Авени, наши представления о календарно-астрономических знаниях древних индейцев Южной Америки, в том числе и инков, намного расширились. Сегодня стал возможным интереснейший вывод о серьезных отличиях древнеперуанской астрономии от центральноамериканской.

Наиболее важным небесным объектом андские народы считали Млечный Путь — Майю (Небесную реку). Именно на нем расположены все более или менее значимые объекты небосвода. Эта Небесная река отражалась ил и продолжалась на земле в виде Вильканоты (Урубамбы) — главной водной артерии в районе города Куско, текущей с юго-востока на северо-запад- Считалось, что солнце совершает свой ночной путь под дном Бильканоты и насыщается ее водами. Зимой, в сухой (холодный) сезон, когда солнце «пило» мало, — оно остывало.

Интересно, что древние перуанцы выделяли не столько созвездия (как это делаем мы), сколько пятна межзвездной пыли, виднеющиеся темным силуэтом на Млечном Пути, который, по-разному пересекаясь с горизонтом зимой и летом, делит небосвод на четыре сектора. Эти «черные созвездия» носят названия разных животных. Появляясь из-за горизонта, животные как бы преследуют друг друга. Большинство этих пятен — «животных» — можно наблюдать лишь в тропиках и в южном полушарии, т. е. в Южной Америке.

Понятие эклиптики и зодиака древнеперуанской астрономии, очевидно, не было известно. В зависимости от высоты солнца над горизонтом в разное время года небосвод делился на три сегмента (части, отрезка), границы между которыми образованы линиями, соединяющими точки восхода и захода в определенные дни. Смысл этого деления в том, что разные сегменты связаны с периодами сева и сбора урожая.

На западной и восточной окраинах древнего Куско стояли каменные столбы (позднее они были разрушены конкистадорами). Предполагается, что их было 8 либо 12 или даже 16. По этим столбам, ведя наблюдения от главного храма города, жрецы определяли, в каком сегменте находится солнце. Несмотря на то что подобные «обсерватории» достаточно примитивны, с их помощью можно было определить период равноденствия и солнцестояния, т. е. четыре важнейших периода солнечного года.

У инков был еще один тип «обсерваторий» — интиуатана, т. е. «место, где прикреплено, привязано солнце» или «солнечный причал». Их высекали в скалах. Посреди такой площадки для наблюдения за Солнцем располагался каменный столбик — гномон. По его тени можно было приблизительно определить время. В полдень столбик не отбрасывал тени, в первой половине дня — тень убывала, во второй, наоборот, увеличивалась. По гномону инки определяли дни равноденствий, наблюдая смещение тени от его конца на обширной ограде вокруг него и на поверхности земли. В первый и последний дни равноденствия, когда солнце расположено очень низко над горизонтом, тень от гномона падала на заранее помеченные на ограде точки, расположенные на западе и востоке. Кроме того, жрецы контролировали наступление этого дня, отслеживая смещение конца тени по линии, нанесенной на почве.

Лучше всего инкские астрономические сооружения сохранились в трудно доступном даже сейчас высокогорном городе Мачу-Пикчу, более разрушенным временем, чем человеком. В одном из них, так называемой «большой башне», через специально расположенное окно можно было наблюдать момент восход солнца в зимнем солнцестоянии и восход Плеяд, через другое — участок неба с Млечным Путем и яркими южными звездами. Еще один астрономический наблюдательный пункт располагался в здании Интимачай (Опьяневшее Солнце). Здесь имеется окно-туннель размером 44456 см, прорубленное в стене пещеры толщиной 2,2 м. Луч солнца проникает внутрь на восходе лишь в течение нескольких дней в году — во время летнего солнцестояния. О точной дате этого события жрецы, видимо, судили по форме освещенного участка стены в глубине пещеры.

Древние перуанцы, вероятно, очень большое внимание уделяли наблюдениям за синодическим[67] и сидерическим[68] циклами Луны. Видимо, они полагали, что Луна влияет на урожай, причем в период ее возрастания следует сажать растения, дающие плоды над землей (кукурузу, фасоль), а в период убыли — дающие подземные клубни. Известны ли им были фазы Луны — неясно. В их понимании ночное светило имело две сущности, субстанции — ванью (темное, безжизненное) и пура (светлое, одушевленное). Как бы два диска, попеременно закрывающие один другого.

Испанский хронист XVI в. Инка Гарсиласо де ла Вега так описывает инкские представления о луне:

«Они считали месяцы по лунам, от одного новолуния к другому, и поэтому называли месяц килья, также как и луну. Каждому месяцу они дали свое имя; полумесяцу исчисляли по их росту и по убыванию; недели считали по четвертям [месяца], хотя у них не было названий для дней недели. Им были ведомы затмения… луны, однако они не познали… причины. О затмении луны — при виде, как она чернеет — они говорили, что луна заболевает и что, если она совсем потемнеет, она должна умереть, упасть с неба и поглотить всех, кто [находится] внизу, и убить их, и что она должна прикончить мир».

(Инка Гарсиласо де ла Вега. История государства Инков. Л., 1974. С.122–123).

Не менее важной стороной лунной космологии древнего Перу являлась мистическая связь ночного светила и… женщин. И, наконец, последнее: время между заходом и восходом солнца местные индейцы делили на сумерки, ночь и рассвет.

Вся эта неординарная космологическая система — андская астрономия служила своим создателям, как астрономия майя или египтян, например для определения сроков проведения полевых работ, которых требовали климатические условия андских народов. Поскольку, помимо Солнца и Луны, ни один из многочисленных, значимых небесных объектов древних перуанцев не оставался «без дела», то время их начала и завершения легко определялось с точностью до дня. А важнейших сельскохозяйственных работ здесь насчитывалось не менее 18 видов, продолжительностью от полутора-двух недель до двух с половиной месяцев и охватывающих весь год.

Году инков состоял из 365 дней и делился на 12 месяцев по 30 дней каждый. В календаре было еще 5 (а в високосный год 6) заключительных дней, отводимых на праздники.

Особое внимание уделялось в Тауантинсуйю географии и картографии, столь необходимым для завоевания новых территорий и контроля над ними. В результате появились различные карты, в том числе рельефные из глины.

В качестве единицы измерения инки применяли меры, основанные на размерах частей человеческого тела: самая малая мера длины — длина пальца, чуть большая — мера, равная расстоянию от отогнутого большого пальца до указательного. Наиболее употребляемой былa мера для измерения земли, равная 162 см.

В отличие от майя инки не знали нуля. Для подсчета использовали счетную доску — абак, разделенную на полосы, отделения, в которых передвигались круглые камешки — счетные единицы. Есть и другие описания перуанского «арифмометра»: квадратная коробка с тремя положенными друг на друга рядами кубиков. Ряды эти обозначали низшие и высшие счетные единицы, причем для каждого порядка чисел существовали специальные счетные знаки (зерна маиса, различные цветные камешки и т. д.), которые клали на соответствующий кубик. Этот счетный аппарат напоминал наши счеты, но был значительно сложнее. В быту время определялось какими-либо сроками, например временем варения картофеля (примерно один час) и т. п.

Инкам были известны различные способы лечения болезней, как научные, так и знахарские (например магические заклинания). Они использовали лекарственные растения, например неизвестный в Европе хинин, применяли и хирургические методы, в частности трепанацию черепа и ампутацию конечностей. Любопытно, что акушерками в Тауантинсуйю преимущественно становились женщины, отличающиеся «особой женской силой в области деторождения», т. е. те, кто рожал двойню, тройню и т. д. Считалось, что именно они, обладающие столь редким «божьим даром», могут лучше других помочь роженицам. Строго обязательной процедурой было ежемесячное очищение кишечника, причем как орально, так и с помощью клизмы в виде баллона из кожи или пузыря. Считалось, что это наряду со сдержанностью в половых отношениях укрепляет здоровье и продлевает жизнь. В недавно опубликованных в Перу документах, датированных 1573 г., фигурируют подписи инков, о возрасте которых сказано, что им было более 90 лет. И это вовсе не единичный случай долголетия.

Инки использовали и такие методы профилактической медицины, о которых европейцы даже ничего не слышали. Например, чтобы сохранить в идеальном состоянии свои зубы до конца жизни, они прикладывали к деснам разогретый на огне кусок корня, в котором сок буквально кипел. Десны бывали обожжены, но результат оправдывал страдания пациента. Какое это было растение, нам, увы, неизвестно.

К сожалению, о письменности инков сегодня мы мало что знаем.

Письмо не возникает само по себе. Оно обслуживает нужды государства. Этого закономерность общественного развития.

Однако письма нет; или оно не обнаружено? Может быть, инкское общество «выпало» из общих исторических закономерностей?

Но такой ответ или решение — самый легкий и малонадежный путь к истине. Письмо инков, если таковое все же имелось, не обнаружено и сегодня, хотя в данном направлении ведется интенсивный поиск.

Нередко за настоящее — графическое — письмо инков принимают токапу-ряды заключенных в квадратные золотые «рамы» геометрических символов на тканях и ритуальных кубках. С одной стороны, если согласиться с мнением, что инкские «тексты» могли быть заключены в золотые рамы, то не исключено, что виновникам и их исчезновения могли стать испанцы, переплавившие рамы на слитки зелота. С другой стороны, возможно, многие письменные документы по неизвестным причинам (религиозным или социально-общественным?) уничтожили сами инки, предположительно во времена Инки Пачакути. (Причем постановление правителя исполнялось столь неукоснительно, что когда какое-то время спустя один ученый муж изобрел-таки «буквы», его… сожгли живьем!) Впрочем, могли быть и иные причины, о характере которых остается лишь догадываться…

Ни одно государство не может существовать без какой-либо системы записей. Сложная административная система, необходимость ведения постоянного учета, передача сообщений через гонцов о событиях в государстве и т. п. привели к изобретению «узелкового пи сына» — кипу.

Кипу — оригинальное порождение инкской культуры — толстые, шерстяные или хлопчатобумажные веревки, к которым привязывались ряды тонких разноцветных шнурков с узлами различной формы. Число шнурков на одной веревке доходило до 100. Количеством и формой узлов обозначались числа. От свободного конца шнура по направлению к веревке узлы обозначали сначала единицы, затем — десятки, сотни и тысячи. Для обозначения нуля оставляли пустое место там, где должен был находиться очередной узел или ряд узелков. Так, с помощью узелков, напоминающих костяшки счетов, выражалось любое число. Цветом шнура обозначался тот или иной предмет: картофель — бурым цветом, золото — желтым, воины — красным, серебро или мир — белым, болезнь или время — черным и т. д,

Уже в 4-м тысячелетии до н. э., а то и раньше, примерно таким же образом (вместо узелков используя фишки геометрической формы) передавали информацию в Старом Свете, на ближнем Востоке. С помощью кипу инки могли выразить числовую информацию разноге рода (о налогах, числе воинов в той или иной провинции, количестве людей, ушедших на войну и погибших, о скоте, собранном урожае, бронзовых палицах-маканах, сосудах с кукурузным пивом, крестьянских семьях и т. д.).

В храме Пачакамака было найдено кипу, весившее 6 кг. Подсчитано, что длина такого мотка шерсти равняется расстоянию от Москвы до Санкт-Петербурга. Это кипу могло содержать информацию, сопоставимую лишь с многотомным статистическим справочником.

Для чтения кипу существовала специальная служба толкователей кипу — кипу-камайок. Без них кипу превращалось в простой клубок нитей. Главным среди них был личный «секретарь» Сапа Инки, подававший сводную информацию самому «императору».

_{Кипу — узелковое «письмо» инков}

Испанцы были буквально потрясены той быстротой и точностью, с которой кипу-камайок выдавал информацию. Взяв в руки кипу, он сразу же начинал читать содержащуюся в нитях и узлах информацию. Гилос едва успевал за взглядом и движениями рук. Это звучит несколько грубо, но кипу и кипу-камайок были единым устройством, двумя деталями «машины памяти», которая превращалась в ничто, если одна из них отсутствовала. Запускать «машину памяти» умели только инкские кипу-камайоки…

Кстати, сегодня найдены некие подобия кипу в погребениях доинкской культуры уари (VII в.н. э.) на побережье Перу, но вряд ли перед нами самые ранние их образцы. Так что инки скорее не изобрели, а лишь усовершенствовали его.

Безусловно, главное достоинство «узелкового письма» заключалось в его пригодности для всякого рода учетных операций, без которых инкское общество, каким мы его знаем, совершенно не могло существовать. Нельзя исключать, что именно возможность компактно хранить огромную информацию была одной из причин, резко ограничивавшей и тормозившей употребление инками настоящей письменности…

И все же «узелковое письмо» было весьма условно, так как в отличие от иероглифического с его помощью фиксировалась в основном цифровая информация. Самый жестокий и невосполнимый урон из-за отсутствия у инков письма понесли гуманитарные науки.

Образование. Система образования служила интересам аристократии. Существовало два типа учебных заведений.

Учебные заведения первого типа (йачай уаси) предназначались для аристократии. Здесь обучали будущих политических, религиозных и военных деятелей и чиновников государственного аппарата. Так, в школе города Куско, неподалеку от дворца Инки Роки, который считался ее основателем, изучали государственным язык кечуа — руна сими (обязательный предмет в обоих типах школ), историю, искусство управления государством, военное дело, архитектуру и инженерно-строительное искусство, искусство составлять и «читать» кипу и многое другое. Будущий государственный чиновник обучался четыре года. Первый год он изучал язык, второй — религию и календарь, третий и четвертый — кипу. Преподавателями этой школы — амаутами (мудрыми учителями) или жрецами-<философами были уважаемые представители аристократии, вплоть до советников Инки.

В школах второго типа (акльауаси) учились «невесты солнца», условно говоря, это были своеобразные женские «монастыри». Чтобы попасть туда, не требовалось иметь знатное происхождение — достаточно было быть красавицей, поскольку критерием отбора служила прежде всего красота. Здесь готовили к весьма разнообразной «службе» Сапа Инке, инкской аристократии вплоть до вступления в брак, что считалось высшей привилегией, а также его супруге-сестре Койе. Этой чести удостаивались лишь лучшие из лучших — писаные красавицы! В каждом акльа уаси обучалось до 1500 «монахинь». Им преподавали государственный язык кечуа, поэзию, музыку, танцы и многое другое. Настоятельницами этих учебных заведений были мама куна (высшая мать). Такие школы-«монастыри» имелись в столицах каждой провинции и крупных поселениях, но самой знаменитой была кусканская.

Дети простолюдинов обучались в семье, сызмальства привыкая к трудовой деятельности. Здесь родительская любовь к детям выражалась не в ласке и баловстве, а в стремлении приучить ребенка к тяжелому труду, к ранней самостоятельности в суровом будущем. Недаром Инка Рока, а позднее и Инка Тупак Юпанки любили повторять;

«Неправильно детей простолюдинов обучать наукам, которые принадлежат благородным… достаточно, если они будут знать занятие своих отцов…»

(Inса Garcilaso Vega de la. Comentarios Reales de los Incas. Lima, 1959. T. III. P. 119–120).

Изобразительное искусство. Инки не оставили после себя такого количества произведений искусства, как народы Мезоамерики и некоторые культуры Южной Америки (Чавин, Тиауанако, Уари, Наска, Мочика, Чиму и др.). Поэтому считается, что изобразительное искусство инков было мало развито.

Действительно, на их зданиях почти нет внешних украшений. Сильно упрощено и оформление керамики. За редким исключением инкские кубки-керо уступают в выразительности древнеперуанской (мочика, наска и др.) расписной (многофигурные композиции) и фигурной (реалистичные портреты) керамике 1-го тысячелетия н. э.

Вместе с тем не надо забывать, что почти все памятники и произведения искусства инков были уничтожены испанцами. Чуть ли не единственной сохранившейся до наших времен инкской каменной статуей является фигура пумы, когда-то, возможно, стоявшая в главном инкском храме — Кориканче в Куско. В Мексике испанцы уничтожали статуи индейских идолов с не меньшим фанатизмом, чем в Андах. Но в Теночтитлане их преимущественно топили в окрестных болотах, откуда они были извлечены уже в нашем веке во время строительных работ. В горном Перу конкистадоры обычно орудовали молотами, разбивая статуи на осколки. И наконец, самое главное — обилие золота и серебра позволяло индейцам Перу создавать многие произведения искусства не из камня, а из драгоценных металлов. Естественно, что именно эти произведения «варварского» искусства немедленно переплавлялись «цивилизованными» захватчиками в слитки презренного металла.

Музыкальное искусство. В государстве инков наиболее распространенной была сольная лирическая песня-ярави. Однако эта мелодия могла звучать и в сугубо инструментальном исполнении — в виде наигрышей на духовых инструментах. Чаще всего для этих целей использовалась кена, или кена-кена — разновидность тростниковой флейты. Иногда их делали из глины либо из больших перьев кондора. Наиболее изысканные флейты выполнялись из кости, глины или реже — из камня или металла.

По свидетельству Инки Гарсиласо де ла Вега, одним из наиболее популярных инструментов у инков была многоствольная флейта (типа флейты Пана) из одного или двух рядов трубок разной длины, закрытых с одного конца. В каждом ряду располагалось по шесть-восемь трубок: от количества зависят настройка и диапазон. Одни из трубок звучали на низких нотах, другие — на более высоких, соответствуя четырем «природным голосам»: басу, контральто, тенору и сопрано. Когда один индеец играл на одной связке трубок, другой отвечал ем у иной нотой. При этом оба всегда в такт поднимались к высоким и низким нотам. Вариаций с полутонами индейцы не знали.

Инкские музыканты владели также разными видами бубнов — своеобразных музыкальных инструментов в виде сосудов с водой, горлышко которые было обтянуто кожей, и небольших барабанов, на них по праздникам играли исключительно женщины. Еще одним духовым инструментом была антара — свирель из тростника или камыша. На побережье и в сельве ее также делали из глины и металла.

Под звуки музыки жители Тауантинсуйю танцевали во время религиозных празднеств. Танцы в основном носили магический и ритуальный характер, хотя некоторые из них были связаны с войной и сельскохозяйственными работами. Военные танцы исполняли исключительно мужчины, естественно, с оружием в руках. В крестьянских и сельскохозяйственных (земледельческих, пастушеских, рыбацких?) танцах участвовали представители обоих полов о соответствующими орудиями труда в руках. Эти танцы, однако, не были парными — танцоры все вместе образовывали большой круг. Случались и костюмированные танцевальные представления. Нередко танцевали просто ради удовольствия.

Устное творчество. Hи династических хроник, ни мифологического, героического или исторического эпоса древних инков не сохранилось. О поэзии инков мы можем судить по светским стихам, которые писали профессиональные поэты (арауики), и стихам сакрального содержания, их авторами выступали жрецы, знать и (во всяком случае, номинально) верховные правители инков. Жанрово-тематическая система была достаточно разработанной.

Одни жанры требовали музыкального сопровождения или, во вся ком случае, мелодии (наиболее распространенными среди них были так называемые хайли — гимны), вторые — танца, третьи — речитатива, четвертые — выразительной декламации.

Исключительным богатством отличался лирический по своему характеру музыкально-поэтический жанр арауи: харай арауи — песня любовного страдания; санк-ай арауи— песня прощания; коси арауи — песня веселья; сумах арауи — песня красонгы; варихса арауи — песня изящества и др.

Известны также два декламационных жанра — арануай и уанка. Арануай напоминает жанр басни, но мораль как таковая не формулируется, а подразумевается. Живые и веселые арануаи исполнялись (в том числе и в театрализованной форме) во время коллективных сельскохозяйственных, а также общественных работ, декламировались для воинов во время тяжелых походов.

Противоположностью юмористического насмешливого арануайя была элегическая уанка, выросшая, по всей видимости, из плача. Некоторые уанки отражали конкретные исторические события. Одной из наиболее известных уанок такого типа является «Апу-Ольянтай».

История создания этой легенды-драмы не установлена с достоверностью. Известно лишь, что предание, которое легло в основу «Апу-Ольянтай», восходит к до-испанскому периоду и бытовало в yen ной форме. В колониальный период разные версии этого предания были зафиксированы в ряде хроник. Исторические события, описанные в предании, происходили во время правления верховного правителя Инки Пачакути и перехода власти к его наследнику Инке Тупак Юпанки. Но время превращения устного предания в драматическое произведение и момент появления его письменного текста остаются предметом спора. Видимо, «Апу-Ольянтай» как драматическое произведение был создан в XVI–XVII вв., хотя первый из известных текстов на латинице датируется лишь 1770 г. Его автор — священник Антонио Вальдес из Сикуани близ Куско. Только в 1853 г. ученый Иоганн Якоб Чуди опубликовал в Вене драму на кечуа без перевода, а первый испанский перевод увидел свет спустя 15 лет.

В сюжете драмы «Апу-Ольянтай» соединены историческая и любовная линии. Герой драмы Ольянтай — талантливый полководец верховного правителя инков — Инки Пачакути. Прославившийся множеством побед, осыпанный милостями, он назначается главой провинции Антисуйю. Полководец влюблен в дочь правителя Коси Койльюр и мечтает соединиться с ней, но правитель разгневан: просьба Ольянтайя, не принадлежащего к клану инков, — нарушение незыблемых принципов инкской иерархии, которые разрешают только кровно-династические браки. Заперев дочь в темнице, Пачакути начинает преследовать славного воина.

Закрепившись в высокогорной крепости Ольянтайтамбо, мятежный вассал оказывается непобедим. Полководец Руми Ньяви, еще один вассал Пачакути, пытается нанести Ольянтайюудар в открытом бою, но терпит страшное поражение. Пачакути умирает, так и не покорив мятежника. С приходом к власти нового правителя Инки Тупак Юпанки, Руми Ньяви пытается реабилитироваться и делает еще одну попытку победить Ольянтайя. На этот раз он разрабатывает коварный план: представив себя жертвой молодого правителя Инки Тупак Юпанки, он завоевывает доверие Ольянтайя. а затем вероломно предает его. Пленного Ольянтайя привозят в Куско. Верховный жрец убеждает Тупак Юпанки проявить милосердие. Тот прощает Ольянтайя, приближает его к себе и предлагает выбрать себе супругу. Неожиданное появление во дворце Има Сумах, маленькой дочери Ольянтая и Коси Койльюр, решает участь тайных супругов. Тупак Юпанки соединяет их.

Сюжет драмы явно выходит за пределы официальной идеологии инков. Характеры и поведение персонажей «Апу-Ольянтай» очерчены четко. Главный герой наделен чертами эпической цельности: ему незнакома проблема выбора между личными чувствами и долгом. Поднимая восстание против правителя инков, власть которого держится на жестоком деспотизме, он одновременно встает на защиту своего оскорбленного достоинства. Целен, последователен Ольянтай в своей любви — он не прислушался к советам верховного жреца забыть о Коси Койльюр, открыто объявил о своей любви к ней Пачакути и до конца сохранял верность возлюбленной. Ольянтай естествен во всех своих поступках, он благороден, храбр и не считает нужным скрывать свою силу.

В отличие от Ольянтайя Пачакути внутренне противоречив, в тоже время он не изображен однозначно, только в черных тонах. Хотя Пачакути жесток и коварен, он может проявить мудрость и силу духа.

Драма «Апу-Ольянтай» имеет большую историко-художественную ценность. Это своеобразная энциклопедия жизни «империи» инков, содержащая множество сведений о социальной структуре, о правовых нормах и обычаях, о религиозных верованиях и ритуалах.

Композиционная, сюжетная цельность «Апу-Ольянтай», прочное сцепление в ней исторической и личной драмы свидетельствует о жанровой зрелости произведения. Исходя из этого и делается попытка определить время создания «Апу-Ольянтай» и установить, насколько структура драмы носит сугубо инкский характер (это не относится к преданию, лежащему в ее основе). Поскольку драма могла быть написана на латинице лишь в колониальный период, воздействие на нее испанской литературы в той или иной степени несомненно.

Наиболее вероятно предположение, что «Апу-Ольянтай» в основе своей имеет инкский драматургический сюжет, в который со временем были внесены элементы, лексика, может быть, даже сцены, заимствованные из испанского театра XVI–XVII вв.

Бесспорность фольклорного происхождения сюжета драмы не исключает возможности воздействия на нее испанской литературы, что, однако, не затронуло основ индейского мироощущения, воплотившегося в драме с полной органичностью. В этом и состоит особое значение «Апу-Ольянтай», с полной очевидностью выявляющееся при сравнении его с другими индейскими драмами инкского содержания, созданными в XVI–XVII вв. «Апу-Ольянтай» совершенно свободен от каких-либо христианских мотивов и замкнут в своем исконном мире.

Утверждение высокогуманных целей, ярко очерченные, полные естественных человеческих достоинств и недостатков характеры, необычайная образность, богатая рифма «Апу-Ольянтай» позволяют поставить этот памятник в один ряд с «Илиадой», «Одиссеей», «Песней о Роланде», «Словом о полку Игореве», русскими былинами и другими выдающимися произведениями мировой литературы.

Другой образец драматургии инкского времени, дошедший до наших времен, — «Уткха Паукар» — близок к арануайю. В основе сюжета — предание о двух братьях — Уткха Паукар и Уткха Майта. Оба они влюблены в прекрасную юную Има Сумах. Стремясь избежать соперничества и ссоры, братья, одновременно просят руки Има Сумах, предоставляя ее отцу, правителю области, решить, кто из них более достоин этого. Отец решает отдать дочь тому, кто быстрее сможет изменить направление горного потока так, чтобы он протекал возле дома Има Сумах.

Паукар, будучи одним из военачальников в инкской армии, бросает на выполнение этой задачи тысячи подчиненных ему воинов. Младшему же брату, Майте, помогают лишь несколько друзей. Но дружба и любовь оказываются сильней многотысячной армии. Через два месяца воды потока заплескались по каналу, проведенному Майтой и его друзьями. Вождь выполняет свое слово.

Разъяренный поражением, Паукар объявляет войну младшему брату. На клич Майты и его друзей собираются многочисленные дружины. Военное счастье улыбается то старшему, то младшему. Согласно традиции, оба брата в этом случае должны вступить в личное единоборство. Паукар намного сильнее Майты, и кажется, исход борьбы уже решен, но в последний момент Паукар подавляет свой несправедливый гнев, в благородном порыве признает права брата и примиряется с ним.

По художественным достоинствам и по социальному звучанию «Уткха Паукар» уступает «Апу-Ольянтай». Однако это произведение также свидетельствует о высоком уровне древнеперуанской (инкской) драматургии и дает богатый материал для изучения жизни инкского общества, в частности его культуры.

Гибель инкской «империи». Методично настойчивые инки, создавая свою «империю», достигли еще больших успехов, чем ацтеки в «ацтекизации» Мексики, но, как и в Центральной Америке, часы доколумбовой истории Южной Америки остановились внезапно и навсегда. Несмотря на то что армия инков была не только многочисленна, но и дисциплинированна, она не могла устоять перед испанскими завоевателями. Дольше всего сопротивление этого очень своеобразного государства, чем-то неуловимо напоминающего Древний Китай, держалось в диких, малонаселенных горных краях, скрытых непроходимыми лесами. Культура инков, как и другие самобытные древнеамериканские культуры, попала под безжалостный молох европейского нашествия…

В древномексиканской книге пророчеств «Чилам-Балам» записано:

«.. Для того чтобы жил их цветок,

они сорвали наш цветок и уничтожили…»

(Кнорозов Ю.В. Письменность индейцев майя. М., 1963. С. 89).

* * *

Долгое время культуры индейских племен и народов Америки, проживавших в различных природных и климатических условиях, развивались примерно так же, как шло культурное развитие человека в Старом Свете. Затем изолированность географического положения Нового Света привела к появлению некоторых, порой весьма существенных, отличий.

Основные различия состояли в отсутствии здесь железа (не металла вообще — медь, золото и серебро были известны и использовались), плуга, гончарного круга, тягловых животных, средств передвижения (телег, повозок) и др.

Любопытно, что колесо и вообще идея вращения в принципе были знакомы древнеамериканским индейцам. Известны, например, «игрушки» (на самом деле, по-видимому, ритуальные предметы) в виде фигурок животных на колесиках из древних захоронений в Западной Мексике (Оахака, Мичоакан), Восточной Мексике (Трес Сапотес, вблизи Пануко) и Панаме. Однако это изобретение не получило распространения и, вероятно, забылось. Почему так случилось? Не исключено, что, если бы в Новом Свете имелись домашние тягловые животные (слабосильную ламу в Перу использовали лишь как вьючное животное), колесная повозка была бы индейцами в конце концов создана… Но до появления в Новом Свете испанцев этого не произошло. В Мексике, где даже ручная тележка могла изрядно пригодиться, в отличив от Перу не существовало развитой металлургии и нельзя было изготовить втулки для колес.

Таким образом, важнейшие достижения Старого Света не были известны в Новом, что во многом обусловило своеобразие культурного развития древних цивилизаций Америки.