6. Ханы-узурпаторы, ханы-воители и ханы-реформаторы

Ишим-хан. Турсун-хан.

Джахангир-хан. Тауке-хан.

В XVII столетии международное положение Казахстана значительно изменилось. На восточных границах казахских владений образовалось Джунгарское ханство (1635–1758) — последнее в истории Центральной Азии сильное кочевое государство. Казахам пришлось вести упорную и тяжелую борьбу с ойратами (калмаками-джунгарами) из-за обладания кочевьями в Семиречье.

Крупные изменения произошли и на юго-западе страны. После смерти бухарского хана Абдуллы в 1598 г. созданное им государство распалось, вскоре прекратилось и господство династии Шибанидов в Мавераннахре; к власти в Бухаре пришла новая династия — Джанидов, или Аштарханидов. Вопрос о том, кто был первым государем новой, Джанидской, династии — Джани-Мухаммад-султан или его сын Баки-Мухаммад-султан — дискутировался на страницах научной печати многократно, но до сих пор остается не совсем ясным [Вельяминов-Зернов, 1864, ч. 2, с. 345–362; Абдураимов, 1966, с. 56–57; Гафуров, 1972, с. 560–561; Ахмедов, 1994, с. 161–171; Burton, 1988, р. 482–488]. Для нашей темы достаточно отметить следующие факты.

Основатель новой династии Джани-Мухаммад-султан (Джанибек-султан) был из потомков Тука(й)-Тимура, сына Джучи-хана, сына Чингизхана, которые правили в Астрахани (Хаджи-Тархан, Аштархан — мусульманских источников). Когда в начале второй половины XVI в. Астраханское ханство (образовано в середине XV в.) было присоединено к России. Джани-Мухаммад бежал к Шибанидам Мавераннахра и нашел убежище у отца Абдуллы, Искандара, который радушно принял султана-Джучида и даже выдал замуж за него свою дочь; от этого брака у Джани-Мухаммада родился сын; младенцу нарекли имя Баки-Мухаммад. Когда в Бухаре произошла смена династии, то новая династия получила название Джанидов (по имени династа Джани-Мухаммад-султана), или Аштарханидов (по месту происхождения — из Астрахани-Аштархана). Династия Джанидов правила в Мавераннахре до 1200/1785–86 г.

В связи с падением династии Шибанидов и приходом Джанидов значительно сократились пределы Бухарского ханства. Согласно автору „Бахр ал-асрар“, при воцарении Джанидов государство было разделено всего лишь на шесть уделов: Бухара, Самарканд, Сагардж, Ура-Тюбе, Шахрисябз и Хузар. В XVII в. Ташкент, город Туркестан, Сайрам, Андижан и ряд других культурных областей Средней Азии большей частью находились под властью казахских ханов и султанов. Власть первых Аштарханидов, не имевших в государстве прочной опоры на узбекские племена, была незначительна, к тому же она ослаблялась борьбой представителей этой династии между собой, отличавшейся большим ожесточением. Казахские ханы и султаны, пользуясь упадком политической мощи Бухары, не упускали случая извлечь для себя из этого выгоду. Они вторгались во владения Джанидов, опустошая своими набегами пограничные и центральные районы Средней Азии, а иногда принимали участие в борьбе партий, то выступая против „бунтовщиков“, то примыкая к последним и идя против „законного правителя“. Порою ханы Казахских степей и ханы Бухары заключали союз между собой и, объединив военные силы, выступали против общего врага — ойратов, экспансия которых на запад несла уже серьезную угрозу суверенитету и Казахского ханства, и государства Джанидов в Мавераннахре.

В первые три десятилетия XVII века политическая обстановка внутри Казахского ханства была не стабильной: в стране соперничали между собой различные султанские фамилии, борясь за власть. Но междоусобицы не привели к упадку ханства. Преемникам враждовавших между собой казахских ханов Ишима и Турсуна удалось не только сохранить политическое единство Казахского государства, но провести целый ряд реформ и достичь значительного внутреннего укрепления.

Необходимо отметить здесь одно важное для нашей темы изменение в общественно-политической жизни Казахского ханства XVII в. Есть прямые свидетельства источников, где говорится о том, что властелина степей всегда окружала многочисленная группа советников, помощников, военачальников, а также личная дружина (обеспечивавшая охрану его самого, его семьи и имущества) и челядь (прислуживавшая хану в повседневном быту). Но в то же время в источниках ничего не говорится ни о ханских дворах, ни о постоянном местопребывании казахских ханов до XVII в. Правление казахских ханов в XV–XVI вв. протекало в разъездах по степи среди кочевий. То было время, когда столицей ханов служило их седло. Положение изменилось на рубеже XVI–XVII вв., когда в руки казахских владетелей перешли Ташкент и Туркестан с прилегающими областями. В XVII — первой половине XVIII вв. эти города попеременно являлись местом пребывания казахских ханов и политическими центрами ханства. Там ханы имели „особые дворы“, а когда они отправлялись с ордой кочевать в степь, в столице оставалось управлять их доверенное лицо.

А теперь познакомлю читателей с родословием и жизнью казахских ханов XVII в. в той последовательности, в какой они правили. Поскольку Ишим-хан правил дважды, сначала только упомяну его имя, а рассказы о нем изложу после приведения обстоятельств жизни Турсун-хана.

Ишим. Его отцом был Шигай-хан, а матерью — Йахшим-бикем „из Джагата“ [Кадырали-бек, с. 164]. Имя Ишим представляет собой сокращение от двусоставного имени Иш-Мухаммад. Оно образовано по типу: Достум — собственно Дост-Мухаммад, Хаджжим — собственно Хаджжи-Мухаммад, Нурум — собственно Нур-Мухаммад. Как отмечал еще Н. И. Веселовский (1877, с. 106), такое сокращение довольно частое явление в практике среднеазиатских народов. Образование сокращенного имени, подобного названным, обычно происходит так: имя Мухаммад при произношении превращается в одну букву мим, которая прибавляется к предыдущей части имени. Сына Шигая мы будем называть в дальнейшем не его полным именем — Иш-Мухаммад, а его сокращенным именем — Ишим, под которым он вошел в историю.

Ишим стал ханом осенью 1598 г., после смерти своего единоутробного брата Таваккула. Напомню, жизнь Таваккула унесла война: он погиб смертью воина во время похода казахских султанов на Маверан-нахр от полученных в ходе боев ран. Кто мог занять место хана Таваккула, как не Ишим-султан? Сыновья умершего хана были еще несовершеннолетними (см. выше), а их дядя по отцу Ишим был в тот момент правителем (вали) Ташкента и одновременно являлся главой (ра’с ва ра’ис) многотысячной действующей армии казахов, по случаю войны сосредоточенной в вилайете Туркестан и по первому призыву своего ра’и-са готовой к новым свершениям. К тому же Ишим был славным султаном и отважным воином, испытанным в государственных делах мужем и привычным к военному образу жизни полководцем. Так или иначе, большинство султанов и воинов сошлись в одном — быть ханом казахов Ишим-султану, сыну Шитая.

У Шигай-хана было не менее двенадцати сыновей, а в осеннем походе 1598 г. на Мавераннахр участвовали более 120-ти казахских султанов. Надо ли удивляться, что у новоизбранного хана Ишима были и недоброжелатели в среде казахских султанов. Вспомним Мольера: „Завистники умрут, но зависть — никогда!“

Среди политических соперников Ишим-хана источники особо выделяют двух султанов — Лже-Абд ал-Гаффара и Турсун-Мухаммада. Рассказ о первом из них содержится в „Мусаххир ал-билад“ Мухаммад-Йара ибн Араба Катагана. Описываемые Мухаммад-Йаром события имели место после смерти Шибанида Абдуллы и его преемника Абд ал-Мумина, когда в Мавераннахре правил Джанид Баки-Мухаммад, а в Казахстане — Ишим-хан. Осень 1012/1603 г., соответствующему году Барса, каракалпакский народ в Туркестане некоего человека нарек Абд ал-Гаффар-султаном (т. е. сыном Шибанида Баба-султана; см. выше, раздел „Таваккул“) и посадил на трон. Тогда из Ташкента и Сайрама прибыли Ишим-хан, Бахадур-султан и другие казахские султаны с войском и двенадцать дней сражались с Лже-Абд ал-Гаффар-султаном. Тринадцатый день оказался роковым для казахов — они потерпели поражение и Лже-Абд ал-Гаффар-султан овладел вилайетом Туркестана, Сайрамом, Ташкентом, Ахсикентом, Андуганом и сделал столицей Ташкент, В 1013 году, соответствующему году Зайца, весной (1605 г.), он вышел из Ташкента и разбил лагерь на поляне Кара-Камыш, что в полуфарсахе (около 3–3,5 км) от ворот города. Так случилось, что в это самое время Ишим и Бахадур, выступившие с войском из Ала-Тага на войну с Лже-Абд ал-Гаффаром, подошли к окрестностям Ташкента. Им удалось захватить „языка“, и тот рассказал все что знал. Осведомленные об обстоятельствах Лже-Абд ал-Гаффар-султана, Ишим и Бахадур на рассвете нагрянули на лагерь в Кара-Камыш. Лже-Абд ал-Гаффар-султан еще спал. От конского топота он проснулся и в испуге выбежал из шатра. „В этот миг появился Ишим-хан и громадной саблей пронзил ему брюхо“ [Юдин, 1971, с. 156–157; Абусеитова, 1985, с. 61–62].

Другой политический соперник Ишим-хана — Турсун-султан — оказался более удачливым: он узурпировал ханскую власть в 1022/1613–14 г. и правил около 13-ти лет. Поэтому ниже о нем дается отдельное повествование.

Турсун. Его полное имя было Турсун-Мухаммад-султан. Родовое происхождение Турсун-Мухаммада до настоящего времени остается не вполне выясненным. В некоторых русских источниках Турсун-хан назван братом Ишим-хана [МИРМО, 1959, с. 136]; так считали М. А. Абдураимов (1966, с. 114–115). Между тем в четвертой части шестого тома „Бахр ал-асрар“, которая хранится в Англии и стала доступной нашим ориенталистам лишь недавно, он назван сыном Джалим-султана [Султанов, 1982, с. 119].

Имя Джалим-султана упоминается как в русских, так и в мусульманских источниках. В частности, в донесении Семена Мальцева, посла русского царя к ногайскому Урус-мурзе, сообщается о том, что в 1569 г. казахский Хакк-Назар-хан и вместе с ним 20 казахских султанов, в том числе „Шигай-царевич и Челым-царевич“, приходили в Ногайскую Орду и устроили там погромы [Вельяминов-Зернов, 1864, ч. 2, с. 323]. Джалим-султан погиб весной 1580 г. Смерть его была такова.

В апреле 1580 г., рассказывает Хафиз-и Таныш, владетель Ташкента Шибанид Баба-султан направил к предводителям казахов посла по имени Джан-Кули-бий с предложением объединить военные силы и совместно выступить против бухарского хана Абдуллы. Хакк-Назар-хан, Джалим-султан и некоторые другие казахские султаны составили заговор с целью убить Джан-Кули-бия, а затем покончить и с Баба-султаном. Однако, случайно, заговор был раскрыт. Человек, который должен был убить Джан-Кули-бия, из жалости отпустил его, и тот успел предупредить Баба-султана о заговоре. Тем временем Джалим-султан, которому было поручено покончить с владетелем Ташкента, „ничего не зная обо всем этом, вместе с двумя своими сыновьями и двумя сыновьями Хакк-Назар-хана с огромной толпой людей пошел к Баба-султану. Встреча произошла на берегу реки Шараб-хане. Посоветовавшись, они пришли к такому решению. Баба-султан вместе с ними пойдет к Хакк-Назар-хану и как прикажет Хакк-Назар, так они и поступят. Когда, договорившись об этом, они вложили ноги в стремена и сели на коней, Баба-султан взялся рукой за поводья коня Джалим-султана и приказал, чтобы храбрецы, подобные крокодилам, воители-леопарды войны, которые были в его войске, тронув своих коней, напали на Джалим-султана и на четырех юношей.

Не успели еще люди этого отряда, страшного, как бедствие, вытащить руки из ножен смелости, как их уже убили беспощадным мечом. Поверхность степи окрасилась кровью их, точно была усеяна тюльпанами“ [МИКХ, с. 253–254].

Родословная Джалим-султана неизвестна. В примечаниях к переводу отрывков из „Шараф-наме-йи шахи“ Хафиз-и Таныша [МИКХ, с. 536, прим. 9] и в „Истории Казахской ССР“ (1979, т. 2, с. 275) он, без указания источников, назван братом Хакк-Назара, то есть — сыном Касим-хана. У Джалим-султана была дочь, которая, между прочим, была замужем за Баба-султаном [МИКХ, с. 253]. Два его сына, как мы уже знаем из рассказа Хафиз-и Таныша, еще в юношеском возрасте погибли вместе с отцом от руки Баба-султана. А вот третьему сыну Джалим-султана — Турсун-Мухаммаду — суждено было пережить своих братьев на 47 лет и умереть в ханском достоинстве.

Подробности узурпации Турсун-султаном ханской власти в Казахских степях не освещаются ни в одном из известных нам источников. Ясно одно, что в своей борьбе за верховную власть в Казахском ханстве Турсун-султан пользовался поддержкой Джанида Имам-Кули-хана (правил в 1611–1642 гг.), который был заинтересован в том, чтобы у власти в бывших восточных областях Бухарского ханства находился, если и не член его семьи, то хотя бы его надежный ставленник из числа казахских султанов. По сообщению Махмуда ибн Вали, в 1021/1612 г. Турсун-султан отправил гонца в Бухару с жалобой на то, что-де некоторые „казахские султаны, заключив договор об единстве с племенами кыргызов и калмаков, наводят ужас и грабят улусы Турсун-султана на берегах Сыр-Дарьи“ [„Бахр ал-асрар“, т. 6, ч. 4, л. 1046]. В 1022/1613–14 г. Имам-Кули-хан выступил в поход на Ташкент и „другие восточные вилайеты“. После переправы через Сыр-Дарью в „высочайший лагерь“ с небольшой свитой приближенных прибыл Турсун-султан, сын Джалим-султана, который „забрал в свои руки бразды правления Ташкентом и прочими вилайетами тех пределов“. После того как бухарский хан одобрил захват им власти, возвратился к себе [„Бахр ал-асрар“, т. 6, ч. 4, л. 101а-106а; Султанов, 1982, с. 119]. В русских документах, датируемых 1616 и 1620 гг., Турсун-хан прямо называется „посаженником“ (ставленником) „бухарского царя Имямкули“ [МИРМО, 1959, с. 49, 105; МОЦА, 1989, с. 40].

Улусный султан Турсун-Мухаммад, сделавшись верховным ханом казахов, обосновался в Ташкенте, и в знак самостоятельности своего правления, по сообщению информированных среднеазиатских авторов XVII в. стал чеканить там собственную монету и собирал с населения „бадж и харадж“, т. е. пошлину и поземельный налог [МИКХ, с. 315]. При Турсун-хане власть казахов в оседлых районах Туркестана распространялась на Ташкент, Бискент, город Туркестан, Сыгнак, Сузак, Сауран, Шахрухийа, Андижан и т. д., за которые происходили постоянные войны между бухарским ханом и казахскими султанами. Но огромная и многолюдная страна не только воевала. Согласно русским источникам, при Турсун-хане „торговые люди“ ханства вели успешную торговлю с Казанью и сибирскими городами [МИРМО, 1959, с. 140; МОЦА, 1989, с. 69].

Турсун-Мухаммад-хан был властелином могучим и внушающим страх соседним правителям. Ойратские властители, по свидетельству самих ойратов, побаивались Турсун-хана: „потому что им Турсун-царь силен“ [МИРМО, 1959, с. 136]. Он неоднократно разбивал наголову бухарского хана. Турсун-хан, по свидетельству его современника Махмуда ибн Вали, в случае необходимости мог выставить армию численностью до 100 тысяч человек, как это было, например, в 1623 г. во время его победоносного похода на Мавераннахр против объединенных сил Имам-Кули-хана [Кляшторный, Султанов, 1992, с. 300].

Как уже говорилось, улусный султан Турсун-Мухаммад возвысился до положения старшего хана казахов в результате интриг и благоприятного стечения обстоятельств. Он и впрямь, судя по материалам источников, был человеком надменным и честолюбивым, вместе с тем хитрым и коварным. Власть усилила честолюбивые стремления хана-узурпатора. Узурпатор, как известно, всегда испытывает страх за свою власть и жизнь. Чтобы сохранить свою власть и жизнь, Турсун-Мухаммад, презрев обычаи и мочальные устои, совершил немало дерзких и даже низменных поступков. Но в эти лично-удачные годы, когда его честолюбивые желания довольно легко исполнялись, в эти блаженные дни упоения властью он и предположить не мог, что через некоторое время все его козни и интриги возвернутся бумерангом и на него обрушится величайшее несчастье, какое только может разразиться над государями: его предадут и казнят собственные нукеры.

Отношения Турсун-Мухаммада с прежним ханом, Ишимом, складывались по-разному: порою они обострялись и доходили до военных столкновений, но затем ханы „прощали друг друга и снова завязывали узы дружбы“. Однако угли вражды тлели постоянно, и, в конце концов, в 1036/1626–27 г. между ними вспыхнул пожар большой войны и дела обернулись таким образом, что „гумно жизни“ хана-узурпатора сгорело в пламени той войны.

Междоусобная война казахских султанов и гибель Турсун-хана подробно описывается в четвертой части шестого тома „Бахр ал-асрар“ [Султанов, 1982, с. 119–120; Кляшторный, Султанов, 1992, с. 301–302; МИСиЦА, 1988, с. 248–249]. Для полноты сюжета приведу краткий пересказ этого длинного описания историка первой половины XVII в. Махмуда ибн Вали.

В указанный год (1036/1626–27 г.), пишет Махмуд ибн Вали, Ишим решил устроить набег на йурты калмаков. Он собрал под свои знамена „все войско алачинов“ и других подвластных племен улуса, а также часть катаганов, двинулся „в один из пределов Моголистана“, напал на становища калмаков и подверг их разграблению. Тем временем Турсун-хан идет на коварство, решается на насилие: пренебрегая законами родства и кодексом чести, он отправляет войско на орду (ставку) Ишим-хана, которая располагалась „в одной местности Туркестана“, для захвата и истребления оставшихся там без защиты людей. Воины отряда прибыли в орду, перебили множество людей, а рыдающих жен и детей Ишим-хана со всей челядью доставили в Ташкент. Турсун-хан, окрыленный успехом, решил покончить и с самим Ишим-ханом, своим популярным и влиятельным политическим противником: „застать его врасплох и схватить его в пути“. С этой коварной мыслью он отправился со своим войском навстречу Ишиму.

Стороны встретились в окрестностях Сайрама, обе рати сошлись и „растопили печь сражения“. Воинство Турсун-хана потерпело поражение и отступило к Ташкенту. Однако же, когда Турсун-хан с остатками разбитого войска добрался до Ташкента, узнал, что „невестка царства уже находится в объятиях другого“. Тогда он вновь выступил в степь на войну против Ишим-хана. Повторное сражение воинов двух казахских владетелей состоялось в окрестностях Ташкента. В разгар боя разыгралась трагедия: приближенные Турсун-хана, люди, которые должны защитить его жизнь, вдруг „вышли из круга повиновения“, разом напали на него и умертвили хана. Его голова была отделена от туловища и доставлена Ишим-хану, который в свою очередь отправил голову поверженного соперника „в чертог Имамкули-хана“. Так трагически погиб, став жертвой собственной интриги, один из могущественных казахских владетелей XVII в.

Наши сведения о генеалогии Турсун-хана фрагментарны. После гибели хана, по сообщению Шах-Махмуда Чураса, его сын (имя его в источнике не приводится) бежал из Ташкента в Яркенд. Абд ал-Латиф-хан могол отобрал у Мирзы Курбана должность хакима (правителя) Кашгара и отдал сыну Турсун-хана. Но жители Кашгара прогнали казахского султана [Хроника, с. 205]. В „Бахр ал-асрар“ называются имена трех сыновей Турсун-хана: Мухаммад-султан, Шах-Саид-султан, Баки-султан [Султанов, 1982, с. 120]. Последний был убит людьми Имам-Кули-хана в начале 1048/1638 г. Известно имя одного из его внуков — Мухаммад-Йар-султан; в 1635 г. он принимал участие в осаде Ташкента казахскими султанами [Бахр ал-асрар, т. 6, ч. 4, л. 121а]. В „Хронике“ Шах-Махмуда Чураса (с. 201) отмечается, что матерью Абд ал-Латиф-хана могола была Ханым-падишах, сестра Турсун-хана казаха, „умнейшая женщина своего времени“.

Ишим. (продолжение). После гибели Турсун-хана Ишим во второй раз стал старшим казахским ханом. Именно в это время Ишим-хан, очевидно, истребил значительную часть племени катаган, которые, по словам Абу-л-Гази, являлись опорой Турсун-хана. Уцелевшие катаганы частью ушли в Афганистан, частью остались в Кыргызстане и впоследствии вошли в состав кыргызской народности [История Киргизской ССР, 1984, т. 1, с. 451]. Однако Ишим-хан ненадолго пережил своего соперника: согласно известиям Махму-да ибн Вали, современника хана и историка Аштарханидов, он умер естественной смертью в самом начале 1038 г.х. (сентябрь-октябрь 1628 г.). Ишим-хан похоронен в городе Туркестане, подле мечети Ходжа Ахмада Ясави; тогда же над могилой хана был построен „особый, небольшой, ныне совершенно разрушившийся мавзолей“ [Массон, 1930, с. 8].

Ишим был правителем, который и в частной и общественной жизни действовал открыто и честно, не прибегая, как его именитый недруг Турсун-хан, к интригам, тайным сговорам и коварным поступкам. Он был свободный от гордости и честолюбия, приветливый и простой человек. Иными словами, Ишим был достойным ханом, славным и необходимым государству султаном. Но обстоятельства его жизни, как уже говорилось, сложились таким образом, что он лет на двенадцать фактически был отстранен от участия в управлении страной. Едва ли не добрую половину этих мучительно долгих двенадцати лет Ишим-хан провел среди калмаков, кыргызов и моголов. Замечательно, что и там, на чужбине, в положении изгоя, он показал себя достойнейшим султаном и заслужил уважение людей. Вот подлинные слова источников.

В документе, датируемом декабрем 1616 г., говорится так: „Ишим-царевич живет ныне в Колматцкой земле и кочует с колмаки. А колматцкие люди его почитают. А людей ево с ним только де 15 человек“ [Русско-китайские отношения, 1969, с. 49–50; Ва (Meley, р. CCXVII–CCXVIII].

Около 1028/1618–19 г. Ишим-хан со своими ближайшими родственниками удалился в Восточный Туркестан. Там, по словам автора „Тарих-и Кашгар“, его призвал на службу могольский Абд ар-Рахим-хан. Но Ишим-хан заявил: „Я пришел на служение. У меня есть друзья и враги. Они скажут: „Ишим-хан поступил к Абд ар-Рахим-хану нукером. Я надеюсь, что вы возвеличите этого раба и сделаете его зятем“, Это заявление Ишим-хана понравилось Абд ар-Рахим-хану, и он отдал ему свою дочь Ай-Ханым-падишах и сделал его зятем“ [МИКХ, с. 417–418]. Абд ар-Рахим могол и в дальнейшем оказывал Ишим-хану „должный почет и уважение“, как выражается Шах-Махмуд Чурас.

Согласно сообщению автора „Бахр ал-асрар“, Ишим-хан покинул Восточный Туркестан и вернулся в Ташкент около 1033/1623–24 г. В 1624 году он принимал участие в походе Турсун-хана на Андижан. Валием (управителем) Андижана тогда был Ханзаде-султан, сын казахского султана Келди-Мухаммада Вали запросил помощи у Имам-Кули-хана; хан откликнулся и отрядил войско. Вспомогательный отряд прибыл как раз тогда, когда казахские султаны осаждали крепость Ахси. Произошло сражение. Войско бухарского ханства потерпело поражение и отступило. Казахские султаны захватили несколько крепостей, разграбили их и ушли в сторону Ташкента и Туркестана [„Бахр ал-асрар“, т. 6, ч. 4, л. 1086–109а].

Местом пребывания Ишима в эти годы являлся г. Туркестан — так, видимо, определил Турсун-хан. Он жил себе, прежний старший хан, в отведенном ему городке и не давал себе воли, по-прежнему был прост в общении, гостеприимен и учтив. Тут я сошлюсь на свидетельство Абу-л-Гази. В 1625 г. этот Шибанид бежал из Хорезма от своих политических соперников, прибыл в г. Туркестан и прожил там, у Ишим-хана, три месяца. Вот рассказ самого Абу-л-Гази. „Я отправился, — пишет будущий хивинский хан и историк, — к казахам. В Туркестане, у Ишим-хана, я провел три месяца. В то время [старшим] ханом казахов был Турсун-хан. Он приехал в Туркестан из Ташкента. Ишим-хан отправился повидаться с ним; меня же оставил дома. Возвратившись после свидания с Турсун-ханом, Ишим взял меня с собою, повел к хану, представил ему и сказал: „Это Абу-л-Гази из рода Ядгар-хана. До сих пор еще никто из членов этого дома не приезжал гостить к нам; наших же пребывало у них много. Было бы желательно, чтобы он находился при Вас“. „Хорошо, — сказал Турсун-хан, — пусть будет посему“. Он взял меня с собою и привез в Ташкент. В Ташкенте, у Турсун-хана, я провел два года“ [Абу-л-Гази, т. 1, с. 306–307].

Замечу, что в 1625 г. Абу-л-Гази было 22 года (он родился в августе 1603 г.), а Ишим-хану — лет под шестьдесят, не меньше. Но он устраивает, хлопочет о молодой султане перед старшим казахским ханом, заботится о госте как может. Добрая душа этого замечательного человека всегда была начеку и тотчас являлась на помощь в трудных случаях.

С ханом Турсуном он держится в границах благопристойности, следит за тем, чтобы не переступить черты придворных условностей. При всей своей незаурядной храбрости и отваге владелец „громадной сабли“ Ишим-хан был, видимо, человеком мягкого характера, склонным к всепрощению. Иначе как еще можно интерпретировать рассказ Абу-л-Гази и другие приведенные выше материалы о взаимоотношении Ишима с Турсун-ханом?

Так бы ни шатко, ни валко все, вероятно, и продолжалось, если бы не шалый характер Турсун-хана. Он по многим причинам очень боялся Ишима и поэтому постоянно злоумышлял против него. А в 1036/1626–27 г., как уже говорилось, он вдруг вовсе решил лишить Ишим-хана жизни и, когда тот возвращался с похода на йурты калмаков, напал на него. Но опытный в военном деле Ишим-хан, зная норов Турсун-Мухаммада, не дал застать себя врасплох. Завязалось побоище. Тур-сун-Мухаммад потерпел поражение и бежал в Ташкент, но только для того, чтобы спустя несколько дней найти смерть от рук своих же приближенных. Ишим во второй раз взошел на трон.

Человек многих достоинств, Ишим-хан оставил о себе добрую память. По словам российского ученого начала XIX в. Г. И. Спасского (1820, с. 168–169), к Ишим-хану казахи „доныне имеют особенное уважение“. Народное предание связывает с его именем создание Уложения, известного как „Есим ханнын ески жолы“ („Древняя дорога хана Есима“) [Гродеков, 1889, с. 24–26].

У Ишим-хана, очевидно, было много жен. Одна из них была дочерью могольского Абд ар-Рахим-хана, другая — дочерью ойратского владетеля Хо-Урлюка [МИКХ, с. 418: МОЦА, с. 53]. Сколько было детей у Ишим-хана, в точности неизвестно. По словам Махмуда ибн Вали, у него было „дорогое дитя“ по имени Джанибек-султан. Около 1611 г., когда Ишим-хану на время удалось сделать обширные завоевания в Средней Азии, Джанибек-султан был назначен управителем области Сагардж [„Бахр ал-асрар“, т. 6, ч. 4, л. 986–1026]. Другого сына Ишим-хана звали Джахангир-султан. Он был ханом; о нем будет отдельное повествование. По сведениям А. Левшина, у Джахангира был брат по имени Сырдак-султан; у него был сын, которого также звали Сырдаком, его сын Ксрев-султан (очевидно, Хосроу-султан. — Т. С.), его сын „Каип-хан, писавший в 1718 году к Петру Великому“ [Левшин, 1832, ч. 2, таблица I].

Джахангир (Джангир, Янгир). Он был сыном Ишим-хана. Судя по сведениям Махмуда ибн Вали, Джахангир-султан не наследовал престол непосредственно после отца. Точная дата начала его правления неизвестна. Осенью 1634 г., согласно рассказу автора „Бахр ал-асрар“ (т. 6, ч. 4, л. 121а), казахские владетели — Джахангир-султан, Назар-султан и Махмуд-Йар-султан — пришли с войском и осадили Ташкент, но успеха не имели и отступили. В 1635 году во время войны с ойратами Джахангир попал в плен и провел у калмаков некоторое время. Вот копия текста „Из распросных речей послов князя Абака в Тобольской приказной избе о столкновении калмыков с казахами“, датируемого 19 июля 1635 года. Ссылаясь на рассказ калмаков, прибывших к ним из Джунгарии, они сообщали, „что черные колмаки тайши, Талай-тайша, да Контайша, да Кужи-тайша, да Тоургача-тайша со всеми черными колмаки сее зимы ходили на Казачью орду, а Казачьи орды люди пошли было на черных колмаков. И как де черные колмаки сошлись Казачьи орды с людьми, и был де у них бой великой. И черные де колмаки Казачьи орды людей побили и взяли у них царевича Янгира Ишимова сына, а Ишим в Казачьей орде был царь, и тот де царевич в черных колмаках“ [МИРМО, 1959, с. 278].

Освободившись от унизительного плена по какой-то счастливой случайности, Джахангир остался на всю жизнь непримиримым врагом ойратов и не переставал беспокоить их частыми набегами. В борьбе с калмаками казахский хан пользовался, видимо, какой-то поддержкой моголов Кашгарии. Во всяком случае, Джахангир и могольский хан Абдаллах поддерживали добрососедские отношения и обменивались посольствами. По сообщению Шах-Махмуда Чураса, во главе одного казахского посольства стоял сью Джахангира Тауке-султан, а другого — старший его сын Апак-султан [„Хроника“, с. 226; МИКХ, с. 385].

Источники, относящиеся к этому периоду, упоминают помимо мелких столкновений несколько крупных сражений между казахами и ойратами. Одно из них имело место в 1643 г. На исходе зимы указанного года многотысячное войско джунгар вторглось в пределы Казахского ханства. Нападение было столь неожиданным и стремительным, что Джахангир-хан успел собрать лишь 600 человек. Но он умело воспользовался гористой местностью и так искусно распорядился своим небольшим отрядом, что одержал блистательную победу. Половине своих людей „с огненным боем“ он велел окопаться в узком проходе между горами, а „сам с тремястами стал в прикрытой за камнем“. Когда ойратские воины напали на окопы, их встретил шквальный ружейный огонь, а Джахангир ударил с тыла. Калмаки были смяты и, потеряв „на тех двух боях людей тысяч з десять“, отступили. Вскоре подоспел на помощь казахам известный узбекский военачальник Яланпуш-бий алчин с 20 тыс. человек. Хун-тайши, „увидя тех воинских людей, пошел назад, а тех людей, которых он, Контайша, взял у Янгира, увел с собою“ [МОЦА, 1989, с. 103–104; Фишер, 1774, с. 444–445].

За личную храбрость и военные победы, согласно фольклорным материалам, казахи прозвали Джахангира — Салкам [Моисеев, 1991, с. 46].

Отношения между Казахским ханством и Бухарой при Джахангире в целом, видимо, были мирными. В источниках отмечаются лишь мелкие столкновения; но они иногда имели важные последствия. В частности, на третьем году правления преемника Аштарханида Имам-Кули-хана, его брата Надир-Мухаммада (1642–1745), казахи в своем набеге на Мавераннахр дошли до Ходжента и явились косвенной причиной возведения на престол Абд ал-Азиз-султана. Согласно автору „Тарих-и Муким-хани“, все это произошло так.

В 1645 году казахи овладели областью Ходжента и самой одноименной крепостью. Этим обстоятельством своеобразно воспользовались некоторые влиятельные люди данного вилайета, недовольные политикой Надир-Мухаммада. Они составили заговор против бухарского хана и выдвинули Абд ал-Азиз-султана, старшего сына Надир-Мухаммада, в качестве начальника военных сил, действующих против казахов. Когда казахи покинули Ходжент, заговорщики ввели в крепость султана Абд ал-Азиза и провозгласили ханом. „Этот же царевич, принимая во внимание права отца по отношению к сыну, не соглашался стать ханом. Когда же стало ему известно, что если он не послушается слов этого народа (т. е. заговорщиков), то ему угрожает гибель, тогда он по необходимости предоставил в их руки поводья своей воли“ [Мукимханская история, с. 94].

Год смерти Джахангир-хана обычно датируется 1680 годом. Между тем, как это видно из сообщения, содержащегося в описании биографии ойратского ученого XVII в. Зая-Пандиты, он погиб в 1652 году. „В эту зиму [год Дракона — 1652 г.], — читаем в биографии, — Цяцянхан покорил Бурутов. В этом походе 17-летний Галдан убил Янгар хана“ [„Биография Заяпондиты“, л. 246; „Лунный свет“, с. 37; Султанов, 1982, с. 121].

Сколько было детей у Джахангира, в точности неизвестно. По сведениям Шах-Махмуда Чураса, одна дочь Джахангир-хана (имя ее в источнике не приводится) еще при жизни отца была выдана замуж за сына могольского хана Абдаллаха, Юлбарс-султана [Акимушкин, 1970, с. 248].

Согласно „Силсалат ас-салатин“ другая дочь Джахангира по имени (или прозванию) Казак-ханым в начале 40-х годов XVII в. была выдана замуж за Аштарханида Абд ал-Азиза, впоследствии хана Бухары [Машрапов, 1991, с. 70–71].

Известны имена двух его сыновей. Старшего звали Апак, а точнее — Аппак-султан; имя Аппак представляет собой усиленную форму тюркского прилагательного ак („белый“) и означает „белый-пребелый“, что, видимо, указывает на внешнюю особенность носителя такого имени. Аппак-султан между 1638–1652 гг., то есть при жизни отца, ходил послом к могольскому хану Абдаллаху [„Хроника“, с. 226]. Были ли у него дети или нет, не известно.

Второй сын Джахангира — Тауке-султан. Он был ханом; о нем будет отдельное повествование.

Тауке (Тевке, Тявка, Текей, Таваккул). Время Тауке-хана очень слабо освещено в письменных источниках: в сочинениях мусульманских авторов содержатся лишь отрывочные сведения об отдельных событиях его правления; заключенные в китайских источниках сведения о Казахском ханстве XVII в. имеют случайный или фрагментарный характер: в русских архивных фондах имеются лишь несколько документов, связанных с именем Тауке-хана. Зато имя Тауке-хана часто встречается в памятниках устного народного творчества казахов. В народных преданиях казахов время царствования Тауке-хана ассоциируется с „Золотым веком“ Казахского государства, когда „народ жил в покое; существовал порядок; были законы и правосудие“ [см.: Левшин, 1832, ч. 3, с. 169–170].

Вот краткий свод сведений о Тауке-хане и его времени, которые содержатся в доступных автору настоящих строк источниках и литературе.

Полное имя Тауке, согласно легенде, содержащейся на его личной печати, было — Таваккул-Мухаммад-батыр-хан [МОЦА, 1989, с. 219]. Наследовал ли Тауке престол непосредственно после отца, неизвестно. Он правил очень долго, прожил богатую событиями жизнь и умер глубоким стариком в 1718 году [Известия о песошном золоте, 1760, с. 116; Левшин, 1832, ч. 2, с. 67]. В XVII веке ханская власть Тауке была достаточно сильной и территориально распространялась на все три казахские жузы. При правлении Тауке-хана число подвластных казахам „городков“ в Присырдарье достигало 32 [Материалы, 1933, с. 263, 266; Султанов, 1986, с. 345]. Основным местом его пребывания был город Туркестан.

„Тауке был государем умным и окружил себя умными людьми. Здесь достаточно сказать, что членами совета при этом хане были такие чрезвычайно сведущие в обычном праве люди и известные ораторы своего времени, как, например, Толе-бий, Казбек-бий, Айтек-бий. Тауке-хан был трезвым политиком, действующим решительно, но наверняка. Так, условия времени требовали реформ, и он собирает в урочище Куль-Тобе (Сурдарьинская область) своих мудрых биев, и они вместе создают законодательный акт, который известен под названием „Жети-Жаргы“, а в научной литературе еще и как „Законы“ хана Тауке, или „Уложение“ хана Тауке“ [Султанов, 1980, с. 252–262; Кляшторный, Султанов, 1992, с. 315–324]. Не вдаваясь в подробности состава памятника, отмечу только, что в „Уложение“ хана Тауке вошли в основном установления, отвечавшие потребностям военнополитической и социальной жизни казахского общества XVII столетия. Санкционированная в нем совокупность правовых норм действовала в пределах всего Казахского государства. Так путем законодательного урегулирования расшатавшихся было общественных устоев Тауке-хану удалось укрепить хозяйственно-политические связи между жузами, преодолеть политический распад казахского ханства и мобилизовать все наличные силы страны для общей обороны от сильного внешнего врага — ойратов.

Всю свою долгую жизнь Тауке вел активную внешнюю политику. Он уже в молодости, еще при правлении своего отца Джахангир-хана (ум. в 1652 г.), возглавлял посольство к моголам Кашгарии, а в 90-х годах XVII столетия, будучи ханом, участвовал в политических делах Могольского государства в Чалыше и Турфане и решал вопрос, кому быть на троне этого владения [„Хроника“, с. 226; Акимушкин, 1970, с. 245].

При Тауке происходили столкновения с Аштарханидами из-за господства над Присырдарьинскими городами, но большой войны между Бухарским ханством и Казахским ханством не было [Статейный список, с. 381–382; Вельяминов-Зернов, 1864, ч. 2, с. 380]. Зато военные действия между казахами и ойратами уже носили характер организованных и „непрестанных“ воин [Бартольд, т. 2, ч. 1, с. 98–101; Златкин, 1983, с. 135–252; Моисеев, 1991, с. 47–76; Кляшторный, Султанов, 1992, с. 305–312]. В этой долгой войне Тауке-хан умело руководил своим „восьмидесяти тысячным“ войском (такое число называет сам хан: см.: Статейный список, с. 379), приобрел славу знатока военного дела, человека отважного в сражениях, неустрашимого в опасностях, и за все эти военные заслуги, судя по легенде на личной ханской печати, был удостоен своими подданными почетного титула батыр („герой“, „храбрец“, „витязь“) [МОЦА, 1989, с. 219].

Напомню, что почетный титул батыр (бахадур, багатур) присваивался отдельным лицам за личную храбрость в сражении и за умелое руководство военными действиями. Особо выдающиеся рубаки, многократные герои поля брани получали, как свидетельствует источник XV в., титул или прозвание толыба-тыр (толубахадур) — собственно „полный герой“, т. е. человек безмерной отваги, стойкости, силы. Как титул слово батыр (бахадур) прибавлялось к собственному имени храбреца. Этот почетный титул мог получить за свои личные воинские качества любой свободный член кочевого общества, будь он рядовым воином или принцем крови [Кляшторный, Султанов, 1992, с. 339–345].

Упорная и многолетняя борьба с Джунгарией создала тяжелую политическую и экономическую обстановку в стране и способствовала сближению Казахского ханства с Россией. Только в 1686–1693 гг. Тауке-хан отправил в Россию пять посольств с важными дипломатическими поручениями. Сохранилось письмо Тауке-хана Петру I, составленное в октябре 1694 г., с предложением о поддержании дружественных отношений с Россией. В первые десятилетия XVIII в. сношения казахов с Россией оживились. В 1717 году Тауке-хан возбудил просьбу о подданстве казахов России. Но переговоры о подданстве были прерваны смертью Тауке-хана в 1718 г. [Известия о песошном золоте, с. 117; Левшин, 1832, с. 2, с. 66–67; Басин, 1971. с. 104–119: История Казахской ССР, 1979, т. 2, с. 296–297].

Тауке был последним казахским ханом, власть которого признавалась во всем государстве. После его смерти подняли голову келте ханы („мелкие ханы“) и во всех трех жузах казахов появились свои властелины. С тех пор каждый казахский жуз имел свою историю.

Значение роли Тауке-хана в истории Казахстана определяется многим; особо отмечу здесь два момента, как представляется, весьма важных: 1) он был главным инициатором и создателем „Жети-Жаргы“ — единственно дошедшего до нас памятника права казахов ханского периода; 2) решительные действия, умная политика хана и его ближайшего окружения, умение соединять верность традиции с новшествами, принципиальность с гибкостью, идеал с реальностями жизни обеспечили в трудные годы борьбы с ойратами сохранение единства Казахского ханства, его политического суверенитета, целостности основных территорий государства.

Тауке-султан был государем от природы: он превосходил всех окружающих умом, отвагой, мудростью и в то же время отличался мягким нравом и справедливостью. Все это создало Тауке-хану огромное уважение при жизни, великую славу в потомстве. В документе, датируемом 1748 годом, М. Тевкелев, российский дипломат и переводчик, следующим образом характеризует его: „Тевке-хан был человек умной и у киргисцов (т. е. казахов. — Т. С.) в великом почтении“ [Казахско-русские отношения, 1961, с. 406].

Так уж было суждено первому Казахскому государству, чтобы его последний правитель оказался выдающейся личностью; Тауке — единственный из казахских ханов, которого представители старшей плеяды российских ученых поставили в ряд с „Солонами и Ликургами“ [см. Левшин, 1832, ч. 3. с. 170]