VII [212]

Просвещение России христианством

Я думаю объяснить это именно тем, что крещение Владимира было вызвано политическими отношениями, которые сложились наиболее благоприятно для Руси и гибельно для Византии между 986–989 гг. Русь выступала с притязаниями играть роль между христианскими европейскими государствами и порывалась завоевать себе твердое положение на Дунае и на Черном море. Куда могли направиться ее дальнейшие планы, об этом можно догадываться по гордым вызовам, посланным к грекам Святославом и Владимиром. Но уже расширение политического кругозора Руси должно было привести ее к сознанию, что в старой вере отцов нельзя иметь влияния ни между греками, ни между болгарами. Владимир искал в христианстве средства устроить свою землю наподобие греческого и болгарского царства. К Константинополю привлекали его столько же торговые и политические выгоды, сколько религиозный авторитет греческой Церкви. Но я весьма сомневаюсь, чтобы Владимир шел навстречу тому, что действительно встретило его в христианстве. Это уже всецело нужно приписать первым его руководителям в духовной жизни, что он почел суетой свои прежние планы и из волка обратился в агнца.

____________________

Пусть другие произносят обвинительный приговор над Византией, для нас это было бы святотатственным поступком. В конце X в. эллинский гений, сделав последнее напряжение, пахнул на великий народ, населяющий обширные земли к северу от Черного моря. Русские люди уже с XVI столетия начали высказываться об оставленном нам Византией наследстве, с которым связаны громадные обязательства. И теперь, в конце XIX в., мы можем смело сказать, что не угасили в себе живого духа, передавая на отдаленный Восток просветительные начала.

Когда через 100 лет будет праздноваться тысячелетие просвещения России христианством, тогда, надеюсь, будут популярней византийские занятия, тогда будут открыты в университетах и академиях кафедры по Византии, будут действовать ученые общества, занятые византиноведением, в журналах будут печататься статьи по византийской истории и литературе. Ученые и ораторы, имеющие говорить через 100 лет после нас, будут доказывать, что XX столетие открыло в изучении Византии клад, обогативший русскую науку и давший ей национальное содержание. Мм. гг., мы отнимем у этих ораторов лишний повод бросить на наш счет красное словцо, когда публично засвидетельствуем, что и мы, современники 900-летнего юбилея крещения Руси, понимали, что в изучении Византии заключаются насущные потребности русской науки и нравственный долг русского народа.