Часть вторая ИМПЕРИЯ

Часть вторая

ИМПЕРИЯ

IV. Схватка с революцией (1792—1815)

ХРОНИКА ПОРАЖЕНИЙ: ВАЛЬМИ — КАМПО-ФОРМИО

Леопольд II, подобно своему отцу Францу Стефану, был, как иронически заметил один современник, «неутомимым народонаселителем»: он произвел на свет 16 законных детей и одного внебрачного потомка, став таким образом «стволом» ветвистого генеалогического древа Габсбургско-Лотарингской династии. Сыновья Леопольда оказались в большинстве своем неординарными личностями. Эрцгерцог Карл снискал славу единственного австрийского полководца, которому удалось (правда, лишь однажды) нанести поражение самому Наполеону; эрцгерцог Иоганн, управляя одной из австрийских провинций — Штирией, был известен всей Европе как просвещенный и дальновидный государственный деятель; эрцгерцог Иосиф, ставший после смерти брата Александра Леопольда венгерским палатином (1795), приложил немало усилий, чтобы наладить сотрудничество Между династией и непокорным мадьярским дворянством; эрцгерцог Райнер, интересовавшийся естественными науками, был также неплохим финансистом и достойно проявил себя на посту вице-короля Ломбардии и Венеции, хоть и не смог предотвратить революционные события в Милане (1848). Но по иронии судьбы высшая власть досталась, наверное, наименее одаренному из братьев — Францу II (1792— 1806, в 1804—1835 — Франц I Австрийский).

Об императоре Франце принято говорить, с одной стороны, как о монархе, лишенном воображения и враждебном каким-либо реформаторским устремлениям, этаком воплощении духа бюрократизма и косности. С другой стороны, в нем видят императора-мещанина, символ эпохи бидермайера — культурного стиля и образа жизни, свойственного средним слоям германского общества первой половины XIX века. Итак, невпечатляющая смесь чиновника-сухаря и примерного отца семейства на габсбургском троне? И да, и нет. Несомненно, Франц II/I не выглядит выдающимся государем не только на фоне своего главного противника — Наполеона, но даже в сравнении, например, с Александром I. Однако действия австрийского императора и характер его политики должны оцениваться в первую очередь как результат чрезвычайно неблагоприятных обстоятельств, в которых прошла первая половина его долгого царствования — с момента вступления на престол в 1792 г. до окончательной победы над «корсиканским чудовищем» в 1815-м. Борьба с революцией, воплотившейся в Бонапарте и едва не погубившей дело многих поколений Габсбургов — дунайскую монархию, прошла через всю жизнь Франца II/I и вполне закономерно превратила старшего сына либерального императора Леопольда в закоренелого консерватора. Эту борьбу Франц вел не слишком удачно (вплоть до 1813 г., когда против измотанного Наполеона объединились силы всей Европы), однако неизменно сохранял характерные для Габсбургов чувство верности долгу и веру в свое предназначение. Если истинно старое утверждение, согласно которому подлинное величие не в том, чтобы никогда не падать, а в том, чтобы, сто раз упав, суметь сто один раз подняться, императору Францу и его монархии нельзя отказать в таком величии. Лишь после самого жестокого из своих поражений — в 1809 г., стоя на краю пропасти, австрийский император поступился принципами, вступив в союз с ненавистным Бонапартом и даже отдав ему в жены свою старшую дочь. Но стоит ли сурою осуждать за это монарха, спасавшего свое государство от окончательного крушения?

Воспитание при дворе строгого, властного и эксцентричного Иосифа II, которого его племянник одновременно обожал и боялся, с одной стороны, сделало будущего императора образованным и любознательным человеком, с другой же — исковеркало его натуру, которая, по наблюдениям современников, была очень противоречивой. В характере Франца перемешались «неумолимая строгость и личная доброта, искренняя забота о благосостоянии подданных и беспощадное подавление любых устремлений к духовной свободе, постоянный страх перед революцией и безразличие к ударам судьбы» (Кайзеры, 350). Внешне спокойного и даже холодного, но на самом деле весьма нервного и не уверенного в себе молодого человека (он грыз ногти до мяса, так что был вынужден, дабы отучиться от этой привычки, какое-то время постоянно ходить в перчатках) в возрасте 24 лет ждало нелегкое испытание: после неожиданной смерти отца (за ним через месяц с небольшим последовала и мать, императрица Мария Людовика) он стал повелителем огромной страны, которая стремительно летела навстречу столкновению с революционной Францией.

20 апреля 1792 г. в ответ на очередной австрийский ультиматум, касавшийся судьбы королевской семьи, Законодательное собрание Франции объявило войну «королю Богемии и Венгрии». Такая формулировка титула была вызвана тем, что, во-первых, Франц еще не был официально избран главой «Священной Римской империи», а во-вторых, в Париже не хотели конфронтации с германскими государствами, которая могла произойти, если бы война была объявлена Францу как немецкому имперскому князю. Однако помешать вступлению в войну Пруссии на стороне «венгерского и чешского короля» эта уловка не смогла. Ровно через пять месяцев войска Франции, где к тому времени пала монархия, праздновали первую крупную победу: 20 сентября им удалось потеснить союзные силы у деревушки Вальми. От этого сражения ведется отсчет эпохи революционных и наполеоновских войн. Первое поражение вымуштрованных пруссаков и опытных австрийцев стало холодным душем для монархической Европы: оказалось, что армия, воюющая за идею, способна побеждать, даже не обладая блестящей выучкой и численным превосходством. 6 ноября французы закрепили успех, разбив австрийцев при Жемаппе. Вскоре Франц II с ужасом выслушал доклад о том, что все южные Нидерланды заняты противником.

В последующие два года военное счастье склонялось то на одну, то на другую сторону. Теснимая со всех сторон, якобинская республика летом 1793 года перешла к новому способу формирования армии: была введена levee en masse — всеобщая воинская повинность; под ружье поставили невиданное количество солдат — более 750 тыс. Все силы государства, подхлестываемого террористической машиной Робеспьера, были брошены на ведение войны. Результаты не замедлили сказаться: к началу 1794 г. французская территория была очищена от войск противника, а затем революционные армии перешли в наступление на всех фронтах. В битве при Флерюсе 23 июня 1794 г. силы коалиции были наголову разбиты. Французы вновь заняли южные, а затем и северные Нидерланды (Голландию). Первая антифранцузская коалиция, старательно сколоченная Англией (в ее состав вошли Австрия, Пруссия, Пьемонт, Голландия, Неаполь, Испания, Португалия и Россия — последняя, впрочем, лишь формально), стала разваливаться.

Положение Австрии в этот период оказалось особенно сложным. Как и в XVIII в., она была вынуждена сражаться с Францией главным образом на английские деньги: собственных средств для ведения продолжительных и дорогостоящих кампаний не хватало. Только в 1794—1797 гг. объем британских субсидий Вене составил более 6 млн. 200 тыс. фунтов. Между тем баланс сил в Европе к началу XIX в. по сравнению с эпохой войн за испанское и австрийское наследства сильно изменился. Во-первых, Франция — впервые после Людовика XIV — вновь достигла такого положения, при котором могла успешно противостоять остальным континентальным державам. Во-вторых, превосходства Великобритании на морях уже было недостаточно для того, чтобы принудить Париж к миру, как это случилось в 1748 и 1763 гг.

Стремительная карьера Наполеона Бонапарта резко снизила шансы Австрии на военный успех. Франц II/I сам не был стратегом, хотя несколько раз появлялся на передовой. Под знаменами императора служили в целом толковые, но не блиставшие талантами генералы, — а для того, чтобы противостоять Наполеону, нужен был военачальник, способный хотя бы отчасти сравниться с ним в полководческом искусстве. Таковым среди австрийских полководцев был разве что эрцгерцог Карл. Третий сын Леопольда II рос тихим и болезненным мальчиком (он страдал эпилепсией), однако с детства проявлял живой интерес к военному делу. С 1793 г. молодой эрцгерцог участвовал в войнах против Франции. Три года спустя император Франц назначил его главнокомандующим австрийскими войсками на южногерманском фронте. Здесь Карлу удалось не только отразить наступление противника, но и оттеснить его за Рейн. Однако основным театром военных действий к тому времени стала Италия, где австрийцы не смогли ничего противопоставить стремительному продвижению армии Бонапарта.

В октябре 1797 г., когда французы, занявшие весь север Италии, вторглись в Штирию и угрожали походом на Вену, Австрии пришлось заключить с Бонапартом, действовавшим практически без консультаций с французским правительством, невыгодный мир в Кампо-Формио. Император смирился с потерей южных Нидерландов и Ломбардии, а также возникновением в Италии нескольких «республик-сестер» — марионеточных государств, являвшихся де-факто французскими протекторатами. Единственным приобретением Австрии стала Венеция. Условия Кампоформийского мира настолько не устраивали Вену, что новое столкновение с Францией становилось лишь вопросом времени.

ХРОНИКА ПОРАЖЕНИЙ: КАМПО-ФОРМИО — АУСТЕРЛИЦ

Уже к 1799 г. сложилась вторая антифранцузская коалиция, членами которой стали Англия, Австрия, Россия, Турция, Неаполь и Португалия. Основное финансовое бремя ведения войны легло, как всегда, на Лондон, в военном же отношении опорой коалиции были русские и австрийские войска. Царь Павел I вызвал из ссылки опального фельдмаршала Суворова, который встал во главе союзной армии в Италии. Поскольку Бонапарт к тому времени увяз в песках Египта, русский полководец стал хозяином положения на итальянском фронте. В течение нескольких месяцев почти все территории, завоеванные два года назад Наполеоном, были потеряны французами. Эрцгерцог Карл, вновь назначенный командовать войсками на юге Германии, тоже теснил противника, хотя его наступление на швейцарском направлении понемногу застопорилось.

Между русскими и австрийцами все чаще возникали противоречия: Суворов предлагал наступать непосредственно на Францию, стратеги из венского гофкригсрата считали это слишком рискованным. Вдобавок их начало беспокоить влияние, которым благодаря своим победам стали пользоваться русские в Италии. Бесконечные ссоры между союзниками привели к тому, что Суворов, брошенный австрийцами, решился на отчаянный шаг — знаменитый переход через Альпы, ставший великолепным, но все же отступлением. Поведение союзников и разгром французами корпуса Римского-Корсакова привели к тому, что эксцентричный Павел I отдал войскам приказ возвращаться домой. В политике Петербурга произошел резкий поворот в сторону сотрудничества и даже союза с Францией. Австрия — во многом по собственной вине — вновь оказалась в изоляции.

К тому времени в Вене разразился политический кризис. Дальновидный эрцгерцог Карл настаивал на том, что громоздкая военная машина монархии, равно как и ее финансы, нуждается в серьезных реформах, без которых успешно противостоять Франции невозможно. Император и его советники опасались Карла, в котором многие в Австрии видели потенциальную замену нерешительному и слишком консервативному Францу. Эрцгерцога принуждали не заниматься политикой и сосредоточиться на чисто военных вопросах. Он не мог согласиться с этим и подал в отставку. Вдобавок в 1800 г. закатилась звезда барона Тугута, определявшего внешнюю политику монархии в первые годы правления императора Франца. Образовался вакуум власти, венский двор погрузился в трясину интриг. Тем временем Наполеон, который вернулся из Египта и совершил в ноябре 1799 г. военный переворот во Франции, в качестве первого консула республики развернул контрнаступление на итальянском фронте.

14 июня 1800 г. основные силы французов и австрийцев сошлись в битве при Маренго. Австрийская армия, обладавшая численным перевесом, начала теснить противника, и ее командующий, старый фельдмаршал Мелас, даже отправил в Вену гонцов с вестью о победе, но вовремя подоспевшая колонна генерала Дезе ударила австрийцам во фланг и тыл, решив исход сражения в пользу Наполеона. Полгода спустя, 3 декабря, генерал Моро, пользовавшийся репутацией лучшего после Бонапарта полководца Франции, нанес австрийцам жестокое поражение у Хохенлиндена в Баварии. Французы вошли в Тироль, безопасность Вены вновь оказалась под угрозой. Война была проиграна.

9 февраля 1801 г. представители Австрии и Франции подписали мирное соглашение в Люневиле. Согласно его условиям, восстанавливались все приобретения Франции, закрепленные за ней в Кампо-Формио; кроме того, французская граница перемещалась к Рейну, мелкие германские князья, потерявшие свои владения на левом берегу этой реки, должны были получить компенсацию за счет правобережных земель. Так начался процесс передела земельных владений в западной и южной Германии, завершившийся окончательным распадом и исчезновением «Священной Римской империи».

Заседания Регенсбургского рейхстага закончились в марте 1803 г. принятием итогового постановления специальной комиссии (Reichsdeputationshauptschluss), согласно которому карта и внутреннее устройство древней империи менялись кардинальным образом. Прежде всего в невиданных до тех пор масштабах проводилась секуляризация церковных владений, число германских князей-епископов сокращалось с 81 до 3! Не менее впечатляющим было лишение 45 из 51 имперского города их статуса. Эти города, как и многие другие мелкие субъекты империи, подлежали медиатизации — переходу из непосредственного подчинения империи в ведение других ее субъектов. Поскольку этот процесс проходил под наблюдением и даже давлением со стороны Франции, неудивительно, Что наибольших территориальных приобретений добились те Германские государства, которые поддерживали с Парижем союзнические или добрососедские отношения — Пруссия, Бавария, Баден и Вюртемберг.

В 1803 г. таким образом завершился первый этап создания «третьей Германии» — дружественной Франции группы немецких княжеств, которая служила одновременно буфером и противовесом Австрии и Пруссии. Тем самым «Священная Римская империя» была обречена на скорую смерть. К тому же благодаря происшедшим изменениям впервые в истории большинство в коллегии курфюрстов получили протестанты, что грозило Габсбургам в будущем потерей императорской короны. Помешать этому разгромленная Австрия никак не могла. Ей оставалось лишь приспосабливаться к новым условиям.

Когда летом 1804 г. во Франции в результате плебисцита Наполеон был провозглашен наследственным императором, Франц II, в свою очередь, объявил об учреждении титула австрийского императора в своих родовых землях и стал носителем этого титула под именем Франца I. Был учрежден именно титул императора, но не империя, поскольку по внутриполитическим причинам Франц не мог уничтожить Венгерское и Чешское королевства как самостоятельные, с формально-юридической и исторической точек зрения, государственные образования. Наоборот, титул австрийского императора был сопряжен с титулами венгерского и чешского короля. Как писал Франц I эрцгерцогу Иосифу, «титул императора будет закреплен за представителями австрийского правящего дома, но ни название, ни статус стран, входящих в состав монархии, не изменятся». Собственно говоря, «старый новый» император под давлением обстоятельств всего лишь законодательно оформил то, что давно уже было историческим фактом, а именно — зависимость влияния и веса Габсбургов в европейской политике от «этой империи (Австрийской. — Я.Ш.) как единого целого (Gesamtreich), а не от избрания курфюрстами на трон «Священной Римской империи»... Прагматическая санкция создала настоящую взаимосвязь между землями Габсбургов; возникновение Австрийской империи принесло новый титул государю и новое название его владениям, не более того» (Капп, 1, 15—16).

После Люневильского мира позиции эрцгерцога Карла при венском дворе снова усилились. Брат императора был назначен главой гофкригсрата и приступил к давно задуманной им военной реформе, тесно связанной с упорядочением финансов монархии. Однако сделать он успел немного, поскольку в Вене опять начала брать верх «партия войны». Карл был убежден, что очередное столкновение с Наполеоном закончится новой катастрофой, если Австрия не сумеет выиграть время и тщательно подготовиться к войне. Но изменение позиции России, где молодой царь Александр I и аристократическая элита не скрывали ненависти к Наполеону, вдохнуло надежду на успех в сердца австрийских сторонников реванша. Ряд событий 1804—1805 гг. — захват и казнь французами герцога Энгиенского (представителя династии Бурбонов, жившего в Бадене), провозглашение Наполеона итальянским королем, русско-британское соглашение о субсидиях и др. — способствовали сближению Лондона, Вены и Петербурга и формированию третьей антифранцузской коалиции.

Поражение союзников предопределили два фактора — военный и политический. С самого начала ими была сделана стратегическая ошибка: в Вене решили, что главным театром военных действий снова будет Италия, и сосредоточили там основную часть австрийских войск под началом эрцгерцога Карла. Тот одержал победу над французами у Кальдьеро, но она оказалась бесполезной в стратегическом смысле. Между тем Наполеон свернул Булонский лагерь, где его армия готовилась к вторжению на Британские острова, и быстрым маршем двинулся через Германию к австрийским границам. Здесь вступил в действие политический фактор, неблагоприятный для антифранцузской коалиции: в Германии у нее не оказалось союзников; Пруссия сохраняла нейтралитет, а южногерманские государства (Бавария, Баден и Вюртемберг) встали на сторону Наполеона.

19 октября 1805 г. император французов удачным маневром окружил и вынудил капитулировать под Ульмом 35-ты-сячную австрийскую армию генерала Мака. Месяц спустя Наполеон занял Вену; основные силы австрийцев отступили на северо-восток для соединения с русскими войсками. Впервые За более чем 300 лет, со времен венгерского короля Матиаша Корвина, габсбургская столица покорилась иностранному завоевателю. Однако надежды на успех у союзников еще сохранялись — и были развеяны лишь 2 декабря, когда под Аустерлицем (ныне Славков на юге Чехии) Наполеон нанес им сокрушительное поражение.

На второй день Рождества 1805 г. Австрия подписала Пресбургский (Братиславский) мир, условия которого были еще более тяжелыми, чем положения договоров в Кампо-Формио и Люневиле. Император Франц уступал Итальянскому королевству (то есть Наполеону) Венецию, Истрию и Далмацию, Баварии — Тироль, Бадену и Вюртембергу — ряд небольших владений в Германии. Корона «Священной Римской империи», которую он формально все еще носил, окончательно стала лишь горьким напоминанием о былом могуществе и славе. Но впереди монархию ждали еще более трудные времена.

ХРОНИКА ПОРАЖЕНИЙ: АУСТЕРЛИЦ — ВАГРАМ

После Аустерлица в отставку были отправлены главные инициаторы и проводники прежней политики во главе с министром иностранных дел Кобенцлем. Новым руководителем австрийской дипломатии стал граф Иоганн Филипп фон Штадион. Снова укрепилось и положение эрцгерцога Карла, которому было присвоено звание генералиссимуса и даны неограниченные полномочия в области военного строительства. Карл реорганизовал систему подготовки офицеров, ввел в австрийской армии новый устав, способствовал подъему военного образования, много занимался вопросами перевооружения войск (последнее, впрочем, осложнялось финансовыми трудностями монархии).

Тем временем Наполеон продолжал перекраивать карту Европы. Политика императора французов вступила в новую, династическую фазу. Членам клана Бонапартов раздавались короны зависимых от Франции государств: старший брат императора Жозеф стал королем Неаполя, младший Луи — голландским королем, сестра Каролина и ее муж Иоахим Мюрат получили герцогство Бергское на западе Германии и т. д. Династические замыслы Наполеона дополнялись желанием поставить на колени Англию, для чего ему была необходима экономическая изоляция непокорного острова. Для этого нужно было завершить «реконструкцию» Германии, окончательно подчинив ее французскому влиянию. Здесь на пути Бонапарта встала Пруссия.

Непоследовательная политика короля Фридриха Вильгельма III, который то флиртовал с Наполеоном, то находился на грани войны с ним, излишняя самоуверенность прусской патриотической партии во главе с королевой Луизой, чрезмерные надежды, возлагавшиеся в Берлине на недавно заключенный союз с Россией, — все это привело к тому, что Пруссия выступила против Наполеона в самый неподходящий момент и фактически в полном одиночестве (русские войска на первом этапе войны не успели оказать ей поддержку). 14 октября 1806 г. французы в «битвах-близнецах» при Иене и Ауэрштедте разнесли прусскую армию в пух и прах. Наполеон вступил в Берлин, и с Пруссией было бы покончено, если бы Россия не выполнила свои союзнические обязательства, начав войну против Франции. Кровопролитная кампания 1807 г. завершилась победой Наполеона при Фридланде, после чего на плоту посреди Немана у селения Тильзит русский и французский императоры заключили мир, фактически разделивший континентальную Европу на сферы влияния двух империй. Пруссия благодаря заступничеству Александра I сохранилась как независимое государство, но в сильно урезанном виде и с армией, численность которой была ограничена 42 тыс. человек. Клан Бонапартов радовался новому приобретению: специально для младшего из братьев, Жерома, из отрезанных от Пруссии западных провинций между Эльбой и Рейном было создано королевство Вестфалия.

Еще до разгрома Пруссии под покровительством Наполеона был создан Рейнский союз, в который вошли 16 князей, объявивших о выходе из состава «Священной Римской империй». Франц II/I вынужден был смириться с гибелью древнейшего государственного образования Европы и торжественно сложить с себя титул и корону римско-германского императора. Это произошло 6 августа 1806 г. Интересно, что Империя, просуществовавшая (если вести отсчет от Карла Beликого) более тысячи лет, была оплакана очень немногими современниками. Ее формальное упразднение стало лишь окончанием долгой агонии, начавшейся после Вестфальского мира 1648 г. Сожаления, звучавшие в связи с концом империи в 1806 г., были связаны главным образом с обстоятельствами ее окончательного крушения. Австрийский посланник при рейхстаге в Регенсбурге Фаненберг так писал об этом: «Низко, очень низко во всех отношениях пала старая добрая Германия, которая, будучи единой, смогла дать отпор даже римлянам; теперь, уступив розни интересов, она пала столь низко».

Однако призрак империи будоражил умы немцев на протяжении последующих десятилетий. Она жила в их памяти как воспоминание — или напоминание? — о нереализованных возможностях, о несостоявшемся объединении, и уже скорее как миф, чем реальное историческое явление, способствовала подъему немецкого национализма в XIX столетии. События и персонажи из истории погибшей империи нередко служили приверженцам различных националистических течений Германии для подтверждения верности собственных идеологических построений. Так, национал-либералы видели для себя образец в германизаторской политике Иосифа II и либеральном наследии Леопольда II. Прусская же официальная пропаганда эпохи Бисмарка и объединения Германии «железом и кровью» апеллировала к средневековой истории, проводя, например, параллель между «императором Рыжая Борода» — Фридрихом Барбароссой и «императором Белая Борода» — Вильгельмом I Гогенцоллерном как символами былого и нынешнего единства и могущества германского рейха. Как бы то ни было, для Габсбургов отказ от римско-германского императорского титула и сопряженного с ним, пусть даже чисто формального, звания первого монарха Европы означал в первую очередь «завершение строительства Австрийской империи и отказ от старых универсалистских обязательств» (Wandruszka. The House of Habsburg, 163). Тем не менее вынужденную утрату древней короны в Вене не могли не считать очередным оскорблением со стороны «корсиканского узурпатора». События 1806 года способствовали тому, что австрийская «партия войны», совсем было сломленная после Аустерлица, опять подняла голову. Душой этой партии стала императрица Мария Людовика — третья жена Франца I, дочь герцога Моденского Фердинанда, брак с которой император заключил в январе 1808 г. Третья супруга, в отличие от других жен императора, интересовалась политикой и была преисполнена ненависти к Наполеону, который лишил ее родителей Модены. Мария Людовика находилась в приятельских отношениях с графом Штадионом и всячески поддерживала его реформаторские усилия. «Я хотела бы быть мужчиной, чтобы служить государству», — писала пылкая императрица. Она и Штадион сходились во мнении, что монархия должна использовать первую подходящую возможность для того, чтобы отомстить корсиканцу.

Эрцгерцог Карл под влиянием Штадиона постепенно изменил свою позицию. Очень большое, очевидно, даже преувеличенное значение в Вене придавали начавшим поступать в 1808 г. вестям из Испании, где Наполеон столкнулся с небывало сильным и ожесточенным сопротивлением. Известию о победе испанцев над французским отрядом при Байлене габсбургский двор радовался как триумфу собственных войск. В Австрии спешно создавалось народное ополчение — ландвер; таким образом правительство сделало первый шаг к введению всеобщей воинской повинности и созданию современной армии. В апреле 1809 г. сторонники войны увлекли за собой колеблющегося императора. Эрцгерцог Карл обратился с пламенным манифестом ко всему немецкому народу. «Наше дело — дело Германии!» — писал он. Это был едва ли не единственный случай, когда Габсбурги попытались использовать в своих целях националистические чувства. Уже сам этот факт говорит об исключительно серьезном положении, в котором оказалась монархия, вступая в новую войну с наполеоновской империей — без союзников, с недостатком средств и в условиях, когда военная реформа была еще далека от завершения.

Германия не откликнулась. Кроме восстания тирольских крестьян под предводительством Андреаса Хофера, авантюры майора Шилля, напавшего со своими сторонниками на несколько французских отрядов в Германии, и ряда других небольших выступлений, немцы не предприняли ничего, чтобы поддержать, военные усилия Австрии. Во-первых, националистические настроения в Германии в тот момент еще не были столь сильны, во-вторых, слишком велик оказался страх перед непобедимым Наполеоном и слишком ничтожной представлялась вероятность того, что неоднократно битая габсбургская монархия сможет наконец одолеть его. Австрии пришлось воевать в одиночестве.

Боевые действия длились недолго. Французы, опрокинув армию эрцгерцога Карла, 13 мая 1809 г. вновь заняли Вену. Девять дней спустя основные силы австрийцев преградили Наполеону дорогу у селения Асперн. Настал зведный час австрийского генералиссимуса: его армия, сражавшаяся упорно и мужественно как никогда, воспользовалась подарком судьбы — падением моста, отрезавшего часть французских войск от основных сил, — и нанесла Наполеону поражение. Вполне вероятно, что в этот момент Бонапарт был готов к мирным переговорам на достаточно выгодных для австрийцев условиях. Не менее вероятно, что решительные и энергичные действия эрцгерцога Карла сразу после Асперна могли бы превратить победу в сражении в победу в целой войне.

Но австрийский командующий, похоже, сам испугался собственного успеха. Колоссальные потери, понесенные его армией, привели Карла в подавленное состояние духа. «От битвы у Регенсбурга и особенно после нынешней, у Асперна, — писал он родственнику, Альбрехту Саксен-Тешенскому, — не устаю повторять: мир, мир, мир. Лучше пожертвовать чем-то, нежели потерять всё». Наполеон получил возможность передохнуть и перегруппироваться. 5 июля обе армии вновь встретились у Ваграма. Сражение продолжалось два дня и отличалось необычайным упорством и чрезвычайно высокой для тех времен концентрацией артиллерии. «Большая батарея» Наполеона, составленная из сотни орудий, внесла заметный вклад в победу французов. Эрцгерцог Карл увел с поля боя остатки своих войск — достойно бившихся, но вновь проигравших.

Его генералы были деморализованы и тоже просили мира. Карл предложил Наполеону заключить перемирие и отказался от командования. Его воинская карьера была закончена.

Габсбургская монархия стояла на краю гибели. Победитель не скрывал своего намерения расчленить ее или по крайней мере добиться отречения императора Франца, которого считал главным виновником этой войны. В качестве кандидатов на престол рассматривались эрцгерцоги Карл и Фердинанд. Оба не горели желанием «подсиживать» брата, хотя последний и заявил, что во имя блага государства и династии готов отказаться от власти. Тем не менее традиционная лояльность Габсбургов по отношению к главе семьи сыграла свою роль: отречению императора династия предпочла самое тяжелое из всех мирных соглашений, когда-либо подписанных ее представителями. Шёнбруннский мир, заключенный 14 октября 1809 г., означал для Австрии потерю Зальцбурга, Иннской четверти, Каринтии, Западной Галиции и всего Адриатического побережья с Триестом. Габсбурги лишились территории в 100 тыс. кв. км с населением в три с 3,5 млн. человек. Численность австрийской армии ограничивалась 150 тыс. солдат и офицеров. Габсбургская монархия не была унижена до такой степени, как Пруссия, но ее значение в европейской политике резко уменьшилось: из великой державы она превратилась во второстепенную страну.

Победа Франции в войне 1809 г. похоронила прежнюю систему государственно-политического устройства Центральной Европы, ядром которой была монархия Габсбургов. Наполеон, считавший себя преемником Карла Великого, возрождал давнюю универсалистскую мечту о единой европейской империи под властью одного государя — но на новых принципах, рожденных французской революцией. Много позднее, уже на острове св. Елены, низложенный император так — несколько приукрашивая — описывал свои цели: «Можно было бы подумать о Соединенных Штатах Европы по образцу Америки... Я хотел подготовить объединение основных интересов Европы — примерно так же, как у нас в стране объединил партии... Возникающее недовольство народов меня мало заботило — результат все равно повернул бы их ко мне... Европа вскоре фактически стала бы единым народом, путешествуя по ней, каждый находился бы в общем отечестве...»

В этой Европе не было места ни Габсбургам, ни их многонациональной монархии, объединенной на основе совсем другого принципа, органически чуждого Наполеону, — легитимистско-династического. Отныне, чтобы выжить, Австрия должна была прибегнуть к самым экстравагантным средствам. И тогда в Вене вспомнили о старом оружии австрийского дома — династических браках.

ХРОНИКА ПОБЕД: МАРИЯ ЛУИЗА

За неделю до того, как австрийский представитель князь Лихтенштейн поставил подпись под унизительным Шёнбруннским договором, Франц I, приняв отставку удрученного Штадиона, назначил новым министром императорского двора и иностранных дел (эти должности по традиции были совмещены) графа Клеменса Венцеля Лотара фон Меттерниха. Этому человеку предстояло в течение почти 40 лет вершить судьбы габсбургской монархии и ее народов.

36-летний Меттерних имел довольно богатый дипломатический опыт: он участвовал в переговорах имперских представителей в Раштатте (1797—1799), затем был послом Австрии в Дрездене (1801—1803) и Берлине (1804—1806). Последние три года граф представлял императора Франца в Париже. Будучи родом из прирейнской Германии, Меттерних, чьи поместья были утрачены в результате медиатизации, осуществленной с благословения Наполеона, нашел в Австрии вторую родину. Удачная женитьба на внучке легендарного канцлера Кауница открыла ему путь к быстрой дипломатической карьере. Не имея причин симпатизировать французам и их выскочке-императору, Меттерних, консерватор до мозга костей, был достаточно гибким и разумным политиком, чтобы понимать гибельность для Австрии дальнейшей конфронтации с властелином Европы. В последние месяцы своей посольской службы в Париже он осторожно пытался убедить Франца I и Штадиона отказаться от военных планов.

Тщетно. Но поражение Австрии принесло успех самому Меттерниху — он стал министром, хотя в тот момент мало кто позавидовал бы ему: положение габсбургской монархии в конце 1809 года выглядело просто отчаянным.

К тому времени император французов, находившийся на вершине могущества, всерьез задумался о продолжении рода. Его брак с Жозефиной де Богарне оставался бездетным. Наполеон, хоть и с тяжелым сердцем, развелся с Жозефиной и стал искать подходящую невесту среди отпрысков ведущих династий Европы. В Петербурге ему не повезло: Александр I, ссылаясь на малолетство своей сестры, великой княжны Анны Павловны, твердо сказал французскому посланнику «нет». Зато не отказал император Франц, которого Меттерних убедил в том, что подобная возможность превратить заклятого врага в родственника и союзника может больше не подвернуться. В начале 1810 г. переговоры о браке Наполеона со старшей дочерью Франца I ,19-летней эрцгерцогиней Марией Луизой, уже шли полным ходом.

Мария Луиза была высокой, довольно миловидной девушкой, не выделявшейся особыми душевными и интеллектуальными достоинствами, но вполне подходившей для продолжения рода Бонапартов, что было главной целью Наполеона, который по-солдатски грубо заметил, что «женится на чреве». В Вене новость о готовящемся браке вызвала неоднозначную реакцию. Императрица Мария Людовика, мачеха невесты, повторяла, что ей недоставало только стать «тещей дьявола»; антифранцузская партия при дворе проклинала Меттерниха, решившего отдать габсбургскую принцессу «корсиканскому Минотавру»; люди же, далекие от дворцовых интриг, радовались, полагая, что брак Марии Луизы с Наполеоном избавит Австрию от бесконечных войн. Саму невесту о ее чувствах и желаниях никто не спрашивал: в роду Габсбургов браки по любви были исключением, а не правилом.

11 марта 1810 г. в августинской церкви в Хофбурге был заключен брак per procurationem, то есть в отсутствие жениха, Которого — ядовитая ирония судьбы — на церемонии замещал эрцгерцог Карл. Через два дня новоиспеченная французская императрица покинула Вену и отправилась к нетерпеливо ожидавшему ее супругу. Жена повелителю Европы явно понравилась: первые несколько месяцев он не отходил от нее, решая многие государственные дела в присутствии императрицы. Бонапарт, покоривший пол мира, не был избалован искренней женской любовью и семейным счастьем. Мария Луиза сумела показать себя образцовой супругой, поэтому их совместная жизнь оказалась весьма гармоничной. «Я почти все время с ним, он горячо меня любит, я ему очень благодарна и отвечаю тем же, — писала Мария Луиза отцу. — Я нахожу, что он очень симпатичен, если только узнать его поближе; в нем много притягательного и есть обаяние, которому невозможно сопротивляться. Я убеждена, что буду счастлива с ним».

Скорее всего императрица действительно верила в это, хоть и не питала к Наполеону большой любви. Его чувства оказались более глубокими: физическая страсть стареющего мужчины к молодой притягательной женщине переросла в нежную привязанность. Когда 20 марта 1811 г. у Марии Луизы начались родовые схватки, акушеры поняли, что роды предстоят очень тяжелые, и в критический момент обратились к императору с вопросом: если не удастся сохранить жизнь и матери и ребенка, кого из них нужно спасать в первую очередь? Наполеон, так долго мечтавший о сыне, не раздумывая ответил: «Императрицу». К счастью, все обошлось, и в живых остались как маленький Наполеон Франц Карл Иосиф, получивший титул римского короля (Roi de Rome), так и его мать. Продолжение династии Бонапартов было обеспечено.

Мария Луиза оправдала и надежды, которые возлагали на нее в Вене: после ее брака с Наполеоном связи Австрии с Францией стали куда более прочными. Хотя это было не более чем societas leonis (буквально — «общество льва» (лат.); в переносном смысле — союз сильного со слабым), положение габсбургской монархии в Европе понемногу начало укрепляться. Когда к концу 1811 г. стало ясно, что разрыв Наполеона с Александром I неизбежен, император Франц по настоянию Меттерниха пошел на союз с французами, обязавшись в случае войны с Россией выставить 30-тысячный вспомогательный корпус.

В то же время австрийские дипломаты в Петербурге давали понять, что всерьез воевать с восточным соседом их страна не собирается. Вена вела дипломатическую игру, целью которой было восстановление геополитического равновесия в Европе вообще и роли Австрии как важной составляющей «концерта держав» — в частности.

Мария Луиза, заложница большой политики, не слишком интересовалась дипломатическими комбинациями своего отца и его министра, равно как и военными экспедициями мужа. Перед началом войны с Россией, в мае 1812 г., Наполеон, отправляясь на фронт, наделил супругу полномочиями правительницы, но фактически власть во Франции в отсутствие императора принадлежала министру полиции Фуше и нескольким маршалам, а впоследствии также Жозефу Бонапарту. Мария Луиза почти не вмешивалась в деятельность правительства, которая тем не менее осуществлялась ее именем — из-за чего, например, юные рекруты, 15—16-летние мальчишки, поставленные под ружье в последние месяцы империи, получили прозвище «марии-луизы».

Она вообще с покорностью принимала изменения в своей судьбе и привыкла быть пассивной во всем, кроме разве что выбора любовников. После падения Наполеона экс-императрица без сопротивления и даже с облегчением вернулась к отцу вместе с маленьким «орленком», который так и не стал Наполеоном II. Низложенный император забрасывал жену письмами, требуя ее приезда на остров Эльбу; она не отвечала. Позднее по распоряжению великих держав в удел Марии Луизе досталось герцогство Пармское, где она правила с помощью своего второго мужа, кавалерийского генерала Адама Нейпперга, за которого вышла в год смерти Наполеона — 1821-й, а затем и третьего, графа Бомбелля. Старшая дочь Франца I ничем не выделялась среди итальянски монархов той эпохи, разве что в последние годы жизни уделяла большое внимание благотворительности. Она скончалась в 1847 г. в возрасте 56 лет, на 15 лет пережив своего несчастного сына от первого брака, который жил при дворе деда в Вене под именем герцога Райхштадтского и умер в ранней молодости от туберкулеза.

Впрочем, в 1811 г. Наполеон I еще повелевал огромной империей, а его маленький сын был наследником трона. Союз с этой империей граф Меттерних считал своим выдающимся достижением, добиться которого ему удалось, использовав традиционный прием Габсбургов — династический брак. Что бы ни говорили его недоброжелатели при венском дворе, женитьбу Наполеона на Марии Луизе Меттерних мог по праву приравнять к выигранной войне. Верность консервативно-легитимистским принципам сочеталась у австрийского министра с чрезвычайным прагматизмом. Именно это сочетание принесло ловкому графу, а вместе с ним и Австрии, неожиданные и выдающиеся успехи в последующие годы, когда Наполеону начало изменять военное счастье.

ХРОНИКА ПОБЕД: ЛЕЙПЦИГ — ПАРИЖ — ВЕНА

3 декабря 1812 г. в последнем бюллетене «Великой армии» императора Наполеона, которая полгода назад начала наступление на Россию, остатки некогда полумиллионного войска были извещены о том, что с официальной точки зрения Grand Аrmее более не существует. Для того чтобы понять это, не требовалось никаких бюллетеней: замерзающее, голодное воинство, собранное Бонапартом по всей покоренной Европе, не чаяло унести ноги из этой ужасной страны, с ее огромными расстояниями, страшными морозами, упорно сражающейся армией и враждебным населением. Русский поход закончился первой в жизни Наполеона полномасштабной военной катастрофой. Император бросил остатки армии и умчался в Париж — собирать новые войска. Он чувствовал: Европа, склонившаяся перед его могуществом, теперь, Когда он ослаблен, поднимется против поработителя. Мечта о великой империи, о мире, объединенном под властью династии Бонапартов, обратилась в прах.

В Вене известие о поражении Наполеона, с которым Австрия формально находилась в союзе, восприняли с плохо скрываемой радостью. Тревожился только Меттерних: что, если на смену французскому владычеству придет власть другого колосса — России, стремительно превращавшейся в первую державу Европы? Отныне политика главного австрийского дипломата, с которым был полностью солидарен Франц I, сводилась к обеспечению такого положения, при котором Франция не оказалась бы слишком ослабленной, а Россия — чересчур сильной. По мнению императора Франца и канцлера Меттерниха, Австрия должна была взять на себя роль посредника в восстановлении мира и равновесия в Европе. А заодно и вернуть себе кое-что из утраченного в ходе неудачных войн с Наполеоном.

Тем временем Россия и Пруссия поставили на ту же карту, которую четырьмя годами раньше пытался разыграть эрцгерцог Карл: в Калишском воззвании к народам Германии Александр I и Фридрих Вильгельм III призвали немецких князей и их подданных к началу национально-освободительной борьбы. На сей раз, в отличие от 1809 г., этот призыв возымел действие: германские сателлиты Наполеона один за другим отворачивались от него. Это вызвало беспокойство в Вене, где считали опасным любое движение под националистическими лозунгами. Австрия удвоила свои посреднические усилия, пытаясь склонить стороны к миру.

Сама кампания 1813 года началась для русских и пруссаков неудачно: в мае Наполеон разбил их под Люценом и Бауценом. Но и у французов уже недоставало сил для того, чтобы поставить в войне победную точку. Армии замерли на расстоянии нескольких дневных переходов друг от друга. В начале июня стороны, к большому удовольствию Меттерниха, заключили перемирие, которое длилось два месяца. Наполеон послал в Прагу на переговоры с противниками генерала Коленкура, принадлежавшего к «партии мира» при французском Дворе. Однако полномочия Коленкура были ограничены инструкциями императора: Бонапарт хотел продиктовать России и Пруссии условия соглашения, сохранив за собой большую часть завоеваний. В свою очередь, союзники настаивали На выполнении Францией ряда условий: ликвидации герцогства Варшавского, созданного Наполеоном в 1807 г. из польских земель, отобранных у Пруссии; восстановления Пруссии в границах 1806 г. или близких к таковым; роспуска Рейнского союза; возвращения Австрии адриатического побережья. Переговоры быстро зашли в тупик.

26 июня 1813 г. Меттерних лично отправился на аудиенцию к Наполеону. Тот принял его во дворце Марколини в Дрездене. Разговор великого императора с великим дипломатом подробно передан в мемуарах последнего. Трудно сказать, насколько правдиво Меттерних описал собственное поведение, но слова и образ действий Наполеона в его изложении выглядят вполне правдоподобными — во всяком случае, логичными для императора-солдата, привыкшего решать вопросы большой политики на поле боя, а не за столом переговоров. «Ваши властители, — заявил Наполеон Меттерниху, — рожденные на троне, могут двадцать раз позволить разбить себя и все же опять и опять возвращаться в свои резиденции, но я этого не могу, я — сын удачи! Моя власть ни на день не переживет тот момент, когда я перестану быть сильным и внушать страх». Наполеон не пожелал согласиться с условиями союзников. «Все, с ним покончено!» — заметил Меттерних маршалу Бертье, садясь в карету по окончании аудиенции. 10 августа боевые действия были продолжены, а два дня спустя Австрия официально присоединилась к новой антифранцузской коалиции.

16—19 октября 1813 г. под Лейпцигом в грандиозной трехдневной «битве народов» объединенные войска России, Австрии, Пруссии и Швеции разбили армию Наполеона. Поначалу силы сторон были практически равны: 205 тыс. человек у союзников против 190 тыс. у французов. Однако в ходе сражения к коалиции подходили подкрепления, вдобавок немецкие части, остававшиеся в рядах наполеоновской армии, стали переходить на сторону союзников. Бонапарту удалось избежать окружения, но в результате «битвы народов» он вынужден был отступить за Рейн. Империя агонизировала.

Наполеон упрямо рыл собственную могилу. После Лейпцигского сражения у него еще был шанс спасти свой трон; союзные монархи уже не предлагали ему мир с сохранением «естественных границ» на Рейне, Альпах и Пиренеях, но были готовы оставить Наполеона у власти, если он смирится с возвращением Франции к рубежам 1792 года. Особенно настаивала на примирении с Бонапартом Австрия: император Франц не забывал о том, что его дочь — французская императрица, а внук — наследник престола. Отречение Наполеона I в пользу сына при формальном регентстве Марии Луизы представлялось Меттерниху и его государю лучшим для Австрии вариантом развития событий. Однако союзники не желали этого: Пруссия горела жаждой мести, Англия поддерживала интересы французских принцев-эмигрантов, родственников казненного Людовика XVI, царь же Александр то высказывался в пользу провозглашения французским королем бывшего наполеоновского маршала Бернадотта, то предавайся либеральным мечтаниям о том, как французы на учредительном собрании сами выберут себе нового монарха.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.