«ВЕЛИКИЙ КОРМЧИЙ» И ЕГО ТАНЦОВЩИЦЫ

«ВЕЛИКИЙ КОРМЧИЙ» И ЕГО ТАНЦОВЩИЦЫ

С возрастом у «красного императора» Мао Цзэдуна всё более проявлялись черты неимущего крестьянина. Он нисколько не заботился о своём внешнем виде и о личной гигиене, любил посвящать приближённых в подробности своего пищеварения, неосознанно снимал брюки в жаркие дни в присутствии гостей. В старости он совсем прекратил чистить зубы, умываться, предоставляя обслуге обтирать его влажным полотенцем прямо за письменным столом, когда он просматривал деловые бумаги.

Мао родился в 1893 году в деревне Шаошань, в провинции Юнань, в семье крестьян. Первый опыт половой жизни Мао приобрёл с двенадцатилетней девочкой. В старости Мао любил вспоминать этот акт инициации. В 1962 году ему устроили встречу с этой женщиной. Глядя на седую, сморщенную старуху, он сказал: «Как она изменилась».

В молодости Мао не слишком интересовался сексом. Он решал великие политические проблемы. Отца Мао беспокоила вечная задумчивость сына, и он решил женить пятнадцатилетнего Мао на Ло Исю, которая была старше его на пять лет. Первый и последний раз в своей жизни Мао прошёл через всю традиционную брачную церемонию. После этого, хотя женщина стала жить в семье Мао, он отказался делить с ней ложе. Она умерла в 1910 году. Позже он вспоминал, что не притронулся к ней даже рукой.

Революционный романтизм и консервативные китайские устои превратили поколение ниспровергателей старого порядка в поколение девственников. Характерно, что первая настоящая любовь Мао стала разменной картой политических разногласий: пекинская студентка, в которую он влюбился, придерживалась более правых взглядов.

Зато следующей избранницей Мао стала «революционный товарищ» Ян Кайхэй. Она была дочерью университетского профессора, белокожая, с глубоко посаженными глазами. Они устроили пробный брак перед тем, как оформить свои отношения в 1921 году, после рождения их первого ребёнка. То, что их брак состоялся в обход родительского выбора, нарушало китайские традиции и действительно могло считаться революционным новшеством.

К началу борьбы против чанкайшистских гоминьдановских националистов в 1927 году Мао возглавил революционное движение. В целях безопасности он отправил жену и детей в глухой провинциальный город Чанша. Но через три года гоминьдановцы заняли его и арестовали семью Мао. Всю свою ненависть к Мао гоминьдановцы выместили на его жене. Оба малолетних сына Мао бежали в Шанхай, где они добывали себе пропитание на улицах. Младший сын, Аньцин, страдал заболеванием мозга, как предполагали, из-за пыток огнём, которым его подвергли в застенках шанхайской полиции как бродягу. Старший сын, Аньин, был убит во время американского налёта во время корейской войны.

Ещё при жизни законной жены Мао приблизил к себе «революционного товарища» Хэ Цзычжэнь, девушку, которую сам Мао описал как «привлекательную и чистую». Она говорила чётко и взвешенно. Её глаза — «два кристалла». Встреча с ней дала ему чувства «сладкие, как мёд».

Они поженились вскоре после смерти Ян. Мао был вдвое старше Хэ, и, вероятно, у них вскоре возникла проблема сексуального несоответствия.

Хэ была спутницей Мао во время Великого похода против гоминьдановцев в 1934 году. Он длился два года. Из шести детей Мао от Хэ выжила только одна дочь.

По окончании Великого похода коммунисты основали свою базу в древних пещерах в Яньане, и Мао стал приглядываться к другим женщинам. У него началась связь с Тинг Линг, подругой детства его жены Ян. Другой любовницей была Лили Ву, переводчица, которая как-то раз после интервью с западной журналисткой положила руку на колено Мао, говоря, что выпила слишком много. Справившись с замешательством, Мао взял её руку и сказал, что также выпил слишком много. Их связь продолжалась до тех пор, пока о ней не узнала Хэ, которая могла постоять за себя.

В 1938 году у Мао начались отношения с киноактрисой с более чем сомнительной репутацией, шокируя коммунистическую верхушку. Её имя было Лань Пин, или Голубое яблоко. Она изменила его на Цзян Цин — Лазурная река. Но некоторые называли её Лань Пин Гуо — Гнилое яблоко — из-за её ранних и неразборчивых любовных связей.

Цзян Цин родилась в трудной семье. Её отец был грубым человеком, мать была практически домашней прислугой и наложницей. Цзян Цин имела вереницу ухажёров до выхода замуж в 1930 году за сына торговца из Цзинани. Замужество продолжалось всего несколько месяцев. В семье мужа её сочли ленивой и выставили вон.

Вскоре после этого Цзян Цин встретила Ю Кивея, лидера местного коммунистического подполья. Они стали любовниками и жили вместе до 1931 года. Когда японская армия захватила Маньчжурию в 1931 году, Цзян Цин, уже подающая надежды актриса, блистала в некоторых антиимпериалистических пьесах. Когда националистическое правительство обрушилось на коммунистов, Ю Кивей был арестован, Цзян подалась в Шанхай, где она намеревалась сделать карьеру актрисы.

Путь к признанию пролегал через спальни продюсеров, влиятельных актёров и партийных чиновников. Мао не мог не заметить эту излучающую сексуальное томление красотку. Однако его смущала её репутация, и он пригласил актрису в институт марксизма-ленинизма, где он читал лекции. Она сидела в первом ряду и забрасывала лектора вопросами. Это был род любовной игры.

Цзян Цин решила заполучить Мао в мужья. Она развелась со своим последним мужем, оставила ему двоих детей и сосредоточилась на Мао. Позже она призналась: «Секс занимает лишь вначале, но что поддерживает интерес постоянно — так это власть».

Когда Цзян Цин забеременела, Мао объявил, что собирается развестись с Хэ, чтобы жениться на Цзян. Однако на это он обязан был получить разрешение у соратников по компартии. Те не одобрили выбор Мао и запретили развод.

В ответ Мао заявил: «Без Цзян Цин я не могу продолжать революцию».

Разрешение на развод Мао с Хэ было получено в 1939 году, когда Мао удалось убедить многих членов ЦК, что психика Хэ не вполне здорова. Хэ была направлена в Москву для психиатрического лечения, но улучшения её состояния не наступало. Затем её направили на постоянный отдых в комфортабельный дом в Шанхае, оплаченный правительством, но она так и не поправилась полностью.

Обязательным условием женитьбы стало обучение Цзян Цин в партийной школе. Заместителем начальника школы был Сан Шен, правая рука Мао. Цзян Цин не смогла обделить своим вниманием столь влиятельного человека.

Цзян Цин и Мао поженились в 1939 году. Они не заботились о свадебной церемонии или законном свидетельстве о браке. Достаточно было простого объявления о свадьбе.

Однако сплетни вынуждали Цзян Цин не показываться на глаза публики. Она стала идеальной коммунистической домашней хозяйкой. Доступ к власти по-прежнему происходил через секс. Она говорила всем и каждому, что Мао великий любовник, и всё его окружение знало, занимался ли он любовью прошедшей ночью.

Мао не мог долго любить одну женщину, особенно ту, с которой не сходился темпераментом. Уже к 1949 году между ним и Цзян Цин наступило охлаждение. В марте он послал Цзян Цин в Москву, а сам направился на Ароматные Холмы с актрисой по имени Ю Шань. Она была сестрой Ю Кивея, бывшего мужа Цзян Цин. Кивей не считал Цзян Цин идеальной женой вождя, который стал к тому времени правителем Китая. Его сестра была более культурной, цивилизованной и превосходила Цзян Цин по всем статьям.

Однако Ю Кивей неправильно оценил ситуацию. Мао отдавал предпочтение крестьянским девушкам. К тому же вернувшаяся из Советского Союза Цзян Цин быстро восстановила своё положение в домашнем хозяйстве Мао.

В том же 1949 году у Мао обнаружили простатит. Врач установил бесплодность его спермы. Он имел несколько детей от трёх жён, и старшему из них было пятнадцать. Следовательно, Мао стал стерильным в возрасте сорока пяти лет.

Мао Цзэдун был мнителен и болезненно подозрителен. Много лет у него служил парикмахер Ван Хой по прозвищу Большая Борода. Проверенный и преданный человек был обвинён в том, что намеревался убить Мао с помощью бритвы.

Мао Цзэдун вызвал брадобрея, который стриг и брил его чуть ли не три десятка лет, и предложил тому во всём сознаться. И действительно, тот бросился на колени и со слезами на глазах признался, что собирался убить вождя.

«Тогда почему ты этого ещё не сделал?» — спросил Мао. Ван Хой ответил, что ждал прихода гоминьдановских войск. «Но если бы они пришли, — сказал Мао, — то убили бы меня и без твоей помощи».

Мао потребовал, чтобы Ван Хой рассказал всю правду, и тот поведал, что во время допросов следователи лишали его сна в течение нескольких суток и вынудили возвести на самого себя напраслину, признаться в заговоре против Мао. А так как Мао Цзэдун панически боялся допускать к своему лицу нового человека с острой бритвой, он, убедившись, что Ван Хой предан ему как собака, без боязни вернул брадобрея.

О нравах, царивших в окружении вождя, говорит и то, что его покои прослушивались. Мао случайно узнал об этом, вызвал начальника охраны, секретарей и устроил всем головомойку. Тогда, чтобы успокоить «кормчего», ему стали внушать, что его, мол, прослушивали, дабы собрать материал для истории партии, На что вождь прорычал: «Так что, на меня уже собирают материал, чтобы очернить, как Хрущёв очернил Сталина?!» И приказал немедленно демонтировать подслушивающие устройства, а магнитофонные ленты сжечь.

Он, конечно, понимал, что приказ о прослушивании мог исходить только от руководителей самого высокого уровня, а мелкие сошки тут ни при чём. После этого он стал ещё более подозрительным и не доверял даже самым близким в своём окружении, тем, кто служил ему долгие годы.

Ему чудились заговоры. Он считал, что его хотят убить или извести. Заставлял проверять пищу и даже выписал для этого консультантов из Советского Союза. Однажды ему показалось, что его плавательный бассейн отравлен. В другой раз померещилось, что лихорадка, которой заболел, вызвана ядом, пропитавшим гостевой дом, где он остановился.

Из-за его подозрительности нередко страдали невинные. Так было в политике, так же было и в его личной жизни. Безо всяких колебаний он избавлялся от людей, которые, как ему казалось, не так на него посмотрели или не так что-то сказали.

Нет сомнения, Мао Цзэдун обладал выдающимися способностями коварного политического интригана. Он создал режим под стать своему характеру и представлениям о том, каким должно быть будущее Китая — страны, где восторжествует коммунистический рай. Самому ему не трудно было это вообразить, поскольку он уже жил в этом самом раю.

К шестидесяти Мао начала утомлять сексуальность Цзян Цин. Среди приближённых был профессиональный сводник Кан Шэн, сделавший партийную карьеру тем, что поставлял Мао красивых и опытных женщин. Кан Шэн кроме того собрал эротическую библиотеку для Мао, которая по числу экспонатов превосходила подобные собрания древних императоров. Во время культурной революции Кан Шэн грабил официальные музеи, чтобы пополнить коллекцию Мао.

Любимой темой разговоров «красного императора» был секс и сексуальная жизнь других. В 1954 году Мао сокрушил Гао Гана, который сосредоточил в своих руках такую власть, что Сталин называл его «королём» Маньчжурии. Мао обвинил его в создании «антипартийного союза», и тот покончил жизнь самоубийством.

Но казалось, Мао не очень интересовали детали политической угрозы, которую представлял Гао Ган. Его привлекла сексуальная жизнь Гао. О нём говорили, что он имел сексуальные отношения более чем с сотней женщин.

Привычки самого Мао не отличались сдержанностью. Одним из его любимых развлечений было плавание в бассейне, заполненном множеством обнажённых девушек.

Вначале Мао был осторожен. Его личный секретарь Е Цзилун подбирал женщин среди работников культуры, в подразделениях центрального гарнизона, в службах быта. Они были молодыми, не слишком образованными и фанатически преданными председателю Мао. Девушки находились в доме Е, пока Цзян Цин благополучно засыпала. Затем их тихо проводили через специальный переход в спальню Мао. Утром, перед пробуждением жены, их выводили обратно.

Во время высших партийных съездов специальная комната выделялась рядом с «Большим залом народов». Политотделы армии и компартия поставляли красивых девушек с безупречными анкетными данными. Им говорили, что они станут танцевальными партнёрами Великого вождя в бальном зале. В действительности они обслуживали его в постели. Но многие из партийных чиновников рассматривали это как большую честь и предоставляли своих дочерей и сестёр.

Все они не угрожали благополучию госпожи Мао до тех пор, пока не появилась молоденькая медсестра, с которой Мао, пренебрегая условностями, осмелился показываться на публике. В Шанхае престарелый вождь взял её с собой в привилегированный клуб для высших партийных чинов.

Шанхайские власти знали о пристрастии председателя к женской компании и положились на наиболее популярных городских актрис и певиц. Но они были слишком утончёнными для пролетарского Мао. Шанхайские власти быстро поняли это и переключились на молодых танцовщиц.

В это время там располагалась культурная рабочая группа Двадцатой армии. Молодые девушки из этой группы роились вокруг Мао, соперничая друг с другом за привилегию танцевать с Великим вождём. Он танцевал до двух часов ночи, а затем вернулся на свой поезд вместе с медсестрой.

Подозрения Цзян Цин относительно медсестры подтвердились после банкета по случаю его шестидесятипятилетия, который состоялся в Гуаньчжоу. Той ночью мадам Мао не могла уснуть. Она позвала сестру, чтобы взять у неё снотворное, но не получила ответа. Тогда мадам встала и отправилась на поиски. Обнаружив, что комната обслуживающего персонала пуста, она ворвалась в спальню Мао и увидела медсестру здесь. В последовавшей за этим ссоре Цзян Цин обвиняла мужа в том, что он спал и с прежней служанкой.

В ответ на это Мао уехал в Пекин. Цзян Цин быстро сообразила, что рискует потерять его навсегда. В порядке извинения она послала ему цитату из знаменитой китайской народной истории «Обезьяна». В ней китайский монах путешествует в Индию в поисках буддийских священных свитков. Но обезьяна рассердила его, и он оставил её в пещере за водопадом.

«Моё тело осталось в пещере за водопадом, — сказала обезьяна, — но моё сердце по-прежнему следует за тобой».

Слова Цзян Цин пришлись по душе Мао Цзэдуну, он считал себя проповедником, который пустился в опасный и долгий путь в поисках истины — коммунизма, чтобы избавить от страданий китайский народ. А его увлечения женщинами — это лишь маленькие привалы в трудном и рискованном путешествии в коммунистическое будущее.

Так Мао получил от супруги санкцию на любовные утехи. После этого «Великий кормчий» с ещё большим желанием и для «поддержания здоровья» укладывал к себе в постель молодых девушек.

Мао и Цзян Цин в конечном счёте пришли к пониманию. В обмен на роль его жены для публики и при условии терпимости к его неверности в быту он пообещал не бросать её. А поскольку мадам Мао была больше заинтересована во власти, чем в сексе, то она согласилась на эти условия.

После этого Мао уже не делал попыток скрывать свою неверность. В бюро конфиденциальных вопросов он встретил молодую белокожую служащую с изящно изогнутыми бровями и тёмными глазками. Она сказала Мао, что влюбилась в него ещё в начальной школе и очень страдала из-за этого. Мао начал роман с этой женщиной на виду у всех, проводя с ней день и ночь в Шанхае. «Красный император» танцевал с ней до двух часов ночи, останавливаясь только тогда, когда уставала его молодая партнёрша. Молодая женщина так гордилась этим, что попробовала даже утешать Цзян Цин.

В шестидесятых годах мадам Мао всплыла как направляющая сила культурной революции и угроза для Мао.

Пока красные опричники разрывали Китай на части, председатель Мао наслаждался с тремя хорошенькими молодыми женщинами. Одна из них забеременела. Мао послал её в больницу для высших кадров, и она родила мальчика. Поднялось всеобщее ликование по поводу рождения у Мао ещё одного сына. Ни сам Мао, ни его врач не вспоминали, что Мао стерилен. Стерильность не беспокоила его. Его волновала только половая потенция. У него уже были периоды бессилия, но он задался целью сохранить половую активность до восьмидесяти лет. Как старые императоры Китая, он верил, что, чем больше половых партнёров у него будет, тем дольше он проживёт. Первым императором Китая был основатель государства Хань, от которого, как считалось, произошли все китайцы. Про него говорили, что он обеспечил себе бессмертие тем, что совершил половые акты с тысячью девственниц.

Врачи вводили Мао вытяжку из рогов оленя — старинное китайское средство от импотенции. Оно не помогло, как и все другие средства восточной и западной медицины.

Тогда его врач решил, что проблема эта скорее психологическая, чем физическая. Он отметил, что половая потенция «красного императора» ослаблялась и угасала вместе с увеличением его политической власти. Во время Большого скачка он был ненасытен. Одна из его партнёрш сказала тогда врачу: «Он велик во всём».

По мере того как Мао старел, его новые любовницы становились всё моложе — это была формула, которой пользовались все китайские императоры. Врач начал давать ему плацебо — смесь женьшеня и глюкозы, которая укрепляет общий тонус тела.

Мао проводил большую часть дня в одной из огромных постелей, которые он теперь так любил. Он читал с жадностью и любил экзотическую литературу. Больше всего ему нравился «Сон в красной комнате», китайский классический роман о феодальных временах. В нём молодой человек по имени Чжэй Бэйю полюбил женщину, но его семья не разрешила ему жениться на ней. В знак протеста он стал совращать молодых женщин. Мао видел себя в образе Чжэя Бэйю. Даже его комплекс в Запрещённом городе, называвшийся Садом обильных удовольствий, воспроизводил семейный дом Чжэя Бэйю.

Мао больше всего нравилось, когда несколько молодых женщин делили с ним постель одновременно. Часто он спал с тремя, четырьмя или пятью женщинами и поощрял своих любовниц знакомить его с новыми женщинами. От одной из них Мао заразился трихомонозом, но упорно отказывался не только от лечения, но и от элементарных водных процедур.

Окружающие знали эти проблемы и были осторожны с его полотенцами и постельным бельём. Дома в Пекине бельё Мао стерилизовалось, но, когда они путешествовали, невозможно было заставить прислугу в местах пребывания Мао принимать те же меры предосторожности. Они рассматривали стерилизацию постельного белья как оскорбление Великому вождю.

В 1967 году Мао заразился генитальным герпесом. Он был предупреждён, что болезнь высокоинфекционна и передаётся половым путём, но председатель проигнорировал это известие.

Хотя бальные танцы были запрещены во время культурной революции как буржуазные и декадентские, Мао организовывал танцевальные вечера еженедельно за стенами Запрещённого города. Молодые девушки из культурных рабочих групп центрального гарнизона окружали его, флиртуя и приглашая на танец. Он танцевал вальс, фокстрот или танго с каждой из них по очереди.

У Мао была кровать в комнате рядом с танцевальным залом. Он заходил туда «для отдыха» несколько раз за вечер, часто беря с собой одну из девушек. Пэн Дэхуай, член политбюро, говорил об этом на митинге. Он критиковал председателя Мао, обвиняя его в том, что тот ведёт себя как император в гареме из трёх тысяч любовниц.

Культурные рабочие группы были расформированы, но Мао продолжал находить добровольных молодых сексуальных партнёров из других культурных групп — в военно-воздушных силах, бюро конфиденциальных вопросов, специальной железнодорожной дивизии, Пекинском военном округе, во Втором артиллерийском корпусе. Танцевальные вечера продолжались.

В постреволюционном Китае Мао стал объектом почитания. Люди готовы были на всё, чтобы только посмотреть на стоящего на площади Тяньаньмынь вождя, обращающегося к огромной толпе.

Во время культурной революции Мао посадил деревья манго. Они стали священными объектами, которым поклонялись все, кто взирал на них. Капельки чая, сделанного из мельчайших кусочков одного из этих деревьев, были божественным эликсиром.

Мао окружил себя молодыми прелестными женщинами. Они заботились о нём, вели его дела и спали с ним. Его личный секретарь была Чжан Юфэнь. Мао встретил её на одной из своих танцевальных партий, когда ей было восемнадцать. У них сразу возникла страстная связь. Чтобы держать её всегда под рукой, он назначил её сначала стюардессой в своём служебном поезде, а затем личным секретарём. Она оставалась с ним до конца, но одной женщины ему всегда было мало. Даже во время его последней болезни его кормили и ухаживали за ним две молодые танцовщицы.

После смерти Мао в 1976 году его жена вошла в силу. Она была одним из членов так называемой «банды четырёх», которые пытались захватить власть. Но предание гласности деталей её прежних беспорядочных связей оттолкнуло от неё последователей. Цзян Цин арестовали и исключили из компартии в 1977 году.

Она отказалась признать себя виновной в разжигании гражданских волнений во время культурной революции и использовала суд над ней в 1980–1981 годах для осуждения тогдашнего руководства. В 1981 году Цзян Цин приговорили к смерти. Позже приговор был заменён на пожизненное заключение. Её смерть в тюрьме в 1991 году была представлена как самоубийство.