Академии

Академии

Академия – название некоторых научных учреждений и учебных заведений. Название выводят то от местности вблизи Афин, где, якобы, возникла платоновская академия, то от имени древнего героя Академа: ему была посвящена роща, в которой прогуливались, беседуя на высокие темы, ученики Платона. Все это крайне недостоверно и больше похоже на литературный домысел, чем на описание реальных событий.

На более надежных основаниях построены сведения об Александрийской академии. Александрия была торговым, культурным и религиозным центром Востока. Правители Египта стали приглашать к своему двору знаменитых византийских ученых, которые основали знаменитый Мусейон (греч. musion, храм или святилище муз) – ученую академию, посвященную сначала развитию наук, но впоследствии превратившуюся в школу для образования молодых ученых. Здесь жили и работали ученые многих областей знания, приглашенные из различных стран Средиземноморья. Возглавлял ее жрец высшего ранга, назначавшийся правителем Египта.

Члены Мусейона получали от египетских правителей годовое жалованье, чтобы иметь возможность жить, не отвлекаясь от ученых занятий. Были созданы зоологический и ботанический сад и анатомическая школа. Для астрономической обсерватории были заказаны инструменты неслыханной до того точности; но, что всего важнее, в распоряжение ученых была предоставлена библиотека, собрание различных научных трудов.

Грамматика в «образах-воспоминаниях», 1533 год

Александрийскую библиотеку возглавляли крупнейшие ученые: Эратосфен, Зенодот, Аристарх Самосский, Каллимах и другие. Судьба библиотеки неизвестна. То ли она сгорела, то ли ее разорили христиане-фанатики, то ли арабы. Главное, ее содержание утеряно.

Заслуги александрийских ученых очень значительны в математике, астрономии, а также в географии, истории и филологии. Это было уникальное для своего времени учреждение по богатству средств, которыми оно располагало, и, наконец, по числу работников, занятых научными исследованиями в течение ряда столетий. К сожалению, дата появления академии в Александрии весьма сомнительна.

После основания Каира (969) начинался упадок Александрии, а во время турецкого завоевания Египта (1517) она была сильно разрушена.

В конце VIII века стали создаваться научные институты и в исламском мире, центром которого стал Багдад, расположенный на Тигре, как считается, вблизи развалин Вавилона. Основатель Багдада – халиф Мансур (707–775) хотел, чтобы его столица превзошла великолепием и ученостью Александрию и Константинополь. Позже халифа ал-Мамун (813–833) создал здесь свою академию – Дом мудрости. В Доме сочетались черты современной академии наук и научной библиотеки, а в целом он был сходен с Мусейоном и его библиотекой. Здесь объединялись творческие усилия ученых для решения наиболее актуальных в ту пору задач различных отраслей науки, прежде всего астрономии.

Ал-Хорезми, уроженец Средней Азии, большую часть жизни провел в Багдаде. Как и многие его выдающиеся соотечественники, он был привлечен для работы в этом научном центре, Доме мудрости. Ученых арабов в ту пору было еще мало, поэтому ведущую роль в новом Доме Мудрости в Багдаде играли сирийцы и персы, согдийцы и византийцы, принявшие ислам.

В Испании, где в 756 году Кордова была превращена в столицу самостоятельного халифата, науки достигли полного расцвета уже в царствование Абдуррахмана III (912–961), а в еще большей степени при его сыне Хакаме II (961–976). При нем Кордовская академия приобрела такую славу, что затмила своим блеском все школы Передней Азии. Хакам поручал особым посланникам в Аравии, Сирии, Персии и Египте покупать рукописи, не щадя денег, или, по крайней мере, приобретать списки, вследствие чего число томов в кордовской библиотеке достигло трехсот тысяч.

Кордовские профессора не только получали от халифа постоянное жалованье за преподавание, но и щедрую помощь для свободного завершения научных трудов. Кроме Кордовы, в Гренаде, Толедо, Севилье, Валенсии и других городах были учреждены высшие школы, библиотеки и ученые академии. Испания сделалась средоточием научной жизни и, если прежде просвещение шло из Багдада в Переднюю Азию, так теперь оно начало распространяться по Европе из Кордовы.

Считается, что Карл Великий по совету Алкуина основал академию, распавшуюся после смерти императора. Но в продолжение следующих столетий мы на Западе долго не находим и следа академий: наука и ученость укрывались в монастырях. По версии А. М. Жабинского, временем Карла Великого следует считать XIII век, и действительно, в этом веке началось основание первых университетов христианской Европы – в Болонье, Салерно, Падуе, Париже, Оксфорде, Кембридже и начался европейский период развития наук.

После 4-го Крестового похода Афины были превращены в столицу Афинского герцогства (1205–1456). Герцоги из Бургундии, а затем короли Сицилии сделали своей резиденцией Акрополь. К этому времени, вероятно, и относится рассказ об академии Платона, первом общедоступном университете Западной Европы.

Афинская академия являлась важнейшим центром преподавания платонизма. Оканчивающие академию, как правило, получали глубокие знания по византийской философии. Скорее всего, именно здесь, в период господства на греческих землях латинян, и была выработана та философия, которую ныне относят в глубокую древность. Лишь в 1456 году Афины, после захвата их турками, стали турецкой крепостью, и весь прошедший период – 250 лет неминуемо должен был перейти в разряд «древней истории». Но свидетели событий вовсе не склонны были относить Платона к каким-то «древним язычником»!

Неслучайно епископ святой Римской церкви, кардинал Сабинский и патриарх Константинопольский Виссарион в трактате «На клеветника Платона» (1456–1466) отвергает утверждения Георгия Трапезундского об опасности платонизма для христианства. Виссарион, в пику такому мнению, писал: «Книги Платона более соответствуют христианской религии, нежели книги Аристотеля».

И средневековые читатели этой книги Виссариона отмечали на полях его трактата:[36] «Заклинаю, обрати внимание, сколь велики подобие и соответствие этих слов (Платона) со Священным писанием!», или: «Чтение Платона полезно христианам», а также находили прямые соответствия, отмечая: «О Боге согласно Платону»; «О Троице, о сыне Бога и духе»; «Заметь, что сказал Платон о Троице» и так далее. Другое дело, что впоследствии победила точка зрения Георгия Трапезундского и подобных ему схоластов, и Платон «оказался» древним греком.

Наряду с философской академией в Афинах существовала и школа риторов, где преподавали грамматику и риторику. Главной задачей, стоявшей перед студентами этого учреждения, было изучение аттического языка. Одновременно в школе преподавали три профессора, которым город выплачивал жалованье. Абсолютное подобие правил, принятых в поздней Византии.

Афинская академия, как уже сказано, с поражением от турок осталась в прошлом, но в это время в Западной Европе уже началось серьезное развитие науки и искусства – как раз с середины XV века. В противоположность церковной и монастырской замкнутости стали возникать тут общества ученых и научно образованных людей, стремившихся к свободному общению умов.

Первым из таких обществ гуманистической направленности следует считать академию, основанную в 1433 году в Неаполе. Затем в 1474 году Лоренц Медичи основал во Флоренции академию Платона, имевшую в числе своих членов таких лиц, как Марсилиус Фицинус, Пико делла Мирандолла, Макиавелли и других. Академия занималась преимущественно философией Платона, облагораживанием итальянского языка и изучением Данте и служила образцом для многих других обществ подобного рода, образовавшихся в течение XVI века во всех значительных городах Италии.

Ученые цели преследовала основанная в 1560 году в Неаполе Academia secretorum naturae (Академия тайн природы) для изучения естественных наук. Цель ее заключалась в изучении медицины и натурфилософии. Она, однако, скоро закрылась после обвинения академиков в занятиях магией. По образцу ее была учреждена в 1603 году князем Чези Accademia dei Lincei (Академия зорких, или рысеглазых) в Риме, к членам которой принадлежал и Галилей; она закрылась после смерти Чези.

Все эти многочисленные общества в Италии были свободными академиями: хотя им и покровительствовали зачастую государи, но они не получали денег на свое содержание.

«Любительский» стиль коллективной работы в науке был неизбежен и даже удобен, пока во всей Европе одновременно работали всего два-три десятка крупных ученых. Как только их стало больше, общую работу пришлось организовать с помощью научных учреждений. Этот перелом произошел в 1660-е годы. В 1662 году объявило о своем рождении Королевское общество в Лондоне, а в 1666 году по его образцу возникла Парижская Академия наук. Оба эти содружества ученых сразу начали публиковать отчеты о своих собраниях и о тех открытиях, которые там обсуждались. С этого момента научный интернационал европейцев начал развиваться быстро и неудержимо.

Университеты, долго стоявшие во главе умственной жизни, окончательно перестали руководить ею. Даже в тех случаях, когда своей слепой привязанностью к устарелым схоластическим традициям они не создавали препятствий для движения науки вперед, они все же оказывались неспособными к преобразованию, чтобы отвечать требованиям Нового времени. Тем сильнее сознавалась необходимость создания таких организаций, которые были бы способны объединять в своих руках производство научных исследований и покрывать связанные с этим расходы.

Пример создания подобных организаций уже давно был показан Италией. С тех пор, как Козимо Медичи назвал академией работавшее под его покровительством собрание последователей философии Платона, это же название, пусть и со странными прибавлениями, стали присваивать себе бесчисленные ассоциации ученых, задававшихся самыми разнообразными целями. Подобные ассоциации получали денежные поддержки не от правительств, а от каких-либо частных покровителей, поэтому существовали они обычно недолго. Рассмотрим подробнее историю некоторых из них.

Академия деи Линчеи (Accademia dei Lincei, буквально – Академия рысеглазых), основанная в 1603 году Федерико Чези (1585–1630) вместе с тремя соучредителями, имела целью изучение и распространение научных знаний в области физики. Ее гербом служила рысь, которой приписывался столь острый взгляд, что он проникает сквозь предметы.

Академия, первое заседание которой состоялось в Риме 17 августа 1603 года, сразу же подверглась яростным нападкам со стороны отца Федерико Чези, человека грубого, презиравшего всякие исследования; ему удалось заставить прервать заседания в 1604 году. Но в 1609 году Федерико Чези преобразовал Академию, пригласив в ее состав новых членов, не только итальянцев, но и иностранцев, в первую очередь Галилея, который дал согласие на вступление в Академию 25 апреля 1611 года.

Между 1609 и 1630 годом, когда Чези умер, Академия процветала и постоянно выступала с открытой защитой учения Галилея.

Попытки поддержать ее деятельность после смерти Чези ни к чему не привели. В 1745-м, а затем в 1795 году ее пытались преобразовать, в 1802 году переименовали в Новую Академию деи Линчеи (Accademia dei Nuovi Lincei), а двумя годами позже вернулись опять к прежнему названию – Академия деи Линчеи.

Академия опытов (Accademia del Cimento) была основана в 1657 году князем Леопольдо Медичи, братом великого герцога Фердинанда II. Под председательством князя Леопольдо 19 июня того же года состоялось первое заседание Академии. Подобно Академии деи Линчеи, Академия опытов замышлялась для пропаганды науки и должна была способствовать расширению познаний в области физики путем коллективной экспериментальной деятельности своих членов, следуя методу, установленному Галилеем, на работы которого она прямо опиралась. Ее гербом была печь с тремя тиглями, над которой помещалась надпись – изречение Данте «provando е riprovando» (доказательством и еще раз доказательством).

Действительными членами академии были Винченцо Вивиани, Джованни Альфонсо Борелли, Карло Ренальдини, Алессандро Марсили, Паоло дель Буоно, Антонио Олива, Карло Дати, Лоренцо Магалотти. Потом к ним добавились многие итальянские и иностранные члены-корреспонденты.

Лучшая часть многосторонней десятилетней научной деятельности академии была представлена «ученым секретарем» Магалотти в знаменитой работе 1667 года «Очерки о естественно-научной деятельности Академии опытов». После общего введения в «Очерках» приводится описание термометров и методов их конструирования. Затем дается описание гигрометров, барометров и способов применения маятников для измерения времени. Далее идут описания четырнадцати серий систематических экспериментов: исследования атмосферного давления, затвердевания, термического изменения объема, пористости металлов, сжимаемости воды, магнитов, электрических явлений, цвета, звука, движения брошенных тел.

Примитивный галилеевский воздушный термоскоп Торричелли преобразовал в жидкостный (спиртовый) термометр. Его конструкция была настолько улучшена Торричелли и членами академии и оказалась столь удобной для различных применений, что в XVII веке «флорентийские термометры» стали знамениты. Они были введены в Англии Бойлем и распространились во Франции благодаря астроному Бульо (1605–1694), получившему в дар такой термометр от польского дипломата.

В 1694 году один из членов академии опытов Карло Ренальдини (1615–1698) первым предложил принять в качестве фиксированных температур при градуировке термометра температуру таяния льда и температуру кипения воды. Идея была поддержана в 1742 году астрономом Цельсием (1701–1744), предложившим стоградусную шкалу с точкой «0», соответствующей кипению воды, и точкой «100», соответствующей ее замерзанию. Изменение направления шкалы от 0 к 100 было произведено в 1750 году другим астрономом, Мартином Штремером (1707–1770).

Улучшив конструкцию барометров и термометров, члены академии начали систематические метеорологические наблюдения. Измерения производились сначала в различных местах в Тоскане, затем в Милане, Болонье и Парме по определенным часам пять раз в сутки, причем отмечалось также направление ветра и состояние неба. Исследование накопленных таким образом академией данных позволяет заключить, что метеорологические условия в Тоскане во второй половине XVII века не отличались от нынешних.

5 марта 1667 года академия провела свое последнее заседание, и в том же году она была распущена. Точные причины ее роспуска неизвестны, но свою роль сыграли, по-видимому, и анонимность открытий, предписываемая правилами устава (согласно правилам, автор любого суждения, опыта, наблюдения должен оставаться неизвестным, принести себя в жертву академии); и соперничество, и зависть, зародившиеся между ее членами, в особенности между двумя крупнейшими – Вивиани и Борелли, и, наконец, подозрительность римской курии, которая разжигала вражду между учеными, осмеивала их труды, угрожала им. Некоторые авторы сообщают, что князю Леопольдо была обещана кардинальская шапка (которую он и получил в конце того же 1667 года) при том единственном условии, что академия будет распущена.

Какова бы ни была причина, роспуск Академии опытов был прискорбным событием для науки. Примерно в течение целого столетия итальянская наука ничего не могла дать европейской, на формирование которой она в свое время столь сильно повлияла.

Академия натуралистов. Прежде всех других стран примеру Италии последовала Германия. В 1652 году доктор Бауш основал Академию натуралистов (Academia naturae curiosonun или Cesarea Leopoldina), занимавшуюся специально медициной и переносившую центр своей деятельности туда, где постоянно жил ее президент. С 1705 года она стала издавать свои мемуары. Организация Бауша долгое время оставалась в одиночестве, потому что в немецких университетах XVII столетия было больше жизненных сил, чем в университетах французских и английских, и особой нужды в академиях не было.

Англия. Вернувшись в 1644 году в Англию из Италии, Бойль стал инициатором объединения энтузиастов нового научного направления. Эти «виртуозы», как он их называл, образовали некую «невидимую коллегию», которая с 1645 года начала свою деятельность в Лондоне и Оксфорде. Вскоре она стала столь авторитетной научной организацией, что в 1660 году была официально признана Карлом II и преобразована в Royal Society for the Advancement of Learning (Королевское общество для развития знания).

Денежные средства общества долгое время были весьма скудны, но, несмотря на это, оно начало с 1665 года издавать специальный журнал «Philosophical Transactions».

Постоянной тенденцией общества было производство экспериментальных исследований в духе Бэкона, исследований, не руководимых никакой предвзятой системой. Самым выдающимся из его членов в описываемый период был физик и химик Бойль. Бессмертные открытия Ньютона скоро придали деятельности общества огромную известность и выдвинули в нем на первый план занятия математикой.

Франция. Основанию Парижской академии наук также предшествовали постоянные собрания, которым ошибочно давали название академических, потому что, по-видимому, собиравшиеся время от времени ученые никогда не имели ни статутов, ни денежных средств, необходимых для регулярной деятельности. В 1636 году усилиями Роберваля и Этьена Паскаля было создано общество, собиравшееся по четвергам поочередно у каждого из своих членов. В состав этого общества был включен и Блэз Паскаль, бывший в то время почти ребенком. Это общество, состоявшее, по-видимому, большею частью из любителей, принадлежавших к числу членов парламента, закрылось во время Фронды. Несколько последующих попыток заново организовать его остались бесплодными.

Одновременно с деятельностью этого общества Габер начал собирать у себя общество картезианцев, последователей Рене Декарта, находившееся некоторое время в цветущем состоянии.

Учреждение в Лондоне Королевского общества побудило французских ученых сплотиться в Париже в Академию точных наук (Academic des Sciences); ее основал в 1666 году министр Кольбер. Ей было вменено в обязанность никогда не говорить на заседаниях ни о религиозных таинствах, ни о государственных делах: «И если иногда и говорится о метафизике, морали, истории или грамматике, пусть даже мимоходом, то лишь в той мере, в какой это относится к физике и к отношениям между людьми».

Она состояла первоначально из 21 члена. Тут мог появляться Роберваль с некоторыми из своих личных друзей, картезианцам, однако, доступ туда был закрыт. Затем во Францию пригласили иностранцев: сначала Гюйгенса, и он прославил академию своими работами, а затем Кассини (1669) и Ремера (1672), эти трое затмили своими произведениями труды французских коллег. Но общество начало публиковать мемуары только с 1693 года и лишь после этого стало пользоваться большим влиянием.

Несмотря на то что иезуиты имели в своей среде нескольких даровитых профессоров, по странному недостатку предусмотрительности они не сумели добиться для этих профессоров звания членов академии. Таким образом, как бы с единодушного согласия между новой организацией ученых (академией) и схоластической традицией установился радикальный разрыв. Что же касается первоначального решения о невключении в академию картезианцев, то оно не продержалось долго. Избрание представителей школы Декарта, хотя и с некоторым запозданием, все же состоялось: в 1697 в академию был избран Фонтенелль, а в 1699-м – Мальбранш. В итоге физическая система Декарта стала господствующей в академии, в иезуитских школах и в университетах именно тогда, когда открытия Ньютона обнаружили ее недостатки.

Берлинская академия. Берлинскую академию, исполняя желание своей жены Софии-Шарлотты, основал по предложенному Лейбницем плану прусский король Фридрих I. Это было простое подражание Лондонской и Парижской академиям. Внук Фридриха I позже говорил Вольтеру, что его деда уверили в необходимости содержать академию, подобно тому как человека, возведенного в дворянское звание, уверяют в необходимости содержать стаю гончих собак.

Фридрих II был первым из прусских королей, серьезно занявшимся академией, которая до той поры влачила довольно жалкое существование, хотя и начала с 1710 году издавать свой «Литературный сборник». Ее роль сделалась действительно блестящей с середины XVIII века. К числу ее особенностей относилось то, что в ее составе имелись разделы филологии и истории, и поэтому она вела переписку одновременно и с Парижской академией наук, и с Парижской академией надписей и изящной литературы.

Следует отметить, что хотя правительства основывали эти академии наук со вполне определенными целями, все же со временем они стали совершенно независимыми учреждениями.

Главная сила старых академий заключалась в том, что они могли доставить ученым известность; это прежде всего поняли члены Лондонского королевского общества. Однако, хотя оно пользовалось гораздо большей свободой, чем однородное парижское общество, история этого последнего дает нам гораздо более ясное представление о тенденциях правительств, основывавших академии. Правительства имели в виду создание чего-то вроде Мусейона. Они основывали учреждения, члены которых должны были заниматься необходимыми для государства работами по директивам министров. Чтобы набрать достаточное число членов, самым выдающимся из них назначался пенсион, и они назывались пенсионерами. В состав учащихся брали совершенно молодых людей, обративших на себя внимание не столько своими работами, сколько желанием отличиться. Среднюю группу между учащимися и членами академии составляли ассистенты, которые имели право участвовать в заседаниях и часто получали различные награды.

На подобное учреждение можно было возлагать определенные задания; можно было, например, потребовать от него нивелировки страны (выполнение этого задания составило важную работу астронома Пикара) или составление ее карты и т. д. Изучение математики и астрономии служило именно такой практической цели. Физикам, химикам и натуралистам точно так же давались лишь такие проблемы, разрешение которых могло содействовать развитию промышленности и искусств. Эти практические установки правительств и объясняют, почему за первый период существования академий в них сравнительно мало занимались теоретическими исследованиями.

Эти же причины привели и к другим следствиям. Для того чтобы получить возможность возлагать на академиков все работы, какие правительство найдет нужным, оно выбирало в состав членов академии, за очень редким исключением, лишь людей, не имеющих отношения к преподавательской работе.

Научные журналы. Для постоянного развития научных исследований, кроме академий, необходим был и другой орган. Серьезные научные работы не находили большого числа читателей и поэтому не могли покрывать расходов, связанных с их печатанием в виде книг. Однако их все же нужно было издавать, и притом так, чтобы с ними могли знакомиться небогатые ученые. Было необходимо также своевременно опубликовывать все научные новости, результаты всевозможных наблюдений и мелкие заметки.

Первый периодический орган, предназначенный для удовлетворения потребностей этого рода, был основан советником Парижского парламента Дени де-Салло (1626–1669), который, получив от Кольбера привилегию, выпустил в свет 5 января 1665 года первый номер своего ежемесячника. Отчеты о вновь вышедших сочинениях сопровождались у него, правда, оценками, зачастую сильно раздражавшими самолюбие авторов.

Скоро Дени де-Салло пришлось вступить в борьбу с иезуитами. Его обвинили в сочувствии янсенизму, а папский нунций даже стал жаловаться на то, что журнал дурно отзывается об инквизиции. Кольбер был вынужден запретить де-Салло руководство изданием, но вознаградил его за это назначением на выгодную должность по финансовому ведомству. Журнал продолжал выходить под руководством разных лиц. В 1701 году при канцлере Поншартрене правительство приняло на себя расходы по его изданию и поручило редактирование специальному комитету ученых. Этот способ оставался неизменным вплоть до нашего времени, за исключением перерыва с 1792 по 1816 год, в связи с известными событиями.

Успех французского журнала вызвал подражание в других странах. В 1682 году Отто Менке (1644–1707) основал в Лейпциге научный журнал. Благодаря статьям Лейбница журнал этот скоро приобрел огромное значение для математики; его издание продолжалось вплоть до 1774 года.

В Голландии стали издаваться три научных журнала. Все они занимались столько же литературой, сколько и науками. Ученый мир не подвергся еще достаточной дифференциации, необходимо вызываемой самим развитием науки. Например, когда Гюйгеис открыл существование спутника Сатурна, французской академии эту важную новость сообщил не имевший никакого отношения к астрономии Шапелен. Разумеется, его сообщение возбудило в академиках сильнейший энтузиазм.

Французские названия журналов, издававшихся в Голландии, достаточно ясно показывают, что деспотизм Людовика XIV заставил его подданных (протестантов, янсенистов и других) искать страну, где печатание книг и журналов не подвергалось бы таким затруднениям и опасностям, как во Франции. Отмена Нантского эдикта[37] сильно содействовала распространению в Европе французского языка и поставила его почти на целое столетие в разряд всеобщего языка науки, наряду с латинским.

В то же время в результате этой отмены Франция лишилась многих гениальных людей, могущих ее прославить, так как ряд крупных ученых вынужден был покинуть отечество.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.