Ожидание

Ожидание

Февраль 1944 года в Москве был снежный. Земля и небо одинакового блекло-серого цвета: низкие облака и грязный от печной копоти снег. Светает поздно, темнеет рано. Дни тусклые, недолгие, будто и нет их совсем, пасмурное утро переходит в пасмурный вечер. И долгая черная ночь, только плавают во мраке, как светлячки, подфарники дежурных машин.

Иван Ефимович Петров жил в гостинице «Москва». Ждал решения своей судьбы. Делать было нечего. На душе у него так же, как за окном, было холодно и пасмурно.

Совсем недавно мечтал хоть одну ночь поспать по-настоящему – с вечера до утра. Не получалось. Целыми месяцами в боях. Спал урывками. Чаще в машине, при переездах из армии в армию. И вот времени сколько угодно, а спать не хочется. Точнее – неможется. Оказывается, безделье это не отдых. Для отдыха нужен душевный покой. А его нет.

Не первый раз жизнь генерала делала опасный поворот. Но всегда обходилось. И начинался период новой бурной напряженной деятельности. Но так бывало раньше. На этот раз едва ли кончится благополучно – он снят с должности, понижен в звании, что хорошего может его ждать?

И все же, хотя неизвестность, таившая, возможно, серьезные последствия, была здесь, рядом, мысли его уносились на фронт, в Крым, где он оставил Приморскую армию, близких, дорогих людей. Петров внимательно слушал последние известия по радио, читал газеты. Из беглых газетных фраз пытался понять, что происходит далеко на юге. Завершился февраль, начался март, но о крупных боевых действиях в Крыму слышно ничего не было. Неужели назначенный вместо него генерал А. И. Еременко решил все перестраивать и перекраивать? На материке Украинские фронты уже приближались к румынской границе, немецкие войска на Крымском полуострове отрезаны от своих основных сил. Почему же медлят под Керчью? Ведь к тому моменту, когда Петрова сняли, его Отдельная Приморская армия, по существу, была уже готова к этой большой операции…

Не оставляли Ивана Ефимовича и мысли о своей собственной судьбе. Иногда он подходил к окну, подолгу стоял, глядя на Кремль. Совсем рядом, через площадь, высились красные стены и башни, выглядывали из-за них зеленые крыши домов. Наверное, там Сталин, в памятном для всех, кто в нем побывал, кабинете, занимается очень важными, неотложными делами. Петров понимал – Верховному не до него. Но в какую-то минуту в этом кабинете будет произнесена фамилия Петрова, затем Сталин скажет несколько слов, и они-то и решат судьбу генерала. А что может сказать Сталин? Петров вспоминал свои тревожные думы, когда сидел в приемной Сталина и смотрел на тяжелую дверь, за которой порой так круто поворачивались судьбы некоторых маршалов и министров…

Иван Ефимович много курил и засыпал только под утро.

Однажды раздался, как показалось Петрову, особенно резкий и требовательный звонок телефона.

– Генерал Петров слушает.

– Вы назначены командующим Тридцать третьей армией, приезжайте за предписанием.

Сначала бросило в жар. Затем словно огромный груз с плеч свалился – назначен, значит, снова нужен! Но где эта армия – на севере, на юге? Какие перед ней стоят задачи? Куда идти за предписанием – в Ставку, Генштаб, Управление кадров? Вопросы быстро проносились в голове, но над всем витало главное, облегчающее – томительное ожидание окончилось! А в телефонной трубке давно уже пикали короткие гудки…

* * *

Для того чтобы читателям была ясна общая картина и место 33-й армии на фронте, коротко напомню, каково было положение наших войск ко времени нового назначения Петрова.

Битвами под Курском и за Днепр завершился коренной перелом не только в ходе Великой Отечественной, но и вообще всей второй мировой войны. Стратегическая инициатива окончательно закрепилась за Красной Армией.

Наши войска в предыдущих боях показали, что их возможность сокрушить врага возросла, что моральный дух бойцов, несмотря на все потери и жертвы, укрепился. Героическими усилиями тружеников тыла наша промышленность резко увеличила производство всего необходимого для фронта. Учитывая все это, Ставка решила не давать врагу передышки после нашего осеннего наступления, бить его без паузы на всем протяжении советско-германского фронта.

Выполняя поставленные задачи, в зимние месяцы 1944 года на юге фронты продвинулись более чем на двести километров, окружили и уничтожили под Корсунь-Шевченковским крупную группировку врага, освободили города Житомир, Кировоград, Ровно, Луцк, Никополь, Кривой Рог и тем самым создали условия для дальнейших наступательных операций.

На севере враг был отброшен от Ленинграда, освобожден древний Новгород, наши войска вступили на землю Эстонской республики.

А в центре огромного советско-германского фронта больших успехов достичь не удалось. Здесь должны были наступать войска 1-го Прибалтийского, Западного и Белорусского фронтов. И они наступали, но решающих успехов не добились.

Вот здесь, в составе Западного фронта, и находилась 33-я армия, которой предстояло командовать Петрову. А я, в те дни войсковой разведчик, был рядом, в 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта, которым командовал генерал И. X. Баграмян.

Войска нашего фронта в январе 1944 года вели тяжелые наступательные бои, стремясь окружить Витебск, превращенный гитлеровцами в важный узел обороны на северном крыле группы армий «Центр», которой командовал генерал-фельдмаршал Эрнст Буш.

В «Истории второй мировой войны» так сказано об этих наших боях:

«В ходе кровопролитных боев войска правого крыла фронта (1-го Прибалтийского. – В. К.) прорвали оборону противника севернее Витебска, освободили Городок – важный узел железных и шоссейных дорог, ликвидировали городокский выступ вражеского фронта, глубоко вдававшийся в расположение советских войск, разгромив при этом более шести дивизий противника. Развивая успех, войска фронта вышли на ближайшие подступы к Витебску, перерезали железную дорогу Полоцк – Витебск и охватили с северо-запада витебскую группировку врага. Своим наступлением они способствовали успеху соседнего 2-го Прибалтийского фронта на невельском направлении, еще более обострили положение на стыке вражеских групп армий „Центр“ и „Север“…»

Я привожу такую длинную цитату потому, что в результате боевых действий, о которых здесь говорится, впервые за годы войны я оказался рядом с Иваном Ефимовичем. Мы не встречались с ним, я даже не знал, что он командует 33-й армией, а если I, бы и знал, то едва ли окопному старшему лейтенанту из соседней армии удалось хотя бы повидаться с генералом Петровым. Но все же косвенно если не я сам, то результаты моей работы помогли и ему, о чем я расскажу дальше.

Западный фронт, в который входила 33-я армия, был левым соседом 1-го Прибалтийского фронта. Конфигурация фронтов сложилась так, что удобнее для управления было передать нашу 39-ю армию в состав Западного фронта, что и было сделано. С 20 января по 24 апреля 1944 года наша 39-я армия под командованием генерала Н. Э. Берзарина, будущего первого советского коменданта Берлина, находилась в составе Западного фронта. Примерно в это же время – в марте и апреле 1944 года – Петров командовал 33-й армией.

Чтобы конкретно представить себе деятельность И. Е. Петрова на этом посту, я разыскал одного из его сослуживцев по 33-й армии, человека близкого к Петрову и широко осведомленного. Сейчас Илларион Авксентьевич Толконюк генерал-лейтенант в отставке. После войны мы с ним встречались не раз, я бывал в тех округах, где он занимал должности начальника штаба и заместителя командующего.

Илларион Авксентьевич крепок, плечист, немного располнел и поседел, но энергия и подвижность сохранились в нем по сей день. Оперативная работа, несомненно, накладывает на человека свой отпечаток, а Толконюк всю войну прошел начальником оперативного отдела армии. Кто работал в штабах, знает, какая это ответственная, беспокойная и суматошная должность.

Илларион Авксентьевич еще до войны начинал писать стихи, и вот после увольнения из армии, на покое, опять занялся поэзией, да не просто так – для себя, у него вышло несколько сборников стихов. Поэтому и творческие дела нас сводили не раз. Но, работая над главой о пребывании Петрова в 33-й армии, я специально навестил генерала Толконюка и стал его расспрашивать. Как бывает у людей, много лет прослуживших в армии, у нас оказалось немало общих знакомых, а это всегда сближает собеседников.

– Где находилась Тридцать третья армия и какие бои она вела ко дню назначения Петрова? – задал я первый вопрос.

– В то время мы вели трудное наступление на Витебск, армия понесла большие потери еще в предыдущих боях и, обессиленная, успеха не имела. Командующий армией генерал-полковник Василий Николаевич Гордов до назначения в нашу армию командовал Сталинградским фронтом. Когда мы узнали о прибытии Петрова – тоже бывшего командующего фронтом, Северо-Кавказским, офицеры даже пошучивали: «Наша армия вроде штрафной». Гордов не был виноват в неудачах, постигших Тридцать третью армию. За последние месяцы она начинала несколько операций, но все они не имели успеха, потому что готовились наспех, без достаточного обеспечения артиллерией, боеприпасами.

– Кто входил в руководство армии?

– Член Военного совета у нас был генерал Бабийчук Роман Павлович – старый опытный политработник. Начальник штаба генерал Киносян Степан Ильич. Начальник разведотдела полковник Ермашкевич Борис Кириллович.

– Я знал Киносяна, Степан Ильич служил после войны вместе с Петровым в Туркестанском округе, был начальником штаба. А Ермашкевича встречал в Прикарпатском военном округе и в штабе Сухопутных войск… Так что обоих хорошо знаю. А как выглядел Петров, когда прибыл к вам?

– Это был статный, представительный человек в пенсне. Одет он был в новую генеральскую шинель, папаху. Правда, на следующий же день после приезда он сменил эту новую шинель на свою старую кожаную куртку, в которой его видели в боях на Кавказе. Держался Иван Ефимович спокойно, никаких признаков горечи после снятия и понижения в звании. Сразу же занялся работой, стал знакомиться с обстановкой, с командирами соединений.

Раньше я генерала Петрова лично не знал и поначалу старался понять его характер, требования и подход к делу. Первое знакомство началось с того, что новый командующий попросил подробно доложить ему о положении и состоянии войск армии, с оценкой ее боевых возможностей. Я докладывал в присутствии начальника штаба и члена Военного совета, с которыми он беседовал еще до моего прихода. Петров слушал внимательно, не перебивал. Затем высказал несколько своих соображений о работе штаба, потребовал от оперативного отдела, чтобы он не занимался излишней опекой и не подменял подчиненные штабы. Его требования во многом отличались от прежней нашей практики, но чувствовалось – Петров убежден в правильности и полезности того стиля работы, о котором говорил.

Не знаю, как он изучал других ближайших помощников, а меня, я это сразу понял, испытывал на конкретных делах. Вот один пример, как это он делал. Однажды ночью, когда я спал и свет в блиндаже не горел, раздался телефонный звонок. Говорил командарм. Его вызывали в штаб фронта, он потребовал к утру подготовить нужные ему справки, перечислив их более десяти. Не имея возможности записать в темноте, я старался все точно запомнить. Справки были подготовлены в срок, но когда я их по очереди выкладывал на стол, генерал вдруг строго спросил: «Зачем вы мне даете справку об укомплектованности рот? Она мне не нужна». И тут же весело посмотрел на меня и сказал: «Перестарался? Ну ничего». Позднее не раз внезапно задавал мне вопросы, явно проверяя мою осведомленность даже в тех делах, о которых по своему служебному положению должны докладывать другие лица. Например, сколько боеприпасов в каждой дивизии или сколько на каком участке противотанковых орудий.

В отличие от генерала Гордова новый командарм не требовал от начальника оперативного отдела докладывать ему предложения по тем или иным вопросам, хотя порой советовался. Вскоре я убедился – Петров до тонкостей знал и любил штабную службу и при случае сам отрабатывал важные оперативные документы. Мы, штабники, при всем желании не могли найти недостатков в них. Как-то в период короткого боевого затишья генерал задумал провести командно-штабное учение в одной из дивизий, находившейся в резерве. Он дал мне указание подготовить для него карты и справки, сказав, что план проведения учения разработает сам. Меня это удивило, и я попросил не отбирать хлеб у оперативного отдела и не обременять себя. Петров ответил, что не сомневается в способностях работников штаба, но предпочитает лично готовить материалы учения, ибо сам руководитель лучше воплотит в разработку свои идею и замысел. «Я не провожу учений по чужим разработкам», – сказал он.

Признаться, в душе я почувствовал обиду, посчитав, что командарм не доверяет нам не такое уж сложное дело. Чтобы показать ему, что на нас, операторов, он может в таких делах положиться, я быстро в своем оперативном отделе занялся этим же делом. Через двое суток я положил на стол командующему полную разработку учения, попросив просмотреть на всякий случай: авось пригодится. Иван Ефимович, только начавший работу над планом, удивился быстроте разработки материалов и пообещал ознакомиться с ними. Через несколько часов он вернул мне мой план учения, утвержденный без поправок и замечаний. «Будем проводить учение по вашей разработке, – сказал он при этом. – Вы назначаетесь начальником штаба руководства».

Учение прошло спокойно, без каких бы то ни было осложнений. С той поры новый командарм перестал меня испытывать и относился ко мне с полным доверием.

– Какую операцию вы тогда готовили?

– Не готовили, а проводили. Наступали на Витебск. Это было наступление, в успех которого мы сами не верили. Не было сил, армия выдохлась. Но был приказ наступать, и мы его выполняли.

– Неужели в штабе фронта не видели бесполезности ваших усилий?

– Там все видели и все понимали, поэтому и приказывали. Дело в том, что южнее и севернее нашего Западного фронта другие фронты наступали, и вот мы своими действиями должны были не дать противнику возможности перебросить туда резервы из группы армий «Центр». Эту задачу мы и выполнили.

– Был ли какой-то более широкий замысел у Петрова?

– Он нам об этом не говорил. Но, думаю, он стремился, выполняя приказ о наступлении, одновременно восстановить силы армии и по-настоящему ударить на Витебск. Петров очень много времени уделял обучению войск в тылу. Прибывающее пополнение не распылял, а накапливал. И учил. Настойчиво и последовательно.

– Какие это дало результаты?

– Не успел он реализовать свои планы.

– Почему?

– На Западный фронт в первой декаде апреля прибыла комиссия Государственного Комитета Обороны, в ней были Маленков, Штеменко, Щербаков.

– Представительная комиссия! Такую посылают при очень серьезных упущениях. Что же разбирала эта комиссия?

– Она занималась деятельностью Западного фронта. Я уже говорил: соседние фронты наступают, а мы топчемся на месте или ползем еле-еле вперед. Комиссия поняла, что мы не виноваты – не было у нас достаточно сил, но все же вскоре после ее возвращения в Москву была издана директива Верховного Главнокомандующего, согласно которой Западный фронт расформировывался и создавались два новых фронта – 2-й и 3-й Белорусские. Командующим 3-м Белорусским назначался генерал Иван Данилович Черняховский, а 2-м Белорусским – генерал Иван Ефимович Петров. Нам жалко было расставаться с нашим командармом, за короткое время всем пришлась по душе его строгая требовательность, подкрепленная большим опытом и высокой образованностью…

* * *

Хочется обратить внимание читателей на выводы и предложения комиссии ГКО, и особенно на выбор кандидатуры командующего новым фронтом. Западный фронт расформирован, остались без должности его командующий, заместители. Кроме них, кандидатами на пост комфронта могли быть командующие армиями, детально знавшие обстановку и войска на этом участке. Я уж не говорю о том, что в резерве Ставки, наверное, было немало достойных кандидатур. Но по предложению комиссии ГКО назначили Петрова.

Это с несомненностью свидетельствует о том, что Петров пользовался большим авторитетом, его талант и знания высоко ценились партией и военным руководством, – ведь выбор этот сделала смешанная комиссия, состоящая из партийных и военных деятелей. Последнее слово конечно же было за Сталиным, и то, что он утвердил кандидатуру Петрова, еще раз доказывает: Верховный, несмотря ни на что, все-таки высоко ценил способности Ивана Ефимовича. Учитывались при этом, наверное, и те трудности, которые неизбежны при организации нового фронта, и, главное, те крупные задачи, которые – в перспективе – командующему этим фронтом придется выполнять. «Опальные» же, как правило, работают с удвоенной энергией! А может быть, стала очевидна и несправедливость снятия Петрова? Потому что только в эти апрельские дни, когда работала комиссия ГКО, на юге наконец была освобождена Керчь. Прошло больше двух месяцев после того, как Петров был отозван с окраины этого города. Вот сколько времени понадобилось для того, чтобы преодолеть оставшиеся несколько сот метров до центра Керчи и двинуться наконец в глубь Крымского полуострова!

В общем, высокое назначение состоялось. Справедливость вроде бы взглянула в сторону Петрова, но пока только взглянула, полностью не повернулась – звание генерала армии Петрову восстановлено не было.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.