В прицеле Косово

В прицеле Косово

В 1996 году я говорил президенту Слободану Милошевичу: «Обратите внимание на Косово, там складывается взрывная ситуация, с которой будет трудно справиться». Уверен, что был не одинок в этом выводе. Президента Сербии многие предупреждали о потенциальной косовской угрозе.

Он эту угрозу не замечал или просто от предупреждений отмахивался. Может быть, несколько вскружило голову заигрывание с Милошевичем в то время американцев, понимавших, что без него никто не смог бы произвести на белый свет дейтоновские соглашения, положившие конец войне в Боснии и Герцеговине. Милошевич вполне мог почувствовать себя всесильным политиком и потому, что ему практически никто не мог противостоять ни в Сербии, ни в Югославии в целом. Одним словом, Косово его тогда не очень беспокоило.

Однако положение дел в Косове накалялось.

Сначала немного истории.

Когда в начале 90-х годов уполовинилась послевоенная Югославия отделением от нее Хорватии, Словении, Македонии, Боснии и Герцеговины, мировое сообщество, и, к сожалению, в том числе Россия, как-то сразу, без особого напряжения и опасений за будущее не просто признало, но и приветствовало все это. Между тем нож раздела расчленил на части народы. Межэтническая чересполосица стала основой кровавых конфликтов. Особенно остро это проявилось в масштабных военных действиях между сербами и хорватами и в начавшейся войне между сербами, хорватами и босняками в Боснии и Герцеговине, так как эти три народности – даже не знаю, правильно ли так их называть, – имеют практически общий язык, общие этнические корни. Вначале их разделяла только религия: сербы – православные, хорваты – католики, босняки – мусульмане. После размежевания опять-таки религиозные различия затронули образ жизни. Но какие жестокие формы приняла война между ними, какие незаживающие раны нанесла, какое огромное число людей покинуло свои родные очаги, сколько человеческих судеб было сломано!

С огромным трудом удалось замирить стороны в Боснии. На основе дейтоновских соглашений и действий международных сил, в которые вошла и российская бригада, удалось удержать прекращение огня, повести дело к выборам в органы власти, начать создавать их структуры как в Республике Сербской, в хорватско-мусульманской федерации, так и на уровне, объединяющем эти два государственных образования в Боснии в единое целое. Еще далеко до завершения этого процесса, точно так же, как и до возвращения беженцев. Но постепенно положение начало стабилизироваться. Постепенно, хотя и неспешно, нормализуются отношения и между Белградом и Загребом, Белградом и Любляной.

Но в Косове ситуация развивалась по-другому. Конфликт сначала тлел, а потом запылал. Еще во времена Иосипа Броз Тито Косово с его преимущественно албанским населением было в составе Югославии. Вместе с тем по Конституции СФРЮ 1974 года автономный край Косово обладал широкими правами – прямым представительством в руководящих структурах федерации, правом вето на изменение федеральной конституции и другими, имел собственные парламент, правительство, конституционный суд.

После расчленения Югославии положение начало быстро меняться и в отношении Косова.

В июле 1990 года краевой парламент одобрил так называемую Конституционную декларацию, провозгласившую Косово равноправным субъектом новой югославской федерации. Однако в том же июле 1990 года скупщина Сербии, которая стала играть главную роль в новой Югославии, приняла специальные законы, упразднившие косовские парламент и правительство. В Косове был введен так называемый режим особого управления. Руководство краем перешло в руки Особой дирекции во главе с заместителем председателя правительства Сербии.

Дальше события там развивались как бы параллельно. В сентябре 1990 года новая Конституция Сербии значительно урезала права края, но сохранила за ним статус автономии.

В ответ в 1990 году созданная албанцами края так называемая скупщина (парламент) Косова приняла декларацию о независимости, а также Конституцию самопровозглашенной Республики Косово. В мае 1992 года состоялись «выборы президента» и «парламента» так называемой Республики Косово. «Президентом» стал И. Ругова – лидер ведущей партии косовских албанцев Демократического союза Косова.

В крае Косово и Метохия, который сербы считают историческим центром своей государственности и духовности (еще в XII веке там были основаны древнейшие сербские монастыри) и не без основания доказывают, что албанцы превратились в большинство населения лишь в результате насильственных действий сначала в течение пяти веков турецкого владычества, а затем во время Второй мировой войны, практически сложилось двоевластие. Белград признавал свои властные структуры. Приштина отказывалась им подчиняться и создавала свои органы власти. Но Ругова придерживался умеренной линии. Албанский экстремизм еще был в зародыше. Югославская или, точнее, сербская полиция, по сути, контролировала ситуацию, и Милошевич, как уже говорилось, отвергал предостережения о возможности взрыва.

Но рядом – Албания, и албанцев в Косове от албанцев в соседней стране отделяет лишь линия государственной границы, которая далеко не везде «на замке». Когда я в 1957 году сопровождал в качестве корреспондента Московского радио Н.С. Хрущева в Тирану, нам показали памятник Сталину и объяснили, что албанцы чтут его, так как он спас независимость Албании от посягательств Тито. Тот действительно готовил присоединение Албании к Косову, а ультимативное предупреждение Сталина остановило уже подготовленную операцию.

Теперь некоторые вынашивали планы великой Албании, но в противоположном варианте – присоединение Косова к Албании. Собственно, в первой половине 90-х годов таких было не так уж много. Ругова, например, вначале не помышлял об отделении от Югославии и тем более о присоединении к Албании. Дело в том, что уровень жизни в Косове был намного выше, чем в соседнем государстве. Однако нежелание Белграда серьезно заняться косовской проблемой, надежда на то, что все само собой образуется, объективно усиливали позиции албанских сепаратистов, которые начали применять против сербских властей и полиции террористические методы. Кстати, на первых порах, о чем я писал выше, те же американцы считали так называемую Освободительную армию Косова (ОАК) террористической организацией.

Но постепенно отношение Запада к происходящему в Косове стало меняться. Вначале роль первой скрипки здесь сыграла Германия, которая действительно была встревожена быстрым ростом числа албанских эмигрантов, в том числе из Косова, где участились вооруженные столкновения, а так как албанские боевики притаились в своих селах, то страдать начало и мирное население. Не самым умным образом вели себя и сербские полицейские, в ряде случаев «зачищавшие местность».

В это время расшаталась донельзя ситуация в самой Албании, и в результате потоком пошли добровольцы и вооружения на помощь «братьям» в Косове. Метаморфоза произошла и во взглядах Тираны. Во время сессии Генеральной ассамблеи ООН я встречался в Нью-Йорке с министром иностранных дел Албании, который, отвечая на мой вопрос, твердо заявил, что его страна рассматривает возможность решения косовской проблемы лишь в рамках и границах Югославии. Вскоре албанские лидеры от такой позиции отошли, несмотря даже на то что ни США и ни одна из европейских стран не высказались, во всяком случае открыто, за отделение Косова от Югославии.

Еще во время развала СФРЮ и в разгар боевых действий на ее территории была создана так называемая контактная группа, в которую вошли Россия, США, ряд ведущих европейских стран.

24 сентября 1997 года в рамках 52-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН состоялось заседание этой группы на уровне министров иностранных дел, в котором принял участие и я. Здесь впервые Клаус Кинкель предложил принять отдельное заявление по Косову. Мы поработали над текстом. Он в конце концов обрел достаточно объективный характер. Было единогласно принято заявление, в котором выражалась тревога в связи с возможным развитием событий, содержался призыв к примирению и обращение к Белграду, который нес ответственность за безопасность в крае. Мы голосовали за эту резолюцию, так как она исходила из того, что косовская проблема – внутренняя для Югославии, и выражала лишь озабоченность в связи с неурегулированностью положения.

Свою позицию, которая в основном состоит из трех элементов, Россия последовательно отстаивала на всем протяжении кризиса: во-первых, Косово – внутреннее дело Югославии; во-вторых, о выходе края из состава Югославии не может быть и речи; в-третьих, необходимо прекращение враждебных действий и начало переговоров о статусе Косова в Югославии.

Такая точка зрения была отражена в итоговом документе Совета по выполнению мирного соглашения по Боснии и Герцеговине на заседании, состоявшемся 9—10 декабря 1997 года в Бонне. Обеспокоенный обострением этнической напряженности в Косове, Совет призвал стороны воздержаться от действий, которые могли бы усугубить существующие трудности, и приложить все усилия для поиска взаимоприемлемых решений путем ответственного диалога.

Между тем в конце февраля 1998 года произошло резкое обострение ситуации в крае. Поводом послужило нападение группы террористов из так называемой Освободительной армии Косова на сербский полицейский патруль. Эта акция, а также ответные действия спецподразделений полиции привели к человеческим жертвам с обеих сторон. С этого времени в Косове не прекращались различного рода столкновения.

В таких условиях 9 марта 1998 года в Лондоне состоялось заседание контактной группы. США, Великобритания, ряд других европейских стран высказали предложение о введении экономических и иных санкций против Югославии. И на самом заседании, и в кулуарах имел место откровенный обмен мнениями. Я уговаривал моих коллег отказаться от экстремистской постановки вопроса в отношении Белграда. В этом мы видели возобновление попыток «принизить» или вообще убрать Милошевича. Россия зарезервировала особую позицию по ряду неприемлемых моментов, поддержав лишь положения, предусматривающие временные ограничения на поставки в СРЮ оружия и техники военного назначения, исходя из того, что они будут в полной мере распространяться и на территорию Косова, куда для албанских боевиков потекло вооружение из различных стран.

Уговаривать западников не обострять ситуацию в Косове непродуманными действиями было абсолютно необходимо, но явно недостаточно.

17 марта, в рамках рабочего визита по четырем бывшим югославским республикам, я встретился в Белграде с С. Милошевичем. Обсуждение «один на один» было горячим. Р. Маркарян вместе с другими был в соседней комнате и позже сказал мне, что, когда начали говорить на повышенных тонах, один из югославских помощников президента подошел к двери и попробовал еще более плотно закрыть ее.

Я убеждал Милошевича выступить с инициативными шагами в отношении автономного статуса Косова, отвести воинские части в места их постоянной дислокации, взять на себя ответственность за начало переговоров с Руговой и объявить об этом, согласиться на приезд в Косово группы наблюдателей ОБСЕ.

Милошевич спорил, не соглашался с тем, чтобы группу возглавил бывший премьер-министр Испании Гонсалес, который до этого уже был в Югославии в качестве эмиссара ОБСЕ, когда накалилась обстановка между руководством Милошевича и оппозицией. Главным аргументом Милошевича против Гонсалеса было то, что тот, находясь в Югославии считаные дни, представил в ОБСЕ отчет о положении в двадцати с лишним городах. Но он ведь был с командой, пытался я объяснить югославскому президенту. К тому же Гонсалес – объективно настроенный человек.

Доводы в данном случае не помогли, но обнадеживало то, что Милошевич все время делал для себя записи.

Вечером во время ужина, который дал в нашу честь недавно избранный президентом Сербии Милутинович (до этого он был министром иностранных дел, я часто встречался с ним, что предрасполагало к откровенному разговору), он признал, что сербское руководство «упустило время» – все следовало делать раньше. Милутинович пришел на место Милошевича, который был избран президентом Югославии, перенеся с собой на новый пост всю полноту власти.

Милутинович сказал нам, что Милошевич принял наши предложения. Однако утром объявление о стремлении начать переговоры с албанской стороной было сделано от имени Милутиновича. Милошевич как бы оказался в стороне, лишь обозначив свое участие тем, что в переговорную делегацию был введен заместитель премьер-министра Югославии. Несмотря на то что многие высказанные нами идеи не нашли отражения в заявлении Милутиновича, мы были довольны результатом, так как Белградом был сделан шаг вперед.

Хотя напряженность в Косове несколько ослабла, наши западные партнеры по контактной группе требовали наращивать давление на Белград. При этом нам говорили, что не хотят, чтобы в Косове произошло в полном масштабе то, что случилось в Боснии, где кровавые события не были предотвращены «из-за пассивности мирового сообщества», которое лишь позже смогло сыграть свою роль.

У США и некоторых других членов контактной группы проявлялась явная несбалансированность подходов к сторонам конфликта в Косове. Албанских террористов начали представлять чуть ли не борцами за справедливость. В немалой степени албанский сепаратизм подогревался и настойчивым стремлением избежать в документах контактной группы упоминания о необходимости решения косовской проблемы в рамках Сербии. Представители США особенно рьяно настаивали на этом, и у нас появилось подозрение, что дело ведется к «промежуточному» решению – превратить Косово наряду с Сербией и Черногорией в третью республику в составе Югославии, а потом…

Собственно, в это время мы уже обладали информацией о заигрывании американских политиков с черногорским руководством, чему – по справедливости нужно сказать это – объективно способствовала не во всем продуманная политика Белграда в отношении этой маленькой республики (характерно, что, когда на встречу со мной в Белград прибыл президент Черногории, который давно не был в союзной столице, это совершенно замолчали официальные белградские СМИ).

Так или иначе, но у нас возникло ощущение того, что косовская проблема рассматривается западными партнерами через призму возможности окончательного развала Югославии при резком ослаблении Сербии. Важно в этой связи отметить, что и в Боснии делалось многое, чтобы не дать примириться двум ветвям власти в Республике Сербской – Баня-Луке с Пале.

В это время одно заседание контактной группы следовало за другим. Мы решили принимать в них самое активное участие, чтобы не допустить решений, дестабилизирующих ситуацию в целом.

25 марта в Бонне состоялось заседание контактной группы на уровне министров иностранных дел. Это было бурное заседание. Мадлен Олбрайт жестко настаивала на эскалации требований и мер в отношении Белграда, и ее трудно было убедить в ошибочности такой линии. Возник даже кульминационный момент, когда я сказал – подписывайте что хотите, но Россия заявит во всеуслышание, что мы против и выходим из контактной группы. «Хозяин» нашей встречи Клаус Кинкель прервал заседание и попросил меня пройти с ним в его кабинет. Разговаривали без переводчика, по-английски.

– Давай согласуем те формулировки, которые для тебя приемлемы, – сказал Кинкель.

Мы вместе с ним сделали это. Кинкель позвал своего политдиректора, очень толкового и доброжелательного человека, Ишингера, и поручил ему «обкатать» эти формулировки с другими участниками.

Когда мы сидели в кабинете Клауса Кинкеля, за окнами бушевали страсти: албанская колония организовала демонстрацию, выкрикивали антисербские лозунги, требовали коллективного похода на Белград.

– Ты видишь, – сказал мне Клаус, – под каким прессом нам приходится жить.

– Я хочу тебе посоветовать, – ответил я, – объяви, что ты дал указание переписать фамилии всех демонстрантов, просто скажи об этом в громкоговоритель, и ты увидишь, как их ряды не только поредеют, но и вообще исчезнут. Ведь больше всего эти люди боятся, что им придется уехать назад – в Югославию, Албанию. Неужели ты думаешь, что при самом высоком статусе Косова или даже гипотетической независимости этого края туда возвратятся из Германии албанские беженцы? Неужели ты считаешь, что они готовы будут заменить на «дым отечества, который сладок и приятен» свой высокий уровень жизни в Германии?

Чувствовалось, что Кинкель достаточно реалистично расценивает обстановку, но надвигались парламентские выборы, в которых активно разыгрывались карта албанских беженцев и идея необходимости «навести порядок в Косове» с целью их возвращения домой.

А между тем функционеры из Армии освобождения Косова заставляли албанских беженцев переводить 3 процента всех своих заработков на содержание ОАК, и Клаус, хоть и отлично понимал, что эти финансовые потоки, на которые закупалось оружие для боевиков, нужно перекрыть, разводил руками: трудно проконтролировать, так как албанские беженцы живут автономной общиной.

Однако в результате в первую очередь настойчивой позиции К. Кинкеля в Бонне удалось принять документ, в котором констатировалось, что решение косовской проблемы должно базироваться на сохранении территориальной целостности СРЮ, соблюдении стандартов ОБСЕ, принципов Хельсинки и Устава ООН. Объявленные 9 марта санкционные меры сохранялись, но не более того.

31 марта Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 1160 о запрете на поставки вооружений в Югославию, в том числе для сепаратистов в Косове, и предусматривающую создание механизма международного контроля за соблюдением этого решения СБ.

29 апреля на римской встрече контактной группой был одобрен так называемый пакет стабилизационных мер. По настоянию России в итоговый документ внесли осуждение терроризма со стороны косовских албанцев, положение о территориальной целостности государств региона. Одновременно мы выступили против экономических санкций в отношении Белграда, но, придя к выводу о том, что не сможем воспрепятствовать принятию соответствующих положений, а также для того, чтобы сохранить явно позитивный заряд другой части резолюции, решили не торпедировать ее, а зафиксировать в документе свое несогласие с решением о немедленном замораживании зарубежных авуаров правительств Сербии и Югославии, а также о запрете на новые иностранные инвестиции. По нашему настоянию это было сделано, что оставляло России полную свободу рук.

В такой же формулировке, подчеркивающей несогласие России с замораживанием зарубежных авуаров и введением запрета на инвестиции, была принята еще одна резолюция по Косову – 9 мая в Лондоне на встрече министров иностранных дел контактной группы (с участием остальных членов «восьмерки»).

Одновременно начались параллельные миссии – американская, осуществляемая Р. Холбруком и Р. Гелбардом, и российская – Н. Афанасьевским. Параллельные «челночные» поездки в Белград и Приштину, но при достаточно тесном сотрудничестве, принесли свои плоды. 15 мая в Белграде С. Милошевич и И. Ругова договорились о начале переговоров по политическому урегулированию косовской проблемы между делегациями представителей сербского и югославского руководства и албанской общины в Косове.

16 мая на заседании контактной группы в Бирмингеме было заявлено о намерении западных стран приостановить реализацию ранее принятого ими решения об экономических санкционных мерах в отношении Югославии и Сербии.

22 мая в Приштине прошло первое рабочее заседание делегаций сторон. Но ровно через неделю ситуация в Косове снова взорвалась. Спровоцировали взрыв – в этом нет никаких сомнений – албанские боевики из ОАК, которые предприняли попытку перерезать в нескольких местах транспортную магистраль Печ – Дечане – Джаковица и установить свой контроль в приграничных с Албанией районах края.

В ответ сербы провели широкомасштабную полицейскую операцию в районах Западного Косова. Были жертвы как среди албанцев, в том числе и гражданских лиц, так и среди сербов. Значительно возросло число перемещенных лиц и беженцев в Албанию.

Лидеры косовских албанцев отказались от участия в дальнейших переговорах.

Как и в прежние времена, по телевидению в западных странах показывали разрушенные дома, несчастных беженцев. Общественное мнение однозначно настраивалось против сербов. Во многом такой настрой предопределил тот факт, что 8 июня в Люксембурге Совет министров Евросоюза отменил свое прежнее постановление о приостановке запрета на инвестиции в Сербию, а в конце июня принял решение о запрете полетов югославских авиаперевозчиков в страны ЕС.

12 июня министры иностранных дел стран – членов контактной группы съехались на ее заседание в Лондоне. Перед Белградом был выдвинут ряд требований: прекратить все действия сил безопасности, затрагивающие гражданское население; предоставить возможность осуществления действенного и непрерывного международного мониторинга в Косове; способствовать по согласованию с Управлением верховного комиссара по делам беженцев (УВКБ) и Международным комитетом Красного Креста (МККК) возвращению беженцев и перемещенных лиц и обеспечению свободного и беспрепятственного доступа в Косово гуманитарных организаций и гуманитарных поставок; достичь прогресса в диалоге с руководством косовских албанцев. Была подчеркнута важность скорейшего запуска миссии специального представителя действующего председателя ОБСЕ для налаживания диалога по всему спектру отношений СРЮ с ОБСЕ, включая возвращение долгосрочной миссии этой организации.

Именно в это время акцент в российской позиции был сделан на то, чтобы не допустить применения силы НАТО против Югославии. Опасность такого сценария становилась все более очевидной, хотя мы понимали, что осуществить его не так-то легко. Целый ряд европейских государств, в том числе членов НАТО, колебались.

Многим вообще не было понятно, как, против кого и с какими результатами применять силу. Бить с воздуха по Косову? Высаживать войска? Как представлялось, не так уж много желающих было пойти на неизбежные (в случае сухопутной акции) потери. Некоторые европейские политики не могли не задумываться и над тем, что применение натовской силы могло укрепить позиции тех, кто мечтает о Великой Албании, в составе которой видит не только Косово и Санджак, но и мусульманскую часть Боснии и албанскую часть Македонии.

Я как-то сказал М. Олбрайт: «Россия присутствует на Балканах много лет. Когда американцы хотят навязать Балканам свои рекомендации, не советуясь с нами, или решить по-своему существующие здесь конфликты, то это может быть сопоставимо с тем, если бы мы, к примеру, предпринимали какие-то усилия в отношении, скажем, Мексики, не принимая во внимание или абсолютно абстрагируясь от опыта США».

В момент самого накала страстей Ельцин обратился с посланием к Милошевичу и срочно пригласил его в Москву. Встреча президентов состоялась в Кремле 16 июня 1998 года. По ее итогам договорились принять совместное заявление, текст которого тут же в Кремле отрабатывали Милошевич с его коллегами, министры иностранных дел и обороны России со своими коллегами.

Мы добились того, что югославская сторона заявила о готовности продолжить переговоры по всему комплексу проблем, включая формы автономии края; не осуществлять репрессивные действия против мирного населения; для налаживания доверия обеспечить свободу передвижения на всей территории Косова; гарантировать полный доступ в край гуманитарных организаций, включая Международный комитет Красного Креста (МККК) и Управление верховного комиссара по делам беженцев (УВКБ); не ограничивать возможности ознакомления с ситуацией дипломатическим представителям иностранных государств, аккредитованных в СРЮ, и международным организациям. Было заявлено также о беспрепятственном возвращении всех беженцев и перемещенных лиц на основе программ, согласованных с УВКБ и МККК.

Самым больным стал вопрос о выводе из Косова югославского спецназа. На наши настойчивые просьбы Милошевич отвечал: «Поймите, что без прекращения активных действий ОАК даже объявление о возможности такого вывода приведет теперь уже к волне сербских беженцев из Косова». В конце концов остановились на такой формулировке: по мере прекращения террористической активности силы безопасности будут сокращать свое присутствие вне мест постоянной дислокации.

Было объявлено также о готовности СРЮ начать переговоры с ОБСЕ о приеме ее миссии в Косове одновременно с восстановлением членства СРЮ в этой организации.

Это был прорыв. Все объективные наблюдатели пришли к выводу, что Россия дипломатическими средствами сняла перспективу применения силы против Белграда. Однако еще в течение длительного срока опасность удара существовала и даже нередко искусственно создавались драматические ситуации, которые якобы принуждали НАТО повышать степень готовности к осуществлению военных действий. Главным «аргументом» было не реальное развитие обстановки в Косове, а несогласие Милошевича вывести спецназ.

А в Косове после совместного заявления, подписанного в Москве, положение начало улучшаться, чему способствовали поездки в различные районы края дипломатов и представителей гуманитарных организаций, аккредитованных в Белграде. Российский посол рассказывал, что западные коллеги после таких поездок часто не разделяли настроения в их столицах, где продолжали превалировать пессимистические и явно односторонние оценки.

В таких неоднозначных условиях мы на Смоленской площади пришли к следующим выводам:

продолжать контакты с Милошевичем с целью подвигнуть его к выполнению в полном объеме московских договоренностей, – эта часть работы успешно осуществлялась в дальнейшем И.С. Ивановым;

установить и развивать диалог с албанской стороной для того, чтобы способствовать началу, а в дальнейшем – успеху переговоров;

активизировать контакты с действующим председателем ОБСЕ министром иностранных дел Польши Б. Геремеком, добиваясь сближения позиций этой организации с Белградом – я встречался и говорил много раз по телефону с Брониславом Геремеком, найдя в его лице умного и ответственного партнера, правда не всегда обладающего свободой маневра;

в контактной группе сосредоточиться на выработке формулы о будущем статусе Косова в рамках Югославии с целью предложить ее сторонам в качестве основы для переговоров – этим занимался главным образом Н.Н. Афанасьевский;

поощрять и поддерживать параллельные дипломатические усилия США с тем, чтобы максимально использовать их в интересах дела и постараться вовлечь американцев в лоно политического урегулирования конфликта.

Дальнейшая хронология важнейших событий следующая.

С 6 июля в Косове начала работу Международная дипломатическая миссия наблюдателей.

8 июля в Бонне контактная группа приняла заявление по Косову с призывом прекратить враждебные действия и возобновить прерванные переговоры. Было одобрено также конфиденциальное приложение, касающееся будущего статуса края.

21 июля в Лондоне эксперты контактной группы обсудили документ о возможных вариантах статуса Косова. Окончательный вариант документа был передан сторонам англичанами от имени группы в начале августа.

При содействии «негласного посредника» – посла США в Македонии К. Хилла 13 августа было объявлено о сформировании новой переговорной команды косовских албанцев. До этого с Хиллом тесно контактировал Афанасьевский. В конце августа К. Хилл передал С. Милошевичу и И. Ругове проект Промежуточного соглашения по Косову.

Казалось бы, дело идет к политической развязке. Но в этот момент над Белградом вновь была занесена угроза натовского удара. Центром борьбы стал Совет Безопасности ООН, где англосаксы упорно хотели провести резолюцию по Косову со ссылкой на главу VII Устава ООН, которая предусматривает в случае угрозы международному миру эскалацию санкций вплоть до применения силы. Глава VII была использована один раз – для санкционирования под флагом ООН войны в Корее. Тогда наш представитель отсутствовал и резолюция не была заветирована. Теперь мы постарались учесть уроки прошлого и открыто заявили о том, что будем такую резолюцию ветировать.

В сентябре я отдыхал на Черном море, в Сочи. Собственно, назвать это отдыхом было не совсем правильно. Во всяком случае, ко мне приезжали, в том числе для переговоров, абхазский лидер Ардзинба и другие, все время я связывался с Москвой или мне звонили оттуда, и не только из Москвы. Так, Кинкель попросил закрыто принять его представителя Ишингера, который «должен привезти и прокомментировать архиважное личное послание по Косову». Германия, как известно, не являлась членом Совета Безопасности, но из телефонных разговоров с нашим представителем в ООН (с ним я тоже был на связи из Сочи, и не раз), а также с И.С. Ивановым, который в МИДе остался, как говорят, «на хозяйстве», я понял, что в этот момент ратовали за удар по Косову и, следовательно, были заинтересованы в принятии резолюции со ссылкой на главу VII в наибольшей степени, пожалуй, немцы.

Договорились с Клаусом: чтобы не привлекать внимания прессы, встречусь с Ишингером в аэропорту. Он прилетел на рейсовом самолете из Москвы 21 августа и вручил мне послание министра иностранных дел Германии. Вот выдержки из этого послания:

«…Международное сообщество, и здесь мы все в одной лодке, оказывается перед угрозой не найти решения кризиса в Косове. Все больше нас упрекают в том, что мы должны были бы извлечь уроки из событий в Боснии и что не может быть, чтобы мы все вместе не решили проблему Косова. К сожалению, должен тебе сказать, я опасаюсь, что это может иметь отрицательные последствия для России, потому что – по крайней мере, есть много таких высказываний – российская политика по отношению к Косову не в состоянии поддержать решительные действия международного сообщества.

Я вижу приближение значительных рисков для:

отношений между Западом и Россией, включая отношения между Россией и НАТО;

позиции России в Совете Безопасности и способности России играть свою роль в урегулировании международных кризисов;

роли России в контактной группе;

нашей способности конструктивно и сообща сотрудничать в других областях, включая экономические и финансовые вопросы.

Я вижу опасность обособления России, если она будет противиться решительным мерам по Косову в Совете Безопасности.

Растет давление общественности в столицах государств – членов НАТО, требующей рассмотреть возможность военного решения без предварительного принятия резолюции по главе VII. Существует опасность, что барьеры окончательно разваливаются. У меня такое ощущение, что я, настаивая на правовой позиции, которую по-прежнему считаю правильной, могу попасть в трудное положение, если Россия продолжит препятствовать принятию решения вопроса Косова в Организации Объединенных Наций. В этой связи я настоятельно призываю тебя одобрить принятие в Совете Безопасности резолюции по главе VII.

Президент Милошевич не выполнил свои обещания, данные президенту Ельцину. Президент Милошевич, кроме этого, обещал тройке ЕС, что очередного сербского наступления не будет. На следующий день наступление началось. Кроме того, у меня не сложилось впечатления, что Белград намерен вести переговоры по существу вопроса. Что касается косовских албанцев, то ОАК все больше переходит к партизанской тактике. Естественно, это является последствием последнего наступления сербских сил безопасности. Делегация на переговорах в нынешнем составе не имеет поддержки ни оппозиции, ни воинствующих элементов, ни независимых личностей.

В такой обстановке шансы на перспективный диалог, который приведет к конкретным результатам, крайне низкие.

Честно говоря, при всей интенсивности усилий, приложенных, в частности, и президентом Ельциным, тобою и замминистра Афанасьевским, эти международные усилия почти не увенчались успехом. Все усилия, приложенные контактной группой, тройкой ЕС и ОБСЕ, а также двусторонние усилия не приблизили нас к политическому урегулированию.

Как будем поступать дальше?

Достижение политического урегулирования возможно только в том случае, если международное сообщество повысит нажим на обе стороны с тем, чтобы они договорились о перемирии и вели переговоры по существу. Этого лучшим образом можно достичь, приняв в Совете Безопасности резолюцию по главе VII Устава ООН. Такая резолюция должна была бы показать политический путь, о котором договорилась контактная группа, затронуть гуманитарные проблемы и открыть дорогу к принятию принудительных мер, поддерживаемых всем международным сообществом, и – подчеркиваю, как ultima ratio – к военным принудительным мерам.

Мы нуждаемся в такой реакции, чтобы продемонстрировать решимость международного сообщества как единого целого по отношению к Белграду и косовским албанцам. Если это не удастся, то санкции в большей степени окажутся неэффективными. Если, наконец, события сводятся к тому, что НАТО провело принудительные военные меры без резолюции по главе VII, то политическая слабость России стала бы очевидной. Я уже не хочу говорить о серьезных последствиях для роли Совета Безопасности как органа, несущего ответственность за сохранение мира и стабильности, а также для способности России активно сотрудничать в урегулировании международных кризисов.

В общественном мнении в Германии – и в других западных столицах – усиливается представление, что Россия препятствует осуществлению решительных действий международного сообщества. И мне все чаще задают следующие вопросы: действительно ли в российских интересах, чтобы ее восприняли как «протектора» Милошевича? В чем заключаются последствия для роли России как партнера на международной арене, если международная безопасность и стабильность поставлены под угрозу? Как же Запад сможет проявить солидарность с Россией и впредь? Поверь мне, что эти вопросы все чаще и чаще оказывают влияние на возможности наших политических действий.

Если решение в соответствии с главой VII приниматься не будет, то это воспримут как карт-бланш для политики Милошевича, направленной на вооруженное угнетение и запугивание косовских албанцев, в частности подавляющего большинства мирного населения, которое не участвует в вооруженных действиях ОАК. Германские средства массовой информации требуют быстрого ответа на эту гуманитарную катастрофу. Германская общественность все в большей мере обеспокоена растущим числом беженцев, устремляющихся в Германию (мы исходим из того, что 400 тысяч косовских албанцев проживают в Германии и ежемесячно добавляются 2 тысячи лиц, ходатайствующих о получении убежища).

Я пишу все это тебе как человек, который действительно пытается вдуматься в ситуацию в России и которому, как ты знаешь, очень близки отношения с Россией. Именно потому, что я очень озабочен, я думаю, что я, как друг, обязан так откровенно тебе все сказать…

Желаю твоей стране, чтобы она скоро выбралась из финансовых трудностей. Тебе желаю приятных дней в Сочи».

Совершенно очевидно, что Кинкель – с согласия партнеров по контактной группе или без этого – хотел в максимальной степени оказать на нас давление. Такой вывод можно было сделать не только из беспрецедентного по своей жесткости, чуть завуалированной товарищеской откровенностью, содержания письма, но и из способа его передачи. Прочел письмо при Ишингере. Его комментарии свелись к повторению написанного.

Выслушав все, я сказал:

– Передайте Кинкелю, что мы расходимся в понимании происходящего в Косове. Напряженность там не возрастает, положение несколько стабилизировалось. Следует продолжать поиск политического выхода – и нам, и американцам, и Европейскому союзу. Согласен, что необходимы срочные меры гуманитарного плана. Позиция России постоянна. Она, образно говоря, состоит из четырех «нет»: натовской вооруженной операции против Белграда; выходу Косова из Югославии; эскалации санкций против СРЮ; сохранению нынешнего статуса Косова, который не предоставляет автономии этому краю. Необходимо добиваться немедленного прекращения огня с двух сторон и начать переговоры.

Добавил, что наша позиция, естественно, не может измениться под грузом переживаемых Россией серьезных экономических трудностей. А вообще-то прошу передать большой привет моему другу Клаусу.

27 августа российская сторона подготовила рабочий план по предотвращению гуманитарной катастрофы в Косове. Аналогичные документы были предложены также Соединенными Штатами Америки и Европейским союзом.

После моего назначения председателем правительства России были продолжены успешные усилия по политическому урегулированию в Косове под руководством нового министра иностранных дел И.С. Иванова.

4 октября он совместно с министром обороны и первым заместителем директора СВР вылетели в Белград, где сразу же встретились с С. Милошевичем. Такой состав делегации подчеркивал экстраординарный характер российского демарша. Положение вокруг Белграда складывалось угрожающее. Милошевичу было вручено послание Ельцина, в котором говорилось о необходимости принятия Белградом срочных мер по выправлению ситуации в крае, в частности по прекращению вооруженных действий, отводу подразделений армии и сил безопасности в места постоянной дислокации, по преодолению гуманитарного кризиса и обеспечению условий для возвращения беженцев, продолжению переговорного процесса.

Белград дал согласие на прием миссии ОБСЕ (на сей раз – без увязки с возобновлением участия СРЮ в работе Организации), которая могла бы на месте оценивать обстановку и оказывать содействие в поисках выхода из кризисной ситуации.

Одновременно была возобновлена миссия спецпредставителя президента США Р. Холбрука, которой оказали поддержку министры стран контактной группы на встрече в Лондоне 8 октября. В результате 16 октября в Белграде действующим председателем ОБСЕ Б. Геремеком и министром иностранных дел Югославии Ж. Йовановичем было подписано соглашение об учреждении миссии ОБСЕ по проверке ситуации в Косове. Накануне, 15 октября, было подписано соглашение между СРЮ и НАТО о воздушном контроле за ситуацией на территории Косова. Президент Сербии М. Милутинович сделал одностороннее заявление о принципах политического урегулирования в Косове.

24 октября 1998 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 1203 по Косову, которая запустила реализацию соглашений СРЮ с ОБСЕ (о миссии по проверке) и с НАТО (о воздушном наблюдении). В резолюции зафиксировано, что в случае чрезвычайных обстоятельств могут приниматься только такие меры обеспечения безопасности международного персонала данных миссий, которые одобрены Белградом в рамках упомянутых соглашений. Одновременно в резолюции ужесточались требования к косовским албанцам, включая немедленное прекращение террористической деятельности. Но так как в тексте в целом не отвергалась идея применения силы против Белграда, Россия и Китай воздержались.

27 октября 1998 года Совет НАТО принял решение оставить в силе на неопределенный срок свое политическое решение от 13 октября 1998 года о задействовании силы (Activation Order). Москва заявила, что отмена этого решения является условием российского участия в миссии по проверке с воздуха. Одновременно мы подчеркнули свою заинтересованность в скорейшем запуске миссии ОБСЕ по проверке (МПК), в которой готовы активно участвовать.

Югославские власти в соответствии с белградскими соглашениями и резолюциями СБ ООН возвратили в места постоянной дислокации, в том числе за пределы Косова, спецподразделения и части югославской армии, убрали блокпосты с путей сообщения. Число полицейских было сведено к уровню начала марта 1998 года. Заметно стабилизировалась гуманитарная ситуация в Косове. Практически был решен вопрос о размещении людей, находившихся под открытым небом.

На фоне выполнения С. Милошевичем требований международного сообщества еще контрастнее стала выглядеть провокационная, дестабилизирующая деятельность подразделений так называемой Освободительной армии Косово, пытающихся заполнить «вакуум», который возник после вывода югославских сил безопасности. Характерно, что на заседании экспертов контактной группы в Лондоне 11 ноября была выражена озабоченность стран-участниц позицией и действиями косовских албанцев, препятствующих началу переговоров.

Так на момент написания этой главы выглядели события вокруг Косова. Ситуация, конечно, была еще далека от нормализации. Но совместными усилиями, в которых далеко не последнее место занимала Россия, все же удавалось зажечь свет в конце тоннеля этого одного из самых опасных международных конфликтов конца XX века.

Свет этот был погашен натовским ударом по Югославии. Это было настоящим потрясением для России. Все российские политические силы без исключения выступили против развязанной НАТО войны. Как руководитель правительства, я летел в США на встречу совместной комиссии, возглавляемой с американской стороны А. Гором. Соединился с ним по телефону с борта самолета (это было за несколько дней до американского – я не ошибся: скорее американского, чем натовского – удара по Югославии). Вице-президент Гор на прямо поставленный мною вопрос не мог дать гарантии, что удар не будет осуществлен хотя бы во время моего пребывания в США.

Вызвав командира корабля, я сказал: возвращаемся.

– Как, не будем садиться в Вашингтоне, ведь до посадки три с половиной часа?

– Нет, в США садиться не будем. Если не хватит горючего до Москвы, совершим промежуточную посадку.

Самолет развернулся над Атлантическим океаном и промежуточно сел в Шеноне.

Очень понравился мне комментарий остроумного Н. Фоменко, который «пересыпает» своими шутками рекламные объявления «Русского радио» – люблю слушать его передачи, находясь в автомашине. Перефразируя Гоголя, Фоменко сказал: «Не всякий премьер долетит до середины Атлантики».

Другие отозвались на мое решение по-разному. Но в обществе в целом – я это почувствовал, – несомненно, преобладала поддержка.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.