23. Косово поле и крестоносцы

23. Косово поле и крестоносцы

Величайший город мира, Константинополь, разрушали не враги, не варвары. Его разрушали сами жители. Древние храмы и здания уже давно не ремонтировали, для этого у византийцев не было ни средств, ни желания. Постройки приходили в аварийное состояние, разворовывались. Горожане выламывали из них камень и кирпич, мраморные плиты и статуи пережигали на известь. Новые дома возводились маленькие, кособокие – абы как-нибудь существовать. Население сократилось. Жилые кварталы обосабливались отдельными островами, а между ними лежали целые районы развалин и пустырей, зарастали кустарником, люди пасли там коз, разводили огородики. Вокруг города раньше стояли виллы богачей, пышные сады. Они превратились в одичавшие заросли, и ходить туда не рекомендовалось, чтобы не попасть в лапы бандитов.

Даже в императорском дворце поддерживалась пригодной к жизни небольшая часть. После того, как султан Мурад возвратил на престол Иоанна V и его сына Мануила, они уже признавали себя вассалами турок, платили дань, хотя и небольшую. Большую-то платить были не в состоянии. Император и наследник по очереди вынуждены были проводить время «в гостях» у султана. То бишь, кто-то из них оставался в заложниках. Хотя Иоанну чрезвычайно понравились некоторые обычаи мусульманских вельмож, особенно голенькие танцовщицы. На старости лет его одолела совершенно нездоровая страсть к женскому полу. Он и в Константинополе стал собирать обученных восточных рабынь, проводил время в пиршествах, любуясь на танцы живота. Заводился до того, что набрасывался на придворных дам, а когда сыну привезли красавицу-невесту, трапезундскую царевну, отобрал ее.

Чтобы добыть денег, император и патриархия пытались существовать за счет прошлого. Продавали за границу уцелевшие произведения искусства, древние книги, рукописи, иконы, святые мощи. Византия удерживала маленькое княжество в Крыму с центром в Мангупе, его называли Готией. Сохраняла ряд городов и земель в Греции, на островах – они превратились в уделы, их отдавали родственникам императора. Но вообще на Балканском полуострове и Эгейских островах царила полная мешанина. Соседствовали между собой владения генуэзцев, венецианцев, флорентийцев, испанцев, французов, в Смирне и на о. Родос хозяйничал орден крестоносцев-иоаннитов (госпитальеров).

На какое-то время возвысилась Сербия. Король Стефан Душан Великий подчинил Македонию, Албанию, часть Греции, заставил повиноваться Болгарию, теснил Венгрию, принял титул «царя сербов и греков». Но Стефан Душан умер, а его дети не справились с самовольными феодалами. Царство распалось на княжества, самыми крупными были четыре: от Моравы до Дуная правил Лазарь, на побережье Адриатики Балша, в Боснии Твардко, в Косовском крае Вуко Бранкович. В Болгарии по Дунаю расцвели торговые города, и большой вес набрали еврейские купцы. Здесь они сумели провернуть операцию, которая им не удалась в Киевской Руси – охомутали царя Александра, женили на своей соплеменнице. Сын от нее, Шишман, унаследовал отцовский престол, и его окружили советники по материнской линии.

На фоне этого разброда османская держава выглядела куда как выигрышно. Турки не разрушали, а созидали. Когда войска Мурада заняли Адрианополь, это был запущенный городок с 15 тыс. жителей. А под властью султана его новая столица превратилась в красивый и благоустроенный город с населением 200 тыс. Турки не делились на уделы. Их беи обладали значительной самостоятельностью, даже вели собственные войны, но приказам султана повиновались беспрекословно, иначе их объявляли мятежниками и уничтожали.

Родовая знать у османов не играла значительной роли. Люди выдвигались не по происхождению, а по способностям. Население распределялось всего на два сословия: воины и «райя» – те, кто платит подати и обеспечивает воинов. Но труд считался не позорным, а почетным занятием. Каждый уважающий себя человек должен трудиться. У османов существовали особые организации ремесленников, их руководители имели доступ к султану, могли изложить наболевшие вопросы. Под покровительство властей бралась и торговля. Султан оберегал справедливые порядки. За хищничества и злоупотребления любой сановник рисковал получить от властителя «подарок» – шелковый шнурок, чтобы удавиться.

Покорением Фракии османы не удовлетворились. Впрочем, для любого правителя XIV в. показалось бы диким останавливаться на достигнутом. Но это была не единовременная завоевательная война, соседей подминали постепенно. Сперва турки выступили на Болгарию. В первых стычках сшибли болгарские отряды, овладели перевалами Балканских гор. А евреям вовсе не улыбалось, чтобы их города подвергались осадам и разорению, чтобы порушился торговый путь по Дунаю. В результате Шишман сдал Болгарию без боя, в знак покорности отдал родную сестру в султанский гарем. Но за это царь приобрел защитников, турки стали помогать ему отбиваться от венгров и сербов.

Потом Мурад повел наступление на Македонию. Нередко сербские и греческие аристократы переходили на его сторону, принимали ислам и становились турецкими беями. Но и тех, кто оставался христианами, не обижали. В ту пору османы относились к православным весьма лояльно. Подсуетились и католики. Венецианцы и генуэзцы заключили с султаном договоры, чтобы не трогал их владений, начали отстегивать дань. А албанцы воевали с сербским княжеством Балши, пригласили турок на подмогу. Балша сложил голову в бою, его земли перешли к султану. В 1386 г. сам Мурад совершил поход на Дунай, взял г. Ниш. Лазарь и прочие местные князья были вынуждены подчиниться ему. Им сохранили полную власть в своих уделах, но они обязались платить дань и присылать в султанскую армию отряды конницы.

На следующий год Мурад выступил в противоположную сторону, подраться за Малую Азию с самым сильным из сельджукских вождей, эмиром Карамана. Лазарь Сербский рассудил, что настал подходящий момент вернуть независимость. Его поддержали Твардко и Вуко Бранкович, собрали 30-тысячную рать. В их собственных владениях турок не было, но князья загорелись отбить и Македонию, раньше-то она принадлежала сербам. Начали брать македонские крепости, истребляли османские гарнизоны. Видя такое дело, воодушевились болгары. Им турецкое владычество принесло куда больше неприятностей, чем их царю. Для султана драли дополнительные подати, ввели и дань детьми, набирали мальчиков в корпус янычар.

Болгария восстала, а Шишману не оставалось ничего другого, кроме как возглавить народ. Но Мурад оценил угрозу, быстро замирился с караманским эмиром и перебросил все силы на запад. Для начала он постарался расколоть поднявшиеся на него страны. Двинул полчища на Болгарию, осадил Шишмана в Никополе, и царь капитулировал. Султан отлично представлял, что эта личность для него не опасна, да и болгарские евреи замолвили словечко через родственников в Турции. Мурад простил Шишману бунт и даже оставил его на престоле. Повернул на Сербию. Армии встретились в 1389 г. на Косовом поле. Под началом Лазаря и Вуко Бранковича стояли сербы, отряды болгар, валахов, албанцев. Твардко прислал хорватов и боснийцев. Но и под знаменами султана набралось немало сербов, болгар, греков.

Это случилось всего через 9 лет после Куликовской битвы. Там и тут складывалось примерно одинаковое соотношение сил. Но кое-что было по-другому. Русь сражалась в порыве к единению, начинала ощущать себя чем-то целым. Балканские славяне сошлись с врагом на пути к разделению. На Косово поле пришло сборище ополчений и дружин, чужих друг для друга. Хотя в героизме сербы ничуть не уступали русским. Зять Лазаря Милош Обилич пожертвовал собой, перед сражением явился к Мураду под видом перебежчика и нанес султану смертельный удар. Надеялся вызвать замешательство, обезглавить неприятелей. Но вышло не лучше, а хуже. Мурад был человеком мягким, нерешительным. Колебался, не вступить ли в переговоры. А его лучшим полководцем был сын Баязет – он не зря носил прозвище Илдирим (Молния).

Он сразу взял на себя власть убитого отца, бросил армию в яростную атаку. Сербы и их союзники бились доблестно, но потерпели сокрушительное поражение. Лазаря взяли в плен и казнили за мятеж. В XIX–XX вв. Косовскую битву стали изображать как роковой рубеж, символ порабощения Сербии турками. На самом деле, картина была несколько иной. Сама Сербия после разгрома резко разделилась. Твардко и северная часть страны передались под владычество Венгрии, но за это требовалось отречься от Православия, принимать латинство. Сына Лазаря Стефана и Вуко Бранковича такой путь ужасал, они выбрали Православную веру. А значит, приходилось подтвердить подданство султану. Баязета это вполне устроило. Он возвратил им княжества, войск для оккупации не оставлял, свою администрацию не назначал, и дань наложил весьма умеренную.

Во всех событиях, сотрясавших Балканы, Византия практически не участвовала. Она была ни на что уже не способна. Но смена султана коснулась и ее. Мурад еще кое-как считался с императором, позволял ему тешить себя видимостью «царского» положения. Баязет презирал константинопольских политиков. В Малой Азии оставался единственный византийский город, не покорившийся туркам, Филадельфия. Баязет заставил Иоанна V и Мануила открыто признать себя подданными султана и участвовать в походе на их собственный город. Император и его наследник были вынуждены уговаривать греков сдаться, а когда они отказались, идти на приступ вместе с османами.

После этого Баязет указал, что Мануил с византийским войском должен постоянно находиться у него на службе. Численность войска составила… 100 человек. Это была армия империи! Да и служба была лишь замаскированным заложничеством. Когда Иоанн задумал построить новые стены вокруг Константинополя, Баязет цыкнул на него и пригрозил ослепить Мануила. Царь послушно сломал начатые укрепления. Византийскими владениями турки распоряжались вообще без его ведома. Второй по величине город империи, Салоники, исправно платил дань, но там возникали заговоры, бурлили смуты. Правительница города Елена Кантакузина и епископ попросили, чтобы султан взял их под полное владычество, Елена самолично отвезла дочку в наложницы Баязету. Он взял и дочку, и Салоники, назначил там турецких начальников, обратил ряд храмов в мечети, ввел набор детей в янычары.

Иоанн V терпел, утешался вином и танцовщицами, но в 1391 г. умер. Теперь получалось, что Мануил, торчавший в ставке султана, должен просить разрешения занять трон! Он полагал, что это будет окончательным унижением. Решил поиграть в самостоятельность. Сбежал в Константинополь, и патриарх возвел его на царство. Что ж, Баязет нахмурил брови и красноречиво указал: «Если не хочешь повиноваться мне, запри ворота своего города и правь внутри его, а за стенами все мое». Турки заняли пригороды и предместья, и Константинополь очутился в блокаде. С внешним миром он мог связываться только морем.

Надежды на спасение Мануил очередной раз возлагал на Запад. Слал призывы в Италию, Венгрию, Германию, Францию, безоговорочно соглашался принять унию. Официально заключить ее мешало лишь одно обстоятельство: у католиков по-прежнему было два папы, Урбан VI в Риме и Климент VII в Авиньоне. С кем из них заключать? Приглашение помочь европейцев заинтересовало. Бессильная Греция, раздавленные турками Болгария и Сербия выглядели легкой и заманчивой добычей. Но сорганизоваться было сложно. В каждой державе кипели собственные страсти.

Французский король Карл VI Безумный подрос и вел себя, как необузданный жеребец. Три дяди-регента, герцоги Бургундский, Беррийский и Анжуйский прикинули, что надо его женить. Чтобы в их компанию не затесался какой-нибудь четвертый дядя, невесту нашли подальше, дочку герцога Баварии Изабо. Юная красотка пленила сумасбродного короля с первого взгляда. Встретив ее на границе, он настолько впечатлился, что не захотел ждать до приезда в Париж, велел немедленно устроить венчание.

Хотя в жизни французского двора мало что изменилось. Короля тянуло ездить по стране, и супругой он не ограничивался, резвился в свое удовольствие. Но и его жена оказалась не промах насчет маленьких радостей. Во Францию в это время стало проникать итальянское «возрождение», Изабо оно пришлось по вкусу. Королева создала так называемый «двор любви», в отсутствие мужа устраивала «маскарады». Гости приходили на них «в костюме птиц» – наклеив перья прямо на тело, «в костюме рыб» – наклеив чешую, а то и «в костюме Адама и Евы», с фиговыми листиками. Бурно веселились целыми ночами. Три дяди подобным утехам не мешали, пускай развлекаются, а они будут править [12].

Однако Изабо, вдобавок ко всему, проявила себя прожженной интриганкой. Ей очень не нравилось, что французские богатства утекают не в ее руки, а в чужие. Да и жить с неполноценным супругом было не столь уж приятно. Она завела себе двоих постоянных любовников. Одним стал брат короля, красавчик герцог Орлеанский, вторым – проходимец Буа-Бурдон, он занял место советника королевы. Возник сложный план избавиться от регентов, а потом и от Карла. Первую часть реализовали безукоризненно. Жена и брат заставили короля созвать ассамблею принцев крови и высшего духовенства, и сообщник Изабо кардинал Лаона провозгласил: Карл достиг совершеннолетия, надо его попросить взять управление Францией на себя.

Дяди растерялись, а их уже благодарили за регентство, нужда в котором отпала. На следующий день кардинала Лаона отравили, но дело было сделано. Дядиных ставленников повыгоняли из правительства, ввели туда герцога Орлеанского и Буа-Бурдона. А дальше началось второе действие. В 1392 г. король отправился воевать с герцогом Бретани. Уже было замечено, в таких случаях его болезнь усиливается. Ее постарались еще усилить. В дороге что-то подсыпали, Карл выкрикивал бессвязные речи, бегал по улицам городов. А потом из леса к нему выбежал лохматый босой старик, схватил за повод коня и завыл страшным голосом: «Не ходи дальше, благородный король, тебя предали!»

От испуга у Карла совсем помутился рассудок, он выхватил шпагу, поскакал наугад, убивая всех на своем пути. Прикончил четверых рыцарей, пока его не связали. А королева снова созвала ассамблею, с горестным видом объявила: «Безумный король не может управлять страной». Назвала лучшей кандидатурой на престол герцога Орлеанского. Не тут-то было. На этот раз три дяди-регента отлично подготовились, подкупили сторонников. Дружно возразили, что ее кандидат слишком молод и неопытен, а пока к управлению страной вернутся они. Словом, осталась на бобах, без власти и с сумасшедшим мужем.

Изабо пробовала устранить его физически. На очередном балу король и девять кавалеров переоделись «дикарями», облепились просмоленной паклей. Когда они скакали в «дикарском танце», герцог Орлеанский уронил рядом факел. Танцоры вспыхнули. Но Карла спасли окружающие, накрыли дамскими юбками и сбили пламя. А убить его как-то иначе стало невозможно. Ведь регенты правили от его имени, они начали следить, чтобы королева и ее любовники не повторили что-нибудь подобное. Тогда Изабо просто забросила мужа. Он жил во дворце Сен-Поль, от него ушли почти все слуги. Король бродил по коридорам голодный, грязный, оборванный. Его жена оттягивалась в Венсенском дворце. Иногда интересовалась, как там супруг, но он не умирал, не упал с лестницы, не вывалился из окна…

По соседству, в Англии, возня за власть вокруг короля приняла еще более жестокие формы. Хозяйничанье временщиков и восстания привели страну в плачевное состояние. О войне с Францией думать больше не приходилось, правительство завело переговоры о мире. Но могущественный дядя Ричарда II Джон Гонт, герцог Ланкастерский, стал болеть и отошел от дел. Воспользовался этим второй дядя, Томас Вудсток, герцог Глостерский. Сорганизовал еще четверых крупных феодалов, они назвали себя лордами-обвинителями. Насели на Ричарда, заставили созвать парламент, и сближение с Францией квалифицировали как государственную измену. У дворян и купцов, заседавших в парламенте, хватало причин ненавидеть временщиков, они с энтузиазмом поддержали обвинение.

Четверых деятелей, заправлявших королевскими делами, во главе с архиепископом Йоркским, приговорили к смерти. А за измену казнь в Англии была жуткой: выпотрошили заживо животы и лишь напоследок четвертовали. Остальных советников, уютно обосновавшихся возле Ричарда, рассажали по тюрьмам. Ну а места осужденных захватили лорды-обвинители и их друзья. Королю десять лет пришлось терпеть новых временщиков и выполнять то, что решит дядюшка Томас. Но положение Британии только ухудшилось. Вудсток и его команда наложили лапу на собственность предшественников, а страну обирали не хуже их. Почувствовав слабость Англии, восстала Ирландия, волновался Уэльс.

Но беспредел дорвавшихся до власти графов и герцогов возмущал мелких дворян. Среди них тоже распространялась ересь лоллардов, она выглядела куда как привлекательно: бормочи себе молитвы на родном языке и не плати церкви, не обращай внимания на ее запреты. Да и идеи насчет справедливости, раздела богатств, были любопытными. Сектантские проповедники нашли дорогу к Ричарду II, заинтересовали его – зачем нужен папа, епископы? Можно и церковной собственности найти иное применение. Близкие взгляды и еретические кружки связали его с рыцарями, бедными, но многочисленными.

А правительство Вудстока, заведя страну в полный тупик, вынуждено было и во внешней политике обратиться к линии уничтоженных соперников. Чтобы французы не отобрали города, оставшиеся на континенте, с ними возобновили переговоры, заключили перемирие на 60 лет. Но тем самым дядюшка и его друзья подставились. Опираясь на рядовых рыцарей и недовольные города, Ричард II произвел переворот.

Обвинил компанию Вудстока в государственной измене. Парламент охотно согласился с ним, и дяде с лордами-обвинителями довелось испытать на себе ту же участь, на которую они обрекли других.

За поддержку Ричард даровал парламенту большие права, позволил ему контролировать и утверждать бюджет, налоги, торжественно пообещал править, руководствуясь законами. Но король чувствовал себя весьма неуверенно. Перемирие с Францией и не думал нарушать. Наоборот, закрепил, обручился с восьмилетней дочкой Карла Безумного и Изабо. Своего второго дядюшку Ричард не трогал, позволял спокойно доживать свой век. Но он не забыл, как Джон Гонт властвовал вместо него, хотел обезопаситься на будущее. Когда Гонт помер, король запретил его сыну Генриху вступать в наследование обширными владениями, повелел выехать за границу.

Надо было чем-то удовлетворить рыцарей, и Ричард повел их усмирять Ирландию, это сулило и добычу, и землю перебитых хозяев. Но едва он уехал, Генрих возвратился. Аристократы негодовали на Ричарда, отстранившего их от высших постов, епископы были в ужасе, что он склонился к еретикам. Все поднялись на стороне Генриха. Ведь он был не только наследником Джона Гонта, а двоюродным братом короля! Ричард II при таком обороте пал духом и не осмелился сопротивляться. Отрекся от короны. А парламентарии хотели жить, проголосовали за победителя. На престол взошел Генрих IV. А вчерашнего короля приговорили к пожизненному заключению, но постарались, чтобы пожизненное было недолгим. Через два месяца его не стало.

Одни державы сами подрывали свои силы, но возвышались другие. Датская принцесса Маргарита очень рано вступила в политическую жизнь. И не только в политическую. Ее выдали замуж за норвежского короля Хокона в возрасте 10 лет. Неизвестно, насколько приятным показалось супружество для тощенькой девочки и здоровенного, как бык, зрелого мужчины, но ему нужна была датская поддержка. Судьба у них сложилась непростая. Хокона то выгоняли шведы, то он возвращал себе королевство. С годами Маргарита стала полноценной женой, родила младенца Эрика, для него смогли добыть Померанское герцогство. В борьбе за место под солнцем муж быстро старился, здоровье сдавало, и жена становилась при нем не последним человеком.

Когда Хокон умер, ей было 34 года. Но она стала полноправной преемницей супруга, заняла престол Норвегии. Оказалась весьма яркой фигурой, бойкой и воинственной. Выиграла свары с соперниками за отцовский трон, воцарилась в Дании. Надежды датчан и норвежцев Маргарита в полной мере оправдала. Через два года лично возглавила войско и отлупила шведов. Их король Альбрехт лишился короны вместе с жизнью, и Маргарита подчинила еще и Швецию. Риксдагам (парламентам) трех стран она предложила считать единым королем своего отпрыска Эрика. Скандинавские парламентарии, как и английские, предпочли обойтись без серьезных неприятностей, отказываться не стали. Была заключена Кальмарская уния и возникла держава, вобравшая в себя Данию, Швецию, Норвегию, Финляндию, Исландию. Хотя править стал не Эрик, а сама Маргарита.

Но датчанам и шведам было совсем несподручно воевать с турками, они прихватывали что поближе – Гольштейн, о. Готланд. А прочие страны и хотели бы, однако ориентировались на разных пап. Кто бы из них не объявил крестовый поход – половина Европы пошлет его подальше. Но в 1394 г. авиньонский Климент VII умер. Засуетились и духовенство, и короли. Наконец-то открылась возможность ликвидировать церковный раскол. Дипломаты из разных стран обхаживали авиньонских кардиналов, и каждый из них заверял: если папой выберут его, он возьмет курс на объединение католиков. Предлагался сценарий – новый авиньонский папа должен официально сложить с себя полномочия и подождать, пока преставится римский Урбан VI, а уж потом занять его место.

Сделать это пообещал Бенедикт XIII. Получил за свои обещания поддержку, деньги, стал папой. Правда, исполнять договоренности он не спешил, тянул время. Но считали, что исполнит. Камень преткновения между немцами, французами, итальянцами, вроде бы, исчез, и Урбан VI объявил крестовый поход на османов. Возглавил его брат германского императора Вацлава, король Венгрии Сигизмунд. Франция выделила тысячу рыцарей и 7 тыс. простых воинов под командованием графа де Невера. Собрались и немецкие рыцари, отряды тевтонских и ливонских крестоносцев, начальство над ними принял приор ордена иоаннитов. Разноплеменная бронированная масса стекалась на Дунай, соединилась с венграми. Воевода Мильчо привел к Сигизмунду валахов (румын). Общие силы достигли 100 тыс. человек.

В 1396 г. они вторглись в Болгарию. Опустошая все на своем пути, подошли к Никополю. Но на Балканах слышали от дедов ужасы про оккупацию крестоносцев, знали и о том, что сейчас творится в западных странах. Здешние народы по-своему оценивали, кто для них более страшный враг. Восемь лет назад Никополь, осажденный турками, сдался. Но рыцарям болгары ворота не открыли, отбивались насмерть. Сербы семь лет назад бились с Баязетом на Косовом поле, а теперь выставили войско в помощь Баязету. К султану явилась и часть валахов, пожелала вместе с ним сражаться с пришельцами.

Турки и их союзники сошлись с крестоносцами у стен Никополя. Преимуществом Сигизмунда была тяжелая рыцарская конница, у османов имелась лишь легкая кавалерия. Французский таранный удар проломил их боевые порядки и докатился аж до ставки султана. Но янычары кинулись в контратаку. Безалаберные французы в разгоне, как обычно, нарушили строй, их зажали с разных сторон. Второй таран, немецкий, встретили сербы. Вот у них-то была отличная тяжелая конница. Она приняла крестоносцев на копья и втоптала в землю. Венгры и валахи дрогнули, побежали, и их начали громить. Сигизмунд бросил подчиненных, удрал в лодке по Дунаю. 10 тыс. воинов попали в плен. Баязет не стал с ними церемониться. Жизнь сохранил только де Неверу и 24 знатным аристократам, способным уплатить большой выкуп. А чтобы отбить у европейцев охоту лезть на чужое, всех прочих приказал перерезать.

Но султан узнал и о том, кто навел рыцарей на Балканы. Императору Мануилу пришло время отвечать за обращения к папам и королям. Баязет решил покончить с Константинополем. Осадами и штурмами утруждать себя не стал, просто распорядился взять город в кольцо, никого не впускать и не выпускать – рано или поздно падет. Турецкие корабли перекрыли подвоз продовольствия. Византийская столица стала голодать. Помочь императору пробовали русские, Василий Дмитриевич в 1398 г. послал ему солидную «милостыню».

Мануил и патриарх не знали как благодарить, но больше надеялись не на единоверцев, а на латинян.

Франция тоже помогла, через блокаду прорвалась флотилия маршала Буссико, привезла 2 тыс. солдат. Но императора их появление порадовало несколько по иной причине. Он оставил на троне племянника Иоанна, а обратным рейсом эскадры улизнул в Европу. Побывал в Венеции, Флоренции, Франции, Англии. Везде его встречали с почестями, император есть император! Регенты, верховодившие во Франции, назначили ему ежегодную субсидию в 14 тыс. ливров, потом повысили до 30 тыс. – лишь бы застолбил побольше балканских земель за французами. Он не отказывался, подписывал любые договоры. Не отказывал и папе, при Мануиле повсюду устраивались совместные богослужения греческих и латинских священников.

Но и Москва не была оторванной от мира. До великого князя дошли известия – греческий император и патриарх докатились до вероотступничества. Василий I крайне возмутился. Посовещался с митрополитом и запретил поминать Мануила на церковных службах, прервал отношения с патриархией. Тут уж всполошился патриарх Антоний. Засыпал великого князя посланиями, горячо убеждал, будто ничего особенного не произошло: «Зачем пренебрегаешь патриархом, заместителем Христа?… Если Божиим попущением неверные народы окружили империю, то и доселе император рукополагается Церковью, имеет прежнее положение, за него возносятся те же молитвы, он помазан великим миром и рукоположен в цари и самодержцы ромеев, то есть всех христиан» [95]. Да какой там самодержец всех христиан! Мануил с протянутой рукой околачивался при чужеземных дворах, собирал деньги якобы на спасение родины. Но возвращаться не собирался. Он был уверен, что Константинополь обречен. Зачем же ехать в голодный погибающий город?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.