Внутренний враг?
Внутренний враг?
Первой находкой в Дураевропос стал храм; во время последовавших раскопок обнаружились и другие культовые учреждения. Как и в других общинах в империи, где жители исповедовали множество верований, здесь, по-видимому, благополучно сосуществовало немало различных культов. Декрет Деция содержал весьма неопределенное требование принести жертвы «божествам предков», дозволяя людям обратить свои молитвы к любым высшим силам — иными словами, каким тем будет угодно. По сравнению с обнаружением в Дураевропос храмов более впечатляющим событием стало открытие там синагоги, датируемой III веком. Стены ее покрывали росписи на сюжеты из священных книг, включая Исход и прибытие в Ханаан. Само по себе это в высшей степени необычно, поскольку в тот период иудеи обычно не изображали людей. По стилю эти фрески очень напоминают изображение Теренция и его товарищей; в них виден отпечаток местных вкусов{106}.
Примерно в то же время, когда в Дураевропос была возведена синагога, местные христиане превратили несколько комнат в частном доме в баптистерий. Опять-таки его стены были расписаны в том же местном стиле — на этот раз сценами с участием Адама и Евы, Христа в облике Доброго Пастыря и Петра, идущего по воде. В отличие от изображений, принадлежащих к более поздней традиции, Христос показан безбородым. Еще одна плохо сохранившаяся сцена, вероятно, содержала фигуры женщин, идущих к пустой гробнице после Воскресения. Во многих отношениях это открытие было более удивительным, чем обнаружение синагоги, поскольку следы существования христианства почти отсутствуют в археологических находках, относящихся к периоду до IV века. Христиане не создавали монументов и не строили специальных зданий, предназначенных под храмы, поскольку группы верующих предпочитали встречаться в частных домах или где-то снаружи. Если бы не фрески, археологам оставалось бы только гадать, действительно ли данная комната служила баптистерием{107}.
Христиане не устраивали жертвоприношений, чем весьма отличались от основной части населения империи. Они также отрицали существование каких бы то ни было богов, кроме своего (что, на взгляд их современников, весьма напоминало атеизм). Иудеи придерживались сходной точки зрения; многие из тех, кто придерживался иных верований, считали их «ненормальными», но они по крайней мере представляли собой отдельный народ с традиционной религией. Долгое время в христианах видели одну из иудаистских сект, и широкие круги населения начали воспринимать их культ как нечто отличное от иудаизма, вероятно, не ранее конца I века. Христианство было новым явлением; среди христиан можно было найти представителей любой национальности, любого слоя общества. Это заставляло многих относиться к христианству особенно подозрительно, так как трудно было с уверенностью сказать, сколько приверженцев у этой веры. Критики христианства утверждали, что его принимали в основном незащищенные, бедные и необразованные люди, среди которых было много женщин и рабов — образованные люди считали их персонами по натуре нелогичными. Также ходили слухи об ужасных тайных ритуалах. Обряд причастия, во время которого говорится о вкушении плоти и крови, давал пищу для разговоров о каннибализме{108}.
Иисуса распяли приблизительно в 30 году, при императоре Тиберии. Хотя прежде всего его обвиняли в противостоянии власти Рима — он будто бы называл себя «Царь Иудейский», — римские чиновники не предпринимали попыток подавить движение его последователей. Однако в 64 году после пожара в самом центре Рима общественное мнение обратилось против Нерона, обвинив его в том, что он извлек выгоду из этого бедствия и, возможно, стал его главным виновником. В ответ император обвинил в поджоге христиан, надеясь, что эта непопулярная группа подойдет на роль «козлов отпущения». Многих арестовали и казнили; к некоторым применили такую меру наказания, как сожжение заживо. Предание гласит, что Петр и Павел погибли во время этих «чисток»: первого распяли, а второму отсекли голову, поскольку он был римским гражданином{109}.
Гонения Нерона на христиан происходили прежде всего в Риме, но непонятно, сколько они продолжались даже в этом городе. Согласно выдвинутому принципу, принадлежность к числу христиан рассматривалась как преступление против государства, однако впоследствии власти не слишком активно преследовали церковь. В начале II века Плиний Младший занимал пост наместника Вифинии и Понта; он ездил из города в город по вверенной ему провинции, разбирал прошения и вершил суд. Однажды к нему привели арестованных, которых местные власти обвиняли в исповедании христианской веры. Проведя расследование, Плиний заключил, что дикие истории о преступлениях и девиантном поведении не имели под собой реальной почвы; наличествовали лишь «чрезмерные суеверия». Тех, кто отрицал свое исповедание христианства — даже если предполагалось, что они были христианами прежде, — были освобождены. От них потребовалось лишь совершить жертвоприношение и похулить имя Христово. Плиний дал подозреваемым три шанса избегнуть наказания таким образом. Тех, кто отказался, он казнил, полагая, что они вполне заслужили это в силу своей «непреклонной закоснелости и упрямства»{110}.
Император Траян одобрил действия Плиния, сочтя всю процедуру корректной. Преступление заключалось всего лишь в том, что на вопрос со стороны властей, христианин ли ты, человек отвечал «да». В прошлом (да и в будущем) верования не интересовали имперскую администрацию — в особенности если верующие хранили их в тайне. В конце II века христианский автор Тертуллиан, бывший также и юристом, отмечал, что ни одно преступление не преследуется столь нелогичным образом. Он также подчеркивал, что христиане были образцовыми гражданами, и прослеживал это на примерах представителей едва ли не всех социальных слоев. Отказ приносить жертвы свидетельствовал лишь об их честности, поскольку они не могли заставить себя выполнять ложный, по их понятиям, ритуал. Но они были верными подданными империи, подчинялись всем прочим законам, платили налоги и молились за императора и за процветание государства{111}.
После Нерона гонения на христиан происходили редко и носили местный характер. Обычно они случались в неспокойные времена или в связи с различными бедствиями, когда толпа хотела выместить на ком-то свою злобу. Тертуллиан утверждал, что почти каждое несчастье вызывало крик: «Христиан — льву!» (Christianos ad leonem!) — слово «лев» употреблялось в единственном числе, совсем как «гунн» в годы Первой мировой войны. Совет Траяна Плинию был в высшей степени показателен, поскольку он подчеркивал, что наместник должен не выслеживать христиан, но лишь рассматривать дела тех, кого арестовали местные власти. Христианство не интересовало императоров, но они заботились о благополучии отдельных общин. При Марке Аврелии развернулись крупномасштабные гонения на христиан в Лугдуне (современный Лион), в Галлии; это произошло примерно в 177 году. Вполне вероятно, что таким образом нашла себе выход всеобщая нервозность, связанная с продолжавшимися вспышками чумы. Другой вывод, более очевидный, состоит в нехватке подходящих преступников, которых можно было бы использовать в качестве жертв на арене{112}.
Свидетельств о постоянных преследованиях в адрес приверженцев христианства немного. Юрист, вызвавшийся защищать арестованных, в ходе процесса был сам обвинен в том, что он христианин. Он признался в этом, присоединился к своим подзащитным и умер на арене. Позднее, когда известный врач подпал под подозрение, будто он воодушевляет христиан перед смертью, его также арестовали и отправили на казнь. Иногда арест и казнь оказывались вызваны сугубо личными причинами. В еще одной подобной истории рассказывается о женщине, которая обратилась в христианскую веру и впоследствии развелась с мужем. Он, в свою очередь, выдвинул обвинение в суде против нее и проповедника, побудившего ее принять христианство. О многих было известно, что они христиане, но этот факт не становился предметом рассмотрения суда до возникновения очередного спора{113}.
В христианских историях о мучениках часто подчеркивается, какие усилия предпринимали окружающие для убеждения подозреваемых отречься от своей веры и получить свободу. Мы видим, что наместники тратили на это немало времени, используя в качестве средств убеждения как угрозы, так и доводы рассудка. Еще в одном случае мы читаем, как отец упрашивал свою дочь-христианку: «Пожалей мои седины… сжалься надо мной, своим отцом… подумай о ребенке, который не сможет жить, если ты умрешь. Оставь свою гордость!» Она отказалась и погибла на арене. Не все были столь непоколебимы. В другой истории говорится о человеке, который «отрекся сам и побудил еще нескольких к добровольному отречению. Наместник долго убеждал его и заставил поклясться именами богов и совершить жертвоприношения». Церковь почитала мучеников, но относительно тех, кто добровольно шел на казнь, существовали постоянные подозрения. Некоторые члены местных церковных общин, по-видимому, пережили наказание; согласно описаниям, они были в состоянии прийти к тем, кто ожидал суда и казни, и поддержать их. Складывается впечатление, что, как правило, власти преследовали цель арестовать нескольких ярких представителей христианства и тем устрашить остальных. Наместников и даже местных магистратов, по-видимому, куда больше заботили публичные зрелища, нежели верования, считавшиеся личным делом каждого.
Иногда рассказы о мучениках включают в себя ситуации, окрашенные мрачным юмором; примером может послужить следующий обмен репликами между наместником в Испании и представителем тамошней христианской общины:
Наместник: Ты епископ (episcopus es)?
Епископ: Да (sum).
Наместник: Ты был им (fuisti){114}.
Затем епископа сожгли заживо. Публичные казни (вне зависимости от того, какое преступление каралось таким образом) совершались с особой жестокостью, поскольку, согласно мнению властей, должны были послужить средством устрашения. Они также часто включались в число увеселений для публики во время празднеств. Не всех христиан подвергали смертной казни. Мужчин могли отправить на работу в принадлежавшие государству копи (условия труда в них были ужасны), женщин иногда посылали в бордели. В других случаях применялись штрафы или тюремное заключение — опять-таки в надежде вынудить осужденного отречься. Когда выносился смертный приговор, то часто он приводился в исполнение крайне жестокими методами даже по римским меркам. Во время казни толпа обычно испытывала откровенное удовольствие, и лишь изредка можно встретить признаки проявлений сочувствия с ее стороны. Так, примерно в 203 году двух молодых женщин казнили, отдав на растерзание разъяренной телке.
«Их раздели донага, обмотали сетью и в таком виде бросили на арену. Даже толпа пришла в ужас, когда увидела, что одна была совсем еще юной девушкой, а другая — женщиной, у которой капало молоко с грудей после деторождения. И тогда их вернули и одели в туники без поясов».
Судя по всему, толпа была счастлива видеть, как одетые женщины были затоптаны насмерть{115}.[30]
Казни носили зрелищный характер; для тех, кто подвергался им, то была страшная участь, однако нужно также отметить, что до середины III века они происходили редко. В течение почти всего существования римского мира большинство его населения вполне допускало, что окружающие сами могут решать, какую религию им исповедовать. Многие из нехристиан все же почитали Иисуса как святого человека. Юлия Мамея призвала в Антиохию знаменитого христианского мыслителя Оригена, чтобы иметь возможность ознакомиться с его идеями при личной встрече. Ее сын, Александр Север, говорят, даже держал у себя в комнатах среди изображений богов и великих людей, которым он поклонялся, статую Иисуса. Мы легко забываем о том, что политеистический тип мышления позволял свободно включать в поле зрения новые божества, даже при том, что сами христиане настаивали, что поклонение Христу должно означать отрицание других богов. О Филиппе сообщают, что он симпатизировал христианам; в одном из поздних источников даже говорится, что он и сам верил в Христа{116}.
Преследования в адрес верующих носили локальный характер и, похоже, не замедлили распространение христианства. Как всегда в тех случаях, когда дело доходит до статистикм, мы не имеем достоверных сведений о том, сколько человек исповедовало христианство в тот или иной конкретный период. Представляется, что это была в первую очередь городская религия, однако при этом мы должны учитывать, что лучше представляем себе жизнь города, а не деревни, так что это предположение может быть ошибкой. С самого начала существования христианства его адепты создавали огромное количество письменных текстов, из чего следует, что многие верующие были грамотны, а некоторые — хорошо образованны. Вероятно, среди них насчитывалось немало преуспевающих представителей «среднего класса», игравших важную роль в жизни местных общин. Среди сенаторского сословия христиане скорее всего были редкостью, но у нас нет четких доказательств.
Христианство оставалось вне закона, однако юридические санкции применялись к верующим очень редко; по большей части христиане жили нормальной жизнью и даже имели возможность исповедовать свою религию открыто (хотя бы в некоторых случаях). Эдикт Деция помешал им в этом; христиане отреагировали по-разному. Некоторые подкупили местных чиновников и приобрели свидетельство, не совершив жертвоприношения. Другие уступили и совершили жертвоприношение (иногда один из членов семьи делал это, чтобы защитить остальных). Некоторые могли отказаться от своей веры, учитывая императорский приказ. Куда больше христиан осталось верно своей религии, но то, как с ними поступили, зависело от решения местных магистратов и наместников провинций. Часть была казнена, еще больше — арестовано и наказано иными способами, однако информация в источниках слишком скудна, чтобы мы могли судить о числе пострадавших. Выдающийся теолог времен Александра Ориген, двумя десятилетиями ранее приглашенный Юлией Мамеей, стал одной из жертв случившегося: он умер в тюрьме. Эдикт Деция изменил представления о влиянии государства на верования граждан, а также сделал первоочередным вопросом официальное отношение к христианам. Принятые им меры выдают человека, недавно взошедшего на трон и охваченного тревогой: его беспокоила возможность вторжений и появления узурпаторов, а также продолжавшиеся вспышки чумы и их последствия{117}.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.