Пертинакс — сын вольноотпущенника
Пертинакс — сын вольноотпущенника
Коммод не оставил наследника; в любом случае заговорщики не хотели бы восшествия на престол такого императора, который попытался бы отомстить за его смерть. Вместо этого они стали искать преемника из числа сенаторов. В ту ночь некоторые из участников заговора посетили дом шестидесятилетнего Публия Гельвия Пертинакса. Современники считали, что он не участвовал в заговоре, и многие историки с этим согласны. Для того нервозного времени было весьма показательно, что Пертинакс вначале послал человека взглянуть на тело императора, прежде чем согласился признать, что тот мертв. Убедившись в этом, он прямиком направился в лагерь преторианской гвардии. Лет выстроил солдат, и им объявили, что смерть Коммода наступила от естественных причин. Пертинакс посулил каждому из них по двенадцать тысяч сестерциев, если они признают его право на престол. Лишь обеспечив таким образом лояльность преторианцев, Пертинакс обратился за одобрением к другим сенаторам. Ранним утром 1 января вестники созвали сенат на экстренное заседание. По иронии судьбы Пертинакс и его спутники, придя к зданию сената, увидели, что оно закрыто, и в течение некоторого времени никто не мог отыскать привратника, у которого хранились ключи. В результате верховный совет Рима поначалу собрался в расположенном поблизости Храме Согласия. Пертинакс произнес речь, в которой объявил, что не хотел принимать правление, ссылаясь на возраст и немощь. Считалось, что хороший император не должен жаждать власти; существовала долгая традиция притворных отказов. Сенаторы знали условия игры и настояли на том, чтобы он принял высшую должность. Практически все были рады смерти Коммода. Через несколько дней сенат издал почти истерический декрет, содержавший нападки в его адрес и повторявшееся несколько раз требование протащить тело на крюке для мяса по улицам и подвергнуть поруганию. Несомненно, многие из тех, кто благоденствовал при прежнем режиме, теперь осуждали его особенно яростно. Однако Пертинакс уже распорядился похоронить Коммода должным образом, несомненно, не желая раздражать преторианцев{50}.
Пертинакс был уважаемым сенатором, но его карьера складывалась в высшей степени нестандартно; его происхождение представляло собой резкий контраст происхождению порфиророжденного. Отец его был вольноотпущенником, чрезвычайно преуспевшим благодаря торговле деревом в Северной Италии. Юный Пертинакс получил хорошее образование; третий десяток лет он почти целиком провел в должности школьного учителя. Устав от этого, он попросил патрона своего отца, чтобы тот достал ему офицерский чин и в конечном итоге стал префектом, командовавшим когортой пехотинцев. На эту должность назначались представители всаднического сословия, и Пертинакс в этот момент должен был войти в его ряды, если это не случилось прежде.
Учитель показал себя одаренным военным в жарких битвах в годы правления Марка Аврелия и сделал карьеру, приличествовавшую всаднику. В 175 году прямо на поле битвы император сделал Пертинакса сенатором (о чем было послано уведомление в сенат) и назначил его командиром легиона. По-видимому, он награждал таким образом и других всадников. Существует надпись, где перечисляются этапы карьеры некоего Марка Валерия Максимиана, командовавшего кавалерийским отрядом и «своей рукой убившего Валона, царя Наристы» входе кампании на Дунае. В награду за это он был сделан сенатором и получил по очереди командование несколькими легионами.
Марк Аврелий, судя по всему, активно продвигал по службе способных людей, но возможно, что результатом потерь от чумы и военных действий стал временный недостаток сенаторов подходящего возраста и способностей, не позволявший укомплектовать армию достаточным числом старших офицеров.
Пертинакс продолжал управлять несколькими провинциями, а позднее, по мере продолжения своей карьеры, занял некоторые гражданские посты, обычные для сенатора.
Если не считать временной опалы в начале правления Коммода, он продолжал процветать и оказался одним из немногих близких друзей Марка Аврелия, которые выжили в правление его сына. В 193 году его товарищи-сенаторы — в том числе и те, кто когда-то насмехался над ним как над сыном вольноотпущенника, — кажется, не высказали особых возражений против того, чтобы он стал императором. С самого начала Пертинакс стремился продемонстрировать разрыв с недавним прошлым и возвращение к стилю правления Марка Аврелия. Он устроил публичный аукцион, на котором распродал предметы роскоши из дворца Коммода, а также рабов обоего пола, удовлетворявших сексуальные потребности или извращенное чувство юмора покойного императора. Сплетники уверяли, будто Пертинакс тайно перекупил и держал кое-кого из них для себя.
Однако некоторые из этих попыток предать анафеме развращенность предшественника и его помощников вызывали досаду у тех, кто неплохо устроился при прежнем режиме. Особенно опасно было недовольство, нараставшее в рядах преторианцев: те возмущались усилением дисциплины и опасались, что со временем контроль над ними может стать еще жестче. Пертинакс был опытным воином и отчасти пользовался репутацией сторонника строгой дисциплины. Половину вознаграждения, обещанного преторианцам, им выплатили из средств, вырученных на аукционе, однако император допустил ошибку, похвалившись в публичном выступлении, что выплатил солдатам все, дав им столько же, сколько Марк Аврелий и Луций Вер при вступлении на престол. Это было неправдой, поскольку им выдали двадцать тысяч сестерциев на человека. В первые недели правления Пертинакса отдельные представители гвардии дважды пытались провозгласить нового императора. В обоих случаях порядок удалось быстро восстановить, но Пертинакс сдержал свое слово не казнить сенаторов и не покарал тех, кто был выдвинут гвардией. Однако он все же приказал умертвить кое-кого из солдат, что только еще больше раздражило их товарищей{51}.
Утром 28 марта около 200—300 преторианцев двинулось из лагеря ко дворцу на Палатинском холме. То не была обычная смена караула, но дворцовая стража немедленно пропустила их, так как многие по-прежнему сохраняли добрую память о Коммоде. Эмилий Лет покрыл голову капюшоном и предпочел удалиться, не вступая в конфликт с мятежными войсками. Лишь вольноотпущенник Элект принял сторону императора. Пертинакс мог противопоставить бунтовщикам собственные силы, призвав equites singulares Augusti — кавалеристов, составлявших императорскую гвардию; они были целиком преданы императору вне зависимости оттого, кто занимал этот пост, и квартировали поблизости, отдельно от преторианцев. Вместо этого Пертинакс предпочел встретиться с мятежниками, устыдить их и призвать вернуться к своим обязанностям. Дион Кассий счел это решение глупым, хотя и смелым. На миг гвардейцы замерли в благоговейном страхе, точно очарованные, но тут один из них нанес пожилому императору удар. Элект сразил двух солдат, прежде чем остальные изрубили его в куски. Пертинакс правил всего 87 дней{52}.
К этому времени Лет вернулся в лагерь и принял меры, чтобы взять преторианцев под контроль (некоторые даже обвиняли его в том, что он стоял за случившимся). Тут к нему обратился тесть Пертинакса, в то время занимавший престижный административный пост городского префекта и желавший, чтобы его провозгласили императором. Офицеры-преторианцы выразили готовность слушать, но вместе с тем их беспокоила возможность мести со стороны родственника погибшего императора. Двое из них отправились на форум и подыскали альтернативного кандидата — человека, бывшего некогда консулом вместе с императором, Дидия Юлиана. Последний проследовал в лагерь преторианцев вместе со своими спутниками, но поначалу ему не разрешили войти внутрь. Стоя у ворот, он обратился к людям на валах, показывая на пальцах, сколько он собирается выплатить им в качестве вознаграждения. В конце концов его пропустили, и люди забегали между двумя «покупателями». Юлиан выиграл «соревнование», пообещав выдать каждому преторианцу по двадцать пять тысяч сестерциев. При этом мы должны помнить, что помимо выплат, рассчитанных на обеспечение лояльности войска, нужно было, вероятно, заплатить в десять раз больше центурионам, а офицерам, занимавшим высшие должности, — еще более крупные суммы. Если уж гвардейцы жили неплохо, то их командиры, а тем более два префекта претория наживали значительное богатство{53}.[19]
Обеспечив поддержку императорской гвардии, Дидий Юлиан был должным порядком утвержден сенатом в качестве императора; специальный декрет обеспечил ему высшие полномочия. Он играл в сенате видную роль, и вполне заслуженно, однако на его репутацию легло пятно после того, как он столь откровенно выторговал императорскую власть. Когда он впервые появился на людях, толпа освистала его; в Большом цирке раздавались протестующие крики в его адрес. Сам Рим можно было контролировать силами преторианцев, однако это не касалось остальной империи. Когда распространилась новость о позорном «аукционе», наместники провинций, где были расквартированы наиболее сильные гарнизоны — Британии, Верхней Паннонии на Дунае, а также Сирии, — отказались признать Юлиана и потребовали трон для себя. Решение участи империи зависело от военной силы — до этого раза подобная ситуация возникла лишь в 68 году, когда смерть Нерона привела к гражданской войне{54}.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.