УПУЩЕННОЕ ВОССОЕДИНЕНИЕ

УПУЩЕННОЕ ВОССОЕДИНЕНИЕ

История Германской империи закончилась в 1949 году созданием двух государств-преемников в лице ФРГ и ГДР. Она просуществовала лишь 78 лет, с 1871 по 1949 год. Но так же, как империя, имела свою предысторию, которая продолжалась до 1866 года и, пожалуй, — до 1848 года, так было у нее и продолжение истории. Завершение произошло в 1955 году и даже в 1961 году.

Создание Германской империи произошло в свое время на Востоке в Пруссии, имевшей тыловое прикрытие со стороны России. Империя закатилась, когда она перестала отвечать «закону, приведшему к ее появлению», и решила создать фронт против Востока. Причина ее гибели состояла в попытке захватить и поработить Советский Союз. Для осуществления этого плана Германия безнадежно пыталась сначала невоенным, а затем принудительным путем получить поддержку и прикрытие Запада. Единственное, чего она добилась, был ее раздел между Востоком и Западом.

Инициатива воссоединить Германию исходила после 1949 года с Востока: до 1955 года — со стороны Советского Союза, затем, в течение шести лет, — со стороны ГДР. Воссоединение не состоялось, так как ФРГ, так же как до нее Германская империя, по-прежнему стремилась создать фронт против Востока. Она еще питала иллюзорные надежды покорить с помощью Запада СССР или по крайней мере ГДР и потерянные в результате Второй мировой войны и отошедшие к Польше восточные области.

Упиваясь этой надеждой, Федеративная Республика Германии отклонила предложение Советского Союза о воссоединении в 1952–1955 годах, а затем предложения ГДР о конфедерации в 1957–1960 годах. Период упущенного воссоединения закончился в 1961 году, когда была сооружена

Берлинская стена, положившая конец послевоенной истории Германской империи.

Международное положение в те годы определялось «холодной войной» между Америкой и Советским Союзом, которая после начала Корейской войны летом 1950 года приняла самую острую форму, граничащую с прямым ведением войны — форму гонки вооружения. Осенью 1950 года, когда Аденауэр выступил с предложением внести свой вклад в оборону, в гонку вооружений включилась ФРГ. Америка приветствовала такое предложение. В Англии, Франции и ФРГ оно было воспринято с раздвоенным чувством. Потребовалось больше года, пока в НАТО договорились в принципе об ограниченной ремилитаризации Германии (в рамках Европейского оборонительного сообщества, которое надо было еще создать) и пока боннский бундестаг одобрил предложение. В феврале 1952 года этот момент наступил: путь к западногерманской ремилитаризации в рамках западного союза был открыт.

В этот момент Советский Союз выступил с сенсационной инициативой. В ноте от 10 марта 1952 года он предложил западным державам «восстановить Германию как единое государство». Предлагалось гарантировать свободную деятельность всех демократических партий, проведение свободных выборов, отказаться от репараций и экономических ограничений. Воссоединенная Германия могла иметь национальные вооруженные силы через год после заключения мирного договора, предлагалось вывести все иностранные войска из Германии. Единственным условием было: «Германия обязуется не вступать в какие-либо коалиции или военные союзы, направленные против любой державы, принимавшей участие своими вооруженными силами в войне против Германии».

Такое предложение было в определенном смысле успехом аденауэровской политики. Это был результат угрозы германской ремилитаризации в рамках западного союза. СССР был готов, по крайней мере так казалось, заплатить высокую, если даже и не самоубийственную, цену зато, чтобы эта угроза не осуществилась. Но для Аденауэра такая цена была недостаточной. Через шесть дней после получения советской ноты, 16 марта 1952 года, он открыто выступил против советского предложения. Аденауэр заявил: «Цель германской политики по-прежнему состоит в том, чтобы еще больше укрепить Запад, а тогда можно будет начать с Советским Союзом разумный разговор. Я глубоко убежден в том, что и последняя нота Советского Союза вновь является доказательством этому, что если мы и впредь будем проводить такой курс, то недалек тот час, когда Советский Союз будет готов начать такой разумный разговор». Судя по всему, Аденауэр не рассматривал предложения русских о воссоединении при условии германского нейтралитета как разумную основу для переговоров.

Тем самым уже в то время была определена позиция, и в течение трех лет, когда советское предложение являлось предметом международных переговоров, в ней ничего существенного не изменилось. Перед лицом предстоявшего вступления Федеративной Республики в НАТО СССР в январе 1955 года проявил несомненную готовность пойти на проведение общегерманских свободных выборов под международным контролем. Одновременно Советский Союз предупреждал, что вступление Западной Германии в НАТО «на длительное время сделает невозможным восстановление единства Германии». СССР не мог пойти на одностороннее отступление и спокойно взирать, как присоединяют всю Германию к НАТО. То, что русские предлагали, не было капитуляцией. Аденауэр же требовал и ожидал капитуляции русских. Его ответ был таким же, как три года назад: «Мы на это не пойдем… Мы стремимся к объединению свободных народов Запада, включая Германию, поскольку убеждены, что только после этого можно будет вести с Советским Союзом обнадеживающие и разумные переговоры».

Вместо мирного договора с воссоединенной Германией в мае 1955 года последовал прием Федеративной Республики в НАТО и ГДР — в организацию Варшавского пакта, созданного именно для этой цели. Тем самым параллельное существование обоих государств — преемников Германской империи превратилось в военное противостояние.

В то время обе стороны допускали ошибки в своих планах. Русские недооценивали силу своих позиций, а немцы, наоборот, переоценивали ее. Русские были готовы предотвратить американо-западногерманский военный союз. Позднее Ульбрихт открыто признавал, что в случае принятия советских предложений для него возникла бы «сложная ситуация». Нельзя забывать, что тогда еще не было атомного пата, напротив, существовала американская монополия на атомное оружие. Мощь Америки еще превосходила силы Советского Союза. И все это происходило через 10 лет после того, как немцы стояли под Москвой и Сталинградом.

Мечта Гитлера и опасения Сталина о возможном объединении захватнических устремлений Германии и промышленной мощи Запада для организации крестового похода против большевизма и колонизации Советского Союза казались в новых политических условиях почти осуществимыми. Совершенно ясно, что Советский Союз стремился не допустить этого. Единственный путь для достижения этой цели Сталин и его непосредственные преемники видели в нейтралитете Германии. СССР нечего было предложить американцам, а немцам было что предложить. То, что СССР предложил немцам, а именно национальное единство, было крайней уступкой, которую он мог сделать, не сдавая своих позиций. Позже русские, возможно, раскаивались в том, что однажды выступили с таким предложением, поскольку их страх оказался необоснованным. Атомный пат положил конец американскому превосходству. Кроме того, русские явно переоценили готовность американцев начать войну и военные способности немцев в послевоенный период.

Русские переоценили также силу национальных чувств немцев. Они считали, видимо, что немцы пойдут на нейтралитет, чтобы сохранить национальное единство. Они не могли себе представить того, что формула Гитлера «с Западом против России» была и осталась в Германии более приемлемой, чем стремление к национальному единству.

Аденауэр с успехом применил эту формулу Гитлера, чтобы отклонить предложение русских о воссоединении. При этом обращении к страху (без западного союза русские уже пришли бы на Рейн) и призыв к прежним захватническим надеждам (с западным союзом мы уже завтра отбросим русских на Буг или к Волге) часто неразличимо смешивались. Аденауэр никогда не разрешал даже вспоминать о том, что не русские хотели захватить Германию, а немцы — Советский Союз.

Часто высказывают подозрение, что Аденауэр не хотел воссоединения Германии: то ли из-за антипрусского аффекта рейнландца, то ли из-за боязни, что воссоединенная, самостоятельная Германия вновь пустится на новые великодержавные авантюры. Все может быть, но это не было доказано и недоказуемо. В любом случае подобные личные возражения или предрассудки Аденауэра являются частным делом и не имеют исторического значения, так как он их никогда не высказывал. О чем он говорил и чем умел получить большинство в Федеративной Республике, как это видно из его крупных побед на выборах 1953 и 1957 годов, — он нагнетал страх перед русскими и ненависть к русским (в 1956 году он открыто назвал Советский Союз «нашим смертельным врагом»). Он безгранично верил в силу Запада, которая могла привести однажды к лучшему и более выгодному объединению, чем это предлагали русские. Аденауэр постоянно обещал немцам такое выгодное объединение, которое он любил называть «освобождением», как результат своей политики. Более того, он обещал даже «освобождение» всей Восточной Европе. Добиться такого «воссоединения» могло позволить лишь объединение «мощи» Западной Германии и Запада, чтобы заставить русских пойти на одностороннее отступление. В то время казалось, что Аденауэр достиг наконец того, к чему все время стремился Гитлер, — союза с Западом против Советского Союза.

Конечно, Аденауэр не был Гитлером, а Федеративная Республика — нацистским рейхом. Аденауэр был уважаемым демократическим политиком, а Федеративная Республика — уважаемым демократическим государством. Однако это ничего не меняло в том, что внешнеполитическая концепция, в основе которой лежал открытый отказ от предложения русских о воссоединении, была прямым продолжением концепции Гитлера «с Западом против России». Лишь расстановка сил в желанном антирусском альянсе неизбежно несколько изменилась. На первое время этого нельзя было избежать. Империя Гитлера хотела играть великолепное соло в сопровождении западного оркестра, Федеративная Республика Аденауэра была вынуждена довольствоваться ролью скрипки в этом оркестре. Гитлеровская империя лишь поставила под вопрос национальное единство, аденауэровская же Федеративная Республика открыто отказалась от него, правда, в надежде получить его однажды сторицей. Чем больше Федеративная Республика своими действиями делала воссоединение Германской империи абсолютно невозможным, тем больше она «теоретизировала» и фантазировала, утверждая, что желает восстановить единство империи. Но тем самым ФРГ, ее политики закрывали и второй, более скромный путь к воссоединению, который после включения ФРГ в Западный союз у нее оставался еще открытым, — путь сближения обоих германских государств.

Последний путь оставался открытым на протяжении нескольких лет после отклонения предложения русских. Из Москвы, правда, уже не поступали больше предложения («Мы честно и ясно предупредили немецкую сторону, что… вступление Федеративной Республики в Атлантический союз закроет в будущем пути решения германского вопроса», — сказал Хрущев Аденауэру в сентябре 1955 года в Москве), однако из Восточного Берлина с одобрения СССР такие предложения поступали («Воссоединение является теперь делом обоих германских государств»).

27 июля 1957 года премьер-министр ГДР Гротеволь предложил создать союз государств между ГДР и Федеративной Республикой. «Конфедерация не требует в начальной стадии создания самостоятельной государственной власти, стоящей над обоими государствами, и исключала бы навязывание общественных отношений одного германского государства другому. Созданный из представителей парламентов обеих частей Германии Общегерманский совет, имеющий совещательный характер, мог бы рекомендовать и проводить такие мероприятия, которые служили бы постепенному сближению обоих германских государств».

По сравнению с предложением русских в 1952–1955 годах указанное предложение было более скромным. Речь не шла уже о проведении общегерманских свободных выборов, и за каждым из обоих государств оставалось право решать самому, как далеко оно хочет пойти по пути воссоединения. И все же предложение ГДР обеспечивало сохранение транспортных и экономических связей, предотвращало широкое отчуждение граждан обоих немецких государств и создавало постоянные общегерманские органы.

Предложение о конфедерации отвечало изменившемуся положению в мире, которое во второй половине 50-х годов все меньше определялось «холодной войной» и все больше атомным равновесием и стремлением к разрядке между блоками. По крайней мере с кризиса в Венгрии осенью 1956 года, когда американцы сохранили стойку «смирно», стало ясно, что уже нельзя было рассчитывать на давление США на Советский Союз: политика с позиции силы была мертва.

В отличие от этого позиция Федеративной Республики во внутригерманской совместной игре все еще оставалась более выгодной. Если в случае с предложением русских о воссоединении играл роль страх остаться один на один с Советским Союзом, то бояться ГДР совсем не было причин. Напротив, выступая с предложениями о конфедерации, ГДР сама шла на еще не осознанный, хотя и ограниченный риск. Имея большую численность населения, более высокий жизненный уровень, экономические возможности для оказания помощи и развития, еще исправно функционирующий шлюз для бегства в Берлине, Федеративная Республика имела бы в своих руках, если бы она пошла на предложение ГДР о сближении, основные козыри.

Между тем ФРГ на это не пошла. Она отвергла предложение ГДР о конфедерации еще более высокомерно, чем предложение Советского Союза о воссоединении. Она даже не удосужилась четко высказаться против, так как в этом случае она признала бы, что такое предложение поступило и государство, которое его сделало, существует. Признать это Федеративная Республика была не в состоянии. Чем глубже из года в год Германская империя погружалась в историческое прошлое, чем глубже Федеративная Республика своим поведением отрезала возможности достичь воссоединения, тем все упрямее она настаивала, что ФРГ якобы и есть Германская империя.

Поскольку же Федеративная Республика являлась Германской империей (в границах 1937 года), то естественно, что все другое, что существовало в пределах этих границ, в соответствии с логикой не существовало. В соответствии с лозунгом «Чего не должно быть, того быть не может» ГДР не была государством, ее министры — министрами и что они говорили — не говорилось. Отвечать и даже принимать к сведению их предложения запрещалось. «Холодная война» между Америкой и Советским Союзом может прекратиться, между Федеративной Республикой и ГДР — ни в коем случае. Федеративная Республика продолжала «холодную войну».

Для этого у нее оставалось последнее орудие: шлюз для бегства населения в Берлине. Через «открытую границу» в Берлине из ГДР из года в год, изо дня вдень шел отток экономической силы и жизненной субстанции, и можно было предполагать, что, пока граница будет открытой, ГДР однажды истечет кровью и созреет для капитуляции. Именно по этой причине следовало считаться с тем, что граница не может быть вечно открытой.

Поскольку Федеративная Республика отклоняла любое взаимопонимание и открыто выступала за ликвидацию ГДР, она должна была считаться с тем, что однажды в Берлине дело дойдет до кризиса. Следовательно, она должна была иметь план, как ей реагировать на такой кризис. Однако, когда в 1958 году кризис разразился, оказалось, что она не имела такого плана. Федеративная Республика ориентировалась, как и прежде, лишь на силу западных держав, особенно Америки. В Бонне надеялись, что если этой силы уже недостаточно для оказания активного давления на СССР, то по крайней мере для защиты центра давления, которым был Берлин, ее должно было хватить.

Итоги событий показали, что в Бонне заблуждались. Берлинский кризис 1961 года закончился возведением стены, которая хотя и не затронула существования западных секторов в Берлине, но ликвидировала «открытую границу» и тем самым выбила из рук Федеративной Республики ее последнее орудие в борьбе против ГДР.

С тех пор существование ГДР стало непреложным фактом, предложение о конфедерации больше не возобновлялось, а претензия Федеративной Республики олицетворять по-прежнему Германскую империю превратилась в чистую фикцию. «Германский вопрос» и понятие «воссоединение» исчезли сначала из международного, а затем постепенно и из национального словоупотребления. Так закончилась послевоенная история Германской империи.

Примечания

1. 18 июня 1935 года было подписано англо-германское морское соглашение. Английское правительство полностью удовлетворило требования Гитлера, чтобы «мощь германского флота составляла 35 % в отношении к совокупной морской мощи Британской империи». Вопреки Версальскому договору, Германия получила право строить подводные лодки в размере до 45 % тоннажа подводного флота Великобритании. Соглашение устанавливало, что в случае, если Германия пожелает превысить данный предел, она должна информировать о своем решении британское правительство. Таким образом, подводный флот гитлеровской Германии фактически не ограничивался. Англо-германское военно-морское соглашение явилось двусторонним нарушением Версальского договора.

2. Данцигский, или Польский, коридор — узкая полоска польской территории между нижним течением Вислы и бывшей прусской провинцией Померанией. Был создан Антантой после Первой мировой войны (ст. 28 Версальского договора) и передан Польше для обеспечения выхода к морю.

3. Невиллу Чемберлену, ярому врагу Советского Союза, сыгравшему активную роль в политике поощрения гитлеровского фашизма, нелестную характеристику дает И. М. Майский: «За короткий промежуток времени Чемберлен ухитрился совершить столько роковых ошибок и даже преступлений, что в памяти человечества (именно человечества, а не только Великобритании) он остался зловещим монстром, которого оно долго не забудет». В ответ на вопрос советского дипломата об общей линии британской политики в области международных отношений Чемберлен ответил: «Если бы мы могли сесть с Гитлером за один стол и с карандашом в руках пройтись по его жалобам и претензиям, то это сильно бы прояснило отношения». «Итак, все дело было лишь в том, чтобы сесть за один стол с карандашом в руках! Как просто! Мне невольно вспомнились слова Ллойд Джорджа о Невилле Чемберлене: «провинциальный фабрикант железных кроватей». Действительно, Гитлера и себя он, видимо, представлял как двух купцов, которые поспорят, пошумят, поторгуются и затем в конце концов ударят по рукам. Вот как примитивны были политические понятия премьера». (И. М. Майский. Воспоминания советского дипломата. М., 1971. С. 310–311.)

4.25 октября 1936 года Германия и Италия подписали соглашение, по которому они договорились о разграничении сфер экономической экспансии на Балканах и в Дунайском бассейне. Так создалась «ось» Берлин — Рим. 25 ноября 1936 года к «оси» Берлин — Рим присоединилась и Япония. Соглашение между Германией, Италией и Японией — тройственная фашистская «ось» — было известно под названием «Антикомин-терновский пакт».

5. К концу 1944 года немецкому командованию с большим трудом удалось стабилизировать Западный фронт по франко-германской границе и закрепиться в Северной Италии. На советско-германском фронте Красная Армия готовилась к завершающим ударам по Германии. Ожесточенные бои продолжались на будапештском направлении. Надежды военно-политического руководства Германии на раскол антифашистской коалиции опять не сбылись. Тогда оно решило воспользоваться временным затишьем на фронтах и нанести удар на Западе. Гитлер рассчитывал силой заставить американо-английские правящие круги пойти на уступки и заключить сепаратный мир. Как отмечал бывший немецкий генерал X. Мантейфель, он полагал, что в случае успеха в Арденнах «планы союзников будут расстроены на длительный срок и противнику придется произвести принципиальный пересмотр своей политики». 16 декабря три немецкие армии начали наступление. Удар гитлеровцев был полной неожиданностью для американо-английского командования. Оказавшись в этот критический момент без резервов, оно вводило в сражение все, что только могло. В ночь на 1 января 1945 года гитлеровцы нанесли еще один удар, на этот раз в Эльзасе, в лесистых Вогезах. Положение союзников стало очень тяжелым. 6 января Черчилль обратился с посланием к Сталину, просил срочной помощи. 12 января 1945 года, ранее намеченного срока, Красная Армия перешла в наступление от Балтийского моря до Карпат. Мощные удары советских войск сорвали все планы гитлеровцев. Их наступление в Арденнах и Эльзасе полностью прекратилось. 17 января 1945 года английский премьер-министр писал в письме Председателю Совета Министров СССР: «От имени Правительства Его Величества и от всей души я хочу выразить Вам нашу благодарность и принести поздравления по случаю того гигантского наступления, которое Вы начали на Восточном фронте».

6. Автор идеализирует денацификацию и демилитаризацию в Западных зонах Германии в 1945–1949 годах, а также в последующие годы. Практически оккупационные державы полностью сохранили военные и другие промышленные концерны, их руководящие кадры — кадры гитлеровского вермахта, нацистской партии. Джордж Уилер, работавший после войны начальником отдела Американской военной администрации в Германии, писал: «Какие виды имел на Германию Уолл-стрит?» И отвечал: «1. Восстановление монополистического капитала под контролем Уоллстрита; спасение старых капиталовложений и использование всех возможностей для новых инвестиций. 2. Создание антисоветского военного плацдарма. 3. Создание зоны напряжения для ведения «холодной войны». Эта политика западных держав проложила путь фон Таддену и другим неонацистам, оказывающим большое влияние на политику ФРГ. (Джордж Уилер. Американская политика в Германии. М., 1960. С. 47.)

7. 91,2 % высказались за народное требование об обращении к Контрольному Совету от 13 июня 1948 года по вопросу о сохранении единства (в западных зонах проведение опроса было запрещено военными властями); 66,1 % выступили в поддержку заявления о «Германском единстве и справедливом мире» от 16 мая 1949 года, которое было связано о выставлением единого списка делегатов на Третий народный конгресс.