САСАНИДЫ

САСАНИДЫ

Примерно в 60 милях от древнего персидского города Шираз находятся развалины дворцового комплекса Бишапур. Он был построен в 266 г. н. э. в традиционном для подобных дворцов архитектурном стиле. Только архитектура эта не персидская. Она насквозь римская. Это множество небольших арок, явно римских, удерживаемых замковым камнем. Найденные там мозаики в римском стиле экспонируются теперь в Лувре и в Национальном музее Ирана. Бишапур располагается в провинции Парс — сердце Персии. Собственно, Парс и означает «Персия». Так с какого перепугу здесь оказался дворец в римском стиле?

Ну одно несомненно: не по случаю победы римлян над персами. Вернее, совсем наоборот. Напротив, через дорогу, прямо в скале высечены огромные прямоугольные рельефные картины, одна из которых повествует о связи этого места с Римом. Наскальный барельеф напоминает об унижениях не одного, не двух, а целых трех римских императоров, которые они претерпели от Шапура I, основателя дворца, давшего ему свое имя.

Одного римского императора топчет конь Шапура. Это Гордиан III, побежденный Шапуром в 244 г. н. э. и убитый собственными солдатами. Еще один император изображен коленопреклоненным перед царем царей и умоляющим сохранить ему жизнь. Это Филипп Араб, сменивший на престоле Гордиана. Ему пришлось заплатить большой выкуп, чтобы Шапур позволил ему остаться на императорском троне. Третий римский император показан стоящим. Шапур твердо держит его за кисть руки — традиционный способ изображения акта пленения. Это Валериан, взятый в плен Шапуром и проведший остаток жизни в заточении во дворце Бишапура, рядом с этими наскальными рельефами, заменявшими ему семейный фотоальбом.

А римской архитектурой дворец обязан принудительному труду римских солдат (техников и зодчих) в соответствии с традицией, взятых в плен одновременно с Валерианом. Но Шапур мог бы построить здание в любом стиле, в каком захотел. Он явно пытался показать, что владеет мировой империей, в которой наряду с азиатским есть место и европейскому стилю. При том, каких успехов добился Шапур в своем конфликте с Римом, странно, что его имя не слишком известно на Западе. Но на Западе берется в расчет лишь римская версия событий, не оставляя шанса торжествующим врагам.

Династия Сасанидов, а к ней принадлежал Шапур, заменила парфян на «варварского» колосса, более могущественного и организованного врага, чем Рим, перед которым Империя унижалась, как никогда ни перед кем другим. Удивительно, но это стало следствием действий самих римлян. Они просто не могли позволить Персии существовать и упорно копали под нее, пока не свалили власть парфян и не освободили поле деятельности для конкурирующей династии.

Массированное наступление римлян в конце II в. ускорило процесс, который уже и так пошел: власть царя царей над его феодальными вассалами ослабевала, а местные князьки все меньше были заинтересованы в подчинении его требованиям. Царский дом парфян раскололся на группировки, которые в нарастающем хаосе боролись за контроль над империей.

САСАНИДСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Есть и иное изображение на другой скале, в Накш-и-Рустеме, вблизи Персеполя, к северо-востоку от Шираза. На нем представлен отец Шапура Ардашир, получающий кольцо власти от духа добра и чистоты Ахурамазды. Они изображены верхом, и их кони попирают копытами тела поверженных врагов. Под конем Ахурамазды распростерто тело Ахримана, злого духа. Конь Ардашира топчет его соперника, последнего парфянского царя царей Артабана.

Ардашир основал династию Сасанидов, именно этот факт запечатлен в монументе. Сасаниды совершили в Персии ни много ни мало социальную революцию, и они не просто растоптали предыдущую династию, но и приступили к полному ее искоренению. Ардашир демонтировал рассыпающуюся феодальную структуру парфян и заменил ее моделью, более похожей на римскую. Империя Сасанидов управлялась из центра как войсковая операция. Она была разделена на новые регионы, образованные по военным соображениям. Они должны были зависеть от царя царей, не иметь передаваемых по наследству интересов и феодального соперничества. Чтобы ослабить местную власть, по всей империи были разбросаны семейные владения императора. Старым феодальным князьям было позволено остаться у власти, но были определены воинские обязанности, которые они должны были выполнять. Наряду с прежними феодальными податями на содержание армии теперь нужно было выставлять солдат на жалованье. Рим больше не был единственной страной, имеющей профессиональную армию. «Варварская» империя совершенно преобразилась.

Прошлое было стерто начисто, и Ардашир приказал полностью уничтожить все записи о парфянах. Могла ли у диких, жестоких варваров произойти идеологическая революция? У этого народа могла. Ардашир назвал свою империю «Иран», по имени мифической родины арийцев. Это была мечта, подобная вере в полулегендарное царство Соломона — богом предопределенную страну, ассоциирующуюся с прошлыми и будущими веками совершенного правления. Ардашир разделил мир на Иран и «не Иран», так же как латиняне делили всех на римлян и варваров. Своих и чужих.

Римляне называли персов варварами. Теперь ситуация кардинально изменилась: римляне были помещены в страну дьявола, в царство Лжи, в «не Иран». А все пришедшее оттуда в Иране было запрещено.

Твердое намерение стереть с лица земли всех непохожих тоже было зеркальным отражением римской цивилизации, то есть стремления римлян уничтожить самобытность персов и романизировать их. Всякий раз, когда персы возвращали себе города и провинции, захваченные Римом, римляне объявляли их агрессивными варварами. Один римский император, обращаясь к своим войскам перед битвой с персами, сказал: «Мы должны стереть с лица земли эту беспокойную нацию». Это сражение стерло с лица земли самого императора Юлиана. Две супердержавы сцепились в непрекращающейся схватке.

Персия точно так же, как и Рим, нуждалась в создании идеологии, которая заставляла бы людей видеть в своих правителях не просто властителей, но защитников ценностей цивилизации, а Ардашир кое-что соображал в агитации. Он сделал упор на рыцарском духе, процветавшем при парфянах, и позаботился о том, чтобы представить широкой публике свою биографию как жизнь благородного и благочестивого рыцаря. В результате сражений, с помощью которых Ардашир захватил империю, он якобы доказал свою окончательную победу в 224 г. в личном поединке с парфянским царем Артабаном, поразив того палицей.

Ардашир короновался, что вполне естественно, в Персеполе. Он сознательно обозначал свою связь с древней, а ныне полузабытой и мифической империей Дария, который именовал себя так: «Я Дарий, великий царь… Перс, сын перса, ариец, имеющий арийское происхождение…»

Слово «ариец» вызывает сегодня столько неприятных ассоциаций, что лучше проследить его корни. Оно происходит от arya, что на санскрите означает «благородный» и обозначает группу искусных или талантливых людей.

Слово всплывает в других индоевропейских языках в таких формах, как греческое aristoi («благороднейший» — отсюда «аристократ») и латинское ars, от которого пошло огромное количество слов, связанных с ремеслами и искусством. Когда Дарий объявлял себя арийцем, он имел в виду не свое этническое, а аристократическое происхождение.

Империя, которой завладел Ардашир, имела естественные границы на севере и юге. На севере была необитаемая пустыня, простирающаяся от Каспийского моря на восток. На юге Персидский залив и Афганские горы создавали легко обороняемые рубежи. Но с запада и с востока империя была уязвима. На западе она простиралась до Месопотамии, вернее, простиралась бы, если бы римляне не захватили территорию между реками Тигр и Евфрат, вместе с Сирией и Арменией. А на востоке территория империи сужалась в узкий коридор, за которым лежали бескрайние степи, хозяевами которых были кочевники. Это «игольное ушко» было важным этапом «Шелкового пути» — воротами, через которые китайские и индийские товары по суше попадали в Средиземноморье.

Ардашир начал расширять свой контроль над обоими пограничными районами. Он направил значительные силы на восток, установив свою власть на территории от Аральского моря до Северной Индии. На западе он бросил прямой вызов Римской империи, почти без промедления вернув себе Ктесифон, выбив римлян из Месопотамии и двинувшись на Армению.

ЦАРСТВО ЛЖИ

Нетрудно представить Римскую империю «царством лжи» или «империей зла». Последние годы там был самый настоящий бардак. Незадолго до того, как Ардашир захватил персидский трон, Римом правил один из самых чокнутых императоров, когда-либо носивших пурпурную мантию. Элагабал (также известный как Гелиогабал) был единственным римским императором, который, как пишут, переодевался женщиной, женился на весталке, предлагал свои услуги в борделях[308].

Септимий Север ослабил парфянский режим настолько, что открыл ворота Сасанидской революции, но он также положил начало череде событий, которые унизили Рим появлением на троне Элагабала. Север пытался усилить свои позиции в Сирии, выдав свою племянницу Юлию Соэмию замуж за сирийца, который был потомственным верховным жрецом сирийского бога Солнца Эль-Габала (больше известного у нас как Ваал). Их сын, за счет семейного блата, уселся на императорский трон, когда ему было всего 14 лет, а после смерти отца унаследовал и жреческий пост, и попытался ввести культ Ваала в Риме в качестве государственной религии. Элагабал на самом деле — имя его бога. Пока мать и бабушка управляли империей, юный жрец устраивал сирийские религиозные праздники, посвященные в основном плодородию и плодовитости. Рим был в шоке.

Мать Элагабала не делала ничего, чтобы пресечь его сексуальные оргии, наконец бабушка решила избавиться и от внука, и от дочери… Поэтому она уговорила Элагабала усыновить своего двоюродного брата Александра, а затем подкупила преторианскую гвардию, и та убила жреца-императора и его мать. Таким образом, в 222 г. еще один 14-летний мальчишка, Александр Север, стал новым императором, а его мать, сестра Юлии Соэмии, взялась режиссировать представление. Непривычные для римлян проказы Элагабала из репертуара были удалены.

В 231 г. Александр и его мать отправились с армией в Антиохию, чтобы восстановить там римское владычество. Они направили Ардаширу послов, желая договориться. Антиохия была столицей Сирии, и Александр как приемный сын Элагабала стал новым верховным жрецом Эль-Габала. Понятно, что армия, которую они привели из Рима, была не в восторге от всего происходящего. Сириец Геродиан записал по свежим следам следующее: «Варвар отправил послов ни с чем обратно к императору. Затем Ардашир отобрал 400 очень высоких персов, одел их в нарядную одежду и золотые украшения, снабдил лошадьми и луками. Он направил этих людей к Александру в качестве послов, думая, что их внешность ослепит своим великолепием римлян»[309]. Ардашир знакомил Александра и его мать с восточной роскошью, дабы они ее увидели воочию и были потрясены.

Послы сказали, что великий царь Ардашир приказал римлянам и их императору уйти из всей Сирии и из той части Азии, что находится напротив Европы. Римляне должны отдать персам весь Средний Восток, включая большую часть современной Турции. Мать императора содрала с послов все их великолепие, отдала приказ взять их под стражу и направила в армию. В армии происходящее встретили без особого энтузиазма. Счет в результате оказался ничейным. Римская армия понесла большие потери, а Ардашир потерял земли в Месопотамии. Александр Север отступил, но мать в 233 г. организовала для него в Риме триумфальную процессию. Эту сладкую парочку через два года убили свои же солдаты.

Воспользовавшись бессилием Рима, Ардашир захватил Месопотамию и Армению. Затем он вернулся в Персию, а на сцену большими шагами вышел его сын, новый царь царей.

ШАПУР И УНИЖЕНИЕ РИМА

Новый правитель Шапур I, который пришел к власти в 241 г., воевал со сменявшими друг друга римскими армиями около 20 лет. Недалеко от Персеполя, у могилы Дария, он высек на камне длинную надпись на парфянском, среднеперсидском (его родном) и греческом языках, повествующую об унижении Гордиана III и преемника Филиппа Араба в 244 г., а также о своей величайшей победе 16 лет спустя, когда он стал первым и единственным варварским правителем, взявшим в плен живого римского императора. Раньше в столкновениях с варварами Рим терял легионы. И теперь впервые император Валериан будет доживать свои дни в плену. И, что хуже всего, римляне узнали, что в персидской армии служат женщины, одетые и вооруженные, как мужчины[310]. Слово «позор» — самая мягкая характеристика такого поражения.

В Бишапуре, рядом с руинами дворца, расположено здание, которое осталось в памяти народной под названием zendan-e valerian: «Валерьянова тюрьма». Внутри самого дворцового комплекса лучше всего сохранилось здание полуподземного храма Анахиты, богини воды и плодородия. Это недавно обнаруженное помещение могло при желании заполняться водой, возможно, для совершения каких-то обрядов. Вполне вероятно, что Валериан не только вынужден был каждый день наблюдать высеченные в скале картины своего поражения, но и со смирением принимать участие в поклонениях богине плодородия, которая была одновременно и богиней войны, чей культ включал в себя ритуальную проституцию.

После смерти из тела Валериана, как из охотничьего трофея, сделали чучело и выставили его напоказ в храме. Этот символ унижения почти наверняка демонстрировали римским экскурсантам. Неудивительно, что те в ответ лихорадочно развернули контрпропаганду. Ходили слухи, что Шапур взял Валериана в плен обманом, схватив его во время перемирия. Войска Шапура прошли огнем и мечом по всей римской Азии. Все население Антиохии было изрублено в куски. Царь царей заполнял в Каппадокии овраги мертвыми телами, чтобы по ним могла проскакать кавалерия. Пленников морили голодом и только раз в день их водили на реку на водопой, как лошадей. Шапур использовал Валериана как подставку, когда садился на коня.

Ничему из вышеизложенного нет никаких доказательств, как нет доказательств и другой версии — будто Валериан сдался Шапуру, чтобы избежать смерти от рук своих собственных солдат. Однако есть свидетельства, что даже Шапур — самый жестокий из персидских императоров — был культурным человеком. Он создал цивилизованные суды, организовал перевод научных и философских сочинений с греческого и санскрита и проявлял заметный интерес к религиозной философии. В общем, хотя в правление Сасанидов Персия превратилась в милитаристское государство под стать Риму, она, похоже, совершенно не утратила своей культуры.

УТОНЧЕННЫЕ ВАРВАРЫ

Сасаниды, судя по всему, вели исключительно утонченный образ жизни, по крайней мере, он был настолько далек от всякого подобия грубого варварства, насколько только можно себе представить. У нас мало сведений из оригинальных источников, но существуют ранние арабские и персидские тексты, созданные на основе сасанидской литературы и рассказывающие, каким он был, этот золотой век, век изысканных церемоний и безупречного этикета.

Повседневное поведение целиком диктовалось статусом человека. Человек более низкого положения (или более молодой) не только должен был первым спешиться и поцеловать землю (сасанидский эквивалент рукопожатия), но и позволить высокопоставленному сопернику выбрать цвет фигур и сделать первый ход при игре в шахматы или нарды[311]. Мужчине следовало выходить на улицу в надлежащем виде (священный пояс, туфли и шляпа), вежливо уступать дорогу важным персонам, быть чистым и надушенным (но не чересчур). По праздникам мужчины и женщины гуляли с цветами в руках.

Вы должны были следить за своими манерами: никогда не критиковать другого за то, что он дал плохой совет, не попрекать кого-то тем, что он пользуется вашими драгоценными советами, никогда не сидеть в присутствии более важной персоны — и это правило даже не обсуждалось. Вам предлагалось быть вежливым и любезным, но без подобострастия. Беседуя, нужно было соблюдать предельную осторожность: внимательно слушать, не болтать чересчур много, никогда не перебивать, говорить степенно и выразительно. Бурное проявление согласия предполагало, что вы хорошо знаете, о чем идет речь, но вам не следовало это показывать. Чрезмерная активность вообще не поощрялась. Критиковать другую страну или смеяться над чужим именем считалось дурным тоном. Нашептывать, разносить слухи и сплетничать было просто постыдным занятием. Общим правилом была повсеместная обходительность.

Поведение за столом было четко расписанным ритуалом. Хозяин не садился, пока его не просили об этом гости, и ему не полагалось кормить кого бы то ни было до отвала. Он должен был пить так, чтобы не опьянеть раньше гостей, а когда те напивались, делать вид, что и его разобрало. И, конечно же, необходимо было молиться до и после еды. Гостям предлагалось не съедать свою порцию раньше других и не смотреть в сторону кухни. Есть надо было не спеша, а застольную беседу вести глядя вниз — считалось неприличным наблюдать, как едят другие. И никаких ссор, никаких оскорблений. Пьянство и распущенность воспринимались неодобрительно.

Жизнь в Персии Сасанидов была в чем-то схожа со светским обществом в Версале при Людовике XIV. Вы могли вмиг лишиться своего социального положения из-за какой-нибудь мелочи.

РЕЛИГИЯ САСАНИДОВ

Интерес Шапура к религиозной философии был, несомненно, искренним, но он приносил и весьма полезные побочные политические результаты. Его дед Папак, положивший начало Сасанидской революции, был верховным жрецом зороастрийского храма огня в Истахре. Его предшественник на этом посту, Сасан, являлся его духовным учителем, а возможно, и отцом — отсюда имя династии. Храм был посвящен Анахите. Эта богиня известна на всем Ближнем Востоке под разными именами: Иштар, Астарта, Афродита. Но священным огнем обладали только персы.

Этот огонь воплощал божественный свет Ахурамазды, духа доброты и чистоты. Огонь непрерывно поддерживали жрецы, которые даже закрывали рты повязками, чтобы их дыхание не осквернило его чистоту. Сам Папак, похоже, был зороастрийским «возрожденцем», решительно настроенным этическим монотеистом, противостоящим культурному плюрализму свергнутой парфянской аристократии. Он противостоял и эллинам с их многочисленными аморальными богами и был твердо намерен установить по всей империи государственную религию как основу нового порядка. Папак сверг наместника Парса и явно при поддержке вооруженной знати взял власть в провинции.

Папаку могли помочь отношение персов к гибнущему режиму и нетвердое желание восстановить старые персидские традиции. Многие из них были забыты, но не то, что Ахурамазда стоит за твердый порядок, а дух Тьмы Ахриман — за хаос. Во времена Ахеменидов огонь Ахурамазды отождествлялся с жизнью правителя. Когда тот умирал, прежний огонь гасили и зажигали новый. Теперь правитель Персии вновь полностью уподоблялся Ахурамазде и священному огню.

Поклонение единому богу, кроме всего прочего, удобно для централизованной политической власти. Сын Папака Ардашир, похоже, извлек немалую пользу из религии. Старая религиозная терпимость Ахеменидов и парфян была снята с повестки дня. Создавалось новое централизованное теократическое государство. Ардашир изобразил алтарь священного огня на своих монетах и провозгласил, что религия и царство — братья навек. На смертном одре он, как считается, завещал сыну: «Смотри на Огонь алтаря и на Трон, как на явления неразделимые и друг друга поддерживающие». Его закон был продиктован самим Богом. Это делало любое несогласие с царем царей нарушением священных принципов. Для незороастрийцев наступали тяжелые времена.

Официальная религия нуждается в четком определении. Главной книгой зороастризма является «Авеста». Это сборник, содержащий 17 загадочных гимнов, называющихся «Гаты», а также молитвы, ритуальные предписания и рецепты очищения души и тела. Ардашир в определенной степени упорядочил «Авесту» и использовал ее как основу для своего юридического кодекса. Потомственные жрецы — маги вершили суд. Кроме того, они надзирали за школами, а также за исполнением религиозных обрядов — церемоний по случаю рождения ребенка, свадьбы, смерти и так далее. Маги получали вознаграждение, а также взимали штрафы с повинившихся грешников. Каяться самому было предпочтительнее, чем дожидаться, что твой грех вынесут на судебное разбирательство, где могло последовать телесное наказание. Вдобавок жрецы предупреждали, что грешники и те, кто избегает участия в ритуалах и молитвах, найдут свой конец в лапах Ахримана, дьявола, вместо того чтобы наслаждаться пребыванием в раю.

Во всем этом была очевидная философская проблема: почему Бог, если он всемогущ, не может одолеть злую силу? Зороастрийцы решали эту проблему так: дело в том, что Бесконечное Время — Зурван было изначальным божеством и отцом всего: и доброй силы, Ахурамазды, и злой силы, Ахримана. Таким образом, Ахурамазда не отвечал за существование зла.

Из этого логически следовало, что религия обеспечивает правосудие, основу цивилизованного общества, которое способно нести военные расходы. Заповедь гласила: «Не может быть никакой власти без войска, никакого войска без денег, никаких денег без земледелия и никакого земледелия без правосудия». Так что, упорядочив религию, Ардашир смог организовать систему правосудия и налогообложения, чтобы платить армии.

ШАПУР И МЕССИЯ

Религиозная философия занимала важное место и в Персии, и в Риме. Постоянные военные столкновения между Римом и Парфией не только привели к кризису в Персии, они также стали основной причиной катастрофической ситуации, сложившейся в Римской империи в III в. Как только Ардашир пришел к власти, он перекрыл караванные пути к Средиземноморью. Торговля между Римом и Дальним Востоком прекратилась, а возобновление боевых действий означало бы для Рима новое резкое увеличение военных расходов. Отдельные части Западной империи начали высвобождаться из-под центральной власти и сами разбираться с проблемами сельского хозяйства и увеличивающимися налогами. В этой обстановке в римском обществе начало набирать силу христианство. Различные второстепенные христианские секты стали вызывать серьезный интерес и в суматошной атмосфере зороастрийской революции в Персии.

В Парсе «обливанцы» верили, что грехи смываются водой при крещении. Мессианская иудейско-христианская секта под названием «элькесаиты» праздновала еврейскую субботу, практиковала вегетарианство и обрезание и придерживалась собственной версии учений Христа и Моисея. В такой довольно нервной обстановке появился религиозный наставник по имени Мани, заявивший, что он последний пророк в цепи, идущей от Заратустры через Будду к Иисусу. Он особенно упирал на универсальность правды и, сознательно подражая Павлу, совершал миссионерские путешествия.

Мани принес мессианское послание в зороастрийский мир. В его учении борьба сил добра и зла представлялась не просто как первооснова человеческого общества, а современным кризисом нравов. Мани учил, что силы зла сейчас побеждают и что спасение — триумф добра — наступит только вследствие решительной борьбы небольшой группы посвященных. Согласно Мани, первородный грех Адама и Евы, от которого должно быть освобождено человечество, явился следствием не полового акта, как верят христиане, а употребления в пищу плоти. Мани создал группу Избранных, живших слезоточивой аскетичной жизнью, в основе которой были употребление фруктового сока и половое воздержание. Что касается остальных его последователей, известных как манихеи, он им проповедовал вегетарианство, с перерывами на пост, а если это казалось слишком трудным, то можно было насыщаться верой. Все это было подготовкой к апокалипсису; когда земля погибнет, проклятых соберут в космический сгусток грязной материи, а царство добра и света отделится от царства зла и тьмы.

Шапур, пригласивший Мани на свою коронацию, взял его под защиту и поддержал проведение его кампаний, впрочем как и зороастрийских жрецов, которые пришли исполнить огненные обряды и очистить завоеванную землю от зла и демонов. В целом, при всей своей приверженности Ахурамазде, Шапур склонялся к традиционному персидскому многокультурному укладу. Он с удовольствием беседовал с греческими философами и убеждал зороастрийских жрецов включить в «Авесту» работы по метафизике, астрономии и медицине, заимствованные у греков и индийцев. В отличие от своего отца, он провозгласил свободу вероисповедания для манихеев, иудеев и христиан в их общинах при том условии, чтобы они жили по сасанидским законам и платили налоги. После своего вторжения в Сирию Шапур депортировал население Дамаска и других неиранских городов, выслав большие группы грекоязычных христиан из Сирии в провинции Персис, Парфия, Сузиана и в город Вавилон, где им было позволено организовать свои общины под руководством собственных лидеров. В Ктесифоне даже появился христианский епископ.

Дело было в том, что, как только Шапур сокрушил военную мощь Рима, он больше ничего не боялся. Границы опять стали совершенно прозрачными, торговцы шастали туда-сюда, женихи брали невест из-за рубежа. Это был мир базаров и коммерции. Рим строили для войны. У Персии на уме были более приятные вещи.

ПАЛЬМИРА

Но, несмотря на то, что Шапур чувствовал себя в безопасности, он не смог удержать Месопотамию. Он отдал ее, но не Риму, а старому торговому партнеру Персии, Пальмире, левантинскому связующему звену между Персией и Средиземноморьем. Пальмира была довольно странным местом и становилась все более странной.

Когда Шапур пришел к власти, Пальмира была столицей римской провинции, которая называлась Сирия Финикийская. Восточным народам было нелегко под игом римской власти: главная беда была в том, что римляне казались им выскочками. По местным меркам, у тех была слишком короткая история и фактически отсутствовала культура. Например, в Пальмире стоял храм, построенный за 2000 лет до того, как римляне его увидели. Своей формой — большим залом с каменными стенами и наружной колоннадой — он больше походил на храм Соломона, чем на любой другой римский храм. Так и должно было быть. Этот храм упоминается в Библии как достопримечательность Соломонова царства. Собственно, там говорится, что Соломон его и построил[312].

Пальмира — это греко-римское название, означающее «Пальмовый город». Местные жители называли его Тадмор, что означает то же самое. Упомянутый храм был посвящен Ваалу. Он был перестроен после того, как сюда пришли римляне, что явно свидетельствует: этот народ не был романизирован.

Главным занятием для Пальмиры была торговля. Одни народы интересовались богами, другие — завоеваниями и мировым господством, пальмирцы посвящали всю свою жизнь импортно-экспортным операциям. Большая часть торговли между Средиземноморьем и Персией, Индией и Китаем осуществлялась пальмирцами — арабами, евреями и персами. По сути, являясь посредниками между Востоком и Западом, они вели долгую игру в попытках найти взаимопонимание и с Римом, и с Персией.

И длительное время у них это ловко получалось. Они говорили, что являются сюзеренами Рима — чтобы их никто не трогал, — но убеждали Рим объявить Пальмиру свободным городом. То есть свободным от римских налогов, что, собственно, и было для них главным. Отцы города оберегали караваны от пустынных шейхов: проводники вели торговцев через безжизненные пустыни, конные лучники защищали их от нападений бедуинов, а Пальмира взимала огромные пошлины с любого товара, проследовавшего через ее ворота. Ассортимент товаров включал в себя жизненно необходимые вещи и драгоценные товары (шерсть, пурпурная краска, шелк, изделия из стекла, парфюмерия, благовония, оливковое масло, сушеные фиги, орехи, сыр и вино).

Пальмира стояла посреди пустыни, но ее купцы владели судами в итальянских водах, контролировали индийскую торговлю шелком и привозили золото и самоцветы, из которых мастера-ювелиры изготавливали предметы роскоши. Здесь была высокая культура земледелия, а поля орошались из искусственного озера, для создания которого была построена 400-метровая дамба. Пальмира стала одним из богатейших городов Ближнего Востока. А ее жители (часть которых приняла римское гражданство и добавила римские имена к своим семитским) поменяли глинобитные дома на новомодные известняковые. Здания в Пальмире были богаче и роскошней, чем где-либо еще за пределами Рима.

Когда в городе были проложены новые улицы с колоннадами, он стал выглядеть как процветающий греко-римский полис с богатым рынком, построенным в греческом стиле, и театром. Но здесь не было амфитеатра. И не было боев гладиаторов. Римляне показывали зрителям поддельных варваров и настоящих диких зверей и учили их смотреть на смерть как на развлечение, чтобы привить публике римские ценности. В Пальмире это не прошло.

Пальмирцам удался действительно хитроумный трюк: они оказались единственным народом, который умудрился жить рядом с Римом, но не романизироваться. Они просто изображали из себя римлян. Конечно же, пальмирцы приняли меры предосторожности, чтобы защитить свою казну. Они обучили великолепную армию конных лучников. Их солдаты состояли на службе у Рима. Тот на этом настоял. Некоторых пальмирцев призывали в римскую армию, а иные даже служили на римских укреплениях в Британии.

Но по мере того, как затягивалась война между Римом и Персией, это хитрое равновесие нарушилось. Когда Западная Персия стала зоной боевых действий, торговля сократилась, а революционный захват власти Ардаширом сделал невозможным лавирование между Римом и Персией. После того, как правитель Пальмиры в 250-х гг. предложил Шапуру союз, тот твердо ответил, что у царя царей не бывает союзников — только подданные. Римляне сделали пальмирскому правителю предложение получше, и он его принял. Император Валериан назначил его консулом и наместником Сирии Финикийской.

Когда новоиспеченный наместник напал на Персию после пленения Валериана, император Галлиен расценил это как выступление от имени Рима и нарек консула титулом corrector totius orientis — инспектор по делам всего Востока. Сам же пальмирец, однако, именовал себя царем царей, в связи с чем и столкнулся лоб в лоб с Шапуром.

ЦАРИЦА ЗЕНОБИЯ

После убийства наместника в 267 г. его вдова объявила, что этот титул принадлежит теперь ее сыну Вабаллату. Так началось совершенно удивительное царствование этой несомненно исключительной женщины. Зенобия — так называли ее римляне. Ее настоящее имя было Бат Заббай, дочь Заббая, но это тот редкий случай, когда римляне правы. Кто когда слышал про какого-то Заббая? Зенобия была женщиной самодостаточной — и таких, как она, было немного.

Все признавали, что она была потрясающе красива. Описывая ее, упоминают жемчужно-белые зубы и большие черные лучистые глаза. В торжественных случаях она носила пурпурные одеяния, мантию с бахромой из драгоценных камней и золотой отделкой. Одна ее рука оставалась обнаженной до плеча. А когда она выезжала в инкрустированной самоцветами карете, то надевала шлем.

Зенобия правила, как восточная царица. Ее приветствовали с подобострастием, принятым при персидском дворе, где правитель воспринимался как живое божество. Она заявляла о своем аристократическом происхождении, что производило особенное впечатление в стране торговцев, и утверждала, что ведет свой род от Клеопатры. Зенобия получила хорошее образование, она говорила по-гречески (и якобы по-египетски), а также знала латинский, арамейский и персидские языки[313]. Говорят, она первая написала полную историю своей страны. Но Зенобия отнюдь не была «синим чулком». Отличная охотница, она любила ходить на львов и медведей вместе со своим мужем Оденатом, пока тот был жив. Она также имела обыкновение отправляться с ним на войну, проходила армейское обучение, надевала доспехи и владела оружием. В походе ее не несли в паланкине — она скакала или маршировала впереди колонны солдат и по праву разделила с Оденатом славу побед над персами.

Поэтому римский сенат и император Галлиен совершили ошибку, объявив, что власть Зенобии будет ограничена, она лишится звания corrector totius orientis, а Пальмира потеряет независимость. Ответ правительницы был прямым и решительным. Похоже, Зенобия посчитала, что Римская империя становится децентрализованной федерацией. В Европе Британия, Галлия и Иберия уже отделились и имели собственных императоров. Римское владычество на востоке сокрушено пленением Валериана. Ее армии контролируют месопотамскую часть Персии. Почему же Пальмира не может стать независимой частью империи и восстановить древние традиции Среднего Востока?

Поэтому она захватила Египет и Сирию. Поскольку в Риме в это время один за другим менялись императоры, Зенобия была вольна в своих поступках. Она приобрела невероятную популярность, и дело дошло до того, что стала носить имперскую диадему и именовать себя «царица Востока». На ее монетах было выбито слово «Августа», мать императора. Ее сыновья получили латинское образование и приняли парад сирийских войск в пурпурном императорском облаченье.

Но долго так продолжаться не могло. В итоге Рим перестроил свою армию и занялся возвращением мятежных провинций под свое начало. Судьба корыстолюбивой империи Зенобии решилась в двух битвах. Зенобия активно участвовала в обеих и обе проиграла. Почувствовав запах жареного, ее сторонники смылись. Зенобия попала в Пальмире в осаду, бежала, но была в итоге поймана в 60 милях от города. Закончилось ее царствование в 272 г., а на следующий год город был разрушен, а его жители убиты.

Существуют различные версии того, что случилось с Зенобией дальше. Наиболее вероятной представляется та, по которой ее отвезли в Рим и, согнувшуюся в три погибели под грузом золотых цепей, провели по улицам на триумфе Аврелиана. Затем, выговорив себе не самую худшую участь, она, видимо, окончила свои дни светской хозяйкой элегантной виллы в Тиволи. Имеется один, довольно сомнительный источник, цитирующий письмо Аврелиана, протестующего против унижения этой женщины:

Те, кто упрекает меня, согласились бы с моей просьбой, если бы только знали, какая она женщина, как мудра в советах, как тверда в планах, как жестка с солдатами, как великодушна, когда призывает необходимость, и как сурова, когда требует дисциплины. Я бы даже сказал, что именно благодаря ей Оденат (ее муж) победил персов и, заставив Шапура бежать, прошел до Ктесифона. Мог бы к этому добавить, что такой страх эта женщина внушала народам Востока, а также Египта, что ни арабы, ни сарацины, ни армяне не шли против нее[314].

Даже если этого письма никогда не существовало, все равно мы видим, какой римляне запомнили Зенобию.

ПЕРСИЯ И РИМ — ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Эта ситуация развела Рим и Персию по углам ринга, и Рим был готов вновь атаковать персов. Шапур был мертв, зороастрийские жрецы вернулись на руководящие позиции, а толерантность снова была не в почете. После смерти Шапура в 272 г. Мани судили и вынесли ему обвинительный приговор как «плохому врачу». В число его преступлений входил пацифизм. В войне против Лжи (то есть Рима) пацифизму не было места. Мани бросили в тюрьму и убили примерно в 276 г.

Тем временем новые власти активно применяли труд римских пленных на ирригационных проектах, что в полтора раза увеличило урожаи и число поселений в «плодородной дуге» — районе между Тигром и Евфратом[315]. Война возобновилась в 295 г., когда были отбиты атаки Рима на Ктесифон. Но затем римляне одержали крупную победу, захватив весь гарем царя царей. Это была не просто полудюжина милых дамочек. Гарем был настоящим городом с несколькими тысячами женщин и всей царской семьей, включая детей, среди которых был и будущий наследник трона. Платой за их возвращение стала потеря всех персидских земель на северо-западе, включая Армению и Северную Месопотамию.

В итоге в начале IV в. Рим заключил с Персией мирный договор, но под влиянием этой нескончаемой войны изменилась сама природа Римской империи. Одной из причин этого было содержание самой большой в истории армии. Другой — тот факт, что защита границы с Персией затянулась до бесконечности.

Все это выглядело так, словно «варварская» персидская империя была единственной реально существующей, а Рим был иллюзией. В 309 г., когда умер сасанидский император Ормизд II, на трон взошел его сын. Однако, по общему мнению, он для такого занятия не подходил, и его заменили младенцем, еще не родившимся. Надо полагать, коронация живота, в котором был Шапур II, стала запоминающимся событием. Видимо, маги уже определили по звездам, что родится именно мальчик.

Персидская империя могла удовольствоваться и зародышем, а потом мальчиком на троне. В Риме же, напротив, творилась кутерьма. В детские годы Шапура II Рим раздирали гражданские войны, которые завершились в 312 г. окончательным завоеванием Италии уроженцем Балкан, полевым командиром по имени Константин. Наступило долгое перемирие между Константином и командующим восточноримскими силами. Оно закончилось жестокой войной и примерно 25 000 убитых в 324 г., когда Константин захватил Восточную империю. Придя к власти, он решил переместить центр общественно-политической жизни империи на Восток, превратив дворцовый город Византию в новую, великую, столицу Константинополь, Новый Рим, город на самой границе Азии.

Старая латинская империя стала теперь периферией, озабоченной проблемами сельского хозяйства и германских набегов. По большому счету, ее бросили на произвол судьбы. В результате в рейнской армии процветала анархия, военные приводили к власти своих командиров и нанимали готов, когда нужно было пополнить собственные силы. «Римский» больше не означало «из города Рима», и империя становилась греческой. Прежние различия и недоверие между греками и римлянами больше не имели никакого значения. За исключением, конечно, города Рима, где большинство важных персон принципиально не говорили по-гречески и с крайней подозрительностью относились ко всему «восточному», по-прежнему находя его двуличным, декадентским и аморальным.

Империя Константина официально стала христианской, что отразилось на ситуации в Персии. Было очевидно, что христианство теперь принадлежало царству Лжи, и христианские меньшинства, особенно в районах, пограничных с Арменией, считались попавшими под влияние главного врага. Преследования христиан прекратились в Римской империи, зато начались в Персии.

Когда Константин почувствовал приближение смерти, стало ясно, что Римская империя снова стоит на пороге великих потрясений. Он объявил о разделе империи на пять областей, и стало понятно, что его наследники перегрызутся между собой. Неудивительно, что в такой момент Шапур II, которому исполнилось 26 лет, решил вернуть себе захваченные Римом земли. С 337 по 350 г. две империи вели войну, в которой попеременно брали и отдавали крепости в Месопотамии.

Римское наступление на Персию сделало «варварскую» империю такой же организованной, централизованной и мощной в военном отношении, как и Римская. Но непрерывные войны вели к постоянному истощению сил обеих империй. Для Рима это было чревато тем, что концентрация сил на персидском направлении заставила ослабить рейнскую и дунайскую границы, а это стало причиной невиданных прежде вторжений германцев.

У Персии затянувшаяся борьба отвлекала силы от восточной границы в Кушане — тех ворот, которые отделяли цивилизацию от степных всадников.

ПЕРСИЯ И ГУННЫ

Даже всевидящим оком — а персидский император утверждал, что у него таковое имеется, — невозможно было следить за всей обширной территорией Персии. Дорога из зоны боевых действий в Армении до столицы Ктесифона занимала два месяца. А Кушан находился еще дальше на восток. В 350 г. Шапур II был вынужден прекратить выматывающую борьбу с Римом, поскольку она забирала слишком много сил с восточного направления. Там в результате этого стали прорываться гунны.

На востоке Кушана располагается около 25 млн. кв. миль голой степи, тянущейся через Северный Китай бесконечно открытой равнины, на которой не растут деревья. Племена, кочевавшие по этим бескрайним просторам, вели образ жизни, не совместимый с земледелием и строительством городов. Отличный, по сути, от того, что мы называем словом «цивилизация». Для людей, которые всю жизнь гоняли стада по пастбищам, оседлая ферма была просто путевым впечатлением, а города — складами полезных и ценных вещей, которые можно взять, когда потребуется. Городские жители, явно не способные выжить в открытом поле, были нужны только при наличии у них необходимых товаров, но, вообще-то говоря, лучше было бы их пустить в расход.

Оседлые азиатские народы вынуждены были создавать заслоны на пути кочевников и держать там соответствующее количество войск. У китайцев была Великая стена. У народов Центральной Азии задача была попроще, так как их границы были намного короче, но нельзя было ни на миг терять контроль над ними.

Бескрайние азиатские степи тянутся до Уральских гор. Южней Урала, где горы сходят на нет, в современном Казахстане, эффективной преградой для кочевников стали пустыни без пастбищ. Посреди пустынь расположено Аральское море — остатки исчезнувшего океана. Это тот самый район, где в бывшем Советском Союзе разместили космодром и пусковые площадки для испытания ракет с ядерными боеголовками, поскольку это место считалось самым безопасным.

Наземный маршрут из Азии на запад проходит еще дальше, на севере Афганских гор, где полоска оазисов делает пустыню проходимой. Стоявшая здесь армия была пограничной стражей. Убери ее, и Персия окажется открытой для степных варваров. Станут уязвимыми города Ближнего Востока, а затем и Средиземноморья. Зороастр, который приравнивал добро к достижениям цивилизации и власти, а зло — к ворюге-кочевнику, врагу оседлого земледелия и скотоводства, кажется, родился в Кушане. Именно там злобные кочевники прорвались. Это были гунны.

Трудно понять, откуда они взялись. Китайские летописи упоминают большую конфедерацию пастушеских племен — «сюн-ну», которые угрожали Китаю с севера и были разбиты в результате китайской военной операции в I в. н. э. Некоторые из этих племен осели внутри Китая. Другие двинулись на запад, в степи Восточного Казахстана, которые показались им раем: они назвали их Ньебан, то есть Нирвана, небеса. Есть китайские упоминания о 200-тысячном племени, замечательном своей опрятностью. Видимо, они умывались, чистили зубы три раза в день, причесывались, разделяя волосы пробором.

Может быть, они передвигались, гонимые голодом. Путешествие в 500 миль на юго-запад привело их к караванным оазисам. Как только эти голодные и отчаявшиеся люди прорвались через узкое горлышко в Восточную Персию, они стали применять навыки конных лучников, чтобы силой взять все, что им нужно, и пресечь любые попытки их прогнать. Монгольские пони не сильно изменились за прошедшие века. Кони гуннов отличались малым ростом, большой головой, отсутствием изящества и колоссальной выносливостью. Шапур II вынужден был обратить на гуннов внимание.

Понадобилось семь лет войн и подкупа, чтобы убедить, по крайней мере, часть гуннов стать союзниками. К 358 г. Шапур II вернулся к борьбе с римлянами, и на этот раз ему сопутствовал успех. Наиболее удачным оказался 363 г., когда блистательный, но своевольный тридцатилетний император Юлиан двинулся на Ктесифон. Именно тогда он сказал своим войскам: «Мы должны стереть с лица земли эту беспокойную нацию». Но Юлиан не только не смог взять город, но даже не сумел организовать отступление своей армии. Измотанные плохим снабжением и атаками противника, легионы Юлиана застряли на месте, а император был убит в мелкой стычке. Новый император Иовиан был вынужден вернуть Персии все, что она отдала 65 лет назад, выкупая гарем. Только после этого он сумел вернуться домой.

Возвратившиеся к Шапуру II после сделки с гуннами уверенность и военные успехи, возможно, связаны с тем, что всего несколькими годами позднее, в 375 г., гунны появились в Дакии. Просто ли это совпадение, что германские племена, жившие на северном побережье Черного моря, неожиданно оказались атакованы конными лавинами странных пришельцев с востока? Чужаки казались сросшимися со своими конями, как кентавры, и стремительно двигались на запад. Последовавшие потрясения сокрушили Римскую империю и спровоцировали массовую миграцию готов, приведшую к потере двух третей армии, сражавшейся с Персией.

Страшное господство Рима приблизилось к концу.