Предисловие

Предисловие

Самое широко распространенное мнение относительно немецких партизан, существующее в зарубежной и отечественной историографии, заключалось в том, что «вервольфы» были мифом, который был порожден министерством Геббельса в последние дни войны. Некоторые историки берут на себя смелость заявлять, что Германия в годы оккупации союзниками[1] не породила ни одного саботажника, а пресловутые «вервольфы» не сделали ни одного выстрела. Многие исследователи, которые занимаются историей нацистского движения и Третьего рейха, вообще не считают нужным упоминать о движении «Вервольф». В итоге появилось ошибочное представление о том, что немцы, оказавшиеся под властью союзнических армий, были послушными и полностью безразличными к нацистской пропаганде. Следуя такой логике, получается, что германское население вообще не оказывало никакого сопротивления, смирившись со своей участью. Отчасти вышеизложенное — правда. Но лишь отчасти.

Крушение Третьего рейха и крах идеологических установок нацизма проходили не столь просто, как это пытаются изобразить иные авторы. В этом отношении иногда возникают сомнения по поводу искренности мемуаров иных современников. («Белые простыни свешивались из окон в занятых нами городах. Комендантским патрулям нечего было делать. Вервольфы? Да они оказались выдумкой доктора Геббельса». Борис Полевой. «В конце концов»). Но если мы обратимся к «истории повседневности», то увидим, что «Вервольф» не был мифом. Это был последний идеологический оплот нацистского режима, который должен был вступить в дело во время «решительной битвы» за Германию. По сути говоря, организация «вервольфов» стала базой для формирования активной нацистской герильи, или, по-иному говоря, движения национал-социалистического сопротивления. «Вервольфы» стали неотъемлемой частью социально-политического пейзажа послевоенной Германии. Они действовали не только на территории Германии, ной на территориях сопредельных стран. Впрочем, деятельность нацистского сопротивления носила во многом спонтанный и спорадический характер. Она была различной по интенсивности. В одних районах она могла внезапно вспыхнуть с огромной силой, а в других — долгое время никак не проявляться. «Вервольфы» пользовались поддержкой различных социальных слоев и возрастных групп. Не стоит забывать, что именно деятельность «вервольфов» во многом предопределила некоторые черты оккупационной политики союзников. Повсеместные неудачи нацистской герильи вовсе не перечеркивают сам факт ее существования. Конечно, «вервольфы» не могли и мечтать о масштабах действий подобно партизанам Советского Союза или Югославии, но все равно их деятельность была во многом подобна антифашистскому Сопротивлению, возникшему в Западной Европе в начале40-х годов. Ни одна из групп Сопротивления и помыслить не могла о крупномасштабных действиях, пока на подходе не оказались Красная Армия или союзнические войска. Надо также отметить, что нацистские партизаны в большинстве своем состояли из авантюристов и неопытной молодежи, которые, оказавшись в сложной ситуации, нередко предпочитали встать на сторону победителей.

Факт остается фактом — «вервольфы» не пользовались широкой поддержкой немцев. Но это вовсе не приуменьшает их роль. Впрочем, подпольщики и партизаны ни в одной стране мира не пользовались тотальной поддержкой мирного населения. Как правило, такие движения расценивались как опасные радикалы, ставившие под угрозу жизнь обыкновенных людей, которые даже не были вовлечены в подпольную деятельность. Приведу один пример: легендарные «вольные стрелки» (франтиреры) 1870 года в действительности были обыкновенными мародерами, охотившимися за продовольствием. Во время Франко-прусской войны немецкая сторона всячески поддерживала самосуды, вершимые французскими крестьянами над «вольными стрелками». Но это вовсе не значило, что среди «стрелков» отсутствовали истинные патриоты и что они не играли в этом движении никакой роли. Это лишь наглядно демонстрирует, что любым партизанским движениям почти всегда приходилось существовать в двойне враждебной среде. Обычно повсеместная поддержка партизан наблюдалась только в том случае, когда партизанские части могли реально захватить власть (Югославия в годы Второй мировой войны) либо регулярные военные части могли в ближайшее время освободить страну от оккупантов (СССР в 1943–1944 годах). В этом отношении романтическое восприятие антифашистского Сопротивления фактически затмило деятельность «вервольфов», которые изображались антифашистской пропагандой как слепые фанатики. Кроме этого, не стоит забывать, что многие Союзники сомневались в искренности намерений немецкого населения. Для них побежденные немцы были притворщиками, которые втайне помогали «вервольфам». Вспоминается одна из пропагандистских статей в американском журнале, выпускаемом для оккупационных войск, где предлагалось воздерживаться от половых связей с немками, так как те намеренно хотели заражать американских солдат сифилисом, тем самым помогая «вервольфам».

Недостаточное внимание к «вервольфам» со стороны историков удивляет хотя бы потому, что Германия имела многовековую историю партизанских войн и боевых действий нерегулярных воинских формирований. Взять хотя бы формирования времен Крестьянской войны или партизанские формирования времен Тридцатилетней войны, в частности легендарное подразделение «Вооруженные волки» (Вервольф[2]), действовавшее в Нижней Саксонии. Эти партизанские традиции были продолжены ландштурмом в 1813 году, когда немецкие добровольцы начали войну против наполеоновской армии, и фрайкорами (добровольческими корпусами) периода Веймарской республики. Концепция нерегулярных воинских формирований была очень популярна в немецком обществе. В 20-х годах некоторые военные стратеги предложили охранять немецкие границы силами нерегулярных «Полевых корпусов смотрителей», которые создавались по образу российских казачьих станиц. Кстати, позже эту идею пытался взять на вооружение рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. В той же Веймарской республике существовала еще одна военизированная организация, которая носила то же название, что и партизанские отряды крестьян, — «Вервольф» («Вооруженные волки»). Созданная одним из «смотрителей», лейтенантом Питером фон Хайдебреком, эта организация со временем превратилась в политизированное формирование, которое намеревалось возродить дух крестьянских партизан XVII века. После поражения Германии в Первой мировой войне в немецком обществе бешеной популярностью пользовалась книга Германа Лонса, посвященная отрядам «вервольфов». Не стоит забывать, что члены фрайкоров и первые нацисты всячески превозносили «тайные трибуналы» — Фемы, появившиеся еще во времена Средневековья. У них было позаимствовано то, что потом регулярно культивировалось в гитлеровской партии: насилие, обрядность, архаичный формализм, восхищение силой. В свое время мне пришлось услышать мысль о том, что «Вервольф» и «суды Фемы» были принципиально несовместимы с немецкими военными традициями, едва ли не граничившими с галантными манерами ведения войны. «Вервольфы» и члены «тайных трибуналов» в данной ситуации приравнивались к террористам. Очень поверхностное утверждение! Что могла значить умозрительная концепция по сравнению с обычаями и традициями, уходившими корнями в глубину веков?

Высказывания о том, что немцы культурно не приспособлены к партизанской войне, базируются на банальных концепциях о «духе Пруссии» и не имеют ничего общего с обстановкой, сложившейся в Германии в 1944–1946 годах. Действительно, прусская автократия в XVII–XVI11 веках негативно относилась к народным порывам и энтузиазму, отдавая предпочтение строгой военной дисциплине. Так же верно и то, что объединение Германии в XIX веке было достигнуто вовсе не благодаря народным восстаниям или партизанской войне. В Новое время Германия не имела столь массовых повстанческих движений, какие можно было наблюдать в странах Средиземноморья. Но, с другой стороны, рост немецкого национализма вынудил реформаторов создавать массовые армии, в которых солдат, прежде всего, должен был быть ярым патриотом своей Родины. Это создало новые концепции ведения боевых действий, которые были просто невозможны в условиях существования рекрутских армий. В итоге, после боевых действий 1860-х— 1871-го годов, Первой мировой войны военные предпочли делать ставку на маневренность, мобильность и личную инициативу, которые должны были стать важнейшими качествами немецкого офицера. В последние годы Первой мировой войны у Германии появились даже свои легендарные личности, которые в нарушение прусской доктрины открыто прибегали к тактике партизанских действий. Таковым стал, например, Пауль фон Леттоф-Форбек, чья кавалерийская часть успешно действовала в Восточной Африке. Но даже здесь партизанские действия расценивались лишь как вспомогательные военные операции.

В свете этого нет ничего удивительного, что в 1944–1946 годах в Германии произошло множество партизанских нападений на части Союзников и тех немцев, которые согласились сотрудничать с оккупационными властями. Число подобных акций достигло своего пика весной 1945 года, когда «вервольфы» взрывали мосты, расправлялись с советскими и союзническими офицерами, расстреливали из засад транспортные колонны, разрушали здания, где располагались новые органы власти. В те дни почти все улицы германских городов были увешаны листовками, которые угрожали «предателям, решившимся сотрудничать с оккупантами». Саботаж продолжился даже после того, как отгремела война и жизнь в Германии вошла в мирное русло. В те дни «вервольфы» обрезали телефонные провода, пытались пускать под откос поезда, при удобном случае не отказываясь от организации засад. Во множестве случаев бомбы взрывались в судах, где проходили процессы «денацификации». Все эти случаи позволяют вывести определенные закономерности, наметить некую тенденцию, которая существовала в послевоенном немецком обществе.

Большинство акций нацистского сопротивления носило спорадический характер. Организовывались они либо мелкими группами, более походившими на банды, либо партизанами-одиночками. В этом отношении нацистский террор послевоенного периода очень походил на события «эпохи борьбы», когда нацисты еще только рвались к власти. В те дни угрозы и расправы носили неорганизованный характер и не были похожи на четко отработанный механизм террора, возникший в годы существования Третьего рейха. В обоих случаях речь шла о действиях активистов, чьи политические убеждения граничили со слепым фанатизмом.

«Вервольфы» оказались в сложной ситуации, историки фактически не уделяли им внимания, в то время как оккупационные власти в свое время бросили на борьбу с этим подпольным движением немалые силы. В итоге все усилия «вервольфов» оказались бессмысленными. Их акции даже не позволили создать легендарный ореол, который, например, возник со временем вокруг создателей ландштурма 1813 года или организаторов саботажа в оккупированном французами Руре в 1923 году. В целом нацисты сами оказали «медвежью услугу» «вервольфам». Сея в Третьем рейхе взаимные подозрения и повсеместное недоверие, они фактически лишили «Вервольф» массовой поддержки. Некоторые исследователи, впрочем, полагают, что бывшие «вервольфы» стали идейными вдохновителями неофашизма. Самое парадоксальное, что иностранцы всегда были склонны романтизировать «вервольфов», в то время как сами немцы в настоящий момент относятся к ним крайне отрицательно. В принципе это очень легко объяснимо: иностранные радикалы (особенно европейские) считали «вервольфов» неким символом борьбы против «неевропейского» влияния, превратив этих партизан едва ли не в первых борцов против всемирного американского засилья.

Подобную точку зрения можно найти в фильме «Европа», снятом в 1991 году известным датским режиссером Ларсом фон Триером. Фон Триер видел в «Вервольфе» зловещую организацию, впрочем, никак не увязывая ее с Германией. Он как бы исподволь ставил знак равенства между американскими оккупантами и немецкими подпольщиками. Главный герой, невольно ставший «вервольфом», изображался фон Триером как смущенный и дезинформированный патриот своей страны. Не обошла тема «вервольфов» и Россию. Достаточно вспомнить фильм «Александр Маленький». Но есть и другие, более зловещие проявления этой «исторической» памяти.[3]

Не менее удивительно, что положительная память о «вервольфах» сохранилась в приграничных с Германией территориях: Южном Тироле, Судетах, Силезии. Там в свое время наблюдалось непропорционально большое количество акций, осуществляемых «вервольфами». В Южном Тироле, где жила крупная немецкая община, в 60-х годах XX века можно было наблюдать очень сильное неофашистское движение. В этих областях «Вервольф» считался защитником этнических немцев.

Итак, что же представляла собой организация «Вервольф»? Накануне своего военного краха умирающий гитлеровский режим попытался целенаправленно подготовить массовое движение сопротивления. Но в итоге подготовка «вервольфов» оказалась раздробленной между различными структурами партии и СС. Основные диверсионные группы «Вервольфа» готовились все-таки в недрах СС. Добровольцев в них вербовали из состава нацистской молодежной организации «гитлерюгенд». Партийные структуры в основном занимались политическими сторонами подготовки «вервольфов». В итоге они как бы стали предтечами немецкого неофашизма и строились на идеях Йозефа Геббельса, активно распространяемых по радио. Но ни одну структуру «вервольфов» идеологически не ориентировали на поражение Германии, хотя многие говорили о «последней решающей битве».

Так или иначе, но формирование отрядов «Вервольфа» стало последней военно-политической инициативой нацистского руководства. В условиях, когда было ясно, что война проиграна, подобные начинания удачно демонстрировали истинную природу гитлеровского режима. «Вервольф», раздробленный между различными военными и политическими структурами, стал одной из самых красочных иллюстраций того, что Третий рейх никогда не был монолитным тоталитарным государством. О гитлеровской Германии было бы правильнее говорить как о феодальном государстве, где царила раздробленность. Многочисленные бюрократические «княжества» вели неустанную войну со своими соседями. Также нельзя не заметить, что нацистский режим никогда не пользовался безоговорочной поддержкой населения, даже в «золотые дни» нацистского движения, пришедшиеся на середину 30-х годов. В 1944 году Гитлера поддерживали только его фанатичные поклонники, в то время как большинство немцев предпочли самоизолироваться, уйти во «внутреннюю оппозицию».

«Вервольф» был составной частью «великого нацистского террора», начатого гитлеровцами в 1944 году. Эти карательные меры во многом походили на якобинский террор 1793–1794 годов или «красный террор» большевиков, пришедшийся на 1918–1920 годы. Когда враг находился у ворот, идеологи режима решили сплотить общество. Для этого надлежало избавиться от «предателей» и устрашить «сомневающихся». В 1945 году, после крушения рейха, «вервольфы» превратились в форменных линчевателей, так как в те дни и речи не могло быть о восстановлении прежнего режима. Их жертвой мог стать фактически любой, кто хотел поспособствовать налаживанию мирной жизни в новых, послевоенных условиях.

Эта работа ставит своей целью не эксгумировать остатки нацистского движения, не вытаскивать на свет малоприятные для немцев факты, а показать, в каких военно-политических условиях складывались новые формы германской государственности (ФРГ и ГДР).