Унтер-офицеры
Унтер-офицеры
Один немецкий военный теоретик назвал унтер-офицерский корпус становым хребтом армии. Действительно, если перелистать страницы павловского «Воинского Устава о полевой Гусарской службе», то истинный масштаб этой фигуры проступает ярко и полно. Над солдатом возвышается целая пирамида начальников, но унтер-офицер — первый и ближайший к нему строевой чин. Все-то он должен был знать и все уметь. Если эскадрон готовится к учению, то «унтер-офицеры, за четверть часа собрав людей перед вахмистровскую квартиру, должны осмотреть: 1-е, так ли, как приказано, люди одеты; 2-е, хорошо ли вычищены и подкованы лошади; 3-е, в порядке ли седла, стремена и мундиры, то же — сабли, карабины и пистолеты, а учиня сей смотр, когда трубачи по приказу командира затрубят, вывести людей на сборное место и обще с прочими соединиться…»{26}.
На учениях и в бою унтер-офицеры занимали при построении эскадрона в две шеренги строго определенные места, как бы скрепляя весь строй. Два унтер-офицера всегда находились на флангах, три — на равном расстоянии вдоль всей шеренги, три — «в замке», то есть ехали позади второй шеренги, наблюдая за действиями рядовых. Устав обязывал их «…беспрерывно примечать: 1-е, сигналы эскадронных командиров; 2-е, чтоб эскадрон равнялся в линию; 3-е, чтоб вдруг за эскадронными командирами (при начале атаки на противника. — А.Б.) сабли во всем эскадроне подняты были…».
Унтер-офицер Белорусского гусарского полка в кивере в 1803–1809 годах.
На аванпостах в поле ответственность за несение службы лежала как на офицерах, так и на унтер-офицерах: «Гусарской авангард составляет самых передовых таким образом: первое, поручик с 30 гусарами и тремя унтер-офицерами на конце авангарда; второе, впереди унтер-офицер с 13-ю гусарами, расстоянием от офицера в чистом поле на 350 и более шагов; третье, пред унтер-офицерскою командою расторопный опытный унтер-офицер с четырьмя такими же надежными гусарами в 150 и более шагах от унтер-офицерской команды; четвертое, два из сих четырех гусар во 100 и более шагах пред унтер-офицером на самом переди, а другие два при унтер-офицере…»
Вся тяжесть строевого образования в полках также лежала на унтер-офицерах: «Как скоро рекруты обмундированы будут, отдать их одному знающему унтер-офицеру для обучения их сперва строиться и маршировать без ружья…» Унтер-офицер должен был иметь не только способности педагога, но и навыки хорошего берейтора: «ремонтных молодых лошадей, которые большею частью степные быть должны, отучать от их дикости… чего ради в эскадроне смотрение за ними поручить известному своей попечительностью вахмистру или унтер-офицеру…»{27}.
За побеги солдат тоже отвечал унтер-офицер: «…вахмистра того эскадрона, из которого побег сделан, с каждого особо иметь быть вычтено полное солдата содержание, разумея все, во что мундир, амуниция и вооружение, срочное и бессрочное, казне разом обходится». Были у унтер-офицеров и другие, порой не совсем приятные обязанности. Например, при исполнении наказаний (прогнание сквозь строй) именно они должны были вести арестанта между двух шеренг солдат, которые держали в руках прутья и по очереди наносили удары. Или по пробитии вечерней зори унтер-офицеру, назначенному в палочный караул, надо было обходить маркитантские лавки и выгонять оттуда нижних чинов, задержавшихся у стойки с чаркой вина. При службе в гарнизонах унтер-офицеры назначались старшими в караул на гауптвахту.
Освоить все эти обязанности кандидат в унтер-офицеры мог в течение не менее чем четырехлетнего пребывания в рядовых, наблюдая за порядком службы в полку. Специальных учебных заведений для унтер-офицеров до 1809 года в русской армии не имелось. Лишь по инициативе цесаревича великого князя Константина Павловича был учрежден Учебный кавалерийский эскадрон в Санкт-Петербурге в количестве 200 рядовых и 180 строевых лошадей для подготовки унтер-офицеров и трубачей для конных полков. Брали в него кантонистов (солдатских сыновей) и обучали в течение года. Каждый год эскадрон отправлял в полки по сто своих выпускников. Для заполнения всех ваканский этого, конечно, не хватало, и в полках унтер-офицерами служили в основном люди, имеющие многолетний военный стаж, выходцы из разных сословий.
По штатам от 17 декабря 1803 года в 10-эскадронном гусарском полку с 1 запасным эскадроном должно было состоять 11 вахмистров, 11 квартермистров и 90 младших унтер-офицеров. Налицо в Александрийском гусарском полкуна 1 января 1805 года числилось: 11 вахмистров, 2 каптенармуса[1], 11 квартермистров и 90 младших унтер-офицеров. Из солдатских детей происходили 26 человек, из унтер-офицерских детей — 5 человек, из обер-офицерских детей — 2 человека, из купеческих детей — 1 человек, из духовенства — 1 человек. Остальные 80 человек были «нации малороссийской из воинских поселян». Возрастные границы тут оказались довольно широкими: 4 человека — в возрасте от 20 до 23 лет, 46 человек — в возрасте от 25 до 30 лет, 64 человека — в возрасте от 30 до 38 лет и один человек — в возрасте 40 лет. Читать и писать из 115 не умели 55 человек, 17 человек состояли в законном браке и имели детей{28}.
Унтер-офицеры Ахтырского и Елисаветградского гусарских полков в 1809–1811 годах.
Кстати говоря, жениться солдатам и унтер-офицерам не возбранялось. Устав лишь советовал полковым командирам следить за тем, чтобы солдатские невесты были «хорошего состояния и поведения». Жены унтер-офицеров, которые с мужьями жили при полках, нередко держали лавки и торговали съестными припасами, напитками и разными необходимыми для армейской жизни вещами, то есть были маркитантками. Это тоже разрешалось и даже регламентировалось инструкциями: не менее одной лавки на эскадрон.
Особые виды имело государство на солдатских сыновей: они должны были унаследовать профессию отцов. Эскадронным и полковым командирам следовало заботиться об их воспитании и обучении, а с 15 лет отсылать в гарнизонные полки, где они поступали на военную службу «и не иначе, как в солдаты, а не в писари…»
Самым старым унтер-офицером в Александрийском гусарском полку в 1805 году был Иван Филиппович Олейников, 40 лет от роду, «нации малороссийской из военных поселян Бахмутского уезда слободы Боровенька Екатеринославской губернии». Служить он начал довольно поздно, в 26 лет, поступив в 1790 году в Александрийский легко-конный полк. Через пять лет был произведен в капралы, еще через четыре года — в унтер-офицеры. Читать и писать он не умел, семьи не завел, в отпусках и штрафах никогда не бывал, с полком участвовал в походах в Приднестровье (1791 год) и в Польшу (1792 и 1794 годы).
Самым молодым унтер-офицером числился Иван Иванович Шалыгин, 20 лет от роду, «из солдатских детей Тульской губернии уездного города Белева». Он поступил в гусарский генерал-майора Чорбы полк в мае 1799 года рядовым, а в декабре уже пришил на воротник и обшлага золотые унтер-офицерские галуны. В 1801 году его перевели в Александрийский гусарский полк. Он умел читать и писать, был холост, но за какие особые заслуги его наградили чином унтер-офицера всего через полгода службы, в формулярном списке не сказано. Тем более что никаких походов и сражений в это время у полка не было, и совершить какой-нибудь замечательный подвиг 15-летний солдат не мог.
Впрочем, требование Устава: «не представлять в унтер-офицеры таких рядовых, которые четырех лет не выслужили и в поведении не испытаны…» — нарушалось сплошь и рядом. Производили в этот чин и гораздо раньше и гораздо позже означенного срока, смотря по решению полкового командира. Зато другой пункт Устава соблюдался неукоснительно. Сформулирован он был так: «Из недворян унтер-офицеры производимы в корнеты быть могут, но те только, которые отличные способности и достоинства действительно окажут и двенадцать лет в унтер-офицерстве рачительно и без малейшего порока выслужат и при всем том не безобразны будут…»{29}
Как правило, в мирное время недворян производили в офицеры из чина вахмистра. Следовательно, все одиннадцать вахмистров Александрийского полка в 1804 году имели право на переход из одного сословия в другое, и это право было отражено в их формулярных списках в графе «к повышению достоин». Записи здесь соответствуют положению Устава о необходимой для производства в офицеры 12-летней выслуге и содержат оценки служебной деятельности кандидатов.
Вахмистр Иван Иванович Никифоров, 28 лет от роду, «нации малороссийской из гусарских детей города Александрия», вступил в Александрийский легко-конный полк в возрасте 14 лет. Через год он стал капралом, через два года — ротным квартермистром, еще через два года, в 1794-м, — вахмистром. Читать и писать умел, семьей не обзавелся, отлично воевал в Польше в 1792 и 1794 годах. Его формулярный список завершает фраза: «По выслуге лет и за исправность по службе к повышению аттестуется». Это значит, что ему засчитали 12-летнюю унтер-офицерскую выслугу с 1792 года, с чина ротного квартермистра. Видимо, он был не только храбр, дисциплинирован и исполнителен, но еще и собою «не безобразен». К сожалению, в сохранившихся полковых рапортах и формулярных списках Александрийского полка эта фамилия больше не фигурирует и узнать дальнейшую судьбу Никифорова нет возможности.
Вахмистр Фома Иванович Чернявский, 30 лет от роду, «нации турецкой, родился в России, в городе Александрия, вольноопределяющийся греческого вероисповедания», наверное, был похож на своих предков из Османской империи. Он являлся как бы живым свидетельством великих побед русского оружия при Ларге, Рябой Могиле и Кагуле, когда в плен попадали тысячи турецких солдат, а трофеями были огромные обозы турецкой армии и гаремы, принадлежавшие высшим ее офицерам. В 17 лет Фома Иванович поступил в Александрийский легко-конный полк и не рекрутом по разнарядке, а по собственному желанию. Через два года он стал капралом, еще через два года — унтер-офицером и в 1799-м получил чин вахмистра. Он умел читать и писать, совершил с полком походы в Приднестровье и в Польшу, в штрафах и отпусках никогда не бывал, имел жену Екатерину Ивановну, которая вместе с ним жила при полку. Запись формулярного списка гласит: «По невыслуге узаконенных лет не аттестуется» (к повышению). Действительно, в 1804 году Чернявский имел унтер-офицерский стаж только 10 лет, а надо было 12. Но когда «узаконенные лета» прошли, то начальство о нем вспомнило, и Фома Иванович стал офицером. Произошло это в марте 1809 года. В 1812 году Чернявский находился в запасном эскадроне и с французами не воевал по болезни: «нарыв в левом ухе»{30}. В октябре 1812 года 38-летнего корнета пожаловали в поручики, перевели в 3-й эскадрон, и он вместе с родным полком участвовал в Заграничном походе.
Вахмистр Василий Константинович Щербцов, 37 лет от роду, «нации волошской из воинских поселян Елисаветградского уезда села Косовни», вступил в Александрийский легко-конный полк рядовым в 1790 году, через три года получил чин капрала, через два года стал вахмистром. Русскую грамоту он знал, в штрафах и отпусках никогда не бывал, имел семью («жена его Анна Карлова дочь из города Новомиргорода, у них сыновья: Даниил 8-ми лет и Александр 6-ти лет, дочь Ирина 3-х лет, все живут в доме своем»). В 1804 году Щербцов тоже не был аттестован по причине «невыслуги узаконенных лет», но в 1809-м вместе с Чернявским получил долгожданный чин корнета. В Отечественную войну он находился тоже в запасном эскадроне и с партией в 7 унтер-офицеров и 40 рядовых был командирован на Украину для покупки ремонтных лошадей. В октябре 1812 года Щербцова произвели в поручики. В это время ему исполнилось 45 лет{31}.
Унтер-офицеры Гродненского, Лубенского и Изюмского гусарских полков в 1820 году.
Вахмистр Иван Александрович Александров, 35 лет от роду, «из солдатских детей Костромского наместничества города Галича», в Александрийский полк поступил рядовым в 1785 году, в 19 лет. Только через семь лет удостоился он чина штабного писаря, затем — ротного квартермистра и, наконец, в 1794 году — вахмистра. Он знал русскую грамоту, был холост, участвовал в боях второй Русско-турецкой войны (осада Очакова, Килии), ходил с полком в Польшу в 1792 и 1794 годах, где воевал с поляками при Крупчице, Брест-Литовске, Кобылке, штурмовал предместье Варшавы Прагу. В 1804 году Александров имел унтер-офицерский стаж одиннадцать с половиной лет, и о нем отцы-командиры написали, что он не аттестуется «по невыслуге узаконенных лет». Иван Александрович продолжал служить в полку. В 1812 году он воевал с французами, будучи все так же в чине вахмистра. Никаких преград для его производства в офицеры как будто бы теперь не имелось, но в графе «к повышению достоин» стоит короткое «не аттестуется». Может быть, Александров отличался той самой «безобразностью», о которой упоминал Устав, и господа шеф и полковой командир по этой причине не желали видеть его в офицерском обществе своего полка?
Остальные вахмистры-александрийцы тоже не набрали к 1804 году нужного 12-летнего стажа. Но среди них были люди, имевшие немалые шансы преодолеть сословный барьер и стать офицерами. В первую очередь это относится к Артему Ивановичу Малышеву, 26 лет от роду, «нации сербской из обер-офицерских детей Александрийского уезда». Очень мешало ему то, что он «свидетельства о дворянстве не представил», как отмечалось в его формулярном списке. Если бы таковое у него имелось, то быть бы ему давно в корнетах, потому что в Уставе совершенно недвусмысленно говорилось: «Как только в полку откроется вакансия между корнетами, то полковой командир для произведения на оною из дворян в полку служащих о достойнейшем представление свое сделать должен, а на прочие все вообще в полку вакансии представлять по старшинству… Удостоивать в корнеты дворян, во-первых, из тех, кои в службе не меньше трех лет состоят»{32}. Но принят в полк Малышев был сразу капралом в возрасте 14 лет; через два года, в 1793-м, стал ротным квартермистром и затем вахмистром. Конечно, читать и писать он умел, в отпусках и штрафах никогда не бывал, но семьи не завел и служил уже четырнадцатый год и все еще в унтер-офицерах.
Точно так же не задалась служба у вахмистра Семена Федоровича Яковлева, 36 лет от роду, «купеческого сына из города Могилева», который был вольноопределяющимся, а не взятым по рекрутскому набору. Казалось бы, это обстоятельство должно было ускорить его военную карьеру. Однако в унтер-офицеры из капралов его произвели довольно поздно. Вот почему, отдав армии почти двадцать лет, Яковлев ничего, кроме унтер-офицерских нашивок, не выслужил, хотя с отличием воевал в Польше в 1792 и 1794 годах.
Из одиннадцати вахмистров неграмотным был только один — Георгий Андреевич Ненадович, 32 лет от роду, «нации сербской из гусарских детей города Новомиргорода». Он поступил в полк рядовым в 1791 году, через четыре года был сразу произведен в вахмистры. С полком он совершил походы в Польшу, в штрафах и отпусках никогда не бывал, семьи не завел. В формулярном списке у него записано, что он не аттестуется «по невыслуге узаконенных лет», что верно: ему не хватало трех лет до 12-летнего стажа; кроме того, стоит еще одна пометка: «не учен». Это означало, что шансов стать офицером у Ненадовича практически нет, если только в бою он не совершит какой-нибудь из ряда вон выходящий подвиг: либо возьмет в плен генерала, либо спасет наше знамя, либо захватит в трофей вражеское…
Чин вахмистра — ближайшего помощника командира эскадрона по строевой подготовке, внутреннему распорядку и хозяйственным делам — являлся высшей ступенью в унтер-офицерской иерархии. Поэтому записи в формулярных списках остальных унтер-офицеров александрийцев говорят об их возможности получить в будущем именно это воинское звание. Тут встречаются разные определения.
Например, каптенармус Андрей Дмитриевич Ефимов, 38 лет от роду, «из солдатских детей, взят по указу Военной коллегии из Таганрогских школьников», начал службу рядовым в Волошском гусарском полку в 1782 году в возрасте 16 лет. В 1787 году он получил чин каптенармуса и в 1797 году был переведен в Александрийский гусарский полк. Читал, писал и считал он очень хорошо, участвовал во второй Русско-турецкой войне (находился с Волошским полком в Таврической области), женат не был, отпусков никогда не брал, но начальству определенно не нравился. «По нерадению к службе не аттестуется» — написано в его формуляре.
Но, как правило, младшие унтер-офицеры аттестовывались к повышению. В рапортах 1812 года встречаются их фамилии. С отличием сражались они с французами у Кобрина, Пружан и Городечно в июле, у Несвижа — в сентябре, у Борисова и Березины — в ноябре 1812 года. В частности, вахмистрами к этому времени стали: Осип Никитович Пигульский, «из духовного звания Минской губернии Мозырьского уезда села Волосавичи» (в 1804 году он был младшим унтер-офицером 22 лет от роду), и Яков Васильевич Мотов, «из солдатских детей города Трубчевска» (в 1804-м — квартермистр 23 лет от роду). Оба они были холостыми, знали русскую грамоту и получили повышение: один через два года службы в рядовых, второй — через четыре года.