Глава 9 «ПРОБЛЕСКОВ КЛАССОВОГО САМОСОЗНАНИЯ НЕ НАБЛЮДАЕТСЯ»

Глава 9

«ПРОБЛЕСКОВ КЛАССОВОГО САМОСОЗНАНИЯ НЕ НАБЛЮДАЕТСЯ»

В годы гражданской войны чеченцы поняли, что их друзьями являются трудящиеся России, и бок о бок с ними боролись против царских генералов, дав многих партизан в ряды отрядов Красной Гвардии. Чеченцы в трудные минуты, когда перевес брали белогвардейцы, помогали красным отрядам укрыться в горах. Так впервые зародилась смычка между чеченцем и русским рабочим и крестьянином. В дальнейшем эта смычка всё укреплялась.

Товарищу красноармейцу. Памятка, как относиться к населению во время манёвров в Чечне. Ростов-на-Дону, 1925.

Вопреки стенаниям насчёт угнетённых горцев, которых царские власти якобы обделили землёй, довольно продолжительное время после выселения казаков чеченцы не изъявляли желания переселяться в освобождённые станицы[575]. Оно и не удивительно. Как вспоминал побывавший в Чечне штабс-ротмистр Де Витт, чьи воспоминания я уже цитировал:

«Вся домашняя работа, хозяйство, работа в огородах и проч. лежит на жёнах, количество которых зависит исключительно от средств мужа… Мужчины же, как правило, вообще ничего не делают и страшно ленивы. Назначение их — защита своего очага от всевозможных кровных мстителей. Грабёж как средство существования в их жизни совершенно узаконен, особенно если это касается ненавистных соседей их — терских казаков, с которыми чеченцы с незапамятных времён ведут войны. Все мужчины, и даже дети, всегда при оружии, без которого они не смеют покинуть свой дом. Грабят и убивают они преимущественно на дороге, устраивая засады; при этом часто, не поделив честно добычи, они становятся врагами на всю жизнь, мстя обидчику и всему его роду. Торговли они почти не ведут, разве что лошадьми. Край богат и при женском только труде кормит их с избытком»[576].

В этой оценке с белогвардейским офицером вполне солидарны красные командиры. Так, в докладе Белецкого Реввоенсовету Кавказского фронта от 10 декабря 1920 года о чеченцах говорится, что это «племя хитрое, жадное, всю свою жизнь проводящее в грабежах, хотят и владеет землёй, но обрабатывает лениво»[577].

Как писали в «Кратком обзоре бандитизма в Северо-Кавказском военном округе, по состоянию к 1 сентября 1925 года» врид начальника разведотдела округа Закутный и врид начальника оперативного отдела Сперанский:

«Предоставленные после революции на плоскости богатые земельные угодья чеченцы полностью не используют, ведут отсталыми формами своё сельское хозяйство, не трудолюбивы. В массе своей чеченцы склонны к бандитизму, как к главному источнику лёгкой наживы, чему способствует большое наличие оружия»[578].

О положении русского населения бывшей Терской области и его взаимоотношениях с горцами красноречиво говориться в письме, поступившем в наркомат по делам национальностей РСФСР в 1921 году:

«Жизнь русского населения всех станиц, кроме находящихся в Кабарде, стала невыносима и идёт к поголовному разорению и выживанию из пределов Горской республики:

1) Полное экономическое разорение края несут постоянные и ежедневные грабежи и насилия над русским населением со стороны чеченцев, ингушей и даже осетин. Выезд на полевые работы даже за 2–3 версты от станиц сопряжён с опасностью лишиться лошадей с упряжью, фургонами и хозяйственным инвентарем, быть раздетым донага и ограбленным, а зачастую и убитым или угнанным в плен и обращения в рабов. Выпас скота невозможен на предгорьях, где пустуют лучшие пастбища, и скот должен топтаться на выгоне близ станиц, отнимая от земледелия плодородную землю. Оросительные работы, увеличение площади обработанных и заселённых земель невозможно, ибо если и удалось бы посеять, то нельзя будет собрать, и посевы будут потоптаны горскими табунами и скотом. Как пример: в станице Ассанской за 1920 год убито на полевых работах 10 человек, из них 2 женщины, ранено 4 человека и 1 женщина, пленено 5 чел. Угнано рогатого скота 378 штук, лошадей 130 шт., баранов 955. Увезено и потравлено посевов на 180 десятинах, захвачено самовольно чеченцами земли и обработано ими 2340 дес, осталось необработанной земли из-за опасности работы 6820 дес. Кроме этого отняты фургоны, сбруя, одежда, разбиты улья и т. п.

Можно собрать и подсчитать данные о грабежах по всем станицам и картина будет ещё более мрачная, но уже из этого примера ясно, что нельзя жить мирной трудовой жизнью и вести правильное хозяйство при таких условиях. В текущем году пропадает не менее 1/3 посевной площади, в дальнейшем она ещё больше сократится, ибо уже начинаются выселения на Кубань и в другие места.

2) Причиной такого положения служит якобы национальная и религиозная вражда горцев к русским и малоземелье, заставляющее вытеснять русское население, но обе эти причины не являются основными. При старом правительстве были примеры мирного сожительства и совместной работы русских и горцев, нет такой непримиримости, которую нельзя преодолеть при Советском строе, как вредный пережиток. Дело также не в малоземелье, это явствует из того, что до сих пор, начиная с 1918 г., разорено чеченцами и ингушами, выселено при Советской власти 11 станиц, имевших в общем 6661 дворов с надворными постройками, обсаженными усадьбами, разным инвентарём, садами и посевами на полях. Вселилось же чеченцев и ингушей за всё время 750 хозяйств, а именно:

1) Ильинская, 151 двор, а вселилось — 0

2) Аки-Юртовская, 180, вселилось — 0

3) Фельдмаршалская 258, вселилось — 0

4) Тарская с хутором, 537 дворов, вселилось — 160

5) Самашкинская, 651, вселилось — 160

6) Накан-Юртовская, 697, вселилось — 120

7) Михайловская, 706, вселилось — 80

8) Ермоловская, 768, вселилось — 0

9) Сунженская, 890, вселилось — 160

10) Калиновская, 1382, вселилось — 0

Итого 6661 — 750

Даже такое ничтожное вселение нельзя считать прочным, ибо хозяйство не поддерживается и не разводится, а наоборот, разрушаются здания, инвентарь, рамы, стёкла и проч. увозятся в аулы, портятся фруктовые деревья. Сельскохозяйственный инвентарь разбросан, изломан, ржавеет и гниёт. В одной только станице Михайловской на площади против исполкома кладбище развалин локомобилей, сеялок и прочих машин. Земля не распахана и не обрабатывается, и даже те посевы, которые остались от выселенных казаков, не использованы, частью собраны кое-как, частью потравлены скотом, а частью остаются в полях для птиц. При малоземелье и нужде в ней для производства хлеба таких явлений не может быть.

3) Русское население обезоружено и к физическому отпору и самосохранению бессильно. Аулы, наоборот, переполнены оружием, каждый житель, даже подростки лет 12–13 вооружены с ног до головы, имея и револьверы, и винтовки…

Таким образом, получается, что в Советской России две части населения поставлены в разные условия в ущерб одна другой, что явно несправедливо для общих интересов.

4) Местные власти вплоть до окружных национальных исполкомов в ГорЦИК, зная всё это ненормальное положение, не принимают никаких мер против этого. Наоборот, такое положение усугубляется ещё открытой пропагандой поголовного выселения русских из пределов Горской республики, как это неоднократно [звучало] на съездах, например, Учредительном Гор[ской]республики, чеченском и др. Это печатается в газетах, таких, как „Горская правда“, „Трудовая Чечня“. Таким образом, практика жизни подкрепляется принципиальным бездействием власти, уверенностью в безнаказанности и официальным признанием неравенства разных групп населения. Станицы, причисленные к национальным округам, находятся в состоянии завоёванных и порабощенных местностей и совершенно непропорционально с горским населением обременены повинностями — продовольственной, подворной и прочими.

Всякие обращения и жалобы русских властей Сунженского округа, кипы протоколов об убийствах и ограблениях остаются без последствий, как будто их и не бывало.

5) Отношение местной власти и даже ГорЦИК к постановлениям высшей власти — ВЦИК недопустимое, ибо постановления остаются на бумаге, на деле же царит описанный выше произвол»[579].

Получается интересная картина. С одной стороны, чеченцы и ингуши не обрабатывают толком полученную ими землю. С другой, не дают её обрабатывать русским и продолжают требовать выселения русского населения. Так, во время обсуждения Конституции Горской республики 28 декабря 1920 года на заседании Президиума ВЦИК в Москве, Горская делегация в составе Мамсурова, Эльдерханова, Тугаева, Барсанова, Албагачиева, Исмаилова, Энеева и Алиева заявила о необходимости полного выселения казачьих станиц с территории Горской республики.

В ответ на это заявление М. И. Калинин резонно заметил, «что если казаков выселить, то горцы очень скоро вымрут от голода, так как горцы живут казачьим хлебом». Однако, несмотря на столь прозрачный намёк, горская делегация 25 января 1921 года вновь представила проект плана о выселении всех станиц Сунженского отдела, причем не позже 1 мая 1921 года[580].

Такая настойчивость наглядно опровергала теоретические построения доморощенных марксистов о приоритете классовых интересов над национальными. Не удивительно, что ещё 15 августа 1920 года военный комиссар Чечни с сожалением констатировал: «Проблесков классового самосознания среди чеченского народа не наблюдается»[581]. А в относящемся к началу 1921 года донесении командира и комиссара 2-го конного полка, действовавшего в районе Шали — Шатой — Ведено, отмечалось: «…но надо считать противником и окружающие аулы, так как они для нас постольку нам приятели, поскольку мы имеем вооружённой силы для дачи им отпора. Доверия им быть не может…»[582].

Пользуясь попустительством новых властей, чеченцы и ингуши успешно занимались своими традиционными промыслами. Как сообщал в начале ноября 1920 года председатель комиссии по выселению казаков Перельман: «Чеченцами аула Кеньюрт было забрано около 300 голов скота, и также бросились и грабили чеченцы других аулов. 31/X и 1/XI я был в ауле и под страхом расстрела запретил грабить скот и вернуть взятое, но в последнем мне отказано, и я распорядился расставить караулы у переправы через Терек»[583].

Об этом же говорится в датированном августом 1922 года рапорте врид председателя РВК Сунженского округа на имя народного комиссара внутренних дел с красноречивым названием «О массовых разбоях и грабежах в Сунженском округе со стороны жителей чеченцев и ингушей»:

«Грабежи осуществлялись как ночью, так и днём в станицах Слепцовской, Троицкой, Нестеровской, Фельдмаршальской, Ассиновской, Серноводской, хут. Давыденко.

За время с 15 июня по 1 августа 1922 г. было уворовано 14 лошадей, 4 коровы и быка, а с 1 августа по 1 сентября было уворовано 149 лошадей, 23 коровы и быка, 23 улья с пчёлами, убито 3 человека, ранено 2 человека, взято в плен 4 человека, избито прикладами 2 человека, изнасилована женщина. Было разграблено 4 молотильных машины, забрано 5 фургонов, ограблено 58 млн рублей. В Серноводской милиции похищено 20 шт. винтовок, 1800 шт. патрон, 25 человек было раздето наголо»[584].

Поддержав «освободительное движение» чеченцев и ингушей, красные вскоре столкнулись с необходимостью давить его методами, заимствованными из «проклятого царского прошлого».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.