Глава 18 КАК ЗАПОРОЖЦЫ ОКАЗАЛИСЬ ЗА ДУНАЕМ, А ПОТОМ НА КУБАНИ

Глава 18

КАК ЗАПОРОЖЦЫ ОКАЗАЛИСЬ ЗА ДУНАЕМ, А ПОТОМ НА КУБАНИ

Летом 1711 г. началась русско-турецкая война. Вскоре русская армия вместе с царем была окружена на реке Прут. В результате Петру пришлось заключить невыгодный мир с турками. Русские должны были вывести все войска с территории Речи Посполитой и впредь не вмешиваться в польские дела.

Русские срыли приднепровские крепости Каменный Затон, Новобогородицкую и другие. Запорожцы были признаны законными подданными турецкого султана и фактически могли пользоваться всеми степными угодьями, которые они контролировали в XVII веке. Турки не вмешивались в дела запорожцев, лишь запретив им совершать большие походы в Россию и Польшу. Мелкие же стычки казаков с ляхами, москалями и татарами, естественно, продолжались.

Замечу, что в ходе войны запорожцы, бежавшие в турецкие земли (в низовья Днепра), вторглись в Малороссию летом 1711 г. вместе с крымскими татарами. Крымский хан в это время действовал на левом берегу Днепра, а запорожские атаманы Филипп Орлик и Константин Гордиенко – на правом. Чтобы привлечь на свою сторону как можно больше обывателей, Орлик разослал в города по обе стороны Днепра несколько универсалов и «прелестных писем». Так, несколько писем было отправлено миргородскому полковнику Даниилу Апостолу, однако царь приказал эти письма публично сжечь, а казака, привезшего их, если он окажется запорожцем, посадить на кол.

Атаманы Орлик и Гордиенко захватили несколько местечек и городков и сосредоточили свои силы под Белой Церковью. По показаниям начальника русских войск, силы эти были довольно велики: «при запорожцах и городовых козаках, числом до 10 000 человек, были еще татары белогородской и буджицкой орды с ханским сыном салтаном, числом до 20 000 человек, и кроме того, поляки и молдаване с «кiевским» воеводой Иосифом Потоцким и со старостой Галецким, 3000 человек, сторонники Станислава Лещинского и, следовательно, шведского короля Карла XII».[130] Русских же солдат в Белой Церкви было всего лишь 500 человек, да еще несколько верных царю белогородских казаков. Однако штурм крепости в Белой Церкви не удался. Русские солдаты пошли на вылазку, в результате казаки, татары и ляхи были разбиты и бежали, потеряв не менее тысячи человек.

Кроме того, семь тысяч запорожских казаков под предводительством польского воеводы Иосифа Потоцкого вместе с крымским ханом Девлет-Гиреем в том же 1711 г. дошли до города Немирова и до «тамошних слобод», но были разбиты русскими войсками, потеряв около 5000 человек. При этом начальник русских войск генерал Рене освободил из рук татар и разослал по домам около 10 тысяч пленных малороссов.

Несмотря на заключенный с Турцией мир, небольшие отряды запорожцев в 1712–1713 гг. произвели несколько набегов на земли по обеим сторонам Днепра.

В ноябре 1714 г. шведский король бежал из Турции. За ним в Швецию последовали и главные сторонники гетмана Мазепы – Филипп Орлик, братья Григорий, Иван и Афанасий Герцики, Андрей Войнаровский, Федор Нахимовский, Федор Мирович, Клим Довгополенко, Федор Третьяк и другие.

Новым «турецкоподданным» жилось не сладко. Как писал Яворницкий, «Но какая то была новая окраина? Одна незначительная, у левого берега Днепра, полоска плавен, а потом к востоку песчаные кучугуры, к северу и югу безводные и пустынные солонцеватые степи. Это была настоящая агарянская земля, засеянная от природы тернием и волчием, как выражались о ней сами запорожцы».[131]

Уже в конце 1712 г. кошевой атаман Василий Иосифов и запорожское низовое войско отправили письмо гетману Ивану Скоропадскому с просьбой «об исходатайствовании им милости и помилования у царского величества». Реакция Петра на эту просьбу неизвестна, однако в 1713 г. он разрешил небольшой партии казаков вернуться в Малороссию. На следующий год вернулись еще 350 запорожцев. Царским указом было велено всех их поселить в северных пределах гетманщины, около Глухова и в Конотопе, то есть вблизи великороссийских границ.

В январе 1715 г. запорожцы вновь писали гетману «о царском прощении». Они писали о новой Сечи: «Нынешняя их Сечь ниже Казикермана в семи милях имеет свое положение, над речкою Конскою, в урочище Олешках, по сю сторону Днепра; а в ней ныне куреней 38, а людей всегда в оной может быть с полторы тысячи; а другие запорожцы косуют куренями по рекам Богу, по Великом Ингулу, по Исуни, по Иигулцу, по Саксагани, по Базавлуку, по Малой и Великой Камякинках и по Суре, которыя реки суть по ту сторону Днепра; а по сю сторону по рекам-же Противчи, по Самаре и по самом Днепре по обеим оного сторонам, взявши от границы по самое устье Днепра и Богу (Бугу); а по оным всем кочевьям и по других малых речках может их, запорожцев, считаться многие тысячи людей, только о подлинном оных числе знать невозможно».[132]

Скоропадский запросил Петербург. 10 февраля последовал царский указ, где говорилось, что «его императорское величество отпускает вины и соизволяет принять под свою державу только тех Козаков, которые повинились в своих поступках, и если таковые из них пожелают оставить турецкие области и придти в российскую державу, то селить их в местах, где кто родился, и всячески обнадеживать, что такие не подвергнутся никаким наказаниям и в ссылку не будут сосланы; напротив того, старшины таких Козаков получат «знатные уряды», смотря по полкам, состоянию и верности. Принять же запорожцев с землей, на которой они живут, в подданство и дозволить им жить своим Кошем в старой Сиче, вследствие мирного постановления между Россией и Турцией, нельзя, потому что старая Сичь, по домогательствам самих же запорожцев у турецкого султана, уступлена туркам».[133]

В конце мая 1728 г. запорожские казаки без санкции Москвы и Стамбула оставили новую Сечь у Алешек и вернулись в старую Сечь у устья реки Чортомлык. К этому времени в России на престоле был уже малолетний Петр II. Правившие от его имени Меншиков и Долгоруков были озабочены своими разборками и, опасаясь конфликта с турками и смут в Малороссии, заняли выжидательные позиции. С одной стороны, они не принимали Запорожское Войско в русское подданство, а с другой, ничего не делали для его выдворения. Несколько сот человек отделившихся от войска казаков были распределены на жительство по разным местам Левобережья.

В конце концов запорожцы, прожив два года в Чортомлыцкой Сечи, вернулись опять в подданство султана. Но на этот раз они избрали местом для Сечи не Алешки, а устье речки Каменки, составлявшей в то время границу между владениями Турции и России.

В начале 1731 г. генерал от кавалерии Иоганн Вейсбах (выходец из Венгрии, с 1707 г. на русской службе) подал императрице Анне Иоанновне проект создания новой южной линии укреплений для защиты от нападений крымских татар. Проектом предусматривалась постройка целой линии редутов и крепостей от Новобогородицкого городка у реки Самары до реки Северный Донец у границ Изюмской провинции. Высочайшее повеление о сооружении этой линии крепостей, впоследствии названной старой украинской линией, последовало 25 июня 1731 г. Начальником этой линии был назначен сам автор проекта.

Вейсбах решил привлечь Запорожское Войско для участия в его проекте. 31 августа 1731 г. он отправил в Сечь к кошевому атаману Ивану Малашевичу секретное письмо с предложением вернуться. Однако Запорожское Войско должно было дождаться разрыва отношений между Турцией и Россией, а пока кошевой должен был хранить этот план в строгой тайне. В итоге казакам пришлось ждать еще два года. К этому времени в Сечи было до 30 тысяч казаков и до 500 беглецов из России.

Но тут во взаимоотношения русских властей и запорожцев вмешался «польский фактор». После Полтавы на польском престоле вновь оказался Август II. Жил он преимущественно в родной Саксонии, лишь изредка наведываясь в Варшаву.

В январе 1733 г. король Август II приехал на сейм в Варшаву, где и скончался 1 (11) февраля. По смерти короля первым лицом в Речи Посполитой становился примас архиепископ Гнезненский Федор Потоцкий, сторонник бывшего короля Станислава Лещинского. Примас распустил сейм, распустил гвардию покойного короля и велел 1200 саксонцам, находившимся на службе при дворе Августа, немедленно выехать из Польши.

Франция уже давно плела интриги, чтобы вновь возвести на престол Станислава Лещинского, и немедленно отправила в Варшаву миллион ливров золотом.

Покойный король Август II и власти Саксонии надеялись, что польская корона перейдет к его сыну Августу, который после смерти отца стал новым саксонским курфюрстом. Август (сын) был женат на племяннице австрийского императора Карла VI. Но прусский король Фридрих Вильгельм был категорически против. Тогда австрийский император предложил компромиссную фигуру португальского инфанта дона Эммануила. По сему поводу из Вены на подкуп радных панов было отправлено сто тысяч золотых.

В то время как в Варшаве шла эта бойкая торговля, из Петербурга к примасу была отправлена грозная грамота, в которой императрица Анна Иоанновна требовала исключения Станислава Лещинского из числа кандидатов на польский престол.

25 августа 1733 г. в Варшаве начался избирательный съезд. На подкуп «избирателей» Людовик XVотправил 3 миллиона ливров. Большинство панов было за Станислава Лещинского, но оппозиция тоже была достаточно сильна. 9 сентября в Варшаву тайно приехал сам Станислав Лещинский. Он проехал через германские государства под видом купеческого приказчика и остановился инкогнито в доме французского посла. К вечеру 11 сентября подавляющее большинство панов на сейме высказалось за Лещинского, а несогласные переехали на другой берег Вислы в предместье Прагу.

Колоритная деталь – помимо денег, Людовик XV отправил к польским берегам французскую эскадру в составе девяти кораблей,[134] трех фрегатов и корвета под командованием графа Сезара Антуана де ля Люзерна. Официально считалось, что эскадра будет конвоировать корабль «Le Fleuron», на котором в Польшу прибудет Станислав Лещинский. Однако в ночь с 27 на 28 августа 1733 г. в Бресте на борт «Le Fleuron» поднялся граф де Трианж в костюме короля Стася, а сам король, как мы уже знаем, отправился сушей инкогнито.

В ответ по приказу Анны Иоанновны 31 июля 1733 г. лифляндский губернатор генерал-аншеф П.П. Ласси с Рижским корпусом через Курляндию двинулся в Литву.

Литовские паны не оказали никакого сопротивления русским войскам. Некоторые паны приезжали к Ласси и высказывали поддержку действиям русской императрицы.

Полная индифферентность населения к вторжению иноземных войск, возможно, вызывает удивление у современного читателя, однако польские паны давным-давно привыкли призывать иноземные войска для решения своих внутренних распрей, да и передвижение армий других государств по территории Польши было тогда скорее нормой, чем исключением.

В ночь на 20 сентября корпус Ласси занял Прагу – предместье Варшавы. Два дня длилась ленивая перестрелка через Вислу. 22 сентября в Праге собралась конфедерация панов – противников Лещинского. В тот же день король Стась в сопровождении нескольких сторонников бежал из Варшавы в портовый город Данциг. В Польше вновь началась гражданская война между панами – сторонниками и противниками Лещинского.

11 февраля 1734 г. войска Ласси подошли к Данцигу. 5 марта Ласси был сменен фельдмаршалом Бурхардом Минихом. А 12 мая к Данцигу подошла французская эскадра. Французы высадили на Востерплятте три пехотных полка – Блезуа, Перигорский и Ламарш – под командованием бригадира Ламмот де Лаперуза, всего 2400 человек. Русские не противодействовали десанту. Говорят, что Миних, узнав о высадке французов, изрек: «Благодарю Бога. Россия нуждается в руках для извлечения руд».

После окончания Северной войны польское правительство упразднило на Правобережье Малороссии полки реестровых казаков. «Небольшие казацкие отряды содержались при магнатских и старостинских резиденциях – набирались из крепостных селян, за эту службу освобождавшихся от барщины; но эти казацкие контингенты не имели значения в местной жизни: слишком слабы они были и всецело зависели от панской воли, для того чтобы иметь самостоятельное значение. Не раз случалось, что эти казаки присоединялись к местным движениям, но последние обыкновенно исходили не от них и не от местного населения, а выходили из-за русской, отчасти также молдавской границы, а еще больше из Запорожья, когда оно в 1730-х годах, возвратившись на Украину, придвинулось к границам польской Украины».[135]

После начала гражданской войны в Польше начальник польских войск в Правобережье пан Свидзинский отправил к кошевому атаману Ивану Малашевичу посланника с письмом, в котором приглашал атамана с войском на польскую службу. Но Малашевич и все Запорожское Войско ответили, что они подданные крымского хана и без его ведома «ни в какие затяги» ходить не могут. Получив такой ответ, Свидзинский обратился к крымскому хану. А запорожцы, в свою очередь, обратились к фельдмаршалу Миниху с просьбой ходатайствовать перед императрицей о приеме Запорожского Войска «под скипетр Российской державы».

Получив донесение Миниха, Анна Иоанновна соблаговолила наконец принять запорожцев под свое покровительство. 31 августа 1733 г. на имя кошевого атамана была послана грамота о прощении вины запорожцев и об их принятии под власть России.

Между тем в Правобережье вступил русский корпус князя Шаховского «для разорения местности сторонников Станислава Лещинского». Население Правобережья восстало и начало громить польских панов, не разбирая их политической ориентации. Тут следует заметить, что я помещиков Правобережья называю польскими панами лишь для удобства читателя. На самом деле среди них была значительная прослойка древних русских дворянских и княжеских родов, ведущих свое происхождение еще с XIII–XIV веков. Но все они давно приняли католичество и полностью ополячились. Кстати, и многие потомки мужиков, ставших во времена Хмельницкого старшинами и оставшихся на Правобережье, ополячились уже во втором поколении.

Забегая вперед, скажу, что 12 июня 1734 г. у Данцига сдались русским французские полки, а на следующий день капитулировал и город. Король Стась бежал, переодевшись в крестьянское платье, и вскоре оказался в Париже, где занялся литературной и преподавательской деятельностью. А 25 декабря 1734 г. в Кракове состоялась коронация саксонского курфюрста, принявшего имя Августа III.

И тогда русским войскам пришлось подавить восстание гайдамаков на Правобережье. Правда, особо жестоких эксцессов не было, скорее, это был разгон шаек, а не война. Однако после ухода русских войск небольшие отряды гайдамаков до 1750 г. продолжали терроризировать население.

Но вернемся к запорожцам. Крымский хан потребовал от них идти в Правобережье на помощь королю Стасю, но кошевой атаман под разными предлогами тянул время. Наконец запорожцы покинули Каменку, 31 марта 1734 г. прибыли на границу русских владений и осели на реке Под-пильной.

Анна Иоанновна приказала передать запорожцам во владение урочище Красный Кут в четырех верстах от старой Чертомлыцкой Сечи. Там казаки и устроили новую и последнюю в их истории Сечь.

Запорожцы обязались охранять большой участок русской границы от татар, за что получили прежние земли, которые поделили на 5 паланок (округов), каждую под началом полковника и его старшины. В 1734 г. запорожцев насчитывалось 7268 человек, впоследствии их было уже 13 тысяч. Быт казаков значительно изменился: большинство уже имели жен. Однако женатые казаки не пользовались ни правом голоса на раде, ни правом избрания на должности и были обязаны выплачивать в сечную казну «дымовое», своего рода налог с семьи. Полноправные же, то есть холостые, запорожцы жили либо в Сечи, либо поселками по паланкам (в зимовниках). Паданками управляли выборные полковники и старшина (есаул и писарь). Поскольку в мирное время запорожцы занимались в основном рыбным промыслом, охотой, скотоводством и торговлей, то паланки застраивались так сильно, что в них насчитывалось до 16 церквей.

Запорожцам было разрешено управляться своей выборной старшиной, которая непосредственно была подчинена главнокомандующему русскими войсками в Малороссии. С 1750 г. запорожцы были подчинены последнему гетману Малороссии К.Г. Разумовскому. Братья Кирилл и Алексей Разумовские родились в крестьянской семье в селе Лемеши Черниговской губернии. Алексея за прекрасный голос взяли в придворную капеллу в Петербург. Там его заметила цесаревна Елизавета Петровна. Вскоре Алексей становится любовником, а позже и тайным супругом императрицы. По его протекции Кирилл был назначен гетманом. Замечу, что после 1703 г. выборы гетмана на Левобережье проводились так же, как и раньше, но это стало чистой формальностью – гетманов назначали в Петербурге.

Запорожцы хорошо проявили себя в войнах с турками и татарами в 1736–1739 гг. и в 1769–1774 гг. За участие во второй турецкой войне 1769–1774 гг. кошевой атаман запорожских войск Петр Иванович Кальнишевский был награжден императрицей золотой медалью, осыпанной бриллиантами.

Еще до войны, в январе 1767 г., малороссийский полковой старшина Павел Савицкий донес в Петербург, что-де кошевой атаман вместе с войсковым писарем и войсковым есаулом готовятся в ближайшие месяцы изменить России, коль скоро не решатся в пользу коша пограничные споры. Высшая старшина уже договорилась «выбрать в войске двадцать человек добрых и послать их к турецкому императору с прошением принять под турецкую протекцию».

Екатерина II приказала не давать хода доносу Савицкого. Мало того, 19 декабря 1768 г. она писала Кальнишевскому: «Мы никогда наималейшего сомнения иметь не могли о вашей со всем войском верности».

В 1772 г. Григорий Потемкин решил в очередной раз начудить, а может, устраивая какую-то интригу, прибыл в Сечь и записался в казаки. Запорожцы должны были иметь прозвища, и генерал-майор Потемкин стал «Лыцарем Грицком Нечесой». Выбор прозвища, видимо, связан с буклями его парика.

В 1770 г. императрица Екатерина II повелела построить новую оборонительную линию – Днепровскую. Она шла от Днепра к Азовскому морю по Конским Водам и Берде и пересекала Ногайскую степь приблизительно по старым ее границам с Запорожьем. По Кучук-Кайнарджийскому миру 1774 г. земли у Днепровской линии отошли к России вместе с Керчью-Еникале, Кинбурном и побережьем Черного моря между Днепром и Бугом. Приобретенное Азовское побережье вместе с землями запорожских казаков на левой стороне Днепра образовали Азовскую губернию с провинциями Азовской, Бахмутской и Славянской, а запорожские земли на правой стороне Днепра с приобретенным Черноморским побережьем – Новороссийскую губернию с провинциями Елизаветинской и Херсонской.

Екатерина и Потемкин прилагали большие усилия для заселения причерноморских земель русскими и украинскими крестьянами, а также колонистами из различных европейских стран – немцами, сербами, греками и т. п.

Запорожское Войско стало инородным телом внутри Российской империи.

Крымское ханство стало независимым от Турции, и в Крыму был дислоцирован «огромный контингент русских войск». Таким образом, полностью отпала всякая угроза татарских набегов.

Князь Потемкин планировал постройку крупных городов в низовьях Днепра, а Запорожское Войско стало мешать Светлейшему в создании Новой России, и Потемкин буквально заставил императрицу уничтожить Запорожскую Сечь. Рассмотрим основные обвинения против казаков, приведенные в «Высочайшем Манифесте об уничтожении сечи Запорожской». от 3 августа 1775 г.

«Мы восхотели через сие объявить во всей Нашей Империи, к общему известию Нашим всем верноподданным, что сечь Запорожская в конец уже разрушена, со истреблением на будущее время и самого названия Запорожских казаков, не меньше как за оскорбление Нашего Императорского Величества через поступки и дерзновение, оказанные от сих казаков в неповиновении Нашем Высочайшим повелением…

Вследствие такого себе присвоения Новороссийской губернии земель дерзнули они (запорожцы. – А.Ш.) не только препятствовать указанному от Нас обмежеванию оных, воспрещая посланным для этого офицерам явленною смертью, но заводить и строить на них самовластно собственные свои зимовники, а сверх того уводить еще из тамошних жителей и из поселенных полков гусарского и пикинернаго, мужеского и женского пола людей, коих всего и уведено в Запорожье до восьми тысяч душ…

Пограбили и разорили Запорожцы у одних обывателей Новороссийской губернии в двадцать лет, а именно с 1755 года, ценою на несколько сот тысяч рублей.

Не устрашились еще самовластно захватить зимовниками своими приобретенные мирным трактатом новые земли между реками Днепром и Бугом, присвоить и подчинить себе новопоселяемых там жителей Молдавского гусарского полка; так же приходя отчасу в вящее неистовство, и собираться вооруженною рукою для насильственного себе возвращения мнимых своих земель Новороссийской губернии, не взирая и на то, что Мы Императорскою Нашею грамотою от 22 мая минувшего 1774 года, повелел им прислать ко двору Нашему нарочных депутатов для представления о их правах, в тоже время строгое им подтверждение учинили, воздержаться от всякого своевольства, и оставить спокойно все настоящие селения и жителей. Но Запорожцы и после того не больше послушными оказались; как они же.

Принимали к себе, несмотря на частые им от правительств Наших запрещения, не одних уже прямо в казаки вступающих беглецов; но и людей женатых и семейных, через разные обольщения, уговорили к побегу из Малороссии, для того только, чтобы себе подчинить и завести у себя собственные хлебопашество, и чем довольно уже и преуспели; ибо поселяне в земледелии упражняющиеся находятся ныне в местах бывшего Запорожского владения до пятидесяти тысяч душ…

Возвещая нашим верным и любезным подданным все сии обстоятельства, можем Мы в то же время им объявить, что нет теперь более сечи Запорожской в политическом ее уродстве, следовательно же и казаков сего имени. Место жилища и угодья тамошние оставляем Мы для постоянных к Отечеству наравне с другими полезных жителей, причисляя из по способности к Новороссийской губернии, и поручая при новом заведении и устройство во особливое попечение учрежденному там правительству Нашему».

У Потемкина, разумеется, были и другие мотивы упразднения Сечи. Так, запорожцы препятствовали уничтожению лесов в своих владениях. А лес был крайне нужен на строительство флота и новых городов. Наконец, Светлейшему нужно было очень много денег, как на флот и Новую Россию, так и на содержание своего огромного двора и различные чудачества. А у казаков была богатая казна. 20 апреля 1776 г. Потемкин докладывал Екатерине, что при уничтожении Сечи захватил 120 тысяч рублей золотом (то есть огромную по тем временам сумму). А сколько еще сумели увезти казаки, и сколько тысяч утаил от матушки Светлейший? Да и те 120 тысяч Потемкин просил у императрицы пустить на строительство новых городов, то есть отдать ему в бесконтрольное пользование. На докладе рукой императрицы было начертано: «Быть по сему».

Следует заметить, что запорожцы в 1774 г. не только не лезли на рожон, но и всячески стремились избежать конфликта. Накануне разгрома Сечи в Петербург прибыла делегация запорожцев во главе с Логином Мощенским, Сидором Билым и Антоном Головатым. Как писал Г.П. Надхин по случаю столетия падения Запорожского Коша («Память о Запорожье и о последних днях Запорожской Сечи»), «повезли туда нужным лицам презентов-гостинцев: Турецких и Персидских шалей, ковров, Дамасских материй, вина, плодов, мехов, вязиги, бочки лимонного соку и т. п., повезли Малороссийской свинины в разных видах, колбас, сала, и многое другое, балыков, шамаи, рыбця, знаменитой зимней свежепросольной Днепровской щуки, повели выносливых Украинских коней в Черкесских седлах, дорогих чепраках, захватили с собою немного и Турецких червонцев… Но дело сначала велось в такой тайне, что Петербургские милостивцы и сами ничего хорошо не знали…»[136]

А тем временем Потемкин вручил генералу П.А. Текелли, сербу по национальности, секретный ордер на уничтожение Сечи. Казаки и не думали о сопротивлении русским войскам, и ночью солдатам Текелли удалось захватить большую часть артиллерии Запорожского Войска, находившейся вне Сечи. Затем регулярные войска осадили Сечь.

5 июня 1775 г. войска Текелли без боя вошли в Сечь. Царские войска грабили Сечь не хуже, чем запорожцы – турецкие города. Все начальство Сечи добровольно отдалось в руки правительственных войск, надеясь, что императрица учтет их действия по предотвращению кровопролития.

Главного войскового старшину кошевого атамана Петра Ивановича Кальнишевского (Калныша), войскового судью Павла Фроловича Головатого и войскового писаря Ивана Яковлевича Глобу генерал Текелли под стражей отправил в Москву и посадил под замок в конторе Военной коллегии.

Императрица и Потемкин оказались в сложном положении: судить запорожскую старшину было попросту не за что. Ведь все прегрешения, подлинные и мнимые, указанные в манифесте Екатерины II, числились за Войском Запорожским и раньше, при Алексее Михайловиче, Анне Иоанновне и Елизавете Петровне. И вот тогда Потемкин предложил Екатерине испытанный прием: сделать так, чтобы казацкие старшины сгинули без следа.

Светлейший просил проявить милосердие и «отправить на вечное содержание в монастыри, из коих кошевого – в Соловецкий, а прочих – в состоящие в Сибири монастыри». Естественно, последовало традиционное: «Быть по сему».

Сечевой настоятель архимандрит Владимир Сокольский был некоторое время в заключении в Киеве, но потом назначен наместником Ботуринского монастыря.

Иван Глоба кончил свои дни в каменном мешке Белозерского монастыря, а Павел Головатый – в Тобольском монастыре, Петра Кальнишевского летом 1776 г. доставили в Соловецкий монастырь. Как писал Г.Г. Фруменков, «заточение было ужасным, условия существования нечеловеческие. М.А. Колчин так описывает каземат, в котором сидел Кальнишевский: «Перед нами маленькая, аршина в два вышины, дверь с крошечным окошечком в середине ее; дверь эта ведет в жилище узника, куда мы и входим. Оно имеет форму лежачего усеченного конуса из кирпича, в длину аршина четыре, шириною сажень, высота при входе три аршина, в узком конце полтора».[137]

В этом каменном мешке Головленковой тюрьмы Кальнишевский провел 16 лет, после чего ему отвели более «комфортабельную» одиночную камеру рядом с поварней, где он провел еще 9 лет.

Указом Александра I от 2 апреля 1801 г. бывшему кошевому было «даровано прощение» и право по своему желанию выбрать место жительства. Кальнишевскому к тому времени исполнилось 110 лет, из которых последние 25 лет он провел в одиночных камерах монастырской тюрьмы. Бывший кошевой совсем ослеп и не захотел покидать монастырь. Через 2 года он там скончался.

Лишь небольшая часть запорожской старшины получила офицерские звания и осталась служить Потемкину. В их числе были и члены делегации Запорожского Войска, находившиеся в момент разгрома Сечи в Петербурге. Позже Антон Головатый рассказывал, что его внезапно вызвали к Светлейшему. Потемкин, встретив Антона, сказал: «Все кончено. Текелли доносит, что исполнил поручение. Пропала ваша Сечь». Пораженный услышанным, Головатый, не помня себя, запальчиво возразил: «Пропали же и вы, ваша светлость!» «Что ты врешь?» – закричал Потемкин и при этом так взглянул на Головатого, что тот, по его словам, «на лице его ясно прочел мой маршрут в Сибирь и потому крепко струсил; надо было поспешить смягчить гнев всемогущего вельможи, и я, несмотря на сильную горесть, поразившую меня, скоро нашелся и отвечал ему: «Вы же, батьку, вписаны у нас казаком; так коли Сечь уничтожена, то и ваше казачество кончилось». На что Потемкин сердито ответил: «То-то же, ври, да не завирайся!» Вскоре Головатый получил чин поручика и был направлен в Новую Россию.

Значительная часть запорожцев отказалась служить царице и решила уйти в Турцию. Они группами по 50 человек стали обращаться к генералу Текелли с просьбой выдать «билет» (то есть разрешение отправиться ватагой на заработки). Простодушный серб обрадовался: «Ступайте, запорожники, с Богом… Зарабатывайте себе». «Билет» выдавался на 50 человек, но к каждой группе присоединялось еще несколько десятков казаков. Все они потихоньку добрались до турецких владений.

Чтобы избежать конфликта с Россией, султан повелел запорожцам селиться не на границе, а в устье Дуная на Георгиевском острове и в его окрестностях. Турки стали называть запорожцев буткальскими казаками. Однако вскоре запорожцы поссорились с соседями – казаками некрасовцами (потомками донских казаков, ушедших к туркам после разгрома Булавинского восстания). Тогда турки перевели запорожцев выше по Дунаю в окрестности крепости Гирсово, в урочище Сеймены.

Следует заметить, что меньшая часть «неверных» запорожцев в ходе войны 1787–1792 гг. перешла на сторону русских, но большинство храбро сражались в турецкой армии. Как ни прискорбно, но запорожцы решительно подавляли антитурецкие восстания в Османской империи. Так, в 1820 г. в ходе греческого восстания, когда Байрон сражался вместе с повстанцами, запорожцы были на стороне турок. В 1822 г. пятьсот запорожцев под началом кошевого атамана Мороза устроили резню греков на острове Хиос, там кошевой и сложил свою буйную головушку.

В 1783 г. Потемкин, готовясь к войне с Турцией, созвал на службу оставшихся в России запорожцев и основал войско под названием «Коша верных казаков Запорожских». («Неверными» именовали казаков, ушедших в Турцию).

20 апреля 1788 г. поселенное на Таманском полуострове войско «Коша верных казаков Запорожских» было переименовало в «Войско верных казаков Черноморских». Через три недели Черноморскому войску были пожалованы клейноды бывшего Запорожского Войска.

22 августа 1799 г. Павел I повелел «причислить к Черноморскому войску бродяг из малороссийских, польских и бывших запорожских людей».

В 1828 г. началась новая русско-турецкая война, и русская армия двинулась к Дунаю. Для «неверных» запорожцев наступило время выбора.

«В тихую майскую ночь на Буджаке загудел набат. Все казаки, сколько их было, бесшумно собрались на площади, готовые в поход. Вышел Гладкий с булавою в руках… Казаки усердно помолились перед образом Николая Чудотворца и распростились с Буджаком: он быстро опустел…

Было еще темно, когда на берегу Дуная шла нагрузка лодок запорожским добром; более тысячи человек разместилось в 42 больших и 50 малых неводных лодках. Когда зарделся восток, все эти лодки в стройном порядке уже неслись к Черному морю. Впереди всех, обитая красным сукном и увешанная коврами, с 12 гребцами шла лодка кошевого; на ней развевались 2 бунчука и запорожское знамя; здесь же помещалась кошевая казна и все грамоты Сечи».[138]

Через три дня казачья флотилия прибыла в предместье Измаила, где находилась ставка императора Николая I. Запорожский кошевой Осип Иванович Гладкий, имевший в Турции звание Двух-Бунчужного паши, подал царю булаву и грамоты, пожалованные Сечи султаном, и сказал:

«– Великий Государь! Прости и помилуй Твоих заблудших подданных. Прими от нас все, что наше, дай только нам Твое царское прощение, окажи нам Твое милосердие!

– Прости, Великий Царь! – сказали остальные запорожцы.

– Бог вас прощает, Отчизна прощает и Я прощаю, Я знаю, что вы за люди!».[139]

В ночь с 16 на 17 мая запорожцы (теперь уже «верные») оказали существенную помощь русской армии в форсировании Дуная. После захвата турецких укреплений на правом берегу Дуная Николай I сел в лодку, на которой развевался императорский флаг. Рулевым был сам Гладкий, а гребцами – пять куренных атаманов и семь старшин. Лодка быстро доставила императора на правый берег. Осмотрев взятые укрепления, Николай I на этой же лодке вернулся обратно.

По возвращении царь со словами: «Благодарю, атаман! Храбрость твою и распорядительность я видел своими глазами!» собственноручно возложил на Гладкого полковничьи эполеты и Георгиевский крест 4-й степени. «Поздравляю и вас, молодцы, георгиевскими кавалерами!» – обратился Николай к остальным атаманам и старшинам.

По поручению императора в 1829 г. полковник Гладкий ездил на Кавказ выбирать земли для поселений запорожцев, после чего прибыл в Петербург. Гладкий просил у царя отвести Войску земли не на Кавказе, а по берегу Азовского моря, около Бердянска. Николай I согласился, да еще подарил Гладкому богатое имение (хутор Полтавец) в Александровском уезде Екатеринославской губернии. Но на этом милость царя не ограничилась, он произвел Гладкого в генералы и назначил его наказным атаманом Войска Запорожского, переименованного в Азовское.

После покорения Кавказа Азовское войско было переселено на завоеванные земли для защиты от разбойничьих племен горцев.

19 ноября 1860 г. Александр II повелел Черноморское казачье войско переименовать в Кубанское казачье войско. 11 октября 1864 г. Азовское казачье войско вошло в состав Кубанского.

Любопытно, что еще раньше, 2 февраля 1861 г., были сформированы лейб-гвардейские 1-й, 2-й и 3-й казачьи эскадроны Собственного Его Величества Конвоя, в котором было положено иметь 75 % казаков Кубанского войска и 25 % казаков Терского войска. Так бывшие запорожцы стали личной охраной русских императоров.

Как видим, все потомки запорожцев, как «верных», так и «неверных», в 60-х годах XIX века оказались в составе Кубанского войска. Соответственно, их потомки проживают сейчас в Краснодарском крае на территории Российской Федерации. В районах же прежних Сечей на Днепре с конца XVIII века селились пришлые люди, ничего общего не имевшие с запорожскими казаками. Так, на острове Хортица и вблизи него поселились немцы-колонисты.

Так что попытки самостийников объявить себя наследниками казаков-запорожцев представляют собой очередную фальсификацию. Ни один запорожец до ликвидации Сечи в 1775 г. не называл себя украинцем, а считал себя только русским. Писали запорожцы по-русски, а разговаривали или порусски, или на своем сленге – варианте суржика, а нынешний язык официального Киева запорожцы просто бы не поняли. И живут потомки запорожских казаков на Кубани. Так какое же отношение к ним имеют «жовто-блакитные» самозванцы?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.