ПИСЬМА О ТРАНСВААЛЕ [НА ПУТИ В ТРАНСВААЛЬ]

ПИСЬМА О ТРАНСВААЛЕ

[НА ПУТИ В ТРАНСВААЛЬ]

Амстердам, 22 октября (3 ноября) 1899 г.

Последними своими успехами буры до того высоко подняли себя во мнении Амстердамского общества, что им уже начинают отпускать победы авансом. Сегодня, в два часа дня, разнесся по городу слух о новом поражении англичан. ...Хотя слух оказался ни на чем не основанным, но это нисколько не помешало толпе отнестись к нему доверчиво и выражать свое удовольствие.

Но в то же время, когда большинство радуется победам буров и громко предсказывает Англии итальянское фиаско, лучшая, интеллигентная часть общества настроена пессимистически. Сегодня мне пришлось беседовать с одним образованным голландцем.

«Как бы ни велики были успехи наших соотечественников, — сказал мой собеседник, — но я глубоко убежден в окончательном торжестве англичан. Согласитесь сами, наши крестьяне приняли стратегию крайнего напряжения сил с первого момента и всеми этими силами они обрушились, в сущности, только на английский авангард. В то время когда они дорогой ценой покупают свои победы над сравнительно малочисленным противником, главные силы англичан через несколько дней начнут свое сосредоточение без всякой помехи. Как поведет войну генерал Буллер, я не стану предсказывать, — я знаю только, что Англия ничего не пожалеет и даст в руки своего Главнокомандующего все средства, чтобы добиться цели. Чем упрямее будут действовать буры, чем дольше они будут затягивать войну, тем больше они поработают в пользу континентальных держав, — и главным образом вас, русских. Мне кажется, что уже и теперь вы отлично работаете в Персии.

Но чтобы бурам удалось отстоять свою независимость, — я сильно сомневаюсь в этом. Что может сделать даже самая безумная храбрость горстки людей против многочисленной и, — что бы там не говорили, — прекрасной армии, располагающей самым усовершенствованным оружием и неистощимыми боевыми запасами? Грешно самообольщаться в подобных обстоятельствах. Но если Южно-Африканской Республике суждено сохранить свою независимость, то это может совершиться только благодаря своевременному вмешательству великих держав, так как обесплодит результаты усилий Англии — это огромный интерес всей Европы, но в таком случае настоящая война, пожалуй, явится прелюдией, несомненно, больших событий, которые могут положить начало концу Англии.

Вы спрашиваете меня относительно наших добровольцев. У нас их нет. Мы должны быть в высшей степени корректны повсюду. Наше маленькое и слабое государство с обширными колониями уязвимо повсюду. Правительство строго запрещает нам всякое активное участие в войне, и мы не отправили ни одного человека, ни ружья, ни патрона. Единственной нашей помощью являются пожертвования на Красный Крест <...>.

Я слышал, что у вас в России, во Франции и Германии собираются добровольцы. Отдельные лица обращались ко мне с письменными предложениями. Но что же мы можем сделать? У нас нет ни лиц, которые бы заведовали этим, ни средств, из которых можно было бы оказать помощь, а проезд стоит очень недешево. Мы можем дать только добрый совет. Насколько я знаю, — отряду, даже самому маленькому, пробраться мудрено, но отдельные лица легко могут проехать. Обыкновенный путь — морем до Лоренцо-Маркеза на пароходах французской или немецкой линии.

Дальнейший путь от Лоренцо-Маркеза до Претории — по железной дороге. Относительно одежды — в Южной Африке носят обыкновенный общеевропейский костюм. Практичнее — серый или даже серо-бурый под цвет пыли, которой там всюду много, белье — шерстяное, головной убор — пробковая каска или шляпа с широкими полями. При этом тем из добровольцев, которых побуждает на войну честолюбие, следует иметь в виду, что занять в армии буров выдающееся положение нелегко. Офицерские должности замещаются по выбору, и для иностранца, в особенности не знающего голландского языка, нужно сделать очень много, чтобы заслужить доверие и получить власть над самолюбивыми и не особенно склонными к подчинению бурами, из которых каждый считает себя совершенным воином. Нужно много энергии, решимости и физических сил, чтобы перенести жару и все особенности тропического климата, не говоря уже обо всех невзгодах боевой обстановки, и при этом еще превзойти в выносливости привычных ко всему тамошних жителей. На материальное вознаграждение рассчитывать нельзя...».

Париж, 2(14) ноября 1899 г.

...Замыслы в том, чтобы овладеть Трансваалем и Оранжевой Республикой, а заодно, в силу непоколебимого убеждения англичан, что все моря и реки должны принадлежать им, приобрести тем или иным способом у португальцев часть прибрежной полосы с прекрасной гаванью Лоренцо-Маркез и соединить все эти земли в одно владение под именем Южно-Африканских Соединенных Штатов, с самостоятельной конституцией, но под протекторатом Англии. Наконец, связать вновь образованное государство с Египтом железной дорогой, прикупив для этого часть Бельгийского Конго или войдя в соглашение с Германией и всю эту огромную империю преподнести своему отечеству

И вот маленький мирный народец, сознавая на своей стороне Бога, правду и сочувствие всего цивилизованного мира, смело во всеоружии встает на брань с могущественным врагом и, удивляя мир своей рыцарской храбростью и великодушием, вызывает рукоплескания долженствующей краснеть Европы.

Но почему же Англия, так дерзко вызывавшая трансваальский ультиматум, оказалась захваченной врасплох, и ее победоносные войска терпят поражение за поражением?

Мне кажется, потому, что она не ожидала этой войны...

А английским государственным деятелям, привыкшим с непостижимой легкостью, при помощи одних только угроз, достигать своих целей в столкновениях с первоклассными державами, могла показаться даже унизительной мысль о том, чтобы крохотная мужицкая республика осмелилась не уступить их требованиям!

Правда, в течение последних лет Англия с каждым пароходом отправляла в Южную Африку маленькие отряды, но скорее для большего демонстративного шума, чем для действительного усиления оккупационных войск. Отсутствие же серьезной подготовки к войне лучше всего доказывается тем, что английское военное разведочное бюро, чуть не по фамилиям знающее наших офицеров в Средней Азии и на Дальнем Востоке, обнаружило полное неведение сил и средств буров.

Лоренцо-Маркез, 14 (27) декабря 1899 г.

В Бейре, выражаясь, языком артиллеристов, закончилось то мертвое пространство, в которое, начиная с Марселя, почти не попадало телеграфных известий с театра войны. Даже на Мадагаскаре нам сообщили только те новости, которые мы везли с собой из Европы. Но зато здесь сразу почувствовался и другой источник. Долго скрываемая боязнь и ненависть к англичанам выразилась теперь у всех их маленьких конкурентов — голландцев, португальцев и испанцев в одном чувстве всеобщего торжества и в изобретательности, доходящей до курьезов. Почти в каждом магазине нам, прежде всего, торопились доложить о необыкновенных успехах буров, считая ежедневные потери англичан целыми тысячами, а один из лавочников отказывался даже получить с меня и товарищей плату за сельтерскую воду по случаю такого торжества, как вчерашний разгром у Колензо, где англичане потеряли 5700 человек.

Не придавая большого значения всем этим слухам, можно, однако вывести заключение, что положение англичан незавидное. Действительно в Бейру прибывают толпами беглецы из Родезии, спасаясь от буров, угрожающих Буловайо и форту Салюсбюри (Солсбери). Паника настолько велика, что вооруженная полиция, еще недавно столь грозная военная сила, одерживавшая блестящие победы над дикими кафрами, теперь всюду отступает перед разъездами буров, а отчаянные авантюристы-золотоискатели, бросив все, бегут в Наталь, где и без того скопилось много беглого элемента, отягощающего правительство заботами о продовольствии. По всем окрестностям закупается все, что возможно и по каким угодно ценам.

Почти каждый пароход везет с собой толпы навербованных по побережьям англичан-работников, которым уплачивают по 50 фунтов за кампанию помимо всех расходов по перевозке, обмундированию и снаряжению <...>.

...Эти несколько часов, проведенных мною в Лоренцо-Маркезе, извели меня до крайности. Здесь на каждом шагу, за каждую мелочь дерут безбожно... Консулы назначаются только, кажется, для того, чтобы брать пошлины за визирование. Наш вице-консул — француз, свидания с которым я так и не добился... Вообще дело приема добровольцев совершенно не налажено, а его можно было бы организовать свободно.

...Пассажиров пропускают совершенно свободно, не осматривая багажа, а только спрашивая, нет ли оружия, и то pro forma. Разведочная часть по военной контрабанде англичан вообще из рук вон плоха, — они очень искусны в интригах, их торговые люди чрезвычайно тонки и ловкие политики-интриганы, но по части военного шпионства их нельзя сравнить с французами, а особенно с немцами.

Торговля во всех прибрежных пунктах упала страшно. Все известия о войне убеждают здешнюю публику, что война продлится еще около года. Сегодня я еду в Преторию. Если, Бог даст, вернусь, я, насмотревшись за это время на здешние заграничные будни, с Божьей помощью постараюсь передать своим соотечественникам, что у нас вообще совсем не хуже, чем у других, что наша нравственность и вообще моральная сила очень высока, что физически мы богатыри, наше прославленное пьянство менее ужасно, чем у других народов, наша лень не так велика, как мы говорим, наше невежество вещь поправимая при нашем здравом рассудке. Наша конфузливость и самоумаление перед иностранцами не имеют никаких оснований. Вы, может быть, улыбнетесь и спросите, откуда я все это увидел? Я проехал по колониям и по состоянию хозяйства судил о самих хозяевах.

Теперь я умолкну надолго, так как из Трансвааля писем не пропускают. Я не знаю, вернусь ли я? Не думайте, что это боязнь — я немножко фаталист и убежден, что судьба каждого написана на небе так же, как и судьба Англии. При всей даровитости их государственных людей Бог послал на них ослепление. Не будь англичане так азартны, — они бы легко могли сообразить, что для завоевания Трансвааля не нужно было и 10 солдат, а нужно было только 10 лет терпения, даже может быть менее того, так как Крюгер и Жубер — оба старики, смотрящие в могилу. Англия поторопилась и вызвала к жизни одну из тех аномалий, с которой мы уже знакомы из греческой истории, — у слабого, обреченного было на политическую смерть народца явились свои Пелопид и Эпаминонд...

Воображаю, как теперь стыдно Европе, своей уступчивостью взрастившей английское нахальство.

Это письмо я сдал на французский пароход, англичане же рвут письма.