Глава 21 СОВЕТСКИЕ КОМАНДИРЫ: ТРИ КЛАССА И ФРОНТ

Глава 21

СОВЕТСКИЕ КОМАНДИРЫ: ТРИ КЛАССА И ФРОНТ

Некомпетентность командиров РККА, «заваливших противника трупами», объясняют сталинскими репрессиями, в ходе которых были уничтожены все талантливые офицеры. Тон этой кампании, как водится, задал Н. С. Хрущев с трибуны XX съезда:

«Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело также то обстоятельство, что на протяжении 1937–1941 годов, в результате подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям, истреблены были многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении этих лет репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке».

За материальное подтверждение этих слов выдают обычно утверждения В. Анфилова, профессора МГИМО, ранее — старшего научного сотрудника Генерального штаба, опубликованные в газете «Красная звезда» от 22 июня 1988 г. Ссылаясь на данные совещания высшего командного и политического состава РККА 1940 года, он пишет:

«Последняя проверка, проведенная инспектором пехоты, — говорил в декабре сорокового года на совещании начальник управления боевой подготовки генерал-лейтенант В. Курдюмов, — показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек — это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса».

Казус случился в 1993 году, когда были рассекречены и опубликованы материалы совещания, на которые ссылается В. Анфилов. Современный историк И. Пыхалов отмечает, что если посмотреть стенограмму состоявшегося 23–31 декабря 1940 года совещания высшего командного и политического состава Красной Армии, то выясняется, что дважды выступивший на нем генерал-лейтенант В. Н. Курдюмов ничего подобного не говорил. Если же взять официальные данные Главного управления кадров Красной Армии, то оказывается, что по состоянию на 1 января 1941 года из 1833 командиров полков 14 % окончили военные академии, 60 % — военные училища и лишь 26 % имели ускоренное военное образование[18].

Кладезем мифов по этой теме заслуженно считается писатель Виктор Резун (Суворов). Здесь и данные выступлений, и офицеры, имевшие ускоренную подготовку курсов младших лейтенантов, и непонятно откуда взявшиеся в первый период войны комкоры и командармы — ведь к тому времени в РККА были введены генеральские звания. Хотя что значит «непонятно»? Естественно, с началом войны их выпустили из лагерей, чтобы хоть как-то компенсировать последствия репрессий командного состава РККА.

«Историк», в соответствии с принятым у него методом исследований, «забывает», что армия СССР стремительно увеличивалась. С 30-х годов по начало 40-х ее численность возросла в несколько раз. Авторитетный военный историк М. Мельтюхов в исследовании «Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939–1941»[19] приводит данные о списочной (отражающей реальное состояние) численности советских вооруженных сил:

1930 год — 631 616

1937 год — 1 645 983

1939 год — 1 931 962

Подготовленных кадров действительно не хватало. Но не из-за репрессий, а по самым естественным причинам — офицеры не растут на деревьях. Ведь откуда-то взялись курсы ускоренной подготовки младших лейтенантов. Надо понимать, изведенный манией преследования Сталин разработал целую программу по одновременному уничтожению «стариков» и воспитанию молодого пополнения?

На этот момент обращает внимание в своем исследовании и М. Мельтюхов:

«Популярным мотивом историографии являются утверждения о наличии к 1 января 1941 г. 12,4 % комсостава, не имевшего военного образования. Авторы новейшего обобщающего труда по истории войны отмечают, что в сухопутных войсках было 15,9 % офицеров, не имевших военного образования. […] Несмотря на расширение сети военно-учебных заведений, значительно повысить образовательный уровень комсостава не удалось, поскольку в условиях его дефицита приходилось использовать офицеров запаса, в основном не имевших высшего военного образования. Поэтому количество офицеров с высшим и средним военным образованием снизилось с 79,5 % на 1 января 1937 г. до 63 % на 1 января 1941 г.

Правда, в абсолютных цифрах при увеличении офицерского корпуса в 2,8 раза количество офицеров с высшим и средним военным образованием возросло в 2,2 раза — с 164 309 до 385 136 человек»[20].

Забывает «исследователь» и о практике введения генеральских званий в РККА в 1940 году. Все, однако, куда прозаичнее и к сталинским репрессиям отношения не имеет. Введение новых званий не означало автоматического переименования в соответствии с занимаемой должностью. Присвоение генеральских званий осуществлялось персонально, решение по каждому вопросу принимала специальная комиссия — комиссия Главного Военного Совета Красной Армии по представлению кандидатов на присвоение воинских званий. Причем отдельным военачальникам в присвоении генеральского звания было отказано.

Причинами появления на фронтах Великой Отечественной войны офицеров с архаичными званиями стали, таким образом, вовсе не лагеря ГУЛАГа (как максимум — не только лагеря ГУЛАГа), а тот факт, что они никуда на момент начала ВОВ не исчезали.

«Исследования» Виктора Суворова — отдельная большая тема, массивный пласт антисоветской идеологии. К сожалению, здесь мы не можем остановиться на них подробнее, хотя некоторые методы его работы стоит отметить на будущее. При всей своей внутренней алогичности они имеют тем не менее удивительное влияние на массы. Чего стоит хотя бы тезис о наступательном оружии и советской танковой промышленности: зачем СССР массово производил колесные танки? Ведь использовать их внутри страны было невозможно, у нас не было дорог. Понятно, что Сталин нацелился на германские автобаны.

Даже если не обращать внимания на то, что автобаны в Германии появились позже колесных танков в СССР, остается непонятным, зачем Советский Союз, кроме прочего, массово производил колесные машины, колесные трактора и даже колесные велосипеды. Ведь дорог у нас не было.

Вернемся к оценке масштабов репрессий в РККА 30–40-х годов, попробуем выяснить, какое влияние они оказали на боеспособность армии в преддверии войны. К счастью, открытые для исследователей архивы позволяют оценить не только масштабы предвоенных чисток в армии, но и причины, их породившие.

И. Пыхалов отмечает путаницу, которая сложилась вокруг понятия о чистках в РККА в 1930–1940 годы. Отдельные авторы, говоря о десятках тысяч репрессированных в этот период офицеров, не учитывают их дальнейшей судьбы. Генерал-полковник Д. Волкогонов утверждает, что, «по имеющимся данным, с мая 1937 года по сентябрь 1938 года, т. е. в течение полутора лет, в армии подверглись репрессиям 36 761 человек, а на флоте — более 3 тысяч». Он, однако, честно отмечает, что «часть из них была, правда, лишь уволена из РККА». В других изданиях таких уточнений не встречается. Тем не менее, подчеркивает И. Пыхалов, уже очевидно, что «в число «репрессированных» включены не только расстрелянные или хотя бы арестованные, но и лица, просто уволенные из армии»[21].

Особняком стоит вопрос о причинах чисток в РККА, его рассмотрение если и встречается, то лишь в специализированной литературе. Представление о них дает следующий документ, который также приводит И. Пыхалов:

«СПРАВКА

За последние пять лет (с 1934 г. по 25 октября 1939 г.) из кадров РККА ежегодно увольнялось следующее количество начсостава:

В 1934 г. уволены 6596 чел., или 5,9 % к списочной численности, из них:

а) за пьянство и моральное разложение — 1513;

б) по болезни, инвалидности, за смертью и пр. — 4604;

в) как арестованные и осужденные — 479. Всего — 6596.

В 1935 г. уволены 8560 чел., или 7,2 % к списочной численности, из них:

а) по политико-моральным причинам, служебному несоответствию, по желанию и пр. — 6719;

б) по болезни и за смертью — 1492;

в) как осужденные — 349. Всего — 8560;

В 1936 г. уволены 4918 чел., или 3,9 % к списочной численности, из них:

а) за пьянство и политико-моральное несоответствие — 1942;

б) по болезни, инвалидности и за смертью — 1937;

в) по политическим мотивам (исключение из партии) — 782;

г) как арестованные и осужденные — 257. Всего — 4918.

В 1937 г. уволены 18 658 чел., или 13,6 % к списочной численности, из них:

а) по политическим мотивам (исключение из партии, связь с врагами народа) — 11 104;

б) арестованных — 4474;

в) за пьянство и моральное разложение — 1139;

г) по болезни, инвалидности, за смертью — 1941.

Всего — 18 658.

В 1938 г. уволены 16 362 чел., или 11,3 % к списочной численности, из них:

а) по политическим мотивам — исключенные из ВКП(б), которые, согласно директиве ЦК ВКП(б), подлежали увольнению из РККА и за связь с заговорщиками, — 3580;

б) иностранцы (латыши — 717, поляки — 1099, немцы — 620, эстонцы — 312, корейцы, литовцы и другие), уроженцы заграницы и связанные с ней, которые уволены согласно директиве народного комиссара обороны от 24.6.1938 за № 200/ш. — 4138;

в) арестованных — 5032;

г) за пьянство, растраты, хищения, моральное разложение — 2671;

д) по болезни, инвалидности, за смертью — 941.

Всего — 16 362.

В 1939 г. на 25.10 уволен 1691 чел., или 0,6 % к списочной численности, из них:

а) по политическим мотивам (исключение из партии, связь с заговорщиками) — 277;

б) арестованных — 67;

в) за пьянство и моральное разложение — 197;

г) по болезни, инвалидности — 725;

д) исключено за смертью — 425.

Общее число уволенных за 6 лет составляет — 56 785

чел.

Всего уволены в 1937 и 1938 гг. — 35 020 чел., из этого числа:

а) естественная убыль (умершие, уволенные по болезни, инвалидности, пьяницы и др.) составляет — 6692, или 19,1 % к числу уволенных;[50]

б) арестованные — 9506, или 27,2 % к числу уволенных;

в) уволенные по политическим мотивам (исключенные из ВКП(б) — по директиве ЦК ВКП(б) — 14 684, или 41,9 % к числу уволенных;

г) иностранцы, уволенные по директиве народного комиссара обороны, — 4138 чел., или 11,8 % к числу уволенных.

Таким образом, в 1938 году были уволены по директиве ЦК ВКП(б) и народного комиссара обороны 7718 чел., или 41 % к числу уволенных в 1938 году.

Наряду с очисткой армии от враждебных элементов часть начсостава была уволена и по необоснованным причинам. После восстановления в партии и установления неосновательности увольнения возвращены в РККА 6650 чел., главным образом капитаны, старшие лейтенанты, лейтенанты и им равные, составляющие 62 % этого числа.

На место уволенных пришло в армию проверенных кадров из запаса 8154 чел., из одногодичников — 2572 чел., из политсостава запаса — 4000 чел., что покрывает число уволенных.

Увольнение по 1939 году идет за счет естественной убыли и очистки армии от пьяниц, которых народный комиссар обороны своим приказом от 28 декабря 1938 года требует беспощадно изгонять из Красной Армии.

Таким образом, за два года (1937 и 1938) армия серьезно очистилась от политически враждебных элементов, пьяниц и иностранцев, не внушающих политического доверия.

В итоге мы имеем гораздо более крепкое политико-моральное состояние. Подъем дисциплины, быстрое выдвижение кадров, повышение в военных званиях, а также увеличение окладов содержания подняли заинтересованность и уверенность кадров и <обусловили> высокий политический подъем в РККА, показанный на деле в исторических победах в районе озера Хасан и р. Халхин-Гол, за отличие в которых Правительство наградило званием Героя Советского Союза 96 человек и орденами и медалями 23 728 человек.

Начальник 6 отдела полковник (Ширяев)

20 октября 1939 г.»[22].

Как мы видим, отнюдь не все военнослужащие были уволены по политическим мотивам, далеко не все арестованы, из числа незаконно обвиненных в 1939 году были восстановлены в партии и возвращены в РККА 6650 человек. Немалая часть офицерского корпуса была уволена (и, видимо, частично осуждена) за служебное несоответствие, пьянство, моральное разложение, хищения, растраты.

Определенное представление о масштабах проблемы дает выдержка из приказа наркома обороны К. Е. Ворошилова № 0219 от 28 декабря 1938 года о борьбе с пьянством в РККА:

«Вот несколько примеров тягчайших преступлений, совершенных в пьяном виде людьми, по недоразумению одетыми в военную форму. 15 октября во Владивостоке четыре лейтенанта, напившиеся до потери человеческого облика, устроили в ресторане дебош, открыли стрельбу и ранили двух граждан. 18 сентября два лейтенанта железнодорожного полка при тех же примерно обстоятельствах в ресторане, передравшись между собой, застрелились. Политрук одной из частей 3 сд, пьяница и буян, обманным путем собрал у младших командиров 425 руб., украл часы и револьвер и дезертировал из части, а спустя несколько дней изнасиловал и убил 13-летнюю девочку»[23].

Осторожные оценки масштабов чисток в РККА дает военный историк И. Мельтюхов. В цитировавшемся исследовании «Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939–1941 (Документы, факты, суждения)» он отмечает:

«Наибольшие разногласия вызвал вопрос о масштабах репрессий в Красной Армии. Так, В. С. Коваль считает, что погиб весь офицерский корпус, а Л. А. Киршнер полагает, что лишь 50 % офицеров были репрессированы. По мнению В. Г. Клевцова, в 1937–1938 гг. было физически уничтожено 35,2 тыс. офицеров. Д. А. Волкогонов и Д. М. Проэктор пишут о 40 тыс. репрессированных, А. М. Самсонов — о 43 тыс., Н. М. Раманичев — о 44 тыс., Ю. А. Горьков — о 48 773, Г. А. Куманев увеличивает эту цифру до 50 тыс., а А. Н. Яковлев — до 70 тыс.

В книге В. Н. Рапопорта и Ю. А. Геллера говорится примерно о 100 тыс. офицеров, однако при этом приводятся персональные сведения лишь о 651 репрессированном офицере, которые составляли 64,8 % высшего комсостава на 1 января 1937 г. О. Ф. Сувениров опубликовал сначала список на 749 человек, а затем расширил его до 1669 офицеров, погибших в 1936–1941 гг. Сведения об остальных репрессированных до сих пор отсутствуют».

Проблема с общей оценкой числа жертв репрессий, как мы видим, полностью повторяется в вопросе о сталинских чистках в РККА. Число репрессированных неизбежно возрастает от автора к автору. Однако попытки создать списки жертв приводят к появлению баз с ничтожно малым числом имен, по сравнению с заявленными ранее данными.

Историк в своем исследовании отмечает недопустимость смешивания понятий «уволенные» и «репрессированные» и предпринимает, аналогично Земскову, попытку ввести определение понятия «репрессии». К ним, по словам Мельтюхова, следует относить лишь арестованных и уволенных по политическим мотивам. Правда, отмечает он, и арестовывались офицеры за различные преступления, что также следует учитывать.

Говоря о количественной оценке репрессий в РККА, И. Мельтюхов отмечает:

«А. Т. Уколов и В. И. Ивкин на основе данных судебных органов РККА отмечают, что в 1937–1939 гг. было осуждено за политические преступления примерно 8624 человека, указывая при этом, что вряд ли стоит причислять к репрессированным осужденных за уголовные и морально-бытовые преступления. В своем новейшем исследовании О. Ф. Сувениров пишет о 1634 погибших и о 3682 осужденных военными трибуналами в 1936–1941 гг. за контрреволюционные преступления офицерах.

Пока же ограниченная источниковая база не позволяет однозначно решить этот ключевой вопрос. Имеющиеся материалы показывают, что в 1937–1939 гг. из вооруженных сил было уволено свыше 45 тыс. человек (36 898 в сухопутных войсках, 5616 в ВВС и свыше 3 тыс. во флоте). Однако к репрессированным можно отнести лишь уволенных за связь с заговорщиками и по национальному признаку, а также арестованных по политическим мотивам. Но, к сожалению, именно данные о причинах увольнений до сих пор точно неизвестны».

Крайне осторожен И. Мельтюхов и в оценке последствий чисток в РККА:

«Многие авторы считают, что репрессии сказались на уровне военно-научных разработок и это привело к отказу от многих положений военной теории, разработанных в конце 20–30-е годы. Так, Д. М. Проэктор полагает, что репрессии привели к отказу от теории «глубокой наступательной операции», к которой вновь вернулись лишь в 1940 г. Автор не только не объясняет, почему произошел этот поворот, но и не приводит никаких доказательств тому, что он вообще имел место. Ведь если бы это действительно было так, то армия получила бы новые воинские уставы и наставления, кардинально отличающиеся от принятых до 1937 г. […]

Л. А. Киршнер утверждает, что отказ от теории «глубокой операции» привел к гипертрофированному положению кавалерии в Красной Армии. Но с этих позиций совершенно необъяснимо сокращение конницы с 32 кавалерийских дивизий на 1 января 1937 г. до 26 на 1 января 1939 г. Притом, что к началу войны в Красной Армии осталось всего 13 кавдивизий, утверждения о превалировании кавалерии выглядят несколько странно.

Другие авторы в подтверждение своей точки зрения приводят лишь общие рассуждения. Наиболее серьезным аргументом является указание на то, что военно-научные труды «врагов народа» были изъяты из библиотек. Однако не следует забывать, что войска обучаются не по трудам отдельных военачальников, пусть даже гениальным, а по воинским уставам и наставлениям, которые никто не отменял. […]»

«Комплексное рассмотрение исследований по вопросу о репрессиях в Красной Армии показывает, что широко распространенная версия об их катастрофических для армии последствиях так и не была доказана и требует дальнейшего тщательного изучения», — резюмирует историк.