VIII

VIII

В начале января 1941 года «Атлантис» захватил еще два британских парохода — «Спейбенк» и «Мандасор». «Манда–сор» был потоплен, а «Спейбенк» взят в качестве приза. Рог–ге намеревался отправить его в Германию. Вскоре на «Атлантис» из далекого берлинского Адмиралтейства пришло совершенно секретное сообщение о том, что им предстоит рандеву с карманным линкором «Адмирал Шеер». Об этом пока знали только двое — сам Рогге и Мор. Встреча в открытом океане, в глубоком тылу противника с еще одним немецким кораблем — это такое редкое и радостное событие, что Рогге считал необходимым его как–нибудь отметить.

— Как? — спросил Мор.

— Захватом еще какого–нибудь английского судна, — ответил ненасытный Рогге.

Мор улыбнулся: еще древние говорили, что желание есть мать всех мыслей. Желание Рогге исполнилось. 2 февраля сигнальщики «Атлантиса» обнаружили норвежский танкер «Кетти Бровиг». За все мытарства судьба поставила им танкер очень вовремя, когда «Атлантис» и «Шеер» весьма нуждались в топливе.

При захвате танкера Рогге хотел достичь полной внезапности, а потому решил напасть ночью. К этому времени, чтобы избежать ненужного кровопролития, на «Атлантисе» придумали новый способ психологического воздействия на противника. За борт вывешивался огромный транспарант, на котором большими буквами было написано по–английски:

ОСТАНОВИТЬСЯ! НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ РАДИО!

Ночью этот транспарант неожиданно освещался, оказывая на капитанов английских судов магическое воздействие. Правда, не на всех. Но в случае с «Кетти Бровиг» Рогге надеялся, что у ее капитана хватит ума подчиниться, поскольку один снаряд с «Атлантиса» мог превратить танкер в огненную печь, где зажарится вся команда.

— Не стрелять! — приказал Рогге, когда «Атлантис» под покровом темноты подкрался к танкеру.— Дать предупредительный и осветить транспарант.

Раздалась команда: «Включить подсветку!», и «Атлантис» засверкал, как Дворец спорта в Берлине в дни международных соревнований.

Грохнул предупредительный выстрел, и тут же раздался гневный голос старшего артиллериста:

— Что ты наделал, идиот! Ты попал ей в трубу!

Над «Кетти Бровиг» стало подниматься облако пара. Судно остановилось с похвальной быстротой. На «Атлантисе» несколько секунд напряженно ожидали, когда танкер взорвется. Но ничего не случилось. По какой–то причине ни взрыва, ни пожара не произошло.

Мор спрыгнул в шлюпку и приказал отваливать. Лейтенант размышлял о том, как приятно подняться на борт танкера, где даже одна неосторожно брошенная спичка гарантированно обеспечит всем конец в огненном аду. На эти мысли Мора навела картина того, как члены команды танкера кидаются за борт. Если прыгают за борт, то, наверное, знают почему.

Первым, кого повстречал Мор, забравшись на палубу танкера, был какой–то матрос–китаец, вынырнувший из темноты.

— Как называется ваше судно? — спросил Мор, направляясь к трапу, ведущему на мостик.

При виде Мора в раскосых глазах китайца блеснул ужас. Он побежал к леерам, перелез через них и прыгнул в воду. «Боже! — подумал Мор,— неужели я так страшно выгляжу?»

Посветив фонарем, он сам прочел название танкера на одном из спасательных кругов. Обыскав каюту капитана, Мор нашел судовые документы, из которых узнал, что танкер имеет на борту 4500 тонн дизельного топлива и 6000 тонн топлива других видов. О лучшем даже трудно было мечтать!

Мор вернулся на «Атлантис», подобрав по пути барахтавшихся в воде китайцев. Выслушав его доклад, Рогге принял решение сохранить приз любой ценой. Для этого Мору, Фелеру и китайцам предстояло вернуться на танкер, чего никому из них совершенно не хотелось.

Вернувшись на «Кетти Бровиг», Мор собрал военный совет. В полной темноте, ослабленной только ручным фонарем Мора, за круглый стол уселись он, Фелер, капитан танкера и его старший механик.

Танкер стоял без энергии, света не было. Произошло это благодаря злосчастному снаряду, выпущенному с «Атлантиса». В результате давление в котлах упало.

— Залейте в котлы свежую воду,— предложил Мор капитану танкера.

— Не выйдет,— покачал головой норвежский механик. — У нас нет ручных насосов.

— А как же вы поднимаете пар в порту? — поинтересовался Мор.

— Нас обеспечивают с берега,— ответил механик.

— Очень странно! — больше немецким морякам сказать было нечего.

— Вы еще убедитесь,— пообещал механик,— что это не последняя странность нашего судна.

И хотя немцы пытались воплотить в жизнь какие–то свои идеи, но убедились, что старший механик танкера был прав — очень странная конструкция водяных цистерн не давала возможности залить воду в котлы, находясь в море. Тогда попытались сохранить то малое количество пара, которое еще осталось в котлах.

Один из матросов «Атлантиса», завернувшись в мокрые одеяла, добровольно вызвался забраться в раскаленное облако и перекрыть главный клапан паропровода. Другой матрос стоял наготове, чтобы занять его место, если первый потеряет сознание или погибнет. Но первый доброволец вернулся благополучно и без чувств рухнул на палубу. Доказательством его успеха стала наступившая тишина, пронзительный свист выходящего пара прекратился. Оставшийся в котлах пар удалось поднять, используя в качестве топлива всю мебель, какую только можно было отыскать на танкере.

Когда Мор вернулся на «Атлантис», рейдер с тремя судами за кормой (третьим был немецкий теплоход «Танненфельс», прибывший из Сомали) шел к месту рандеву с «Шеером».

О встрече «Атлантиса» и «Адмирала Шеера» экипажу ничего известно не было, и когда сигнальщик крикнул, что видит на горизонте мачту, которая, судя по всему, принадлежит военному кораблю, Рогге, подмигнув Мору, приказал пробить боевую тревогу. Все с удивлением и страхом глядели на Рогге. Почему «Атлантис» идет прямо на военный корабль? Не рехнулся ли Рогге? А может быть, он решил стать самоубийцей? Напряжение на «Атлантисе» продержалось до момента, пока сигнальщик срывающимся от волнения голосом не крикнул: «Это один из наших карманных линкоров!»

Для экипажа «Шеера» появление «Атлантиса» было столь же неожиданным, поскольку они рассчитывали увидеть один корабль, а встретили четыре! Рогге с гордостью провел свои призы мимо «Адмирала Шеера».

После обмена обычными приветственными сигналами «Атлантис» подошел к правому борту своего «большого брата». На фоне закованного в броню карманного линкора с его трехорудийными башнями главного калибра «Атлантис» казался мирным пухленьким торгашом. В момент встречи кораблей в океане бушевал жестокий шторм силой не менее 11–ти баллов. С «Шеера» передали семафором, что они все понимают и не ожидают гостей, пока погода не улучшится. Прочитав этот сигнал, Рогге объявил: «Я отправляюсь на «Шеер»».

Командир «Атлантиса» был уверен в трофейных норвежских баркасах, которые уже не раз показывали себя в штормовых условиях. Впрочем, некоторые, включая и Мора, так хотели побывать на «Шеере», что были готовы отправиться на карманный линкор вплавь. Навстречу баркасу шли волны высотой с трехэтажный дом, но, умело маневрируя, моряки «Атлантиса» сумели добраться до «Адмирала Шеера», где они были тепло встречены, хотя ужасная болтанка не давала возможности полностью воспользоваться гостеприимством экипажа карманного линкора. В итоге Мор «заблудился» на «Шеере», и Рогге возвратился на «Атлантис», не дожидаясь адъютанта. Когда к Мору вернулась способность соображать, он страшно испугался, что какая–нибудь случайность оторвет «Атлантис» от «Шеера», и он останется на карманном линкоре навсегда. Но все обошлось.

Оба корабля спустились на 300 миль к югу, где море было спокойным, после чего начались постоянные обмены визитами и подарками. Отобранные старшины и матросы «Атлантиса» отправились с визитом на «Шеер», а группа матросов карманного линкора побывала на «Атлантисе».

Многие, особенно старослужащие и сверхсрочники, были знакомы по старым временам, когда служили на одном корабле или в одном подразделении. Оба экипажа искренне старались перещеголять друг друга в обмене подарками, тем более, что эти подарки ни «Атлантису», ни «Шееру» ничего не стоили. «Атлантис» послал в подарок каждому члену экипажа «Шеера» по красивой авторучке. С «Шеера» сообщили, что среди их добычи тоже были тысячи авторучек!

До встречи с «Атлантисом» «Шеер» захватил в море британский рефрижератор «Дюкьеса» с грузом куриных яиц, которых было несколько миллионов штук. От своих щедрот командир «Шеера» капитан 1–го ранга Кранке выделил «Атлантису» 150 000 штук яиц. Две недели моряки «Атлантиса» и их пленные объедались яйцами, которых не видели уже в течение многих месяцев. Яйца варили всмятку, в мешочек, вкрутую, жарили всевозможные яичницы, готовили омлеты и гоголь–моголь. Однако вскоре, когда на борту было еще около 14 000 яиц, на них уже никто не мог смотреть без приступов тошноты. И Рогге приказал выбросить оставшиеся яйца за борт.

К тому времени все запланированные работы на борту были выполнены и пришло время прощаться.

Бесценная «Кетти Бровиг» заправила топливом «Шеер», «Атлантис» и теплоход «Танненфельс». Несомненно, что захват норвежского танкера был большой удачей. Между тем, перед «Атлантисом» была поставлена новая задача: встретиться в море с итальянской подводной лодкой «Перла» и заправить ее горючим.

Лодка вышла из Массавы, и встреча с ней была назначена на 35–ом градусе южной широты. «Атлантис» прибыл точно в указанное время, но лодки не было. Раздраженный Рогге бормотал проклятия, «Атлантис» бесцельно кружился по этому району, текли часы и истекало терпение. Но вот итальянская лодка неожиданно появилась в эфире.

Оказывается, она заблудилась и просит у «Атлантиса» его место и пеленг. Рогге взорвался от возмущения по поводу итальянской беспечности.

Любой корабль противника мог перехватить эти сигналы и неожиданно появиться на сцене в момент предметного проявления солидарности «стран оси», когда «Атлантис» перекачивал в подводную лодку семь тонн солярки. Командир лодки поднялся на борт «Атлантиса», где он громко восхищался непревзойденными успехами рейдера, а под конец набрался наглости и выпросил у Рогге 70 тысяч сигарет!

С итальянской подлодкой Рогге расстался с радостью, а вот прощание «Атлантиса» с «Шеером» было печальным, как всегда бывает у людей, не знающих, встретятся ли они снова, поскольку нет никаких гарантий, что они вообще доживут до следующего утра. После ухода «Шеера», моряки «Атлантиса» почувствовали себя еще более одинокими, чем прежде. От мощного линейного корабля веяло такой надежностью, что создавалось впечатление, будто они находятся не на краю света в глубоком тылу противника, а на внутреннем рейде военно–морской базы в Киле. Но у тех, кто был призван на «Атлантис» из торгового флота, вид «шефа» не вызывал никакой тоски.

«На этих броненосцах сдохнешь от жары,— шутили резервисты.— На «Атлантисе» во много раз комфортабельнее и приятнее. А там даже капитаны 3–го ранга живут по трое в каюте!»

Теперь нужно было что–то делать с эскадрой, которую «Атлантис» водил за собой. Рогге решил отправить «Спейбенк» в Германию, назначив капитаном захваченного парохода лейтенанта Шнайдевинда — бывшего старпома с теплохода «Танненфельс», пришедшего из Сомали. Капитан теплохода шумно протестовал, когда у него реквизировали старпома, но Рогге сослался на законы военного времени.

В мае «Спейбенк» добрался до Бордо, был переименован в «Доггербанку» и переделан в минный заградитель. В начале 1942 года под командованием того же лейтенанта Шнай–девинда «Доггербанка» вышла в море с задачей установки мин на подходах к Кейптауну.

С кучей приключений, меняя названия и флаги, «Доггербанка» добралась до Кейптауна, выставила там мины и пошла дальше, прибыв, в конце концов, в Иокогаму, где тогда находился и немецкий вспомогательный крейсер «Тор».

Из экипажа «Доггербанки» спасся только один человек. Все остальные, пытаясь спастись в единственной шлюпке, долго дрейфовали в открытом море. Некоторые застрелились, другие, сойдя с ума, выбросились за борт, а остальные поумирали прямо в шлюпке от жажды и палящих лучей солнца.

Моряки «Атлантиса» узнали об этом, находясь уже в Германии.

В феврале и марте 1941 года «Атлантис» действовал на подходах к Мозамбикскому проливу, а в апреле снова вышел на океанский простор.

17 апреля в западной части горизонта сигнальщики в «вороньем гнезде» «Атлантиса» обнаружили судно, и рейдер, изменив курс, пошел на сближение со своей новой жертвой. Вскоре сигнальщики ясно увидели четырехмачтовый пароход, силуэт которого медленно поднимался на горизонте.

— Атакуем на рассвете! — приказал Рогге.

Метод нападения на рассвете Рогге уже применялся, но на этот раз в метод было внесено некоторое новшество. Рогге решил отказаться от предупредительных выстрелов, которые давали возможость обстреливаемому пароходу сообщить по радио место «Атлантиса», а сразу открыть огонь на поражение, пока противник не сдастся или не будет потоплен.

Четырехмачтовый пароход шел полностью затемненным, не неся никакого флага. Четыре года назад, будучи в Англии на парусной регате в честь коронации короля Георга VI, Рогге видел эти суда — лайнеры компании «Байби» — и знал, что они используются как вспомогательные крейсера или войсковые транспорты.

Первый залп «Атлантиса» упал недолетом, второй — перелетом, третий вдребезги разбил радиорубку, четвертый угодил в палубу парохода, вызвав пожар. Ответного огня не велось, что было весьма необычно для англичан. «Атлантис» продолжал стрельбу девять минут, пока с парохода не просигналили: «Прекратите огонь!» Орудия замолчали. «Атлантис» подошел ближе к горящему судну, и с мостика рейдера, к своему великому ужасу, увидели на палубе парохода толпу женщин и детей, сгрудившихся в одном ночном белье у фальшборта. На палубу в панике выбегали другие пассажиры. Вспомогательный крейсер?! Войсковой транспорт?! Что за чертовщина?! Оказалось, что это египетский лайнер «Замзам», на котором находилось 138 граждан соединенных Штатов, в основном — женщины и дети!

«Вторая «Луизитания»!» — цепенея от ужаса, подумал Мор, хорошо представляя, какой вой теперь поднимется в американской прессе по поводу «неискоренимого варварства гуннов», и как Соединенные Штаты смогут использовать этот инцидент для осуществления своих планов вступления в войну против гитлеровской Германии.

Между тем лайнер спустил шлюпки, в которые стали набиваться матросы–арабы, полностью забывшие о пассажирах.

— Дайте мне пистолет,— в ярости рычал Рогге, ударяя кулаком по поручням мостика,— я пристрелю этого ублюдка!

Гнев командира «Атлантиса» был направлен на матроса–араба, который воспользовался брошенным в шлюпку швартовочным концом, чтобы подняться на палубу рейдера, рассмотрев этот конец как личное приглашение на борт. К счастью, у Рогге не было при себе пистолета.

— Уберите его с моих глаз! — продолжал бушевать командир «Атлантиса»,— а то я выброшу его обратно за борт!

Араба убрали от греха подальше, и только теперь с мостика заметили флаг лайнера, поднятый на корме после первых выстрелов «Атлантиса». Это был флаг Египта.

Выяснилось, что лайнер был продан Египту накануне войны и вез не войска, как считали на «Атлантисе», а 202–х мирных пассажиров, среди которых преобладали женщины и дети. Женщины, спасая своих детей, барахтались в воде, а полупустые шлюпки с бегущими матросами продолжали отваливать от лайнера.

Когда Мор прибыл на борт «Замзама», его встретил пожилой британский капитан Уильям Грей Смит, чья английская сдержанность подавила поток возмущения действиями «Атлантиса».

— Почему вы не просигналили нам раньше? — спросил ошалевший Мор.— Чего вы ждали? Чтобы мы вас всех размазали, разнесли в клочья?

— Это произошло потому,— холодно ответил английский капитан,— что вашим первым же снарядом был разбит наш сигнальный прожектор.

В руках капитана все еще был фонарь, с помощью которого он ухитрился остановить пальбу «Атлантиса».

Рядом с капитаном стоял юный египетский кадет — единственный не поддавшийся панике и готовый, если понадобится, разделить со своим капитаном судьбу судна. Из беседы с капитаном Смитом Мор узнал, что среди пассажиров лайнера были сто священников–миссионеров двадцати вероисповеданий, 76 женщин, из которых пять были беременными, и 35 детей, некоторые — едва вышедшие из грудного возраста. На борту также находилась группа американских врачей, очень фотогеничные греческие медсестры, пожилые англичанки — жены офицеров и одна француженка. Женщины и дети, прибывшие на «Атлантис», были едва одеты.

Рогге сигналом приказал Фелеру и Мору пройтись по каютам и собрать там как можно больше женской и детской одежды. Офицеры совсем не обрадовались новой «вводной». «Замзам» уже стоял с сильным креном и мог в любую минуту перевернуться. Но им все–таки удалось собрать кое–что из одежды и детского питания.

Некоторые пассажиры, попав на «Атлантис», были уверены, что немцы всех их уничтожат, чтобы скрыть следы преступления. Мор успокоил их, объяснив, что это легче было сделать 150–мм орудиями, чем убивать кого–либо на борту.

К счастью, таких пассажиров было немного. У других были более жизнеутверждающие проблемы.

Две юные американки подскочили к Мору.

— Мы уверены, что вы говорите по–английски,— затараторили они.— Скажите, нельзя ли на вашем корабле раздобыть апельсинов?

Мор закашлялся.

Апельсинов?! — Скоро год, как он сам в последний раз видел апельсины — в трюме захваченной «Тирранны».

Лейтенант объявил разочарованным американкам, что ничем им помочь не может.

Палуба «Атлантиса» была забита спасенными пассажирами и их пожитками. Многие еще находились в шоке, громко плакали напуганные дети.

В лазарет «Атлантиса» доставили трех серьезно раненных пассажиров. Одним из них был руководитель группы американских медиков. Осколком снаряда ему разорвало мышцы на ноге.

Среди пассажиров оказалось несколько весьма известных личностей. В частности, среди спасенных был Джон Марфи — издатель журнала «Форчун», а также доктор Графхантер — в прошлом главный топограф Индии. Переписывая пассажиров, лейтенант Мор увидел, как одного из них схватили два вооруженных конвоира.

— Что случилось? — спросил Мор, подходя к ним.

— Этот человек фотографировал все вокруг,— доложил конвоир, передавая Мору в качестве вещественного доказательства фотокамеру.

— Ваша фамилия? — спросил Мор у пассажира, выглядевшего весьма напуганным.

— Шерман. Давид Шерман,— ответил тот.

— Кто вы? — раздраженно продолжал допрос Мор. — Миссионер, врач или кто?

Задержанный слабо улыбнулся.

— Нет. Я — фотограф из журнала «Лайф».

Мор, будучи заядлым фотолюбителем, знал это имя.

Шерман из журнала «Лайф»! В свое время Мор восхищался его работами и никак не думал, что их вот так сведет судьба. Взяв у удивленного конвоира аппарат, он отдал его фотографу, и они вместе сделали несколько снимков гибели лайнера «Замзам» («Двойной Сэм», как называли его американцы). Лайнер затонул быстро и красиво, как будто радуясь, что уходит от всех земных забот.

Позднее, когда всех захваченных американцев пересадили на блокадопрорыватель «Дрезден», с которым «Атлантис» встретился специально для этой цели, у Шермана все–таки фотокамеру конфисковали.

Однако фотограф «Лайфа» сумел сохранить кассету, на которой, о чем Мор и не подозревал, было несколько кадров «Атлантиса», снятых со стороны — или с тонущего лайнера, или со шлюпки.

Фотографию рейдера быстро передали английскому командованию, что значительно облегчило британцам задачу обнаружения и опознавания немецкого рейдера. Мор узнал об этом только после войны, поздно поняв, что на войне нельзя нарушать инструкции и наставления, сообразуясь с собственными симпатиями и антипатиями.