ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ «МЕIN HUT ER HAT DREI ECKEN»[80] : ИСПЫТАТЕЛЬНЫЕ ПОЛИГОНЫ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
«МЕIN HUT ER HAT DREI ECKEN»[80]:
ИСПЫТАТЕЛЬНЫЕ ПОЛИГОНЫ
________________________________________________________________________
У нас все еще остаются работы, которые необходимо довести до конца, и когда это будет сделано, мы повернем течение вспять.
Адольф Гитлер.
Обращение к офицерам 9-й армии вермахта 13 марта 1945 года
А. Один весьма любопытный диалог на Нюрнбергском процессе
На Нюрнбергском трибунале над военными преступниками, состоявшемся после войны, произошел поразительный диалог между бывшим архитектором, а впоследствии министром вооружения Альбертом Шпеером и мистером Джексоном, главным обвинителем с американской стороны:
ДЖЕКСОН: Итак, я располагаю определенной информацией, которую мне вручили, о некоем эксперименте, проведенном неподалеку от Освенцима, и хочу спросить у вас, слышали ли вы о нем и что вам об этом известно.
Задача эксперимента состояла в поисках быстрого и надежного способа уничтожать людей, не тратя времени и сил на то, чтобы расстреливать их или травить газами, а затем сжигать трупы. И вот, насколько мне известно, такой эксперимент был осуществлен.
Для него была специально возведена небольшая деревушка из временных сооружений, куда поместили приблизительно двадцать тысяч евреев. Посредством этого нового оружия массового поражения все эти двадцать тысяч человек были практически мгновенно уничтожены, причем так, что от них буквально не осталось никаких следов; при взрыве этого оружия температура поднялась от четырехсот до пятисот градусов по Цельсию, что привело к полному уничтожению трупов.
Известно ли вам об этом эксперименте?
ШПЕЕР: Нет, и лично я считаю такое совершенно невозможным. Если бы у нас велись работы над подобным оружием, я обязательно должен был бы об этом знать. Но у нас не было такого оружия. Разумеется, с обеих сторон велись разработки всех мыслимых видов нового химического оружия, потому что никто не мог сказать, какая из сторон применит химическое оружие первой…[81]
Этот диалог примечателен в нескольких отношениях, и не в последнюю очередь потому, что его взрывоопасное содержание практически не упоминается в официальных трудах по истории войны и ее последствий.
В предыдущих главах были представлены доказательства того, что в нацистской Германии велась широкомасштабная, глубоко засекреченная программа обогащения урана, которая началась в конце 1940 — начале 1941 года и продолжалась непрерывно до самого окончания войны, о чем красноречиво свидетельствует случай с U-234. Показания Цинссера ведут еще дальше, указывая на испытание уже готовой атомной бомбы, с описанием всех характеристик взрыва ядерного устройства: грибовидного облака, мощного электромагнитного импульса и продолжительного горения ядерного материала в облаке. Японский военный атташе в Стокгольме подкрепляет эти показания своим несомненно фантастическим рассказом о том, что немцы применяли какое-то оружие массового поражения на Восточном фронте начиная с 1942 года (осада Севастополя в Крыму) и до 1943 года, всего за несколько дней до начала крупного германского наступления под Курском.
И вот теперь на Нюрнбергском трибунале мы получаем третье подтверждение того, что на востоке немцы применили какое-то оружие, обладающее ужасающей взрывной мощью, причем на этот раз не от кого попало, а от главного обвинителя на процессе с американской стороны. И в данном случае не вызывает сомнений, что Джексон опирался на данные разведки. Имеет смысл прерваться и задуматься над скрытым смыслом диалога Джексона и бывшего рейхсминистра вооружений Шпеера.
Начнем со Шпеера. Альберт Шпеер сменил доктора Фрица Тодта на посту министра вооружений и промышленности Третьего рейха. Достижения Шпеера невозможно отрицать. В основном благодаря именно его усилиям по организации огромного производственного потенциала нацистской Германии и достижения максимальной его эффективности объемы производства значительно возросли, даже несмотря на тяготы военного времени. Больше того, во всех областях военного промышленного производства Шпееру удалось добиться максимальных показателей по всем категориям как раз в тот период, когда бомбардировки стратегической авиацией союзников были наиболее массированными.
Его методы достижения этой цели были простыми, но эффективными. Германская промышленность была децентрализована и рассредоточена по небольшим заводам, причем производственные мощности по возможности были укрыты в подземные бункеры. Подобная модульная технология применялась везде, где можно. Так, например, германские подводные лодки изготавливались именно на таких заводах, далеко от моря, по частям, которые затем свозились к морю и собирались на месте. Таким методом в самом конце войны строились лодки XXI серии с их революционно-новаторскими движителями, позволявшими в подводном положении развивать крейсерскую скорость свыше двадцати узлов, по тем временам неслыханную.
Однако весьма примечательно, что в словах Шпеера отсутствуют какие-либо указания на то, что он хотя бы подозревал о грандиозном проекте создания германской атомной бомбы и широкой программе обогащения урана. Каким бы высоким ни было положение Шпеера в нацистской иерархии, судя по всему, его держали в абсолютном неведении относительно этих программ и достигнутых результатов. К причине неведения Шпеера мы еще вернемся (причем сделает это не кто иной, как он сам!), но сейчас достаточно будет сказать, что германское правительство, подобно своим американским коллегам, жестко разделило программу создания атомной бомбы на изолированные секции, причем все работы велись в обстановке строжайшей секретности. Однако очевидно, что к моменту этого диалога весь мир уже услышал про атомную бомбу Поэтому Шпеер, по-видимому, попытался затуманить свой ответ, переведя разговор на химическое оружие.
Но вопрос революционно нового химического взрывчатого вещества в данном случае не такой уж надуманный, как это может показаться на первый взгляд, ибо Джексон сам намекает на него, упоминая температуры от 400 до 500 градусов по Цельсию, значительно ниже тех огромных температур, которыми сопровождается ядерный взрыв. Так что надо еще выяснить, затуманил ли Шпеер свой ответ или же Джексон затуманил свой вопрос?
Заявление главного обвинителя и его вопрос также косвенно подтверждают еще одну линию нашего повествования, ибо Джексон определенно говорит об использовании какого-то оружия массового поражения, обладающего огромной взрывной силой, на востоке, более того, что примечательно, неподалеку от Освенцима, того самого места, где построил свой завод по производству синтетического каучука концерн «И. Г. Фарбен». Следует также отметить, что нацисты не поленились возвести целый бутафорский город и поместить в него заключенных концлагеря — очевидный, хотя и варварский способ проверить воздействие оружия на строения и людей. Заявление Джексона вкупе с сообщением японского военного атташе в Стокгольме, приведенные в предыдущей главе, позволяет по-новому взглянуть на характер разработки и применения секретного нацистского оружия — что нередко упускают из вида даже исследователи, которые занимаются «альтернативной историей» войны: все приведенные до сих пор данные свидетельствуют о том, что, если Третий рейх и обладал каким-либо оружием массового поражения небывалой мощности, атомным или иным, испытывалось и применялось оно против противника, которого нацистская идеология считала расово низшим, то есть на Восточном фронте.
Таким образом, можно попробовать дать ответ на один из главнейших вопросов: если у Третьего рейха была атомная бомба, почему он ее не использовал? А ответ заключается в том, что если бомба была, то использовали бы ее скорее против русских, чем против западных союзников, потому что Гитлер с самого начала рассматривал войну на Востоке как войну на уничтожение. И она определенно была такой: больше половины из приблизительно пятидесяти миллионов погибших во Второй мировой войне были истреблены эффективной германской военной машиной в Советской России.
И если Германия действительно использовала подобное оружие на Восточном фронте, можно попытаться объяснить, почему об этом не известно почти ничего: крайне маловероятно, что при Сталине в России этот факт был бы широко обнародован. Для правительства Сталина это явилось бы пропагандистской катастрофой. Столкнувшись с противником, значительно превосходящим в тактическом и оперативном мастерстве ведения обычной войны, Красная Армия нередко была вынуждена прибегать к угрозам расстрела собственных солдат, только для того, чтобы сохранить порядок и дисциплину в частях и избежать массового дезертирства. Признание существования подобного оружия у смертельного врага коммунистической России подорвало бы боевой дух советских солдат и привело бы к поражению в войне, а может быть, даже и к падению режима Сталина. Продолжая исследование секретного оружия нацистской Германии, его связи с нацистской идеологией и потенциального использования на Восточном фронте, мы найдем еще немало примеров подобных странных событий.
А сейчас остановимся лишь на поразительно двусмысленном характере замечания мистера Джексона. «Итак, я располагаю, — начинает он, — определенной информацией, которую мне вручили, о некоем эксперименте, проведенном неподалеку от Освенцима…» К тому времени как мистер Джексон делал это заявление, показаниям Ганса Цинссера был уже почти целый год, из чего следует, что показания Цинссера, возможно, и были той самой «определенной информацией», о которой говорил Джексон, умышленно исказившие место события. В данном случае существенно, что Цинссер выразил свое недоумение тем обстоятельством, что испытания проводились в густо населенной местности. Так что если даже Джексон сознательно изменил место испытания нового оружия, относительно жертв он сказал правду. И все же не исключено, что данное событие действительно произошло именно там, где и сказал Джексон: неподалеку от Освенцима.
Б. Переводчик маршала; Муссолини и первое испытание атомной бомбы, якобы состоявшееся на острове Рюген
Ответы на вопрос о месте возможного испытания германской атомной бомбы приходят из пяти самых неожиданных источников: от одного итальянского офицера, от переводчика советского маршала, от Бенито Муссолини собственной персоной, с борта тяжелого крейсера американского ВМФ и с острова, расположенного в Балтийском море у северного побережья Германии.
Незадолго до того, как Бенито Муссолини вместе с его любовницей Кларой Петаччи расстреляли итальянские партизаны-коммунисты, чтобы затем повесить вниз головой на площади в Милане под град камней разъяренной толпы, он, к концу войны низведенный до положения марионетки в руках Гитлера, правителя «фашистской республики Сало» на территории северной Италии, находящейся под полным контролем немцев, частенько говорил о германском чудо-оружии:
Надеждой является чудо-оружие. Сейчас для нас смешно и бессмысленно угрожать кому-либо, не имея реальных оснований для этих угроз.
Хорошо известные бомбы массового поражения почти готовы. Всего через считаные дни Гитлер, тщательно проанализировав всю информацию, вероятно, нанесет ужасающий удар, потому что у него появится полная уверенность… Судя по всему, таких бомб три — и каждая обладает поразительными возможностями. Создание каждого такого устройства является задачей необычайно сложной и очень длительной[82].
Конечно, проще всего было бы списать заявление Муссолини на маниакальный бред обезумевшего фашистского диктатора, оказавшегося перед лицом поражения и отчаянно цепляющегося за несбыточные надежды и разбитые мечты.
Да, так было бы проще всего, если бы не неожиданное подтверждение со стороны некоего Петра Ивановича Титаренко, бывшего военного переводчика из штаба маршала Родиона Малиновского, который в конце войны принимал со стороны Советского Союза капитуляцию Японии. Как писал немецкий журнал «Шпигель» в 1992 году, Титаренко написал письмо в Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза. В нем он доложил, что в действительности на Японию были сброшены три атомных бомбы, одна из которых, сброшенная на Нагасаки до того, как над городом взорвался «Толстяк», не взорвалась. Впоследствии эта бомба была передана Японией Советскому Союзу[83].
Муссолини и переводчик советского маршала не единственные, кто подтверждает версию о странном количестве сброшенных на Японию бомб; возможно, в какой-то момент в игре участвовала еще и четвертая бомба, которая перевозилась на Дальний Восток на борту тяжелого крейсера американского ВМФ «Индианаполис» (бортовой номер СА 35), когда тот затонул в 1945 году[84].
Эти странные свидетельства снова поднимают вопросы к «легенде союзников», ибо, как уже было показано, в конце 1944 — начале 1945 года «Манхэттенский проект» столкнулся с критической нехваткой оружейного урана, и к тому времени так и не была решена проблема взрывателей для плутониевой бомбы. Так что вопрос стоит так: если эти доклады соответствовали действительности, откуда появилась дополнительная бомба (а то и несколько бомб)? Трудно поверить в то, что три, а то и четыре бомбы, готовые к использованию в Японии, были изготовлены в такие кратчайшие сроки, — если только они не явились военной добычей, вывезенной из Европы.
Однако самые странные свидетельства приходят с немецкого острова Рюген — это показания итальянского офицера Луиджи Ромерсы, бывшего свидетелем испытания германской атомной бомбы, состоявшегося в ночь с
11 на 12 октября 1944 года, приблизительно в то самое время, которое указано в показаниях Цинссера, и приблизительно в том же месте.
В данном контексте также крайне любопытно то обстоятельство, что в качестве временных рамок указан конец 1944 года, ибо именно в тот период страхи союзников перед германской атомной бомбой были особенно высоки В субботу, 11 августа 1945 года лондонская «Дейли телеграф» сообщила о том, что Великобритания год назад готовилась к атомным бомбардировкам со стороны Германии.
НАЦИСТСКИЕ ПЛАНЫ СОЗДАНИЯ АТОМНОЙ БОМБЫ
БРИТАНИЯ ГОТОВИЛАСЬ ГОД НАЗАД
В августе 1944 года Британия готовилась к возможным атомным ударам по своей территории со стороны Германии.
Теперь уже можно раскрыть тот факт, что подробности ожидаемых последствий таких бомбардировок были изложены в совершенно секретном меморандуме, который прошлым летом был распространен среди руководства Скотленд-Ярда, старших констеблей отделений местной полиции и командиров отрядов сил гражданской обороны.
Министерство внутренней безопасности составило схему незамедлительных и четких действий по устранению последствий атомных бомбардировок, характеризующихся большим количеством разрушений и тяжелыми людскими потерями.
Сообщения, полученные от наших агентов на континенте в начале прошлого года, указывали на то, что в Норвегии немецкие ученые проводили эксперименты по созданию атомной бомбы. Согласно этим донесениям, такие бомбы запускались с помощью катапульты и имели радиус поражения свыше двух миль. (Курсив мой. — Д. Ф.)
Ввиду наших собственных работ по разработке разрушительного атомного оружия правительство отнеслось к этим донесениям со всей серьезностью. Тысячи сотрудников полиции и сил гражданской обороны на протяжении нескольких месяцев находились в состоянии готовности, до тех пор пока надежные агенты не доложили из Германии, что испытания бомбы были проведены и закончились неудачей[85]. (Курсив мой. — Д. Ф.)
Статья из лондонской «Дейли телеграф» за август 1945 года о страхах перед германской атомной бомбой, охвативших Британию в 1944 году.
Эта статья, вышедшая всего через два дня после атомной бомбардировки Нагасаки и почти через год после объявления ядерной тревоги в Великобритании, заслуживает пристального внимания.
Во-первых, и это очевидно, ядерная тревога была осуществлена в Великобритании в обстановке строжайшей секретности, поскольку в повышенную готовность были приведены только правоохранительные органы, гражданская оборона и медицинский персонал. Причина подобных мер секретности не вызывает сомнений, поскольку распространение сведений о предполагаемом ядерном ударе со стороны Германии предупредило бы немцев о том, что разведчики союзников подошли достаточно близко к атомной программе и знают о предстоящих испытаниях бомбы.
Во-вторых, необычно место предполагаемого испытания — Норвегия, поскольку прошло уже больше двух лет со времени успешного рейда английской диверсионной группы против норвежского завода по производству тяжелой поды в Рьюкане. Этому могут быть два объяснения:
1) Возможно, стремление Гитлера сохранить войска в Норвегии объясняется в первую очередь германским атомным проектом, поскольку, если только донесения английской разведки соответствовали действительности, именно там велись крупномасштабные работы в соответствии с этим проектом.
2) Донесение сознательно было неточным, то есть испытания действительно проводились, но где-то в другом месте.
В-третьих, предполагаемая тревога продолжалась начиная с августа 1944 года «на протяжении нескольких месяцев», то есть с большой вероятностью вплоть до октября, временных рамок, приведенных в показаниях Цинссера. Таким образом новая информация указывает также на следующее: разведка союзников знала об испытаниях германской атомной бомбы и искренне их боялась.
В-четвертых, в статье упоминается, что в испытаниях бомба запускалась из «катапульты». «Жужжащая бомба» «Фау-1», крылатая ракета первого поколения, запускалась с помощью большой паровой катапульты. Если сложить два и два, получается, что «испытание в Норвегии» могло быть как испытанием системы доставки атомной бомбы на основе «Фау-1», так и испытанием самой бомбы, а может быть, испытанием и того и другого.
Памятуя об этом, подходим к заключительному моменту. Тревога была отменена после того, как испытания завершились неудачей. Вопрос заключается в следующем: что именно завершилось неудачей? Испытания самой бомбы? Испытания системы доставки? Или системы в целом?
Ответ, возможно, находится еще в одной любопытной статье, появившейся в британской прессе почти за год до этого — в среду, 11 октября 1944 года, в лондонской газете «Дейли мейл»:
БЕРЛИН МОЛЧИТ ВОТ УЖЕ 60 ЧАСОВ
ТЕЛЕФОННОЙ СВЯЗИ ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕТ
СТОКГОЛЬМ.
Сегодня вечером Берлин по-прежнему остается отрезанным от остальной Европы. 60-часовое молчание началось утром в воскресенье — и до сих пор пет никаких объяснений внезапному отключению телефонной связи, которое продолжается уже дольше, чем во всех предыдущих случаях.
Министерство иностранных дел Швеции никак не может дозвониться до своего представительства в Берлине.
По непроверенным данным, возник серьезный кризис в отношениях между командованием вермахта и руководством нацистской партии, следствием чего могут стать «самые ужасные события».
Сегодняшний самолет прилетел из Берлина в Стокгольм с четырехчасовым опозданием. На борту находились одни немцы, двое из которых, судя по всему, были высокопоставленными чиновниками. Они выглядели бледными и осунувшимися, и когда их окружили шведские журналисты, они их растолкали и спешно покинули здание аэровокзала со словами: «Мы ничего не можем вам сообщить».
Свежие немецкие газеты, доставленные самолетом, выглядят непривычно скромными, без обычных броских заголовков.
Однако в сведущих кругах утверждают, что если перебой в связи был вызван чисто техническими проблемами, следствием взрыва бомбы, как утверждают немцы, все повреждения давно должны были уже быть исправлены[86].
(Весь курсив мой. — Д.Ф.).
Статья из «Дейли мегл» за октябрь 1944 года о перебоях в работе берлинской телефонной сети.
Разумеется, теперь нам известно то, о чем не знали в октябре 1944 года: при взрыве атомной или термоядерной бомбы необычайно сильный электромагнитный импульс выводит из строя или затрудняет работу электронных устройств в радиусе нескольких миль от эпицентра, в зависимости от мощности взрыва, от удаления таких устройств и от степени их защиты. Выход из строя обычных, не военных телефонных линий в Берлине можно объяснить как раз последствиями подобного электромагнитного импульса. Однако если виновником действительно был такой импульс, возникший вследствие испытания атомной бомбы, полигон должен был находиться недалеко от Берлина, а никак не в Норвегии. Если же на берлинскую телефонную сеть повлияло испытание атомной бомбы в Норвегии, подобные нарушения должны были отмечаться также в крупных городах, расположенных значительно ближе к месту взрыва, таких как Осло, Копенгаген и Стокгольм. Однако никаких данных о подобных нарушениях нет; по-видимому, воздействию подвергся один только Берлин[87].
Таким образом, если испытание атомной бомбы, о котором упоминалось в статье в лондонской «Дейли телеграф» за 1945 год, действительно состоялось, его место следует искать значительно ближе к Берлину. Статью в «Дейли мейл» о нарушениях в телефонной связи можно считать подтверждением того, что испытания германской атомной бомбы, если таковая была создана, состоялись где-то в октябре 1944 года, в том же временном интервале, который приводится в показаниях Цинссера, и в том же интервале, на который указывает статья в «Дейли телеграф» о секретном состоянии ядерной тревоги, которое было объявлено в Великобритании в августе 1944 года и действовало на протяжении нескольких месяцев.
Однако статья в «Дейли мейл» о нарушениях работы телефонной сети позволяет сделать еще один вывод вероятно, немцы посчитали испытания неудачными. В то время последствия ядерного взрыва — электромагнитный импульс, вызывающий неисправности в работе электронной аппаратуры, радиационное излучение и радиоактивное заражение местности — оставались неизученными и непонятыми. Берлинская телефонная сеть была одной из лучших в мире, если не самой лучшей[88]. Возможно, нацистов потрясли непредвиденные последствия предполагаемого испытания атомного «чудо-оружия», и они посчитали их неуспешными. В конце концов, нет ничего хорошего в том, чтобы применить «оружие победы», а затем не иметь возможности принять от противника сообщение о капитуляции! А для тоталитарного нацистского государства, охваченного всеобщей манией преследования, перебои в связи между столицей и окраинами, вооруженными силами и оккупированными территориями могли бы стать настоящим кошмаром, открывающим великолепную возможность совершить государственный переворот.
Наконец, чтобы завершить изучение старых газет, взглянем на любопытную серию статей, напечатанных в лондонской «Таймс» в период с 15 по 25 мая 1945 года, с рассказом о немецких солдатах, оборонявших принадлежащий Дании остров Борнхольм в Балтийском море, которые отказались сдаться наступающим русским войскам[89]. Борнхольм находится всего в ста милях от германского ракетного полигона в Пенемюнде и достаточно близко к предполагаемому месту испытания атомной бомбы на маленьком острове Рюген, расположенном в Балтийском море неподалеку от портового города Киль.
Именно на этом острове итальянский офицер Луиджи Ромерса в качестве приглашенного свидетеля в ночь с 11 на 12 октября 1944 года стал очевидцем испытания германского «чудо-оружия». После двухчасовой езды на машине ночью под дождем Ромерса переправился на остров Рюген на моторной лодке. Согласно его заявлению, сделанному в беседе с Эдгаром Майером и Томасом Менером, немецкими исследователями, занимающимися проблемой создания атомной бомбы в нацистской Германии, остров охраняло специальное отборное подразделение, предположительно войск СС. Доступ на остров был возможен только по специальному пропуску, выданному напрямую верховным командованием вермахта (Oberkommancio der Wehrmacht)[90]. Здесь лучше всего процитировать слова самого Ромерсы:
Нас было четверо: двое моих помощников, какой-то человек в рабочей одежде и я. «Сейчас мы увидим испытание распадающейся бомбы[91]. Это самое мощное взрывное устройство из всех, когда-либо созданных. Ничто не способно устоять перед ним», — сказал один из тех, кто нас встретил. Он учащенно дышал от возбуждения. Постоянно сверяясь с часами, мы стали ждать полуночи, времени эксперимента. Наш наблюдательный пункт находился в одном километре от места взрыва. «Мы должны ждать здесь, — показал человек в рабочей одежде, — до самого вечера. Выходить можно будет, только когда стемнеет. Бомба выделяет смертоносные лучи, крайне опасные. Зона поражения значительно превосходит все то, что способна причинить обычная бомба. Ее радиус составляет около полутора километров…»
Приблизительно в 16:00 в сгущающихся сумерках показались силуэты, бегущие к нашему бункеру. Это были солдаты, облаченные в странные «водолазные костюмы». Они вошли и сразу же закрыли за собой дверь. «Всему капут», — сказал один из них, снимая защитную одежду. Нам также пришлось надеть костюмы из белой грубой ткани с плотными волокнами. Не могу сказать точно, что это была за ткань, но у меня сложилось ощущение, что это был асбест. В капюшоне, закрывавшем голову, перед глазами имелось окошко из слюды[92].
Облачившись в такие костюмы, наблюдатели покинули бункер и направились к эпицентру:
Строения, которые я видел всего час назад, исчезли, превратившись в груды мелко раскрошенного щебня. По мере того как мы приближались к эпицентру[93], картина разрушений становилась все более жуткой. Трава приняла цвет высохшей кожи. Немногие оставшиеся стоять деревья были полностью без листьев[94].
Необходимо обратить внимание на некоторые моменты в рассказе Ромерсы, которые кажутся весьма странными, если речь действительно идет об испытании ядерной бомбы. Во-первых, описание последствий во многом соответствует взрыву атомного оружия: оголенные ветви деревьев, разрушение строений и так далее. Защитные костюмы, в которые были одеты немецкие специалисты, а также очки с поляризованными стеклами также не вызывают вопросов. И испытание, похоже, действительно проводилось в населенной местности, где имелись здания и тому подобное, что соответствует словам обвинителя Джексона, обращенным к Шпееру, и замечанию Цинссера к своим собственным показаниям. Однако Ромерса, судя по всему, человек наблюдательный, ни словом не обмолвился о том, что почва сплавилась в стекловидный кремниевый материал, чем обыкновенно сопровождается ядерный взрыв вблизи поверхности земли.
Впрочем, какое бы устройство ни было испытано на острове Рюген, у него достаточно внешних характеристик атомной бомбы, чтобы считать его таковой. Также следует отметить очень важный момент: по времени это испытание совпадет с рамками, обозначенными показаниями Цинссера, с перебоями в работе берлинской телефонной сети и с периодом ядерной готовности, объявленной в Великобритании. Наконец, наверное, не случайно именно в это время Адольф Гитлер в конце концов подписал приказ о создании атомной бомбы. В свете вышесказанного это может означать только то, что он дал свое одобрение на строительство уже опробованного устройства[95].
В. «Три угла» (Dreiecken) и предполагаемое испытание на плацу в Ордруфе
Более спорным является утверждение об испытании войсками СС мощной атомной бомбы, якобы имевшем место на плацу в Ордруфе, на юге Тюрингии, в марте 1945 года. Как будет видно в дальнейшем, эта дата также является очень важной. Вскоре после объединения Германии в 1989 году вновь всплыли старые слухи об испытании атомной бомбы, проведенном СС на юго-востоке Германии, территории, входившей в состав Восточной Германии. Предполагаемое испытание якобы состоялось 4 марта 1945 года[96]. Однако, как мы вскоре увидим, с непроверенным утверждением относительно испытания атомной бомбы в «Трех углах» связана одна дополнительная проблема.
Та часть повествования, которая имеет отношение к «Трем углам», начинается с одной из составляющих «союзной легенды». Согласно источникам из бывшей Восточной Германии, одна из внешне убедительных причин быстрого наступления дивизий генерала Паттона на эту область Тюрингии заключалась в том, что последняя штаб-квартира фюрера (Fiihrerhauptquartier) располагалась в обширном подземном комплексе под Йонашталем[97]. «Существует один американский документ, под номером четыре, сообщающий о том, что последняя (штаб-квартира фюрера) находилась не в Оберзальцбурге, а в районе Ордруфа»[98], то есть в районе «Трех углов». Таким образом, «легенда союзников» получает дополнительное уточнение: стремительный бросок Паттона имел целью отрезать пути отступающим нацистам и захватить последнюю секретную подземную ставку Гитлера, а также предположительно и сам «главный приз». Сама ставка являлась частью обширного комплекса подземных сооружений, подчинявшихся верховному командованию СС и имевших обозначение «S III» — обладающее особым смыслом, как будет видно в последующих главах настоящей книга, а штаб-квартира фюрера была лишь одним из компонентов этого комплекса[99].
Против того предположения, что весь этот комплекс являлся лишь штаб-квартирой фюрера, говорит то обстоятельство, что всеми строительными работами, которые велись в том районе начиная с 1942 года, руководил обер-группенфюрер СС Ганс Каммлер, человек, с которым мы еще не раз столкнемся в дальнейшем. Таким образом, маловероятно, что комплекс сооружался лишь как последняя ставка Гитлера, поскольку Каммлер имел самое прямое отношение к программе разработки и создания секретного оружия в нацистской Германии. Следовательно, гораздо вероятнее, что комплекс являлся частью обширной засекреченной империи черных проектов СС[100]. В уцелевших немецких архивах, а также вообще где бы то ни было нет никаких упоминаний об этом комплексе, однако на самом деле они находятся у всех на виду[101].
Так какие же исследования проводились в этом комплексе? Об этом было почти ничего не известно до тех пор, пока после объединения Германии не заговорили свидетели и родственники свидетелей. Одним из таких свидетелей был Адольф Бернд Фрайер, который перед своей смертью в Аргентине написал письмо немецким исследователям Эдгару Майеру и Томасу Менеру, в котором изложил все известные ему подробности о подземном комплексе, полученные в тот период, когда он принимал участие в строительных работах По утверждению Фрайера, основной задачей этого комплекса было обслуживание специальных орбитальных летательных аппаратов (!) под названием «Amerika Raket» («Американская ракета»), межконтинентальных баллистических ракет, способных достичь территории Соединенных Штатов, а также проведение испытаний атомного оружия под руководством доктора Курта Дибнера на базе подземного завода по производству тяжелой воды![102]
Но, что самое важное, Фрайер утверждает, что атомное оружие было готово 2 июля 1944 года![103] О каком именно атомном оружии идет речь? О «грязной» радиационной бомбе, способной вызвать заражение большой территории смертоносным радиоактивным веществом, но не идущей ни в какое сравнение с настоящей бомбой, основанной на реакции ядерного деления? Или же действительно об атомной бомбе? Формулировки, которые использовал Фрайер, не позволяют сделать однозначный вывод. Но один момент сразу же бросается в глаза — дата, 2 июля 1944 года, тот самый месяц, когда было совершено покушение на Гитлера в результате так называемого «бомбового заговора» (лучше названия не придумать), состоявшееся примерно через две недели. Таким образом, успешное испытание даже «грязной» радиационной бомбы могло стать одним из основных факторов, побудивших заговорщиков совершить попытку устранения Гитлера именно в тот момент. Возможно, именно оно объясняет скрытую логику их действий: заговорщики рассчитывали, что союзники, несмотря на свои требования безоговорочной капитуляции, согласятся на переговоры с антинацистским (или хотя бы не нацистским) переходным правительством Германии, ибо обладание подобным оружием даст заговорщикам в руки существенный рычаг давления на переговорах. А если заговорщикам было известно о существовании такого оружия и о планах Гитлера им воспользоваться, возможно, это явилось еще одним моральным стимулом, подтолкнувшим их к действиям.
В любом случае, наибольшие проблемы в этом рассказе о якобы имевшем место испытании атомной бомбы, осуществленном нацистами в Ордруфе, в районе Тюрингии, имеющем название «Три угла», заключаются в следующем. Согласно Фрайеру, испытание состоялось 4 марта 1945 года на старом плацу в Ордруфе. Там была возведена небольшая платформа высотой около шести метров, на которую поместили маленькое «атомное оружие»[104]. Это оружие, согласно Фрайеру, имело вес всего каких-то сто граммов!
Этот момент в рассказе об истинном характере нацистской атомной бомбы, сделанном человеком, якобы имевшим к работам самое непосредственное отношение, является самым существенным и очень проблематичным, ибо сразу же бросается в глаза, что от ста граммов очень далеко до пятидесяти или около того килограммов критической массы, необходимых, как это было показано, для создания атомной бомбы на основе урана, и значительно не хватает до критической массы, которая требуется для обычной плутониевой бомбы. Однако Фрайер настаивает на этой цифре и, более того, утверждает, что все «рабы», несчастные заключенные концентрационного лагеря, которых заставит принять участие в испытании, в радиусе 500–600 метров от эпицентра были сражены на месте[105]. Следовательно, зона поражения составляла в поперечнике от 1 до 1,2 километра, что сравнимо с поражающими характеристиками современной тактической ядерной бомбы. Для обеспечения такой зоны поражения потребовалось бы огромное количество имевшихся на тот момент обычных взрывчатых средств, вес которых многократно превысил бы те сто граммов, о которых говорит Фрайер. Все эти замечания указывают на то, что в действительности это «А-Waffe», или «атомное оружие», представляло собой полноценную атомную бомбу. В таком случае как объяснить необычайно малую критическую массу, особенно в свете того, что «Манхэттенский проект» нацелился на критическую массу урана, равную приблизительно 50 килограммам?
Этот вопрос заслуживает серьезного анализа, ибо — если верить показаниям Фрайера — это позволяет по-новому взглянуть на истинную суть нацистского проекта создания атомной бомбы. Мы уже убедились, что над этим проектом трудились разные и не связанные между собой группы, что объясняется отчасти соображениями безопасности, а отчасти сугубо практичным характером нацистской программы. Лично я считаю, что «группа Гейзенберга» в составе ученых с мировыми именами сознательно использовалась нацистами в качестве прикрытия, предназначенного в первую очередь для союзников. Несомненно, разведывательный и контрразведывательный аппарат СС рассудил и совершенно справедливо, что эти видные ученые станут первостепенными целями для похищения и устранения. Следовательно, крайне маловероятно, что нацисты сосредоточили истинные секреты работы над атомной бомбой в руках этой группы. Сам факт такой долгой жизни «легенды союзников» после войны является прямым свидетельством успеха этого замысла. Настоящие работы над атомной бомбой велись вдалеке от пытливых глаз разведки союзников, под покровительством рейхспочты и, что гораздо важнее, при непосредственном участии СС
С вторым аспектом германской программы создания атомной бомбы мы также уже встречались: главный упор делался на то, что было практически осуществимо в реальном будущем, на протяжении войны. Отсюда вытекает то, что хотя немцам и было известно о возможности создания бомбы на основе плутония и, следовательно, было известно, что действующий ядерный реактор, вырабатывающий плутоний, позволит Германии получить больше бомб из того же самого количества расщепляемого ядерного сырья, они сознавали и то, какие преграды поджидают на этом пути, главной из которых было создание работоспособного реактора. Таким образом, как уже было замечено, Германия сделала ставку на разработку только урановой бомбы, поскольку урановую руду можно обогатить до чистоты оружейного урана, не обладая ядерным реактором, а поскольку необходимые для этого технологии уже имелись, они и были широко применены. Подобно американскому «Манхэттенскому проекту», германская атомная программа, находящаяся в ведении СС, полагалась на большое количество ядерных заводов, которые занимались разделением и очисткой изотопов.
Теперь давайте попробуем порассуждать дальше. Германия также искала способ доставлять такие бомбы в виде боеголовок ракет. А это означает, учитывая ограниченную грузоподъемность ракеты, что вес боеголовки требовалось каким-либо образом уменьшить в несколько раз, чтобы ракета смогла доставить ее до цели. И еще не нужно сбрасывать со счетов экономический фактор. Прекрасно сознавая, что промышленный потенциал рейха напряжен до предела даже несмотря на бесплатный труд тысяч заключенных концентрационных лагерей, немцы наверняка ломали голову еще над одной проблемой, которую высветили их же собственные познания о плутониевой бомбе: как получить больший выход в пересчете на одну рейхсмарку, не прибегая к использованию плутония? Существует ли способ использовать меньшее количество урана для достижения критической массы, чем это принято считать?
Поэтому давайте вернемся к показаниям Фрайера об испытаниях атомной бомбы поразительно маленькой массой в сто граммов, состоявшихся в Ордруфе 4 марта 1945 года. Существует способ значительно уменьшить критическую массу расщепляемого материала, необходимого для создания бомбы: так называемое «ускоряемое деление». В основе своей ускоряемое деление — это просто введение какого-либо дополнительного вещества, испускающего нейтроны, m пример, полония или тяжелого водорода, дейтерия или трития, которое добавляло бы в цепную реакцию больше нейтронов, чем испускается одной только критической массой расщепляемого вещества. Тем самым существенно увеличится поток свободных нейтронов, необходимых для запуска цепной реакции деления в критической массе, чем, в свою очередь, достигаются сразу две важные цели:
1) Для создания атомной бомбы допускается меньшая чистота расщепляемого вещества, которое без ускоряемого деления не являлось бы достаточно чистым, чтобы быть оружейным сырьем.
2) Для получения критической массы, необходимой для создания бомбы, требуется меньше расщепляемого вещества.
Таким образом, «ускоряемое деление» открыло бы немцам практический способ увеличить количество бомб, которые можно было бы изготовить из имеющегося сырья, и добиться цепной реакции ядерного деления обогащенного сырья, не обладающего достаточной чистотой[106]. Немаловажно, чтo в показаниях Фрайера относительно подземного оружейного комплекса в «Трех углах» упоминается также подземный завод по производству тяжелой воды, ибо тяжелая вода, разумеется, содержит атомы дейтерия и трития (тяжелых атомов водорода с одним и двумя дополнительными нейтронами соответственно).
В любом случае испытание атомной бомбы с небольшой критической массой, основанной на принципе ускоряемого деления, состоявшееся в Ордруфе 4 марта 1945 года, полностью вписывается в параметры германской атомной программы и ее практических задач. Но существуют весьма любопытные и интригующие факты, свидетельствующие в пользу того, что данное испытание действительно имело место. Согласно Фрайеру, в конце марта 1945 года Гитлер лично ненадолго посетил ставку в «Трех углах»[107]. Достоверно известно, что Гитлер в марте 1945 года действительно лично приезжал в штаб Девятой армии, дислоцированной как раз в этих местах, и в обращении к ее офицерам заявил, что еще остались работы, которые нужно «довести до конца», — очень любопытное высказывание, если смотреть на него в свете утверждения Фрайера о том, что у Германии отсутствовала не сама бомба, а система ее доставки. Также выглядит весьма правдоподобным, что если бы испытания имели место, то Гитлер присутствовал бы на них, чтобы лично быть свидетелем успеха германской науки, которая наконец дала ему «оружие возмездия».
Но, возможно, наиболее убедительным доказательством того, что об окончании Второй мировой войны сказано еще далеко не все, являются два в высшей мере странных факта, происхождение которых связано с районом «Три угла» в области Тюрингия на юго-востоке Германии. В заявлении, сделанном 20 марта 1968 года, бывший германский генерал Эрих Андресс, находившийся в конце войны в «Трех углах», утверждает, что неожиданно район заполнили американские военные (в дополнение к уже имеющимся оккупационным силам), приехавшие на джипах и тяжелых грузовиках. Американцы сразу же приказали плотно зашторить окна во всех зданиях и строениях в округе, из чего можно предположить, что они собирались вывозить что-то очень ценное и не хотели, чтобы кто-нибудь это видел. Второй факт является еще более странным, ибо достоверно известно, что на территории современной Германии, в Тюрингии, а именно в окрестностях Йонашталя и Ордруфа, зафиксировано наиболее сильное фоновое гамма-излучение[108].
Итак, какой же смысл в действительности имел тот странный диалог бывшего рейхсминистра вооружений Альберта Шпеера и главного обвинителя от американской стороны Джексона на Нюрнбергском процессе? Из вопроса Джексона очевидно, что он имел доступ к некой информации, по своему характеру подобной той, которая была рассекречена лишь совсем недавно. И эта информация была связана с истинной сутью германской программы создания атомной бомбы и ее поразительными достижениями, что никак не вяжется с послевоенной «легендой союзников». Также не вызывает сомнений, что Альберт Шпеер или не хотел говорить об этом откровенно, или же находился в полном неведении. Таким образом, вопрос Джексона по сути дела являлся проверкой глубины знаний Шпеера о ядерной программе и его причастности к двум испытаниям на острове Рюген и в Ордруфе. А раз сам министр вооружений всего Третьего рейха ничего об этом не знал, значит, мы действительно имеем дело с черным рейхом внутри черного рейха, с чудовищем в брюхе чудовища, о котором даже таким высокопоставленным нацистским руководителям, как Шпеер, не было известно практически ничего.
Величайшая тайна Второй мировой войны, которую державы-победительницы, западные союзники и русские не желают раскрывать до сих пор, заключается в том, что нацистская Германия бесспорно первой пришла к созданию атомной бомбы и бесспорно на протяжении короткого промежутка времени в самом конце войны являлась единственной в мире ядерной державой. Но почему западные союзники и русские предпочитают молчать об этом и по сей день? Ответ на этот волнующий вопрос будет дан в более полной мере в последующих разделах настоящей книги, ибо речь будет идти далеко не об одном только ядерном оружии.
Но почему же нацисты не использовали свои атомные бомбы, раз они у них были? Ответ на этот вопрос уже был частично дан в этой главе: если Германия обладала каким-то оружием массового поражения, ядерным или иным, с большой долей вероятности оно было бы использовано в духе идеологии расизма и геноцида против врага, представляющего наибольшую военную угрозу, — на Восточном фронте, против Советского Союза. А охваченный манией преследования сталинский режим ни за что не признался бы окружающему миру и собственному народу, разоренному войной, в том, что ему противостоит враг, обладающий подавляющим превосходством в военных технологиях. Подобное признание подорвало бы дух советского народа, и без того вынужденного проливать реки крови в свирепой схватке с вермахтом; режим Сталина, возможно, этого не выдержал бы.
Но почему немцы не использовали «оружие возмездия» против западных держав на заключительном этапе войны, когда военное положение Германии с каждым днем становилось все более отчаянным? Существуют указания на то, что нацистские руководители замышляли именно такую операцию…