Глава 2. По законам всех революций
Глава 2. По законам всех революций
Берите суверенитета столько, сколько можете взять!
Б. Н. Ельцин
Временное правительство
Февральская революция свершилась странно, Это одновременно и социальная революция, и какой-то запоздавший дворцовый переворот. На окраинах страны начинают шевелиться национальные революции, но пока они о себе громко не заявили. Вроде бы, ничто не предвещает быстрого прыжка в утопию.
Тем более, в России есть законнейшее правительство, Пусть временное — но законнейшее.
Члены Государственной думы с осени 1915 г. обсуждали список на случай согласия императора создать «министерство доверия». В апреле 1916 г. состоялось общее совещание всех оппозиционных партий (даже большевики участвовали в качестве наблюдателей). Обсуждался возможный «переворот», отречение императора в пользу цесаревича Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича. Там же договорились, что будущее «правительство доверия» возглавит председатель Земско-городского союза князь Львов.
Когда 23 февраля 1917 г. в Петрограде началась забастовка, уже 25 февраля указом Николая II заседания Государственной думы были прекращены — с 26 февраля до апреля того же года. Царь с царицей искренне верили, что именно дума накаляет обстановку и «сеет мятеж».
Это, мягко говоря, не справедливо. Председатель Государственной думы и лидер партии октябристов Михаил Владимирович Родзянко (1859–1924) направил ряд телеграмм императору о событиях в Петрограде. Телеграмма, полученная в Ставке 26 февраля 1917 г. в 22:40 гласила: «Всеподданнейше доношу Вашему величеству, что народные волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийный характер и угрожающие размеры. Основы их — недостаток печеного хлеба и слабый подвоз муки, внушающий панику, но главным образом полное недоверие к власти, неспособной вывести страну из тяжелого положения».
В телеграмме от 27 февраля 1917 г. он сообщал: «Гражданская война началась и разгорается. <…> Повелите в отмену Вашего Высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты Если движение перебросится в армию <…> крушение России, а с ней и династии — неминуемо».
Дума и не подумала разойтись. Вечером 27 февраля она создала Временный комитет Государственной думы. А этот орган взял на себя функции верховной власти.{197} Полномочия на создание такого комитета князь Львов получил от Николая II. Об этом, что характерно, ни в каких газетах не писалось: царь не хотел «сознаваться», что делится властью, а Временный комитет на хотел «засвечивать» своей связи с царем. Позже члены Временного правительства всячески подчеркивали, что взяли власть сами. Пусть незаконно — но сами! Видимо, таков уж был дух времени. Тем не менее, Временный комитет Государственной думы был самой что ни на есть легитимной властью — то есть наиболее законной, преемственной от прежней.
Почему Временный комитет? Сначала потому, что царь вроде велел Думе разойтись до апреля. Но название пришлось ко двору: ведь народ России еще не выбрал для себя формы правления. Не было никакого обсуждения, никакого выбора: быть ли ей монархией или республикой, каких министров назначать и каких депутатов выбирать. Необходимо Учредительное собрание, которое и создаст новое и притом вполне законное правительство России. А до того должно же быть в России правительство! Но — Временное.
Вся страна мгновенно поддержала Временное правительство. В ночь на 28 февраля 1917 г. комиссар Временного правительства, инженер-путеец и член партии «прогрессистов» Александр Александрович Бубликов (1875–1941) разослал по всей России депешу о том, что Государственная дума взяла на себя организацию власти в стране. И тут же все легко и просто подчиняются новой власти: и армия, и администрация на местах, и выборные лица в городах. Страна ликует, все ходят с красными гвоздиками в петлицах, люди обнимаются и целуются, танцуют на улицах и вообще очень радуются.
Никакой гражданской войны. Ни малейших попыток реставрировать царизм. Никаких столкновений представителей разных политических сил.
Лидер партии конституционалистов-демократов (кадетов) Милюков занял пост министра иностранных дел. Портфели получили и другие кадеты: министра путей сообщения — Николай Виссарионович Некрасов (последний генерал-губернатор Финляндии; 1879–1940), министра народного просвещения — Александр Аполлонович Мануйлов (1861–1929), министра земледелия — врач Андрей Иванович Шингарев (1869–1918). Пост военного и морского министра занял лидер октябристов Гучков. Министром финансов — юрист, издатель, крупный землевладелец и сахарозаводчик, беспартийный либерал Михаил Иванович Терещенко (1886–1956).
Прекраснодушные болтуны
В Европе весь XIX век неуклонно ширилось число тех, кто мог участвовать во власти. В реальной, а не в шептании на ушко губернатору или в выпуске фиктивных законов, которые никто не собирается исполнять. Во Франции, Британии и Германии социал-демократы брали власть и пользовались ею ответственно и решительно.
В России же пришли к власти интеллигенты. Они не имели никакого опыта государственной работы. Или опыт хозяйственной и организационной работы в земствах (как французские провинциальные буржуа в XVI–XVIII веках). Или опыт безответственного сочинения «проектов», которые никто никогда и не собирался реализовывать. Или опыт консультаций, советов, подсказок. Опять же, совершенно безответственных.
Милюков, вероятно, видел себя эдаким современным Тьером: тоже профессор-историк. И тоже на фоне войны с Германией. Но Тьер сплачивал нацию и двигал войска, а Милюков только болтал.
Не менее характерны и переносы сроков выборов в Учредительное собрание. Провести такие выборы означает создать уже постоянное правительство России. Логично было бы провести такие выборы, скажем, в апреле 1917 г. Но они назначаются на май… август. ноябрь. «Временные» одновременно боятся принимать ответственные решения и тянут, чтобы дольше красоваться в роли «народных вождей».
До сентября 1917 г. Россия даже не объявлена республикой, и вообще непонятно, что же она из себя представляет. Монархия? Но царя нет. Империя? Но императора нет, завоеванные страны рвутся создавать собственные правительства, фактически империя разваливается. Михаил Булгаков прекрасно описал в «Белой гвардии» царских офицеров, служащих в Киеве. Которые ходят в форме императорской армии, но с красными бантами, а вокруг бушует революционная стихия и происходит немецкая оккупация.
Так, в неопределенном состоянии, Россия и плыла без руля и без ветрил весь 1917 г. Она и чуть ли не все правление Николая II плыла, доживая больше по инерции, а уж тут-то инерция сделалась совершенно очевидной. Подданные бывшей империи, ныне же граждане непонятно чего, разводили руками, окончательно переставая понимать: кто же они, какими должны быть, куда теперь плыть и каких берегов держаться.
Разумеется, утопической революции еще вполне можно избежать. Но для этого власть, пришедшая после социальной революции, должна быть решительной, жесткой и грозной. Чтобы одной рукой вела социальную политику, убеждала людей, что им нужна именно она, а другой подавляла сопротивление. Чтобы любители утопий знали: им не дадут проводить экспериментов. Чтобы все любители потрясений знали: всякий протест возможен только в строго отмеренных рамках.
Но власть Временного правительства — иная, 3 марта во всех газетах появилось сообщение, что «Временный комитет Государственной думы достиг такой степени успеха над темными силами старого режима, что это дозволяет ему приступить к более прочному устройству государственной власти». Правительство излагало программу:
1. Полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе: террористическим покушениям, военным восстаниям и аграрным преступлениям.
2. Свобода слова, печати, союзов, собрания и стачек с распространением политических свобод на военнослужащих в пределах, допускаемых военно-техническими условиями.
3. Отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений.
4. Немедленная подготовка к созыву на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования Учредительного собрания, которое установит форму правления и конституцию страны.
5. Замена полиции народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления.
6. Выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.
7. Неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении.
8. При сохранении строгой военной дисциплины в строю и несении военной службы — устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами, предоставленным всем остальным гражданам.
Замечательный манифест! Просто блеск. В одночасье Россия становилась невероятно свободной страной. Слишком свободной для воюющей — ведь Первая мировая в разгаре, необходима концентрация власти, а не разгул прав и свобод. Широчайшая амнистия, под которую попало 100 000 человек, в их числе немало и уголовников, и законченных террористов. Один Махно чего стоит. Ловить же преступников некому — полиция «отменена», милиция еще не создана.
А тут еще «неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении». Это ведь уже прямой подкуп солдатиков петроградского гарнизона, которые так не хотели на фронт. Многие из них и против «гнилого царизма» выступали только потому, что очень уж не хотели менять сытую гарнизонную жизнь с увольнениями в Петроград на фронт, где страшно и опасно. Эти солдатики получили то, чего добивались. И тем самым приобрели опыт получения от властей поблажек. Что стало, может быть, самой опасной из мин, заложенных Манифестом 3 марта под всю дальнейшую жизнь России: солдаты и матросы, слишком не хотевшие на фронт, стали основной вооруженной поддержкой большевиков. Тем более, большевики имеют немалые деньги и просто покупают гарнизоны.
Двоебезвластие
Период с февраля по октябрь 1917 г. и советские, и «буржуазные» историки называют словом «двоевластие». Потому что в стране одновременно существуют и Временное правительство, и Советы. Советы — крайне примитивная форма власти, некий гибрид митинга с парламентом, исполнительной властью и даже с элементами суда.
Первым в истории Советом стал Совет уполномоченных в Иваново, в мае 1905 г. Всего же за годы революции 1905–1907 гг. появились 62 Совета, в том числе Совет солдатских и казачьих депутатов в Чите, Советы матросских, рабочих и солдатских депутатов в Севастополе, в Тверской губернии образовались Советы крестьянских депутатов.
Первые Советы не только выясняли, какая власть лучше, но руководили военными действиями, хозяйством, общественной жизнью, даже женили и разводили. А одновременно выборы в них велись разными партиями, и получалось — внутри советской системы был возможен какой-то своеобразный парламентаризм, даже партийная борьба.
Примитивно? Привет из прошлого? Из эпохи Земских соборов XVII века? Несомненно. Но в условиях войны, нехваток во всем, экстремальных обстоятельств «чем проще, тем лучше». Вовсе не нужно расчленения власти по функциям, разделения ее ветвей.
В феврале 1917 г. начали расти, как грибы, Советы рабочих и солдатских депутатов, а в провинции — Советы крестьянских депутатов: волостные, уездные и губернские. Уже в марте действует больше 600 Советов разного уровня. К Октябрьскому перевороту существуют уже 1429 Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, 33 Совета солдатских депутатов, 455 Советов крестьянских депутатов. Депутаты избирались на сходках рабочих, крестьян или солдат — всех, кто явился.
Весной 1917 г. еще нет никакой системы советской власти, все это неопределенно и рыхло. Но и тогда Петроградский Совет фактически выполняет функции правительства, пытается играть роль Всероссийского.{198} Уже 2 марта он издает знаменитый «Приказ № 1 Петроградского Совета по гарнизону Петроградского округа», которым объявлялось, что воинские части подчиняются ему, Петросовету, а «приказы военной комиссии Государственной думы должны выполняться за исключением тех случаев, когда противоречат приказам и решениям Совета». Этим же приказом Петросовет вводит «новые отношения» в армии. Вот такие: «…Вставание во фронт и отдавание чести вне службы отменяется. Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, ваше благородие и т. д. и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д. Грубое обращение с солдатами <…> и в частности, обращение к ним на „ты“ воспрещаются».
Все воинские подразделения, начиная с роты, согласно этому «Приказу № 1», обязаны были избрать свои солдатские комитеты. Оружие должно «находиться в распоряжении и под контролем <…> комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам». А обо всех случаях «недоразумений между офицерами и солдатами» надо тоже доносить в комитеты.
Действие «Приказа № 1» мгновенно переносится на всю остальную армию — в том числе, и на фронтовые части. При каждом командире учреждается эдакий солдатский парламент, парализующий работу командного состава — но зато тешащий сознание рядовых.
Политические руководство Советов изо всех сил стремится навести в этом анархическом многообразии порядок. 1 июня 1917 г. собирается Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов; 25 октября, в канун Октябрьского переворота — Второй. А ведь есть еще и крестьянские Советы, 10–25 ноября проходит Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов. С 26 ноября по 10 декабря — Второй. Началось объединение Советов разных групп населения, выстраивание стройной системы Советов.
От двух форм власти — к одной!
Временное правительство было невероятно популярно в марте и апреле, ибо стало символом обрушившейся на народ свободы. К маю оно начало утрачивать популярность — потому что было не в состоянии решить ни одной из стоявших перед Россией проблем. Его даже в Петрограде слушаются ровно настолько, насколько хотят. А уж в провинции — тем более.
Полиция разогнана, в армии разрушена вертикаль власти. После «Приказа № 1» правительство может использовать войска только с их согласия.
9 марта 1917 года (царизм пал чуть больше месяца назад!) Гучков писал генералу Алексееву: «Временное правительство не располагает какой-либо реальной властью, и его распоряжения осуществляются лишь в тех размерах, как допускает Совет рабочих и солдатских депутатов, который располагает важнейшими элементами реальной власти, так как войска, железные дороги, почта и телеграф в его руках. Можно прямо сказать, что Временное правительство существует, лишь пока это допускается Советом рабочих и солдатских депутатов».
Само слово «двоевластие» придумал для этого времени В. И. Ленин. Его верный соратник Лев Троцкий называл систему иначе: «двоебезвластием». Князь Львов говорил, что Временное правительство — власть без силы, а Советы — это сила без власти.
Коммунисты в СССР рассказывали сказки, что советы изначально противостояли Временному правительству и хотели его свергнуть. Чепуха. Коммунисты очень хотели бы использовать Советы для борьбы со Временным правительством, но и у Советов, и у Временного правительства было много общего:
• во-первых, желание не допустить кровопролития, договориться мирным путем, и создать новую твердую власть;
• во-вторых, общий идеал: Учредительное собрание.
В ночь на 2 марта Временный комитет и Исполком Петросовета заседают в кабинете Родзянко. Совместно.
3 марта 1917 г. в тех же газетах и рядом с манифестом Временного правительства печатается заявление Исполкома Петросовета: «демократия должна оказать свою поддержку» Временному правительству — в том числе, и в подготовке Учредительного собрания. Тон заявления весьма холоден — но и никакой враждебности, никаких выпадов, тем более призывов к борьбе. Наоборот…
Временное правительство предлагает Исполкому участвовать в своей работе. Исполком отказывается. Тогда думцы предлагают министерские портфели председателю социал-демократу Совета Николаю Семеновичу Чхеидзе (1864–1926) и его заместителю — Александру Федоровичу Керенскому (1881–1970). Чхеидзе отказался, Керенский же согласился принять портфель министра юстиции — вопреки решению Исполкома!
Почему это сошло ему с рук? А такова уж Советская власть:
— На пленуме Петросовета выступали меньшевики, и предлагали «революционный контроль» над деятельностью Временного правительства. (Зал встречает их предложения восторженным ревом и овацией.)
— Выступают большевики: «никаких сделок с буржуазией!!!» (Зал опять ревет и аплодирует.)
— Исполком докладывает, что решил не входить в правительство. (Восторг, овация зала.)
— Выступает Керенский: он вынужден был принять решение за пять минут. И решил идти во власть, чтобы войти в правительство, как защитник рабочих и выразитель их интересов. (Зал опять орет, аплодирует, ликует.)
В результате Керенский получает санкции войти в правительство от пленума Петросовета через голову Исполкома.
Наверное, Советы хорошо работали бы в XVII веке, в эпоху Земских соборов, или в аграрных странах со спокойной, неторопливой жизнью. Там, где люди руководствуются в основном традициями, их поведение просто и хорошо предсказуемо. В динамичном же обществе начала XX века такая форма власти оказывается очень уж аморфной, шумной, неопределенной. Гибрид парламента, правительства и митинга оказывается в руках любого ловкого демагога, а уж тем более — в руках достаточно шумной, уверенной в себе группировки крикунов и демагогов.
Конец двоебезвластия
Большевики считали, что двоевластие продолжалось до сентября 1917 г. Но это не так. С конца апреля — мая года Временное правительство и Советы сближаются, неся общую ответственность за происходящее.
Толчком послужила нота Временного правительства от 19 апреля. Правительство разъясняло союзникам, что Россия не собирается выходить из войны. В советах содержание ноты вызвало возмущение: мол, воевать надо только для защиты завоеванной свободы (найти бы еще того, кто на нее посягает.).
Обсуждая с Советами ноту, 26 апреля Временное правительство предлагает им непосредственное участие в делах управления. И возникает общее правительство — из министров первого Временного правительства (10 мест из 16 осталось у либералов, которых левая пресса тут же окрестила «министрами-капиталистами») и представителей Советов.
Из Советов же перешли: трудовик Павел Николаевич Переверзев (министр юстиции; 1871–1944), эсер Виктор Михайлович Чернов (министр земледелия; 1873–1952), меньшевик Матвей Иванович Скобелев (министр труда; 1885–1938), меньшевик Ираклий Георгиевич Церетели (министр почт и телеграфов; 1881–1959), народный социалист Алексей Васильевич Пошехонов (министр продовольствия; 1867–1934).
Самую зловещую роль из этих новых министров сыграл вступивший в партию эсеров Керенский (военный и морской министр). Изначально он был лидером так называемой «трудовой группы», близкой к народникам. По его инициативе в Петрограде в июне 1915 года произошло совещание народников. Пришли к заключению, что самодержавие не способно защитить страну, предотвратить внутреннюю разруху, и потому «наступил момент взяться за решительное изменение системы государственного управления». Сейчас новоиспеченный эсер Керенский переходит от теории к практике. Лучше бы он этого не делал!
Разумеется, новое коалиционное правительство не может в единый момент решить всех проблем, стоящих перед Россией. Россияне по-прежнему так различны по интересам, взглядам, политическим убеждениям, что им крайне трудно договориться. После февраля власть в стране оказалась рассредоточенной. Многовластие сверху донизу, и каждая группа, каждый «клуб по интересам» пытается урвать частичку власти.
Но главное — возникает некое общее правительство, признаваемое большинством населения.
Собственно говоря, это конец двоевластия.
Конец революции? или начало?
…А это зависит от целей. Если нужны изменения, которых хотят миллионы людей и которые этим людям полезны, то революция закончена. Власть — у нового и законного правительства, две формы новой власти объединяются, пора переходить к решению насущных задач.
Если же хотеть воплощения в реальность утопии, то революция вовсе не закончена: для построения утопии власть еще не захвачена.
Не пустить утопистов ко власти вполне реально, но для этого нужно строить государство и решать текущие задачи. А как раз этого прекраснодушные интеллигенты делать не умеют и не хотят.
«Второй революции» хотят четыре политические силы.
Во-первых, левые социалисты-революционеры (эсеры), прямые потомки радикальных народовольцев, своего рода национальные социалисты России. В марте 1917 г. они порывают с остальной партией, требуя выхода из войны, прекращения сотрудничества со Временным правительством, немедленной социализации земли.
Во-вторых, черная сотня — эта сила хочет социализма для русского народа и очищения России от «инородцев»; то и другое можно получить только революционным путем.
В-третьих, анархисты. Это вовсе не теоретики из кружка князя Кропоткина и не мирные последователи Прудона. Впрочем, даже анархисты мирного времени были далеко не безобидны. Мужчины на демонстрациях шагали в черной коже или чуть ли не в карнавальных нарядах: — в охотничьих шапочках с беличьими хвостиками, во фраках, надетых поверх простонародных поддевок, в татарских халатах и малахаях. Дамы щеголяли или в крайне «смелых» нарядах (скажем, в юбках, едва прикрывавших колено), или в пышных ночных рубашках того времени. Иные размалевывали лица, как индейцы. Официальным гимном анархистов было:
По улицам ходила большая крокодила,
Она, она голодная была!
Во рту она держала
Кусочек одеяла
И думала она,
Что это ветчина.
Во время революции 1905–1907 гг. анархисты собрали «беспартийный рабочий съезд». Многие боевые организации рабочих выступали под их знаменами. Реяло черное знамя и над Красной Пресней в декабре 1905 г.
В марте 1917 г. анархисты захватили дачу Дурново на Полюстровской набережной, д. 22, и сделали ее своим штабом.
В представлении анархистов, переход от капитализма к коммунизму, а затем и к полному безвластию требует буквально нескольких дней. «Борьба за коммунистический строй должна начаться немедленно», — писал один из их лидеров, А. Ге.
Анархистов поддерживало до полумиллиона человек, в основном вооруженных — солдат и матросов. Поведение их было таково, что появился термин «анархо-бандитизм».
Наконец, в четвертых, большевики.
Они последовательнее других. Еще в 1915 г. Ленин выступал с программной статьей «Превратить войну империалистическую в войну гражданскую».{199}
Лозунги неизбежности, желательности, полезности Гражданской войны, необходимости ввести диктатуру пролетариата и строить коммунизм большевики произносили много раз, вполне откровенно. Они не скрывали, чего именно хотят.
Большевики были готовы на любые преступления, включая национальную измену. Про «пломбированный вагон» в СССР знать людям не полагалось. Из цикла «Звездные часы человечества» Стефана Цвейга вырезали рассказ «Пломбированный вагон». Ни в одном сборнике, ни в шеститомном Собрании сочинений Цвейга на русском языке его нет. Писал Цвейг довольно романтически: «К цюрихскому вокзалу идет небольшая группа плохо одетых людей с чемоданами. Их тридцать два человека, в том числе женщины и дети».{200}
Почему скрывали? А потому, что ехали большевики, договорившись с германской разведкой. Потому, что вместе с большевиками ехали два офицера германской разведки — для работы в России. Потому, что большевики регулярно получали очень большие деньги от немцев на революционную пропаганду: Генеральный штаб Германской империи считал, что пораженцы — естественные союзники. Чем больше будет смута в России, тем лучше для Германии во время войны. В апреле-октябре 1917 г. в штабы большевиков неоднократно заходили сотрудники германской разведки и вели долгие беседы.
Называя вещи своими именами — большевики были изменниками и немецкими агентами влияния, а их организация — «крышей» для германской разведки. Об этом откровенно писали газеты, в том числе и советские. По мнению «Русской воли» «то, что Ленин — предатель, всякому честному рассуждающему человеку было понятно еще до его приезда в Россию».{201} В «Живом слове» печатали заметку «Оплеуха большевикам», утверждая, что они «не товарищи, а шакалы и черные вороны — соратники провокаций и братаний с врагами».{202}
Даже в рядах самих рядовых большевиков раздавались голоса, что предателя Ленина «надо повесить».{203}
Зато большевики нисколько не стеснены в деньгах. В феврале 1917 г. они захватили особняк известной балерины и царской любовницы Матильды Кшесинской и оттуда руководили подготовкой ко «второй революции». В том числе, уже в апреле-мае 1917 г. нанимая китайцев, латышских стрелков и легко вооружая Красную Гвардию.
Богатые и сильные большевики легко управляли черносотенцами — в своих интересах. Левые эсеры и эсеры-максималисты мгновенно оказались в положении мелких, не самостоятельных группок. Анархисты сами не хотели создавать никакой организации — из идейных соображений. Естественно, все революционеры группируются вокруг большевиков.
Сползание в утопию
Долгое время большевики вовсе не были многочисленнее и сильнее меньшевиков. Во время Первой русской революции 1905–1907 гг. численность партии меньшевиков — порядка десяти-пятнадцати тысяч человек. Большевиков — около десяти тысяч, в том числе в Петербурге — три тысячи, и в Москве — две тысячи.
Во время Первой мировой войны меньшевики поддержали свое правительство — в точности, как европейские социал-демократы. А вот большевики всячески желали ему поражения и вели антивоенную агитацию. В результате они и пострадали куда больше — к февралю 1917 г. меньшевиков было порядка ста тысяч человек, большевиков — не более сорока тысяч.
Между февралем и октябрем 1917 г. произошло удивительное — большевики стремительно выросли и численно, и по значению. А меньшевики резко пошли вниз и фактически сошли с политической сцены. На выборах в Учредительное собрание в конце 1917 г. меньшевики набрали только 2,3 % голосов, причем больше половины дало Закавказье — в Грузии они даже стали правящей партией.
Утверждая право своей партии на власть, Ленин писал: «Марксизм как единственно правильную революционную теорию Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханный мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы».{204}
Даже если принимать всерьез его высказывания, все же непонятно: почему именно большевики? почему не реформы, а построение утопии?
Игра на понижение
Ответ будет простым и жестким. Потому что большевики (как и другие революционеры) открыто «работают на понижение» — апеллируют к самым темным стремлениям, обращаются к самым безответственным и неприятным элементам в обществе: к тем, кто и не хочет никакой ответственности.
Большевики нанимают служить себе китайцев и латышей именно потому, что инородцы нимало не чувствуют себя связанными со страной и народом. Они готовы честно служить тому, кто платит.
Кто из рабочих записывается в Красную Гвардию — то есть в незаконные вооруженные формирования? Вряд ли хорошие рабочие высокой квалификации. Скорее пойдет городская шпана, скрывающаяся от призыва на военных предприятиях, за «бронью». И конечно же, охотно пойдут всяческие криминальные элементы, «социально близкие» для революционеров.
Так большевики готовят тот «кулак» из инородцев и городской шпаны, которым хотят нанести удар по законной власти.
А население страны большевики всячески стараются разложить и деморализовать. И без их пропаганды народ и Временному правительству и Советам подчиняется ровно постольку, поскольку этого хочет.
Советы чаруют массы тем, что дают больше «свободы» самого странного толка: права не делать совершенно ничего для общества и государства, ни от кого и ни от чего не зависеть, никому не подчиняться и вообще творить, что угодно.
Временное же правительство стремится сохранить в стране хоть какой-то порядок и хоть какую-то управляемость.
Помните, в свое время П. А. Столыпин, обращаясь к социалистам, произнес с трибуны Второй Государственной думы свое знаменитое: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия»?
Большевики поддерживают и поощряют даже не тех, кому нужны великие потрясения, а тех, кто лучше других себя именно в эпоху великих потрясений чувствует.
Любое правительство, любая власть оказываются заложниками этой массовой безответственности. Власть получает тот, кто последовательнее других отказывается от власти и терпит больше безобразия и беззакония. Это «и так существует»? Да. Но есть огромная разница между попытками не дать обществу развалиться и сознательной работой на развал. Именно это последнее революционеры и делают, а большевики среди них первые.
Вроде бы, власть пока существует, гражданской войны пока нет, Но во многих регионах — например, в Финляндии, Польше, на Кавказе — уже и постреливают; во многих областях страны вообще нет никакой определенной власти. Даже в самом Петербурге можно наблюдать такого рода сцены: «…в ранний утренний час, в пустынном парке на Крестовском острове, возле дворца, я видел, как матросы охотились на человека. Как на дичь… Человек в разорванной морской тужурке, с непокрытой головой и залитым кровью лицом, задыхаясь, бежал рывками, из последних сил».{205}
В ноябре 1917 г. на Перинной линии, в самом сердце Санкт-Петербурга, балтийские матросы насадили на штыки двух девочек — примерно трех и пяти лет. Насадили и довольно долго носили еще живых, страшно кричащих детей. А их маму, жену офицера («золотопогонника» — так они называли), долго кололи штыками, резали ножами и в конце концов оставили на снегу, перерезав сухожилия на руках и ногах — чтобы не могла уползти, чтобы наверняка замерзла. Она и умерла — от потери крови, от холода, ужаса и отчаяния.{206}
Данный текст является ознакомительным фрагментом.