XV. НЕЛЕГАЛЬНЫЙ "КАБИНЕТ СТАЛИНА"

XV. НЕЛЕГАЛЬНЫЙ "КАБИНЕТ СТАЛИНА"

После изгнания троцкистов и зиновьевцев и до появления "правой оппозиции" руководящие органы ЦК состояли (декабрь 1927 г.) из:

Политбюро — члены: Бухарин, Ворошилов, Калинин, Куйбышев, Молотов, Рыков, Рудзутак, Сталин, Томский; кандидаты: Петровский, Угланов, Андреев, Киров, Микоян, Каганович, Чубарь, Косиор.

Оргбюро — члены: Сталин, Молотов, Угланов, Косиор, Кубяк, Москвин, Бубнов, Артюхина, Андреев, Догадов, Смирнов А. П., Рухимович, Сулимов; кандидаты: Любое, Михайлов В. М., Лепсе, Чаплин, Шмидт.

Секретариат — члены: Сталин (генеральный секретарь), Молотов, Угланов, Косиор, Кубяк; кандидаты: Москвин, Бубнов, Артюхина[37].

Как уже указывалось, ни в одном из высших органов Сталин не имел твердого большинства. В Политбюро из девяти голосов (я считаю только членов) Сталин имел три голоса — Сталин, Ворошилов, Молотов. Бухарин тоже имел три голоса — Бухарин, Рыков, Томский. Три члена — Калинин, Рудзутак, Куйбышев колебались между этими двумя группами, склоняясь в решающие моменты то в сторону Сталина, то в сторону Бухарина.

В Оргбюро у Сталина было пять голосов (Сталин, Молотов, Косиор, Андреев, Рухимович), у Бухарина тоже пять голосов (Угланов, Догадов, Смирнов, Сулимов, Кубяк). Три голоса — Бубнов, Артюхина, Москвин — были "нейтральными". В Секретариате Сталин имел относительное, но твердое большинство — Сталин, Молотов, Косиор против двух Угланова и Кубяка.

Таким образом, в высшем органе партии, который руководил всей текущей работой партии и правительства, — в Секретариате — Сталин был хозяином. До Политбюро и даже до Оргбюро Сталин доводил только вопросы, предрешенные в Секретариате, для утверждения их "постфактум". Самое же главное — Сталин узурпировал власть Оргбюро по организационным вопросам. Все вопросы назначения и смещения высших чинов партийного аппарата, хозяйства, армии, профсоюзов, дипломатии, то есть вопросы компетенции Оргбюро, решались теперь Секретариатом ЦК. Эта узурпация Оргбюро была, в конечном счете, узурпацией власти Политбюро. Политбюро сделалось лишь ширмой всевластного Секретариата. Члены Политбюро нередко узнавали "новости" Секретариата из вторых рук.

Аппарат государства — аппарат партии и администрации — подбирался без ведома Политбюро в полном согласии с новым уставом партии. Устав гласил, что "текущей исполнительской и организационной работой руководит Секретариат". Да кому же ею и руководить, как не Секретариату? Ведь Политбюро и Оргбюро заседают периодически и состоят из лиц, находящихся вне ЦК, а Секретариат постоянный, живой и действующий орган ЦК.

Если Секретариат был легальным органом власти Сталина, то аппарат ЦК, подобранный самим Сталиным, как генеральным секретарем, являлся его могущественным оружием в деле укрепления и удержания этой власти. Постепенно вытеснив из аппарата ЦК старых большевиков, Сталин воссоздал его заново. При Ленине как Секретариат ЦК, так и его рабочий аппарат имели только технически-исполнительские функции. Люди, поставленные руководить Секретариатом и аппаратом, имели лишь одну задачу — следить за выполнением решений Политбюро; Оргбюро и пленумов ЦК.

Ни одного самостоятельного решения, не основанного на директивах названных органов, ни Секретариат, ни тем более аппарат ЦК не принимали. Поэтому туда избирались или назначались люди с хорошей репутацией "исполнителей". Сам Сталин был избран туда в качестве такого "исполнителя", правда, не по предложению Ленина, как сталинцы потом утверждали, а по заговору Зиновьева — Каменева — Сталина против Ленина — Троцкого. Но разделавшись с Троцким, а потом и с Зиновьевым и Каменевым, Сталин, готовясь к последней схватке с Бухариным, незаметно, но радикально прежде всего очистил аппарат ЦК от бухаринцев.

Чтобы не вызвать у вычищаемых подозрений, а у Бухарина — протестов, лица, освобожденные из аппарата ЦК, получали по советской или хозяйственной линии крупные назначения. Их "повышали" для уничтожающего понижения.

Так, уже к 1929 году реорганизация аппарата ЦК закончилась созданием в самом ЦК, как тогда говорили "нелегального Кабинета Сталина" (впоследствии этот "Кабинет Сталина" получил в партийных документах легальное название "Секретариат т. Сталина"). В официальном постановлении ЦК 1929 года о реорганизации ЦК и аппарата ЦК указывалось, что "необходимость реорганизации ЦК и аппарата местных парторганизаций вызывается в первую очередь огромным усложнением задач партруководителей в условиях реконструктивного периода, особенно в области "подбора, распределения и подготовки кадров"[38]. Этот реорганизованный аппарат ЦК имел теперь следующие отделы оргинструкторский отдел, распределительный отдел (отдел кадров), отдел культуры и пропаганды, отдел агитации и массовых кампаний. Во главе отделов были поставлены члены ЦК, преданные Сталину (Каганович, Бауман, Стецкий, Варейкис, Д. Булатов). Зато "Кабинет Сталина" состоял из молодых фанатиков, не членов ЦК. Людям этим никто в первое время не придавал никакого значения. Их привыкли рассматривать как технических сотрудников Сталина, как преданных своему делу службистов безо всякой претензии на "большую политику". Они ведут протоколы на заседаниях ЦК, дают справки по самым различным вопросам, приносят чай и бутерброды для заседающих, точат карандаши своему шефу. При всем этом, как это и подобает лакеям, хотя бы и партийным, они внешне подчеркнуто покорны, послушны и до приторности услужливы перед любым из членов ЦК:

— Изволите вызвать вашу машину, Николай Иванович (Бухарин)?

— К вашим услугам, Алексей Иванович (Рыков)!

— Не прикажете ли бутерброд, Михаил Павлович (Томский)?

— Есть, товарищ Сталин (хозяину)!

Таковы были те, из которых Сталин составил свой "негласный кабинет". Вот их имена: Товстуха, Поскребышев, Смиттен, Ежов, Бауман, Поспелов, Мехлис, Маленков, Петере, Урицкий, Варга, Уманский. У каждого из них был и официальный титул. Товстуха значился в списке сотрудников ЦК как "помощник секретаря ЦК" (это была чисто техническая должность, вроде начальника канцелярии — институт помощников секретарей существовал и на местах). Поскребышев был помощником помощника, то есть Товстухи, по сектору учета и информации. После смерти Товстухи Поскребышева назначили помощником секретаря и начальником "Особого сектора", а Смиттена — помощника Поскребышева "по партийной статистике" — на его место. Ежов заведовал сектором кадров, Поспелов — сектором пропаганды (помощник — Мехлис). Маленков был заместителем Поскребышева по "Особому сектору" и протокольным секретарем Политбюро. Когда Ежова перевели на заведование отделом кадров Наркомзема (1929 г.), Маленков был назначен начальником "Сектора кадров".

Я уже указывал, что этот нелегальный "Кабинет Сталина" впоследствии получил официально-легальное наименование: "Секретариат т. Сталина" (не смешивать с "Секретариатом ЦК"!). Любой большой и малый вопрос внутренней и внешней политики, прежде чем обсуждаться на заседаниях руководящих органов ЦК, обрабатывался и по существу предрешался в "Кабинете Сталина", потом уже передавался в соответствующие официальные отделы ЦК, а с дополнительными заключениями самих отделов (эти заключения лишь официально воспроизводили "предрешения" специалистов из "Кабинета Сталина") вопрос поступал на решение Секретариата, Оргбюро и Политбюро. Если на заседаниях этих органов возникали крупные разногласия, что, конечно, нередко случалось, то спорный вопрос передавался в существовавшие или периодически создаваемые "Комиссии Политбюро". Такие комиссии, состоявшие преимущественно из членов ЦК, работающих вне его аппарата, целиком зависели от аппарата ЦК (то есть от того же самого "Кабинета Сталина") как в отношении данных для обоснования того или иного проекта, так, главное, и в отношении его последующего проведения через высший партийный орган. Получался заколдованный круг, из которого выход находил только один Сталин, как генеральный секретарь ЦК: саботаж неугодного ему решения.

"Кабинет" подбирал "кадры" партии, армии, государства. "Кабинет" был в первую очередь "лабораторией фильтрации кадров". Судьба и карьера члена партии любого ранга, от секретаря местного парткома (впоследствии до секретаря райкома партии включительно) и до наркома СССР, зависели от соответствующего "сектора" "Кабинета". Но, чтобы назначать новых, надо было убирать старых, по возможности без шума и скандалов. Об этом заботился "Особый сектор", руководимый Поскребышевым. Внешне он не был каким-либо "особым" сектором. Его существование в аппарате ЦК, ранее под именем "секретного отдела", было само собой разумеющимся фактом. Он хранил секретные документы партии и правительства и был как бы простым партийным сейфом. Когда же был окончательно оформлен "Кабинет Сталина", секретный отдел ЦК просто исчез, с тем чтобы появиться в составе "Кабинета" уже под другим и еще более таинственным названием: "Особый сектор". Да и существовал он отныне, действительно, тайно. Только после окончательной победы Сталина после XVII съезда партии — было сообщено о его существовании.

В чем же были его функции? В официальной партийной литературе вы будете тщетно искать ответа на этот вопрос. Неофициально же было о нем известно следующее. "Особый сектор" должен был быть органом надзора за верхушками партии, армии, правительства и, конечно, самого НКВД. Для этого у него была собственная агентурная сеть и специальный подсектор "персональных дел" на всех вельмож без различия ранга. Сталин, сидя у себя в кабинете или находясь где-нибудь на отдыхе, имел постоянный контакт с закулисной жизнью партийных и государственных верхов Москвы. Даже простая личная переписка людей из высших слоев подвергалась бдительной цензуре сетью "Особого сектора" исключение не делалось и для собственных единомышленников, — точь-в-точь, как это делал и "черный кабинет" царской охранки или Меттерниха. Таким образом, Сталин знал, чем дышит его враг и друг в собственном окружении. По мере накопления "минус пунктов" в личном деле вельможи его судьба уже предрешалась в "Особом секторе". Предрешалась, но не решалась. Для официального решения существовали и официальные органы ЦК в зависимости от ранга очередной жертвы: если он был членом ЦК, его судьба решалась в Секретариате и редко в Оргбюро, если же он был высоким чиновником, но не членом ЦК, то его просто снимал соответствующий отдел ЦК. Если же Сталин видел, что дело не обойдется без скандала, то он часть материалов, дискредитирующих того или иного высокого члена партии или даже члена ЦК, передавал официальному партийному суду — ЦКК (позже КПК). Там тоже сидели свои "несменяемые судьи" — Шкирятов, Ярославский, Сольц, Янсон, Орджоникидзе.

В основе всей организационной политики "Кабинета Сталина" лежал испытанный принцип, который Сталин провозгласил в качестве лозунга партии лишь через два года — "Кадры решают все!". Будущий биограф Сталина, которому будут доступны документы сталинского "Кабинета", с величайшим изумлением установит тот простейший факт, что не Политбюро, состоящее из старых большевиков, а технический кабинет, состоящий из молодых, внешне скромных, в партии и стране неизвестных, но способнейших исполнителей воли своего хозяина, направлял мировую и внутреннюю политику СССР. И это путем "подбора, распределения и подготовки кадров", так как "кадры решают все".

Так "Особый сектор" освобождал места, которые немедленно заполнял "Сектор кадров" сначала Ежова, а потом Маленкова. Удивительно ли после всего этого, что наркомы дрожали перед Товстухой и Поскребышевым, а члены ЦК ползали перед Ежовым и Маленковым. И эти лица числились в списке аппарата ЦК лишь "техническими сотрудниками" ЦК! "Техника в период реконструкции решает все",^- сказал Сталин по другому поводу. Его собственная "техника" над ЦК в руках Поскребышевых и Маленковых в Москве предрешила и судьбу партии. Не выбранные партией, а назначенные "Сектором кадров" секретари обкомов, крайкомов и ЦК национальных компартий на местах, железная воля к единоличной власти самого главного "конструктора" всего этого заговора, — такова была обстановка в партии, когда Сталин двинулся в "последний и решительный бой" за "ленинское наследство".

Что могли ему противопоставить Бухарин и его группа? Очень немногое: академические меморандумы на имя ЦК и платонические заклинания в своей правоте на его заседаниях.

С точки зрения "интересов страны и интересов самой партии", бухаринцы апеллировали и к разуму, и к чувству партии.

— В интересах захвата всей власти и установления личной диктатуры и над партией, и над страной Сталин апеллировал к сокровенным чувствам партийных карьеристов и организованной силе партийного аппарата.

Знающий свое дело, Сталин не спешил с выводами. Он давал оппозиционерам возможность высказаться на закрытых заседаниях ЦК; более того — он сознательно провоцировал их на выступления. Порою он искусственно создавал у своих противников впечатление собственного бессилия… Или иногда совершенно уходил в тень, за кулисы, оставляя за собой возможность для отступления в случае надобности. Но тем настойчивее, тем целеустремленнее действовал аппарат. "Дело не в Сталине, а в том дьявольском аппарате, в руках которого он находится", — сказал в разгаре борьбы сам Угланов. Такое впечатление о себе у своих врагов мог создавать только Сталин.

Уже во время борьбы против Троцкого в союзе с Зиновьевым и Каменевым, а потом в борьбе против Зиновьева и Каменева в союзе с Бухариным и Рыковым, у Сталина была не только эластичная тактика, но и во всех деталях разработанная стратегия — ликвидация всей "ленинской гвардии" старых большевиков, чтобы создать собственную партию — партию Сталина. Две ступени, два важнейших и решающих препятствия к этой конечной цели были относительно легко преодолены, причем преодолены, главным образом, не столько при помощи своего авторитета, сколько авторитета в партии Бухарина, Рыкова и Томского.

Сам Сталин внес в эту судьбоносную борьбу свой организационно-комбинаторский гений и изумительное чутье величайшего из сыщиков в политике. Его горе-союзники по борьбе с Троцким и Зиновьевым были лишены и того морально-этического преимущества в политической борьбе, которым владел Сталин: абсолютной свободы от всякой морали, от всякого морального чувства. Когда на глазах у этих же союзников Сталин пользовался в борьбе "с левой оппозицией" (Троцкого) и "новой оппозицией" (Зиновьева) методами самой очевидной фальсификации и сознательной провокации, бухаринцы лишь восхищались высоким классом изобретательности Сталина. Он прибегал при молчаливом согласии бухаринцев к самым виртуозным номерам политической дрейфусиады в отношении организатора октябрьского переворота Троцкого и троцкистов в таком масштабе и формах, которых Ленин не применял даже в отношении своих политических врагов. И это сходило ему с рук без звука протеста со стороны бухаринцев. Сталин — "этот дрянной человек с желтыми глазами", — по запоздалому свидетельству Крестинского, — настолько загипнотизировал своих союзников, что те просмотрели ту внутреннюю революцию в партии, которую провел Сталин и против них. Я говорю об аппарате партии. То, что делалось в Центральном Комитете партии, мы видели. Еще лучше, еще основательнее Сталин поработал над созданием собственного аппарата на местах — в областях, краях, национальных республиках. Начиная с 1928 года на местах уже не было ни одного законно избранного секретаря партийной организации, как того требовали "устав" партии и пресловутая "внутрипартийная демократия". Старые выборные секретари под тем или иным предлогом освобождались от партийной работы. Иногда их назначали, как я уже говорил относительно Москвы, на высокие административные, дипломатические, а главным образом на хозяйственные должности, лишь бы избавиться от них в партийном аппарате. На место снятых "Сектор кадров" через легальный орган ЦК оргинструкторский отдел — направлял чистокровных сталинцев. Когда привыкшие к шуму о внутрипартийной демократии и к еще номинально действующему уставу партии местные партийные организации начали отказываться принимать "рекомендуемых" Москвой секретарей, то ЦК ввел практику (вопреки тому же уставу) назначения местных секретарей сверху. Для проведения их без скандала через местные пленумы партийных комитетов ЦК теперь вместе с назначенными секретарями посылал на место и одного из инструкторов ЦК. Инструктора докладывали пленумам, что это есть "воля ленинского ЦК".

Трудно было спорить с такой могучей "волей". Если же где-либо высказывали недовольство по поводу этой новой практики или против навязывания данной организации совершенно неизвестного ей человека в качестве руководителя, то сеть "Особого сектора" быстро создавала дело об "антипартийной группе" в такой-то организации, которое обычно кончалось тем, что охотников пошуметь быстро исключали из партии решением другого подсобного органа Сталина — партколлегии ЦКК.

В отношении подбора и назначения местных секретарей Сталин как бы руководствовался мудрым рецептом Макиавелли — не назначать наместниками людей местных. Склонные к "сепаратизму", они легко могут изменить "государю". Нельзя им давать, кроме того, и засиживаться на одном и том же месте, надо их часто перетасовывать. Организационная практика Сталина на местах придерживалась этих принципов весьма строго.

К концу 1928 года завершился и этот процесс перестройки низового аппарата партии по сталинскому образцу. Отныне основные кадры секретарей обкомов, крайкомов и ЦК национальных компартий состояли из людей пропущенных через "Особый сектор" и назначенных "Сектором кадров" "Кабинета Сталина". В самих местных аппаратах, начиная с обкома, также был введен институт "особых секторов", которыми заведовали исключительно лица, присланные из Москвы "Особым сектором" и "Сектором кадров". Формально заведующий "спецсектором" подчинялся секретарю обкома (крайкома, ЦК местной партии), но фактически он был подотчетен только "Кабинету Сталина". В распоряжении этого местного "Особого сектора" находилась особая сеть "партинформаторов" вне парткома и весьма квалифицированный штат работников в самом аппарате партийного комитета (от 3 до 10 чел.) — сам заведующий, один или два инструктора, шифровальщик, протоколист, особая машинистка и т. д. Никаких прав "спец сектор" не имел, не имеет и сейчас. Вся его задача — в организации правдивой и исчерпывающей информации для "Особого сектора" в ЦК. Заведующий "сектором" постоянно участвует во всех заседаниях бюро и секретариата обкома (крайкома, ЦК) как протоколист, имея при себе "особую машинистку", являющуюся одновременно и стенографисткой. Директивная связь ЦК с обкомами проходит через этот "спецсектор" — шифрованные телеграммы, секретные директивы ЦК поступают в "спецсектор", и он доводит их до сведения секретаря в расшифрованном виде. Сам секретарь обкома передает Москве свои секретные доклады, ответы, решения через этот же сектор. Кроме обычных почтовых связей и правительственных проводов, в распоряжении "спецсектора" находится и отдельная "фельдъегерская служба" по линии НКВД (МВД), — то есть своеобразные внутренние "дипломатические курьеры", которые доставляют в Москву и из Москвы на места наиболее важные партийные и правительственные документы. Эти курьеры более неприкосновенные лица, чем даже какой-либо министр советского правительства. Они снабжены личными мандатами за подписями министра госбезопасности, гарантирующими им не только личную неприкосновенность, но и экстраординарные права на любые услуги со стороны партийных и советских властей при исполнении ими служебных обязанностей. Такова была техника организации партийного аппарата "Кабинета Сталина" накануне открытого выступления так называемой правой оппозиции в начале 1929 года.

Я уже говорил, что с середины 1928 года споры между Сталиным и будущими правыми носили характер скорее теоретический, нежели практический.

Подробности о разногласиях Бухарина со Сталиным по важнейшим вопросам большой практической политики в Политбюро, даже в кругах членов ЦК, знали очень немногие (зато члены "Кабинета Сталина" в лице Ежова, Маленкова, Поскребышева, Поспелова и др. о них не только знали, но и принимали в них ближайшее участие на стороне Сталина).

Сам Бухарин, по настоянию Рыкова, воздерживался выносить спор на пленум ЦК. Томский, наоборот, был сторонником решительной развязки или, во всяком случае, коллективной отставки всей "тройки", чтобы этим продемонстрировать свое несогласие со сталинским курсом. Но цель Сталина была другая подготовить партийный аппарат и партийный актив к уничтожению его противников в открытых боях, представив их как новую, на этот раз "правую оппозицию". Кличка "оппозиция" постоянно была в истории ВКП(б) той вечной искомой мишенью, против которой всегда можно было мобилизовать и неразборчивую партийную массу, и вполне разбирающихся партийных карьеристов. Сталин вел дело к этому, но вел по-своему, по-сталински, то есть мастерски в смысле конспирации и виртуозно в смысле провокации. О конспирации уже говорилось, что же касается провокации, то тут мне запомнился один очень яркий эпизод, рассказанный "Генералом", который я и хочу сейчас изложить.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.