«Пятая колонна» в действии

«Пятая колонна» в действии

Хотя выселение неблагонадежных элементов и нанесло серьезный урон антисоветскому подполью в Прибалтике, однако полностью предотвратить выступления националистов после нападения Германии на СССР не удалось. В особенности это касалось Литвы, куда немецкие войска вторглись буквально в первые часы войны и сразу же встретили добровольных помощников в лице так называемых «партизанских отрядов».

Из донесения командира айнзатцгруппы А бригадефюрера СС Франца Штальэккера о деятельности группы в оккупированных областях Белоруссии и Прибалтике:

«I. Организационные мероприятия

I. Формирование вспомогательной полиции и защитных команд

Ввиду увеличения вверенной нам территории, а также большого количества задач, решаемых полицией безопасности, мы с самого начала стремились к привлечению надежного населения к борьбе против вредителей в собственной стране, в первую очередь против евреев и коммунистов. Кроме управления спонтанными акциями по самоочищению, мы заботились также о вовлечении надежных сил в работу по очистке, с тем чтобы сделать гас постоянными вспомогательными органами полиции безопасности.

Ещё в начале восточной кампании активные национальные силы Литвы объединились в так называемые партизанские соединения, чтобы активно участвовать в борьбе против большевизма. По га собственным данным, они потеряли 4000 человек.

В Каунасе образовались четыре крупные партизанские группы, с которыми сразу же была установлена связь. Общее руководство группами не осуществлялось, но каждая из них старалась действовать в возможно более тесном контакте с вермахтом. Поскольку участие партизан в военных действиях было невозможно по политическим мотивам, в короткий срок из надёжных элементов недисциплинированных партизанских групп были сформированы вспомогательные части численностью 300 человек командование которыми было поручено литовскому журналисту Климайтису.

Кроме того, в первые же дни были образованы литовская полиции безопасности и криминальная полиция. Начальником полиции был назначен Денаускас, имеющий высокий полицейский чин, а в полицию были набраны вначале 40 бывших литовских полицейских, большинство из которых было выпущено из тюрем.

Сходным образом была образована литовская полиция в Вильнюсе и Шяуляе.

В районах, где проживают преимущественно поляки, была организована польская вспомогательная полиция, однако из-за непреодолимой вражды между поляками и литовцами литовские служащие могут производить аресты только под немецкой охраной. Польская вспомогательная полиция будет вскоре распущена.

Аналогичным образом развивались события в Латвии и Эстонии, и здесь были образованы соответственно латышские и эстонские органы вспомогательной полиции.

II. Чистка и обеспечение безопасности

Задачей полиции безопасности является стимулирование стремления населения к самоочищению, придание этому стремлению нужного направления, с тем чтобы как можно быстрее достичь целей чистки. Не менее важным был сбор фактов и доказательств того, что население прибегло к самым жестоким мерам против большевиков и евреев самостоятельно, без указания немецкой стороны.

Впервые это удалось сделать в Литве, в Каунасе, с помощью партизан. По указанию немецкой стороны еврейский погром осуществил командир уже упоминавшейся партизанской группы Климайтис, однако для внешнего мира не существует ни одного указания со стороны немцев. В ночь первого погрома литовскими партизанами были уничтожены 1500 евреев, сожжено или разрушено большое количество синагог, сожжен еврейский квартал, в котором находилось 60 домов. В последующие ночи таким же образом было обезврежено 2300 евреев. В других районах Литвы были проведены подобные акции, но в меньшем объеме, которые распространялись и на оставшихся коммунистов…».[244]

Из приложения к донесению Ф. Штальэккера:

«Количество проведённых экзекуций.

Район Каунаса (город и сельская местность) уничтожено 31 914 евреев, 80 коммунистов.

Район Шяуляя — 41 382 еврея, 763 коммуниста

Район Вильнюса — 7015 евреев, 17 коммунистов.

Всего по Литве уничтожено 80 311 евреев, 860 коммунистов».[245]

Следует отметить, что во всех этих «мероприятиях» немцы играли лишь «руководящую и направляющую роль», в то время как непосредственными организаторами и исполнителями выступали литовские националисты. По свидетельству очевидца, «Литовцы повсеместно и с особым садизмом подключались к акциям по ликвидации евреев».[246]

В отличие от Литвы, в Латвии антисоветские повстанцы столкнулись с жестким отпором. Вот что докладывал по этому поводу командир прибывшего в Ригу в 18 часов 22 июня 1941 года 5-го мотострелкового полка войск НКВД полковник Головко:

«В г. Риге враждебные элементы развернули активные действия: наводили панику в тылу армии, деморализовали работу штабов, правительственных и советских учреждений, тормозили эвакуацию ценностей и совершали диверсии.

Враги установили на колокольнях церквей, башнях, на чердаках и в окнах домов пулеметы, автоматы и вели обстрел улиц, здании штаба СЗФ (Северо-Западного фронта — И.П.), ЦК ЛКПб), CHK, телеграфа, вокзала и НКВД.

Такое положение заставило развернуть самую жестокую борьбу с контрреволюционным элементом в городе.

Я объединил все войска НКВД Рижского гарнизона, организован усиленную охрану всех важных объектов, выставил посты и пикеты на улицах города, систематически освещал патрульными отрядами весь город. С пятой колонной повел жестокую борьбу, на каждый произведенный выстрел из окна, башни или колокольни отвечай огнем пулеметов и танковых пушек.

За 23, 24, 25 июня с.г. активность пятой колонны была подавлена. По приказу начальника охраны СЗФ генерал-майора т. Ракутипа были расстреляны 120 пойманных негодяев из пятой колонны, о чем было объявлено населению с предупреждением о сдаче оружия.

Действия частей НКВД парализовали активность пятой колонны, не дали возможности выполнять задания фашистских хозяев…»[247]

Если приложить к данному эпизоду те же, с позволения сказать, «юридические нормы», что и к сфабрикованному в нынешней Латвии «делу Кононова», то получится, что генерал Ракутин и полковник Головко учинили явный геноцид гражданского населения, мирно обстреливавшего советские войска. Какой простор для творческой работы латвийской прокуратуры!

А вот что докладывал об этих событиях непосредственный начальник полковника Головко — командир 22-й мотострелковой дивизии НКВД полковник Буньков:

«5-й мсп к началу войны нес охрану правительства Латвийской ССР и особо важных предприятий промышленности, а 83-й полк нес охрану железнодорожных сооружений, однако в первые же дни войны в связи с активизацией к[онтр]р[еволюционных] элементов и их вооруженного выступления против частей РККА па территории Латвийской ССР вели борьбу с внутренней контрреволюцией. Так. например, 23 июня 1941 г. к[онтр]р[еволюционная] организация в г. Риге в количестве до 200 чел., среди которых находился ряд предателей, служивших в органах милиции, заняв здание 2-го отделения милиции, проводила организационную работу и подготавливала восстание против Советской власти, одновременно оказывая вооруженное сопротивление представителям власти и подразделениям 5-го мсп НКВД, в результате чего последними была уничтожена.

С 24 июня 1941 г. вооруженные выступления к[онтр]р[еволюционных] формирований усилились, латвийские националисты и бывшие офицеры латвийской армии вооружались автоматическим огнестрельным оружием, начали занимать дома, расположенные у шоссейных дороги мостов, вокзалов, то есть на пути движения частей Красной Армии, оружейным и пулеметным огнем обстреливали проходившие части, пытаясь таким образом внести панику и дезорганизованность в воинские части, создать видимость наличия крупных к[онтр]р[еволюционных] организаций в г. Риге и помочь продвижению фашистских войск в г. Ригу.

С целью ликвидации вражеской деятельности штадивом 22-й мед быт созданы истребительные группы в количестве 10 человек каждая из числа командного состава, которые, руководя приданными подразделениями 5-го мсп и 80-го ж.д. полка, уничтожали бандитские формирования и наводили порядок в г. Риге, а также на территории».[248]

О похожих фактах вспоминает и бывший партизанский связист Николай Федорович Веселов:

«Я перед войной в Риге служил. Сначала в артиллерии, потом откомандировали учиться на радиста. Из Риги пробивались, по существу, с боем. Немцы постоянно бомбили, да ещё айзсарги — военизированная фашистская организация такая — обстреливали отступающие войска и беженцев. Оружия у них, вплоть до пулеметов, оказалось более чем достаточно. Поскольку была общая неразбериха, и транспортом нас не обеспечили, реквизировали грузовик местного мясокомбината вместе с шофером-латышом. А он, гад, по дороге отпросился до ветру, да и сбежал. Хорошо хоть среди наших оказались умеющие водить».[249]

Впрочем, судя по сообщению Абвера-2 от 3 июня 1941 года, вооруженным группам латышских националистов ставилась более серьезная задача, чем стрельба из окон. После нападения Германии на СССР они должны были захватить и охранять 16 важнейших военных объектов на территории Латвии, в том числе радиостанции Риги, Кулдиги, Мадоны, Лиепаи, железнодорожные и шоссейные посты в Даугавпилсе и Екабпилсе, главпочтамт в Лиепае, а в Приекуле — почтамт, телеграф и телефонную станцию.[250] Однако все эти планы оказались сорваны — сыграла свою роль произведенная накануне войны депортация.

После прихода немцев начались еврейские погромы. Тем не менее, в отличие от своих литовских собратьев, латышские пособники нацистов поначалу не проявили в этом деле должного рвения, о чем с прискорбием сообщалось в датированной 16 июля 1941 года сводке № 24 шефа полиции безопасности и СД:

«Получается, что в противоположность литовцам, латыши не занимают активной позиции и лишь нерешительно организуются, чтобы фронтом пойти на евреев».[251]

Впрочем, по мнению немецких властей, причины подобной пассивности крылись в состоявшейся накануне депортации латышской «национальной элиты»:

«В основном это объяснялось тем, что национальное руководство было угнано Советами».[252]

Однако после прибытия в оккупированный немцами 26 июня Даугавпилс оперативной команды полиции безопасности и СД дела понемногу пошли на лад:

«К 7 июля латыши арестовали (большей частью, правда, в последние дни) 1125 евреев, 32 политических преступника, 85 русских рабочих и двух женщин-уголовниц. В этом проявился тот факт, что оперативная команда своими делами вдохнула силу в латышей. Действия против евреев развёртываются… Латыши изгоняют еврейские семьи из города, а мужчин задерживают… Задержанных мужчин-евреев сразу расстреливают и погребают в заранее подготовленных рвах».[253]

Всего по немецким данным за первые три месяца оккупации в Латвии силами местных националистов было уничтожено свыше 30 тысяч евреев.[254]

Что же касается Эстонии, наиболее удалённой от германской границы из прибалтийских республик, то там местные националисты в первые дни войны были вынуждены ограничиться созданием бандформирований и разного рода диверсиями. Помимо доморощенных «лесных братьев», в этом активно участвовали диверсанты-«профессионалы», получившие подготовку в Финляндии.

Ещё в середине 1939 года с согласия финских властей в Хельсинки был создан филиал Абвера — «Krigsorganisation Finland». После оккупации немцами Эстонии он переехал в Таллин, сменив при этом название на «Abwehrnebenstelle Revel». Однако в историко-мемуарной литературе данное заведение обычно фигурирует как «Бюро Целлариуса» — по имени возглавлявшего его с 1941 года фрегатен-капитана Александра Целлариуса.

Надо сказать, что новый начальник как нельзя лучше подходил для этой должности, поскольку уже имел практический опыт работы с эстонскими «унтерменшами»: в 1939–1940 гг., вплоть до восстановления Советской власти в республике, он был прикомандирован к разведотделу генштаба Эстонии в качестве офицера связи.[255] Действуя совместно с финскими спецслужбами, Целлариус развернул активную работу по созданию шпионско-диверсионных групп из проживавших в Финляндии эстонских националистов. В мае 1941 года в Хельсинки при поддержке «Бюро Целлариуса» был создан «Эстонский комитет освобождения» во главе с Хяльмаром Мяэ. Как позже свидетельствовал попавший в советский плен заместитель начальника 2-го отдела Абвера Эрвин Штольце, «в тесном сотрудничестве с „балтийскими патриотами“ нами были подготовлены специальные диверсионные группы для подрывной работы в прибалтийских советских республиках».[256]

Одной из первых была заброшена на советскую территорию группа «Эрна». В её состав вошли 14 радистов, окончивших разведшколу в Финляндии, и 70 человек из числа бывших военнослужащих эстонской армии. Возглавлял «Эрну» бывший военный атташе Эстонии во Франции полковник Антс-Хейно Кург.

В ночь на 10 июля 1941 года 40 человек во главе с полковником Кургом были доставлены на трех катерах к побережью Эстонии, высадившись в районе местечка Кабернеэме Харьюского уезда. Перед ними стояла задача осуществлять шпионско-диверсионную деятельность на шоссейных и железнодорожных магистралях в тылу Красной Армии. Для поддержания связи с центром группа имела две радиостанции. Оставшийся в Финляндии состав «Эрны», ввиду невозможности пробиться по морю, был пополнен новыми людьми, разбит на четыре подгруппы и выброшен в Эстонию с парашютами 21–22 июля.

К заброшенным диверсантам начали присоединяться шайки «лесных братьев». Вскоре группа уже насчитывала около 100 вооружённых бандитов и свыше 800 местных жителей. Однако 31 июля «Эрна» была обнаружена и разгромлена истребительным батальоном. При этом большая часть «борцов за свободу» была уничтожена или разбежалась, а несколько десятков человек во главе с Кургом смогли уйти болотами и 6 августа выбрались к немцам. Позднее на основе этой группы был создан «батальон Эрна-II», который использовался немцами при блокаде и захвате островов Муху и Сааремаа. В октябре 1941 года остатки батальона были расформированы, а его личный состав переведен в подразделения «Омакайтсе» или в организованные оккупантами органы «местного самоуправления».[257]

Нетрудно догадаться, что в нынешней «независимой Эстонии» нацистские диверсанты окружены ореолом славы. В честь их подвигов ежегодно проводится военно-прикладная игра «Маршрутами „Эрны“», в которой участвуют спецназовцы ряда стран НАТО, в том числе и Великобритании с США, бывших когда-то союзниками СССР по антигитлеровской коалиции.

С приходом немцев у эстонских националистов появилась, наконец, возможность для «самореализации»:

«Созданная в момент вступления вермахта служба самообороны немедленно приступила к арестам евреев. Спонтанных демонстраций против евреев не было, так как население предварительно не получило разъяснений…

Евреи-мужчины старше 16 лет, за исключением врачей и назначенных на должности старшин, под надзором зондеркоманд были казнены членами эстонских отрядов самообороны. В городе и окрестностях Ревеля казни продолжаются, так как поимка прячущихся евреев не закончена. Количество на сегодняшний день расстрелянных в Эстонии евреев составляет 440 человек».[258]

Весьма скромное по сравнению с Латвией и Литвой количество уничтоженных евреев объясняется не какой-либо особой гуманностью здешних прислужников Гитлера, а малочисленностью еврейской общины Эстонии, насчитывавшей перед войной всего лишь 4500 человек, из которых значительная часть успела эвакуироваться.[259] Нехватку «живого материала» эстонские холуи нацистов старались компенсировать повышенным старанием. К концу января 1942 года практически всё не успевшее бежать с отступающей Красной Армией местное еврейское население было уничтожено, что позволило главе эстонского «самоуправления» Хяльмару Мяэ с гордостью доложить своим берлинским хозяевам о превращении подведомственной ему территории в «юденфрай» — зону, свободную от евреев.[260]

Другим способом проявить себя была охота на коммунистов и попавших в окружение советских военнослужащих. Из сообщения шефа полиции безопасности и СД № 95 от 26 сентября 1941 года:

«В округах Дорпат, Феллин и Пернау беспокойство населения вызывают еще рассеянные по лесам красноармейцы. Усилению беспокойства способствуют еще и сильно преувеличенные слухи. Прочесывание лесов в целях поиска красноармейцев отрядами самообороны продолжается. Потери еще уточняются. Самые ощутимые потери понесли на сегодняшний день отряды самообороны Верро, которые прочесывают территорию, прилегающую к проливу между озерами Пейнус и Плескау…

Эстонцы очень надеются на более хорошее обращение с ними, чем с литовцами и латышами, и поэтому предпринимают всевозможные усилия для проведения мероприятий, поддерживающих вермахт, с тем чтобы доказать свою добрую волю. Эстонцы почти повсеместно проявляют желаемую активность при поимке эстонских большевиков и участии в их осуждении».[261]

Следует также упомянуть, что как только части 22-го эстонского корпуса Красной Армии вступили в соприкосновение с германскими войсками, в них начался массовый переход на сторону противника. Вот что докладывал 14 июля 1941 года в разведуправление Красной Армии и Военный Совет Северо-Западного фронта о состоянии 180-й стрелковой дивизии 22-го эстонского корпуса прикомандированный к разведотделу штаба СЗФ майор Шепелев:

«Значительная часть командиров и красноармейцев эстонцев перешла на сторону немцев. Среди бойцов царит вражда и недоверие к эстонцам».[262]

Об этом же докладывали 15–16 июля в Военный Совет СЗФ и находившиеся в 180-й дивизии уполномоченные Военного Совета фронта капитан Баркунов и военинженер 3-го ранга Буссаров:

«В дивизии имеет место переход на сторону врага части командного и рядового состава эстонцев, что затрудняет точное выяснение потерь в дивизии».[263]