Глава 17. КРУПСКУЮ ОТРАВИЛ СТАЛИН.

Глава 17. КРУПСКУЮ ОТРАВИЛ СТАЛИН.

 Надежда Константиновна Крупская умерла 27 февраля 1939 году, на следующий день после своего 70-летия. По стране поползли слухи, что ее отравили по приказу И.В. Сталина, поскольку ее воспоминания регулярно портили ему жизнь. Об этой причине смерти супруги Ленина сообщается  в книге Веры Васильевой «Кремлевские жены». Она отмечает, что Хрущев, «раскрывший» это преступление, сообщил членам Политбюро, что «Крупская была отравлена тортом, который преподнес ей в день рождения Сталин. Днем 24 февраля 1939 года в Архангельском ее навестили друзья, чтобы отметить приближающееся семидесятилетие хозяйки. Был накрыт стол, Сталин прислал торт. Все дружно ели его. Надежда Константиновна казалась весьма оживленно. Вечером ей внезапно стало плохо. Однако по вызову врачей из Кремлевской клиники прибыли не сотрудники "Скорой помощи", а сотрудники НКВД, заключившие Крупскую под домашний арест. Врачи приехали через три с лишним час и поставили диагноз «глубокое поражение всех внутренних органов» Проводились бесконечные консилиумы. Необходимую срочную операцию не сделали. Через три дня Крупская умерла в страшных муках».

 История с отравлением была оглашена  Генеральным секретарем, и, естественно, такое обвинение он мог высказать только с подачи своих экспертов. Казалось бы, нет никаких оснований не доверять столь авторитетному заявлению, и все же его следует проверить, и если оно справедливо, то подтвердить серьезными аргументами.

 Попытаемся уточнить  причины, которые заставили Сталина, прибегнуть именно в это время к столь жестоким мерам – к физическому устранению вдовы великого Ленина. Авторы версии называют две причины, которые побудили Сталина к преступным действиям:

 1. Крупская собиралась выступить на XVIII съезда партии с осуждением сталинского деспотизма. Кто-то из друзей сказал, что ей не дадут слова. Крупская ответила: «Тогда я поднимусь из зала и потребую слова, ведь я сорок лет в партии». О намерении Крупской стало известно Сталину.

 В своем бюллетени на смерть Крупской Л.Д.Троцкий писал из Мексики: «Она слишком многое знала. Она знала историю партии. Она знала, какое место занимал в этой истории Сталин. Вся новейшая историография, которая отводила Сталину место рядом с Лениным, не могла не казаться ей отвратительной и оскорбительной. Сталин боялся Крупской, как он боялся Горького. Крупская была окружена кольцом ГПУ. Старые друзья исчезали один за другим: кто медлил умирать, того открыто или тайком убивали. Каждый ее шаг проходил под контролем. Ее статьи печатались только после долгих, мучительных и унизительных переговоров между цензурой и автором. Ей навязывали поправки, которые нужны были для возвеличения Сталина или реабилитации ГПУ. Видимо, целый ряд наиболее гнусных вставок такого рода делался против воли Крупской и даже без ее ведома. Что оставалось делать несчастной раздавленной женщине».

 2. Отношения между Сталиным и Крупской не были дружескими со времени заболевания В.И.Ленина, и обострение их взаимных претензий достигли такого накала, что Сталин больше не мог выносить ее вечного несогласия с проводимой им политики.

 В период болезни Ленина отношения Сталина и Крупской  резко ухудшились. 22 декабря 1922 г. Крупская писала Л.Б. Каменеву: «Лев Борисыч, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. Но за все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичом, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет и, во всяком случае, лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и Григорию (Зиновьеву - от авт.), как более близким товарищам В.И., и прошу оградить меня от грубого вмешательства в мою личную жизнь, недостойной брани и угроз... Я тоже живая и нервы напряжены у меня до крайности». На замечание Ленина  в ответе  Сталин написал: «если Вы считаете, что для сохранения «отношений» я должен «взять назад» сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя «вина» и чего, собственно, от меня хотят». А о прямой реакции Сталина на события через много лет рассказал Вячеслав Молотов: «Сталин был раздражен: “Что, я должен перед ней на задних лапках ходить? Спать с Лениным еще не значит разбираться в ленинизме!”»

 Итак, могла ли Крупская выступить на съезде с разоблачениями сталинского режима.

 После смерти супруга Крупская написала свои воспоминания в декабре 1924г. и направила рукопись первой части Сталину вместе с запиской: «Тов. Сталин. Посылаю начало своих воспоминаний. Мне трудно решить самой, годятся ли они на что-нибудь, можно ли их печатать. Конечно, близкие люди прочтут с интересом, но это другое дело. Это я написала с маху и, признаться, не могла перечесть... Напишите, пожалуйста, что думаете... Простите, что обращаюсь к Вам с этой личной просьбой, но что-то не могу сама решить. Но писать воспоминания я могу только так». Ответ Сталина был спокойным и благожелательным: «Надежда Константиновна! Прочитал Ваши воспоминания залпом и с удовольствием. Нужно обязательно напечатать, по возможности без изменений. Казалось, мир между ними восстановлен. Надежда Константиновна продолжала активно участвовать в жизни страны.

 С 1924 г. как член Центральной контрольной комиссии ВКП(б) Крупская  стояла у истоков создания системы образования и просвещения народов СССР. Преподавала в Академии коммунистического воспитания с 1924 г. Была организатором добровольных обществ «Долой неграмотность», «Друг детей», председательницей Общества педагогов-марксистов. С 1927 г. – член ЦК ВКП(б), ВЦИК и ЦИК СССР всех созывов. На  заседаниях Политбюро, конференциях, съездах она часто выступала, высказывала свое мнение.

 В 1924 г. на заседании Политбюро, где обсуждался вопрос о помещиках, вернувшихся в свои дома, Крупская попыталась возразить  по поводу решения об особом  подходе к  помещикам недворянского происхождения, которых разрешалось оставлять на чиновничьих должностях с учетом их заслуг и результатов труда. Она считала, что нужно из аппарата  безоговорочно выгонять всех. Ее тут же раскритиковали.

 В октябре 1925 г. Зиновьев, Каменев, Сокольников и Крупская представили в ЦК документ, отражавший серьезные противоречия во взглядах новой оппозиционной группировки с линией Сталина.  Так называемая «Платформа 4-х» отрицала возможность построения социализма в СССР при технической отсталости страны и отсутствии пролетарских революций в развитых странах Европы. Новая оппозиция утверждала, что государственная промышленность Советской страны является не социалистической, а государственно-капиталистической, что НЭП есть только непрерывное отступление перед капиталистическими элементами, что советская экономика всецело зависит от стихии внешнего капиталистического рынка, что монополия внешней торговли не нужна. Лидеры новой оппозиции  возражали против увеличения ассигнований на тяжелую промышленность, выступали за развитие  легкой промышленности и за широкий ввоз промышленных изделий из-за границы. Оппозиционеры заявляли, что ЦК партии угрожает опасность перерождения.

 На XIV съезде ВКП(б) (декабрь 1925 г.) оппозиция выступила с критикой работы И. В. Сталина и предложила сместить его с поста Генерального секретаря ЦК.  Крупская на съезде заявила от оппозиции о недопустимости подменять принципиальное обсуждение актуальных вопросов организационной склокой, призвала «не покрывать те или другие наши взгляды кличкой ленинизма, а ... по существу дела рассматривать тот или иной вопрос». Съезд осудил выступления «новой оппозиции». В феврале 1926 г. Ленинградская партконференция отстранила Зиновьева от  руководства и избрала новый губком во главе с С. М. Кировым. Крупская впоследствии признала свою  позицию ошибочной.  На Объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) «За единство партии, против раскольнической деятельности оппозиции» 2 августа 1927 г. она заявила:  «В 1925 году всеми ощущалась определенная стабилизация, вот тогда казалось, что надо особенно резко сигнализировать опасность некоторых явлений, которые имели место. Поэтому мне казалось тогда в 1925 году правильной позиция оппозиции. Но сейчас, в момент борьбы, в момент необходимости сплочения всех сил, мне кажется, что все члены оппозиции должны выйти из оппозиции и теснее сомкнуться около ЦК» (продолжительные аплодисменты).

 До лета 1929 г. она являлась одной из самых авторитетных фигур в руководстве советским образованием, находясь на посту заместителя народного комиссара просвещения. Но в Наркомпросе РСФСР, в коллегии которого она состояла еще при жизни Ленина, круг ее обязанностей все более и более сужался. Сначала ее отстранили от пропаганды, потом от борьбы с неграмотностью, потом от управления школами и составления школьных программ. В конце концов, после XVII съезда в ее ведении оказались только библиотеки, как писала сама Н.К. Крупская, «я переключилась на другую работу, на библиотечное дело; организационно к вопросу школы я никакого отношения не имею». Внешне ей оказывались знаки уважения, но внутри аппарата ее систематически компрометировали,  унижали, а в рядах комсомола о ней распространялись самые нелепые и грубые сплетни.

 Но она продолжала писать воспоминания, сборники высказываний Ленина, при этом старалась представить своего супруга, каким он был в жизни, нормальным, талантливым  человеком, совершавшим порой и ошибки, с присущими ему достоинствами и недостатками. В это время образ Ленина в литературе канонизировался, он обожествлялся, а рядом с ним постоянно присутствовал его ближайший ученик и соратник Сталин - гений того же масштаба.

 Известен конфликт Крупской с «Союзом безбожников» в 1929 г. Руководители этой организации предлагали превратить школу в один из центров антирелигиозной борьбы. Но руководство Наркомпроса, в частности Крупская и Луначарский, считали вполне нормальной сложившуюся ситуацию, когда школа оставалась фактически нейтральной. Они были против радикальных методов борьбы с религией, против того, чтобы с верующих детей срывали кресты и насмехались над ними. Но идеи «Союза безбожников» перекликались с «генеральной линией» Сталина, поэтому и Крупская, и Луначарский оказались в меньшинстве.

 Во второй половине 1929 г. под сильным давлением Сталина вся коллегия Наркомпроса во главе с А.В. Луначарским, была вынуждена подать в отставку. Новый нарком А.С. Бубнов встретил Крупскую холодно. «Летом 1930 года перед XVI съездом партии в Москве проходили районные партийные конференции, – пишет в своей книге «Они окружали Сталина» историк Рой Медведев. – На Бауманской конференции выступила вдова В. И. Ленина Н.К.Крупская и подвергла критике методы сталинской коллективизации, заявив, что эта коллективизация не имеет ничего общего с ленинским кооперативным планом. Крупская обвиняла ЦК партии в незнании настроений крестьянства и в отказе советоваться с народом. “Незачем валить на местные органы, – заявила Надежда Константиновна, – те ошибки, которые были допущены самим ЦК”. Когда Крупская еще произносила свою речь, руководители райкома дали знать об этом Кагановичу, и он немедленно выехал на конференцию. Поднявшись на трибуну после Крупской, Каганович подверг ее речь грубому разносу. Отвергая ее критику по существу, он заявил также, что она как член ЦК не имела права выносить свои критические замечания на трибуну районной партийной конференции. “Пусть не думает Н. К. Крупская, – заявил Каганович, – что если она была женой Ленина, то она обладает монополией на ленинизм”».

 Подкорректированная Крупская приветствовала коллективизацию: «Эта перестройка на социалистических началах сельского хозяйства — это настоящая подлинная аграрная революция». Она клеймила выброшенного за пределы страны Троцкого, который «никогда не понимал крестьянского вопроса», она предлагала в деле коллективизации мощнее использовать все механизмы  партийного аппарата: «борьба с кулаком заключается в том, чтобы на идеологическом фронте не оставалось никакого следа кулацкого влияния». И вновь Крупская в первых рядах, в 1931 г. она была  избрана почетным членом Академии наук СССР. В своей речи на XVII съезде партии в январе 1934 г. Крупская произносила имя Сталина в унисон со всеми другими ораторами: «Вот на XVI съезде товарищ Сталин заострил вопрос о всеобщем обучении. Конечно, это вопрос громадной важности, это сознавала партия с самого начала…». В 1935 г. она – делегатка VII-го конгресса Коминтерна, награждена орденом Ленина, в 1936 г. стала первым в СССР доктором педагогических наук, в 1937 г. – депутатом и членом президиума Верховного совета 1-го созыва, в 1938  г.– членом его президиума.

 В конце 1930-х Крупская пыталась заступиться за Бухарина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, протестовала против гонений на детей «врагов народа». Все это вызывало неудовольствие Сталина, он даже угрожал ей «представить в будущих учебниках женою Ленина не ее, а старую большевичку Е.Д.Стасову. Да-да, – добавил Сталин, – партия все может». (В этой ремарке иногда менялись имена: вместо Стасовой  подставляли то Инессу Арманд,  то Фотиеву).  Сталин постоянно включал Крупскую и Анну Ильиничну в партийные комиссии, решавшие судьбы бывших вождей партии.   Женщины в лучшем случае не являлись на заседания этих комиссий или голосовали, как все, то есть  за предложение тов. Сталина. Крупская  голосовала за предание суду Н.И. Бухарина, за исключение из партии Л.Д. Троцкого, Г.Е. Зиновьева, Л.Б.Каменева и своих ближайших друзей и соратников по партии.

 Последние годы ее жизни она находилась в определенной изоляции, - ее переселили в санаторий старых большевиков «Архангельское». 19 октября 1935 г. умерла в Москве ее ближайшая подруга, старшая сестра Ленина,  Анна Ильинична, которая была уже давно серьезно больна: сказались тяжелые переживания, аресты, ссылки. В доме № 9 по Манежной улице, в декабре 1982 года открылся новый ленинский музей. На фасаде дома мемориальная доска с надписью: «Видный деятель Коммунистической партии, сестра В. И. Ленина Анна Ильинична Ульянова-Елизарова жила в этом доме с 1919 по 1935 годы». После смерти Ленина Анна Ильинична  была до 1932 г. научным сотрудником института Маркса – Энгельса – Ленина, являлась секретарем и членом редколлегии журнала «Пролетарская революция». По поручению ЦК партии она  собирала документы по истории семьи Ульяновых. Полученные в конце лета 1924 г. копии документов из архивов Медико-хирургической академии свидетельствовали о еврейских корнях деда по линии матери и его переходе в православную веру. По формулярным (послужным) спискам удалось проследить служебный путь А. Д. Бланка. Получение дворянского звания подтвердили и копии документов Дворянского депутатского собрания Казанской губернии, где поселилась семья Бланков после выхода Александра Дмитриевича в отставку. Из Казани же были получены документы об И.Н.Ульянове. Во время поездки в Ленинград осенью 1924 г. Анна Ильинична ознакомилась с подлинниками обнаруженных документов, из которых следовало, что ее дед,  Александр Бланк, принял святое крещение в 1820 г. в Санкт-Петербурге; до 1818 г. он был записан за мещанским еврейским обществом города Староконстантинова Волынской губернии под именем Израиль. Она надеялась получить у Сталина согласие на публикацию этой информации. «Для вас, вероятно, не секрет, что исследование о происхождении деда показало, что он происходит из бедной еврейской семьи, был, как говорится в документе о его крещении, сыном житомирского мещанина Мошки Бланка. Но в последние годы я, слыша, что антисемитизм у нас проявляется опять сильнее, прихожу к убеждению, что вряд ли правильно скрывать от масс этот факт, который, вследствие уважения, которым пользуется среди них Владимир Ильичи, может сослужить большую службу в борьбе с антисемитизмом, а повредить, по-моему, ничего не может… Мне думается, что так взглянул бы и Владимир Ильич. У нас ведь не может быть никакой причины скрывать этот факт, а он является лишним подтверждением данных об исключительных способностях семитического племени, что разделялось всегда Ильичем, и о выгоде для потомства смешения племен. Ильич высоко ставил всегда евреев. Очень жалею, что факт нашего происхождения, предполагавшийся мною и раньше, не был известен при его жизни. (Оригинал письма от 1932 г. находится в экспозиции Московского Исторического музея – А.З.) Сталин запретил открывать тайну о происхождении великого учителя, а Анну Ильиничну уволили по его указанию из института.

 Через полтора года, 12 июня 1937 г.,  скончалась младшая сестра Ленин, Мария Ильинична.  Она  тяжело переживала смерть старшей сестры, старалась забыться, много работала, совсем не бывала дома, заботилась о Крупской. Вера Дридзо, секретарь Крупской,  рассказала, что Мария Ильинична почти всегда покупала для Надежды Константиновне носильные вещи, заказывала билеты в театры, неизменно интересовалась ее здоровьем, направляла к ней врачей. 8 марта 1933 г. Мария Ильинична  была награждена орденом Ленина, выступила на одиннадцатом утреннем заседании XVII съезда ВКП(б). Съезд избрал М.И.Ульянову членом Комиссии советского контроля при Совете Народных Комиссаров СССР, в 1935 г. она была избрана членом ЦИК СССР.

 Елена Дмитриевна Стасова впоследствии рассказывала о  последних часах жизни младшей сестры Ленина: «Вспоминаю нашу последнюю встречу с ней. Мы втроем — Мария Ильинична, Надежда Константиновна и я — участвовали в 1937 году на конференции Московской партийной организации. Марии Ильиничне нужно было уйти с заседания для выполнения какой-то срочной работы. Она, всегда заботливо относившаяся к Надежде Константиновне, попросила меня проводить ее до дому, так как Надежда Константиновна плохо видела. Придя в свой кабинет, Мария Ильинична почувствовала страшную головную боль, вызвавшую обморочное состояние. Припадок прошел, но скоро повторился. Это было кровоизлияние в мозг, от которого Мария Ильинична и скончалась».   Первый приступ у нее начался 7 июня,  прибыли врачи, им удалось добиться временного улучшения состояния, Мария  пришла в себя. Но вскоре начался второй приступ, после которого она впала в глубокое бессознательное состояние, деятельность сердца слабела с каждой минутой, и 12 июня она  умерла.   13 июня все газеты Советского Союза сообщали о смерти М.И.Ульяновой.   Все дни болезни Марии Ильиничны рядом была Надежда Константиновна, и ей пришлось сообщить горестную весть Дмитрию Ильичу, который был в это время в санатории: «Дорогой, родной Дмитрий Ильич! Умерла наша Маняша. Не звонила Вам потому, что было очень уж тяжело, да и врачи, по обыкновению, говорили по-разному...  Теперь надо составить ее биографию, собрать все воспоминания, составить сборник. Без вас этого нельзя сделать, Вы лучше всех, ближе всех ее знаете. Глубокая партийка, она отдавала себя всю работе, всю без остатка. Надо сохранить для истории ее образ, ее облик.   Надо все собрать; на Вас ложится сейчас большая задача. Поговорим об этом деле с Вами при свидании.   Крепко Вас обнимаю. Берегите себя. Ваша Н.К.».   Сама Надежда Константиновна за одну ночь написала статью о Марии Ульяновой, и утром 13 июня вся страна читала ее в «Правде»:  «...Вся ее жизнь была неразрывно связана с жизнью и работой Ильича... Первые годы ее работа проходит под руководством Ильича. Ее опыт широкой работы с массами, ленинская привычка прислушиваться к голосу масс сделали ее активным организатором рабкоровского движения... Сил своих она не жалела, работала с утра до 3 — 4 часов ночи, без отдыха, без перерыва. Уже больная, принимала активное участие в работах районной, Московской городской и областной конференций. Придя на работу с конференции, она почувствовала недомогание, слегла и уже не встала...».

    Со смертью Марии Ильиничны из всей многочисленной семьи Ульяновых в живых остались только Дмитрий Ильич, его дети, Ольга и Виктор, и Надежда Константиновна.  Дмитрий Ильич работал с 1933 г. в научном секторе поликлиники Сануправления Кремля. Был делегатом XVI и XVII съездов ВКП(б). Часто болел.

 Крупская  использовала любую представившуюся возможность, любой повод, чтобы рассказать свои истории о Ленине-человеке всем, кто мог их запомнить или записать и передать другим. Когда ее почти перестали публиковать, Крупская начала использовать обходной путь — стала посвящать немалую часть своего времени консультациям для авторов, пишущих о Ленине. Причем не только рассказывала писателям о его жизни, но и использовала остатки своего влияния, чтобы продвинуть написанное в печать. Особое раздражение Сталина и его окружения вызвал роман Мариэтты Шагинян «Билет по истории».

 В 1938 году писательница Мариэтта Шагинян обратилась к Крупской по поводу рецензии и поддержки ее романа о Ленине «Билет по истории». Надежда Константиновна ответила ей подробным письмом, чем вызвала негодование Сталина. В  решении Политбюро 1938 г. книгу назвали «политически вредным, идеологически враждебным произведением». Роман из употребления изъяли, а всех причастных к его выходу в свет, включая Крупскую, наказали. В решении говорилось: «Осудить поведение Крупской, которая, получив рукопись романа Шагинян, не только не воспрепятствовала появлению романа в свет, но, наоборот, всячески поощряла Шагинян, давала о рукописи положительные отзывы и консультировала Шагинян по различным сторонам жизни Ульяновых и тем самым несла полную ответственность за эту книжку. Считать поведение Крупской тем более недопустимым и бестактным, что т. Крупская сделала все это без ведома и согласия ЦК ВКП (б), за спиной ЦК ВКП (б), превращая тем самым общепартийное дело составления произведений о Ленине в частное и семейное дело и выступая в роли монополиста и истолкователя общественной и личной жизни и работы Ленина и его семьи, на что ЦК никому и никогда прав не давал".

 Как и потребовал ЦК, Крупская немедленно написала в несколько редакций отрицательные отзывы на произведения М. Шагинян. В ее письме в «Молодую гвардию» о повести «Володя Ульянов», свое скорректированное мнение она передала  словами: «Мне рассказ очень не понравился, слабо показано влияние эпохи, в которой рос и складывался Владимир Ильич... Я против этой беллетристики, искажающей действительность».

 Относительно первой мотивации убийства Крупской, зададим  себе вопрос: могла ли она выступить с осуждением деспотизма  на XVIII съезде  по сути дела отстраненная от важных дел, одинокая, запуганная до смерти женщина?  То, что она была морально деморализована,  говорят  факты ее официальных заявлений с раскаяниями и осуждений своих ошибок. Естественно, что выходила она на трибуну с покаяниями не по доброй воле, и ее голосование за исключение из партии ее ближайших соратников, и ее подписи в партийных комиссиях, решавших судьбы ленинцев – все это она была вынуждена делать, сознавая силу угроз Сталина и его команды. И то, что эти угрозы могли воплотиться в жизнь, и эту команду не остановит даже то, что она была женой Ленина, она не сомневалась. Идти на героические подвиги, во имя неизвестно чего и разоблачать деспота, у  нее не было сил. Авторы этой версии предполагают, что больная женщина, могла как Данко, разорвать свою грудь, вынуть сердце  и освятить дорогу народам. Идти на самопожертвование, а этим бы и обернулись даже некие слабые намеки на критику Сталина, она не была способна, да и была достаточно разумна, чтобы понять, что такая акция бесполезна.

 Вторая причина, могла быть принята всерьез, если бы в действительности за Сталиным было замечено, что  он расправлялся таким образом с теми, кто  ему просто надоел. Прибегать к таким экзотическим методам устранения Крупской, как отравление, Сталину не было никакой нужды. Он постоянно держал Крупскую под своим контролем. И стоило ей даже в каких-то мелких вопросах отклониться от его курса партии, ее вызывали и делали серьезное, нешуточное внушение. В последние годы своей жизни, после казни ее друзей, соратников и всей ленинской гвардии, ей  стало ясно, что с этой машиной воевать в одиночку не по силам. И она ушла от политической активности. Ей хотелось поддержать Мариэтту Шагинян, написавшую интересную книгу о ее муже, но и тут ей сделали серьезное внушение, и снова ей пришлось перешагнуть через себя и выдумывать отрицательные отзывы. Кровожадность Сталина проявлялась по отношению к его противникам и к тем, кто их поддерживал, и к тем, кто что-то знал о его прошлом и мог сболтнуть.  А Крупская для него  была не опасна, и он ее третировал заявлениями, что она плохо ухаживала за умирающим мужем, что не навещает его в Мавзолее. Однажды Крупскую вызвал к себе Сталин и в присутствии соратников принялся отчитывать за то, что она «мало того что загнала мужа в могилу, так еще и совсем забыла его, вон, в Мавзолее несколько месяцев не была». Бывший директор лаборатории Мавзолея профессор Сергей Дебов рассказывал, что Сталин установил для Крупской специальные часы для посещения покойного мужа. Около саркофага ставили стул, и Крупская, хотела она того или нет, должна была провести в Мавзолее отведенное время. Профессор говорил, что Надежда Константиновна разговаривала с Лениным, рассказывала ему что-то, плакала, а потом вдруг смеялась так, будто сходит с ума. Понятно, что после таких нервных нагрузок здоровья у нее не прибавлялось. Последний ее визит в усыпальницу состоялся в 1938 г. По воспоминаниям современников, Крупская, подойдя к гробу мужа, якобы сказала сопровождавшему ее Борису Ильичу Збарскому: «Борис Ильич, он все такой же, а я старею». О том, что она должна скончаться в ближайшее время, Сталину  докладывали наблюдавшие ее доктора.

 Начиная с 1912 г., Крупская постоянно и серьезно болела, базедовая болезнь разрушала ее организм, мучила и изнуряла ее. После покушения на Ленина в 1918 г. произошел новый рецидив, а затем начало сдавать сердце. Врачи  рекомендовали ей регулярно отдыхать, сокращать число рабочих часов. Но она продолжала упорно работать сутками: писала рецензии, давала указания, отвечала на письма, готовила выступления, переписывала книгу воспоминаний,  хотя понимала, что ее уже вряд ли удастся напечатать. Даже за два месяца до смерти она продолжала интенсивно работать. В ее истории болезни зафиксировано:

 «3 января 1939 г. После прогулки на воздухе в «Архангельском» наблюдалось помутнение в глазах. Головной боли нет. Сократить рабочие часы до трех часов в день и запретить всякие выступления».

 «11 января 1939 г. Разговор с дежурным санитаром лечащего врача: «Работает по четыре-пять часов в день. Выступает, проводит небольшие совещания. На ослабление рабочего режима не согласна, от осмотра отказывается».

   В 1939 г. Крупская  решила отметить свой семидесятый день рождения в воскресенье, 24 февраля, на два дня раньше срока, чтобы не отвлекаться в будний день на приемы и поздравления. В санатории «Архангельское» на скромное застолье собрались старые друзья и близкие. Виновница торжества почти ничего не ела и выпила несколько глотков шампанского за свое здоровье. А в семь часов вечера ей стало очень плохо. Скорая помощь из Лечсанупра Кремля добралась до больной через три с половиной часа. Врач, доцент М. Б. Коган, осмотрев Крупскую, которая жаловалась на  боли в животе и тошноту,  сделал ей стимулирующий сердечную деятельность укол и велел положить грелку на живот. Через час больной стало  хуже, и врач записал: «Сохнет во рту. Повторные позывы на рвоту, резкие боли в животе. Тепло не помогает. Пульс 110-120. Ввиду подозрения на острый воспалительный процесс вызваны на консультацию проф. М. П. Кончаловский и А. Д. Очкин. Доложено по телефону замнач. Лечсанупра Левинсону». Еще через полтора часа состоялся консилиум, на котором доктора констатировали: «весьма плохое общее состояние с резко учащенным неправильным пульсом, с посинением губ, носа и конечностей... При исследовании отмечены сильные боли в животе, особенно в нижней половине справа. Считаясь с наличием острых воспалительных явлений брюшной полости (заподозрен аппендицит)... и общего тяжелого состояния больной, решено больную срочно госпитализировать в Кремлевскую больницу». До больницы Крупскую довезли только в половине пятого утра. Перитонит развивался, и больной становилось все хуже и хуже. Придя в сознание она, правда, сказала: «Как там врачи хотят, а на съезд я все равно пойду».

 26 февраля страна отмечала день рождения Крупской, и со всей страны верной соратнице и подруге Ильича отправляли поздравления коллективы и отдельные граждане. А о состоянии виновницы торжества врачи записали: «Больная по-прежнему находится в состоянии, близком к бессознательному. Значительная синюха. Похолодание конечностей. Липкий пот. Пульс аритмичный... Общее состояние остается крайне тяжелым, не исключающим возможность близкого печального исхода». Утром 27 февраля ее не стало. В записке Сталину и Молотову профессоры С. Спасокукоцкий, А. Очкин, В. Виноградов и начальник Лечсанупра Кремля А. Бусалов написали, что «хирургическое вмешательство... при глубоком поражении всех внутренних органов и в 70 лет было абсолютно недопустимо». Официально причиной смерти стал острый приступ аппендицита, общий перитонит и тромбоз. Перитонит был вызван разрывом гнойного аппендицита и попадания бактерий в брюшную полость. Диагноз «острый перитонит» подразумевает необходимость в срочном оперативном вмешательстве для определения и устранения источника перитонита, и проведения санации. После операций при тяжелых формах гнойного перитонита, смертность у взрослых достигает 80-90 %.даже на современном этапе.  Внутренние органы  Крупской был настолько разрушены безедовой болезнью, что делало практически бесполезным проведение операции. Спасти Крупскую после того, как лопнул аппендицит,  было невозможно.

 В газетах было срочно передано сообщение ЦК ВКП (б) и Совета Народных Комиссаров: «27 февраля 1939 года в 6 часов 15 минут утра при явлениях паралича сердечной деятельности скончалась Надежда Константиновна Крупская. Смерть тов. Крупской, отдавшей всю свою жизнь делу коммунизма, является большой потерей для партии и трудящихся Союза ССР». 

 Никто из гостей, присутствовавших на юбилее в Архангельском, на боли в желудке не жаловался и врачей не вызывал.  Никакого отравления не было, а Генеральный секретарь Н.С. Хрущев, преследуя свои политические цели, сообщил заведомо ложную информацию на всю страну.