«Стал более дерзким, непредсказуемым»
«Стал более дерзким, непредсказуемым»
Столица, достойная Франции. В пылу патриотизма, который никогда не угасал, она стойко и с улыбкой перенесла многочисленные бомбардировки с воздуха и с суши. Война 1914–1918 гг. добавила неувядаемые лавры к ее вековой славе.
Жорж Клемансо
Новшества в заветном уголке
— Как поживает Монпарнас?.. — задавали вопрос русские, вернувшиеся в Париж после войны.
— Все так же: пьянит, бурлит, удивляет!.. Только стал более дерзким, непредсказуемым… — отвечали им.
Жан-Поль Креспель писал, что в послевоенные годы в Париже «в моду вошли вечерние посещения монпарнасских художников… на узком пространстве вокруг перекрестка Вавен наблюдался стремительный рост кафе, ресторанов, кабачков…
Вначале открылись «Пти Наполитэн», на бульваре Монпарнас, 195; «Динго» на улице Деламбр еще до «Селекта» будет излюбленным местом американцев, «Пеликан», вместо которого сегодня мы видим «Жимназ» (на углу улицы Хёйтенс и бульвара Распай), «Пти Вавен», приглянувшийся русским эмигрантам, и, наконец, «Селект».
Облюбованное литераторами кафе «Пти Наполитэн» сменило «Клозри де Лила», которое оказалось теперь расположенным слишком неудачно…».
Новшества в заветном уголке богемы заключались и в организации художественных выставок в большинстве монпарнасских кафе.
Кроме многочисленных увеселительных заведений в 1918–1920 годах на Монпарнасе появлялись все новые и новые художественные мастерские, салоны, ателье, дома с недорогими квартирами.
Завсегдатаями популярных монпарнасских кафе «Дом», «Жокей», «Ротонда» стали русские эмигранты.
Сколько их осело в те годы в Париже, точно подсчитать невозможно.
Так, например, находившийся во Франции Русский военный экспедиционный корпус, вместе с медперсоналом, насчитывал более 43 тысяч человек. После Октябрьской революции 1917 года все они оказались отрезанными от родины. Некоторые из них, из-за невыносимых условий пребывания в концентрационном лагере, участвовали в бунте и были приговорены к каторжным работам в Северной Африке. Но большинство служащих военно-экспедиционного корпуса осели во Франции и занялись мирной работой.
Попытка сплочения
2 февраля 1921 года в Париже состоялось совещание русских дипломатов, представлявших свергнутые царское и Временное правительства.
Некоторые участники этого совещания попытались выяснить, сколько подданных бывшей Российской империи оказалось во Франции. Однако получить достоверные данные не смогли.
В постановлении Парижского совещания русских дипломатов говорилось:
«…Армия генерала Врангеля потеряла свое международное значение, и Южно-Русское Правительство с оставлением территории естественно прекратило свое существование.
…Как бы ни было желательно сохранение самостоятельной Русской Армии с национально-патриотической точки зрения, разрешение этой задачи встречается с непреодолимыми затруднениями финансового характера;
…Все дело помощи русским беженцам надлежит сосредоточить в ведении какой-либо одной организации. По мнению Совещания, такой объединяющей организацией должен быть Земско-Городской Комитет помощи беженцам;
…Единственным органом, основанным на идее законности и преемственности власти, объединяющим действие отдельных агентов, может явиться Совещание послов. Вместе с этим, указанное совещание, при отсутствии других общерусских учреждений, принуждено взять на себя ответственность за казенные средства и порядок их определения».
Под «казенными средствами» подразумевались незначительные суммы денег, сохраненные русскими посольствами.
С признанием в 1924 году Советского Союза Англией, Францией, а затем и другими странами, общественное и политическое значение «бывших русских дипломатов» практически сошло на нет. Попытка сплотить эмиграцию и оказывать серьезную экономическую помощь не удалась. Советское правительство было категорически против любой деятельности «бывших царских и временного правительства дипломатов».
«Язык один — взгляды разные»
«После долгих голодных лет, полных опасности и тревог, войн и революций, мы попали в иной мир: яркий, богатый, соблазняющий… Вот только не понятно: этот прекрасный мир — преддверие рая или ада», — так писал из Парижа в Варшаву неизвестный русский эмигрант.
Столица Франции двадцатых годов прошлого века не могла не ошеломить беженцев и изгнанников из голодной, истерзанной революцией и войной страны.
С 1920 по 1939 год в Париже и его пригородах осело более 45 тысяч эмигрантов из России. В это число входили и покинувшие родину сразу после Октябрьской революции, и — по окончании Гражданской войны, и те, кто сумел воспользоваться некоторыми правовыми послаблениями во время новой экономической политики в России.
В 20-х годах стали наведываться в Париж граждане Страны Советов — по служебным делам. Они старались не общаться с соотечественниками-эмигрантами. Осевшие во Франции и «командировочные» русские смотрели друг на друга с подозрением.
«Язык один — взгляды разные» — отозвался об этой ситуации Георгий Иванов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.