Глава 2 ПЕРЕДВИЖКИ НА ТРИБУНЕ МАВЗОЛЕЯ

Глава 2

ПЕРЕДВИЖКИ НА ТРИБУНЕ МАВЗОЛЕЯ

10 МАРТА 1953 года они стояли на трибуне Мавзолея…

Лаврентий Берия, Николай Булганин, Климентий Ворошилов, Лазарь Каганович, Георгий Маленков, Анастас Микоян, Вячеслав Молотов, Вячеслав Малышев, Михаил Первухин, Максим Сабуров, Никита Хрущев…

Страна хоронила Сталина. Плакали люди, в пути останавливались поезда, гудели заводские гудки, гремели прощальные артиллерийские салюты. И теперь державу олицетворяли они, стоящие сейчас на трибуне Мавзолея Ленина, отныне становящегося Мавзолеем Ленина — Сталина.

И они же теперь державу возглавляли. Коллективно. Но и среди равных кто-то становится первым.

Председателем комиссии по организации похорон был Хрущев.

Членами — член Президиума ЦК Л. М. Каганович, Председатель Верховного Совета СССР Н. М. Шверник, военный министр маршал A. M. Василевский, секретарь ЦК Н. М. Пегов, командующий Московским военным округом генерал-полковник П. А. Артемьев, председатель Моогорисполкома М. А. Яснов.

На лидерство никто из членов комиссии не претендовал и близко, даром что формально первым лицом государства был Шверник. Но он и при Сталине был формально первым.

Другое дело — Георгий Маленков. Он не входил в комиссию, но, тем не менее, не только претендовал на первую роль, но и во многом ее обрел, став вместо Сталина Председателем Совета министров СССР.

Однако заседания Президиума ЦК КПСС вел Хрущев. И это тоже что-то да значило.

Заместитель Председателя Совета министров СССР Л. П. Берия, до смерти Сталина возглавлявший также Специальный комитет при Совмине по атомным и ракетным делам, после смерти Сталина стал уже первым заместителем Председателя Совета министров и был назначен министром внутренних дел — с объединением вновь МГБ и МВД в единое МВД.

Но этим его круг обязанностей и интересов не ограничивался. Он был активен всесторонне. И это ему, надо сказать, было не внове — он работал «многостаночником» всю свою жизнь.

И везде — результативно!

Да, самым всесторонне компетентным, энергичным и подходящим на роль не только формального, но и неформального лидера страны был он — Лаврентий Берия.

Пока не утруждая себя пространными доказательствами сказанного, я приведу данные со страницы 407 сборника документов Международного фонда «Демократия» (Фонд ныне покойного Александра Н. Яковлева) «Лаврентий Берия. 1953».

Ни в этом фонде, ни в выступивших соиздателями сборника Гуверовском институте войны, революции и мира и Стэнфордском университете коммуниста Берию на щит никто поднимать не собирался. Но справочные данные, приведенные о Берии в упомянутом выше сборнике и касающиеся его деятельности в период лишь с 1941 по 1945 год, когда Лаврентий Павлович был членом Государственного Комитета Обороны, впечатляют.

ГКО — высший чрезвычайный орган, который во время войны руководил страной, был образован 30 июня 1941 года в составе: И. В. Сталин (председатель), В. М. Молотов (заместитель председателя), Л. П. Берия, К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков.

С февраля 1942 года в ГКО вошли также Л. М. Каганович, А. И. Микоян, позднее — Н. А. Вознесенский.

И вот что сообщает сборник А. Н. Яковлева:

«Постановлением ГКО от 4 февраля 1942 года о распределении обязанностей между его членами Берии был поручен контроль за выполнением решений по производству самолетов и моторов, вопросами формирования ВВС, кроме того, в дальнейшем на Берию был возложен контроль за выполнением решений о производстве вооружения, минометов, боеприпасов, танков, а также наблюдение за работой трех наркоматов: нефтяной, угольной промышленностей и путей сообщения».

Кроме этого, по решению ГКО от 13 марта 1942 года «ввиду трудного положения на железных дорогах и необходимости выхода из такого положения» была создана оперативная группа под руководством Кагановича, Берии и Маленкова, «на которую возлагалась вся ответственность за все перевозки по железным дорогам».

А еще Берия в июле 1941 года и позже много сил вложил в создание Резервного фронта, «в состав которого входило значительное количество войсковых соединений НКВД СССР».

В 1942 году Сталин посылал Берию представителем Ставки Верховного Главнокомандования на Северный Кавказ.

А с 21 августа 1943 года он входил в высшую руководящую группу Комитета при Совете Народных комиссаров СССР по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации.

И ни одна из этих обязанностей не была формальной, парадной. В СССР Сталина синекур не раздавали.

В 1944 году Сталин назначил Берию заместителем Председателя ГКО вместо Молотова и председателем Оперативного бюро ГКО, «рассматривавшего все текущие вопросы».

Плюс все это время Берия был народным комиссаром внутренних дел СССР. Во время Тегеранской 1943 года, Крымской (Ялтинской) и Потсдамской 1945 года конференций «на него возлагалось обеспечение охраны советской делегации, а на Крымской конференции — и других делегаций».

Зная все это, можно с уверенностью сказать, что во время войны более Берии в стране был загружен и перегружен высшей ответственностью лишь один человек — сам Сталин.

Да и после войны — тоже! Ведь Берии поручали самые сложные и новые задачи — урановую проблему, контроль за разработкой систем противовоздушной обороны (с расчетом на будущую уже противоракетную оборону).

А кроме этого, с заместителя Председателя Совнаркома (Совмина) СССР, члена Политбюро ЦК ВКП(б) Берии не снимались обязанности по курированию ряда мирных отраслей экономики.

Такой «воз» мог тянуть лишь высокопрофессиональный разносторонний управленец с большим опытом и хорошей общей и специальной эрудицией и мгновенной деловой реакцией.

И обязательно — умеющий подобрать кадры и умело же их потом использовать.

Берия всеми этими качествами обладал и объективно был на голову выше всех остальных, стоявших мартовским днем на трибуне Мавзолея. И, безусловно, он это понимал.

Понимали это и его соседи по трибуне.

Но готовы ли были они принять лидерство Берии? Они стояли под мартовским небом и не знали — как там все сейчас повернется…

Или знали?

Пожалуй, кто-то знал.

И этим «кто-то» уж точно был Хрущев.

ГОД назад в центре трибуны стоял Сталин.

Он приветливо махал рукой малышке, машущей ему снизу, с плеч отца, проходящего мимо Мавзолея в первомайской колонне.

Теперь Сталина не было. И поэтому на трибуне Мавзолея были неизбежны те или иные передвижки. Да они уже и происходили. Но все же будущее стоявших на трибуне в марте 1953 года было еще смутным. И они не могли не задумываться — каким же оно будет?

Сегодня мы знаем ответ на этот вопрос. Еще 1 мая 1953 года состав высшего руководства, занимавшего праздничную трибуну, от мартовского не отличался.

Но уже 7 ноября того же года на трибуне не было Берии.

26 июня он был арестован.

На июльском (2–7 июля 1953 г.) Пленуме ЦК КПСС его исключили из партии «за предательские действия, направленные на подрыв Советского государства» и постановили предать суду «как врага партии и советского народа».

8 августа 1953 года пятая сессия Верховного Совета СССР утвердила Указ Президиума Верховного Совета СССР о «лишении Л. П. Берия полномочий депутата Верховного Совета СССР, снятии его с поста первого заместителя Председателя Совета министров СССР и с поста министра внутренних дел СССР с лишением всех присвоенных ему званий и наград и о передаче дела о преступных действиях Л. П. Берия на рассмотрение Верховного Суда СССР».

Прошло четыре года, наступил 1957 год, и с трибуны ушли руководители «антипартийной группы» Молотов, Каганович, Маленков, ушли и поддержавшие их Первухин и Сабуров.

Открестившись от неисправимых «сталинистов», не удержались, тем не менее, на трибуне Булганин и Ворошилов. А через семь лет с нее бесславно ушел и сам Никита Хрущев.

Дольше всех на ней оставался Микоян — до марта 1966 года.

Одни уходили с трибуны Мавзолея, другие на нее приходили. Менялась номенклатурная конъюнктура, менялись политические симпатии тех, кто занимал центр трибуны. Рабочему Луганску, названному в 1935 году Ворошиловградом, в 1958 году вернули старое имя, чтобы в 1970 году вновь переименовать его в Ворошиловград, с течением лет ставший опять Луганском. Нечто подобное происходило с древним Рыбинском, переименовывавшимся четырежды: Рыбинск — в Щербаков, Щербаков — в Рыбинск, Рыбинск — в Андропов и, наконец, опять в Рыбинск.

Но имя ушедшего с трибуны образца марта 1953 года Лаврентия Берии никто никогда в жизнь страны не возвращал.

Только с началом «перестройки» оно обрело громкую известность, однако лишь для того, чтобы стать в глазах «прогрессивных» и «политически продвинутых» слоев общества «омерзительным олицетворением кровавой тирании и тотального тоталитаризма».

А ЧТО, если бы Лаврентий Берия не только не ушел с главной трибуны державы, но и прочно занял бы ее центр? И занял бы ее на долгие годы. Он ведь был неплохим спортсменом-любителем, не курил, не увлекался ни спиртным, ни, вопреки сплетням, женщинами… Так что мог бы жить долго.

Скажем, лет до семидесяти семи.

То есть мог бы скончаться в том самом 1976 году, когда будущему четырежды Герою Советского Союза Леониду Брежневу по случаю его семидесятилетия подарили вторую Геройскую звезду в комплекте со звездой Маршала Советского Союза.

Но Берия был арестован, изолирован и расстрелян. Относительно того, как и когда это произошло, есть несколько версий, но я не буду сейчас на них останавливаться, а познакомлю читателя с одним из тех писем, которые Берия написал уже после ареста.

Вообще-то писем к своим бывшим товарищам по руководству он написал три. И авторство их оспаривается, например, Ю. Мухиным, Е. Прудниковой, а также косвенно Серго Берией, утверждавшим, что его отца расстреляли-де при аресте в особняке, где жил с семьей и Серго. Но я не сомневаюсь в том, что «письма из бункера» подлинны! Почему я в этом уверен, скажу в свое время, а сейчас просто возьму в руки яковлевско-гуверовско-стэнфордский сборник документов 1953 года по Берии и открою его на странице 74, где начинается второе письмо Лаврентия Павловича в ЦК КПСС Маленкову.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.