Глава четвертая

Глава четвертая

События при правнуках Ярослава I, борьба дядей с племянниками в роде Мономаха и борьба Святославичей с Мономаховичами до смерти Юрия Владимировича Долгорукого (1125—1157)

Сыновья Мономаха. — Мстислав, великий князь. — Усобица между Святославичами черниговскими. — Княжество Муромское. — Присоединение Полоцка к волостям Мономаховичей. — Война с половцами, чудью и литвою. — Смерть великого князя Мстислава Владимировича. — Брат его Ярополк — великим князем. — Начало борьбы дядей с племянниками в племени Мономаховом. — Святославичи черниговские вмешиваются в эту борьбу. — События в Новгороде Великом. — Смерть Ярополка Владимировича. — Всеволод Ольгович черниговский изгоняет Вячеслава Владимировича из Киева и утверждается здесь. — Отношения между Мономаховичами; война с ними Всеволода Ольговича. — Отношения его к родным и двоюродным братьям. — Ростиславичи галицкие. — Война великого князя Всеволода с Владимирком Володаревичем галицким. — Князья городенские, полоцкие, муромские. — События в Новгороде Великом. — Вмешательство русских князей в дела польские. — Морской разбой шведов. — Борьба русских с финнами и половцами. — Предсмертные распоряжения великого князя Всеволода Ольговича. — Смерть его. — Изгнание из Киева Игоря Ольговича. — Изяслав Мстиславич Мономашич княжит в Киеве. — Плен Игоря Ольговича. — Раздор между Святославичами черниговскими. — Союз Изяслава Мстиславича с Давыдовичами черниговскими; союз Святослава Ольговича с Юрием Владимировичем Мономашичем, князем ростовским, против Изяслава Мстиславича. — Первое упоминовение о Москве. — Отступление Давыдовичей черниговских от Изяслава Мстиславича. — Киевляне убивают Игоря Ольговича. — Мир Изяслава Мстиславича с Святославичами черниговскими. — Сын Юрия ростовского, Ростислав, переходит к Изяславу Мстиславичу. — Изяслав в Новгороде Великом; поход его на волости дяди Юрия. — Изгнание Ростислава Юрьевича из Киева. — Движение отца его, Юрия, на юг. — Победа Юрия над племянником Изяславом и занятие Киева. — За Изяслава вступаются венгры и поляки; галицкий князь Владимирко за Юрия. — Подвиги сына Юриева, Андрея. — Он хлопочет о мире между отцом своим и Изяславом Мстиславичем. — Непродолжительность мира. — Изяслав изгоняет Юрия из Киева, но должен уступить старшинство другому дяде, Вячеславу. — Война Изяслава с Владимирком галицким. — Юрий изгоняет Вячеслава и Изяслава из Киева. — Изяслав с венграми опять изгоняет Юрия из Киева и опять отдает старшинство Вячеславу, под именем которого княжит в Киеве. — Продолжение борьбы Изяслава с Юрием. — Битва на реке Руте и поражение Юрия, который принужден оставить юг. — Два других неудачных похода его на юг. — Война Изяслава Мстиславича в союзе с венгерским королем против Владимирка галицкого. — Клятвопреступление и смерть Владимирка. — Война Изяслава с сыном Владимирковым, Ярославом. — Смерть Изяслава, его характер. — Вячеслав вызывает к себе в Киев брата Изяславова, Ростислава, из Смоленска. — Смерть Вячеслава. — Ростислав уступает Киев Изяславу Давыдовичу черниговскому. — Юрий ростовский заставляет Давыдовича выехать из Киева и сам окончательно утверждается здесь. — Усобицы между Святославичами в Черниговской волости и Мономаховичами на Волыни. — Союз князей против Юрия. — Смерть его. — События полоцкие, муромские, рязанские, новгородские. — Борьба с половцами и финскими племенами. — Дружина.

По смерти Мономаха на киевском столе сел старший сын его Мстислав; соперников ему быть не могло: Олег и Давыд Святославичи умерли еще при жизни Мономаха; в Чернигове сидел младший брат их, Ярослав, но этот незначительный князь не мог удержать старшинства и в собственном роде; еще менее мог спорить с Мстиславом Брячислав Святополкович, княживший неизвестно в каком городке в пинских волостях. Но и более сильные соперники не могли быть страшны Мстиславу при народном расположении к роду Мономахову, тем более что Мстислав походил во всем на знаменитого отца своего. Недаром летописец, начиная рассказ о княжении Мстислава, говорит, что этот князь еще в молодости победил дядю своего Олега: таким образом, в личных достоинствах Мономахова сына старались находить оправдание тому, что он отстранял старшее племя Святославово.

Кроме Мстислава, после Мономаха оставалось еще четверо сыновей: Ярополк, Вячеслав, Георгий, Андрей; Ярополк еще при отце получил стол переяславский и остался на нем при брате; Ярополк был на своем месте, потому что отличался храбростию, необходимою для переяславского князя, обязанного постоянно биться с степными варварами. Третий брат Вячеслава княжил сперва в Смоленске, а потом переведен был в Туров; Георгий издавна княжил в Ростовской области; Андрей — во Владимире на Волыни. В Новгороде сидел старший сын Мстислава — Всеволод; в Смоленске — третий сын его, Ростислав; где же был второй, Изяслав? Должно думать, что где-нибудь подле Киева: он также отличался храбростию и потому нужен был отцу для рати; скоро нашлась ему и волость и деятельность.

В Чернигове произошло важное явление: сын Олега, Всеволод напал врасплох на дядю своего Ярослава, согнал его с старшего стола, дружину его перебил и разграбил. В самом занятии киевского стола Мстиславом мимо Ярослава Святославича, который приходился ему дядею, Всеволод мог уже видеть пример и оправдание своего поступка: если Ярослав потерял старшинство в целом роде, то мог ли он сохранять его в своей линии? Как бы то ни было, Мстислав не хотел сначала терпеть такого нарушения старшинства дядей, тем более что, как видно, он обязался клятвенным договором поддерживать Ярослава в Чернигове. Вместе с братом Ярополком Мстислав собрал войско, чтобы идти на Всеволода, тот не мог один противиться Мономаховичам и послал за половцами, а дядю Ярослава отпустил из неволи в Муром.

Половцы явились на зов Всеволода в числе 7000 и стали за рекою Вырем у Ратимировой дубравы: но послы их, от правленные к Всеволоду, были перехвачены на реке Локне и приведены к Ярополку, потому что последний успел за хватить все течение реки Сейма, посадил по всем городам своих посадников, а в Курске — племянника Изяслава Мстиславича. Половцы, не получая вести из Чернигова, испугались и побежали назад; это известие очень замечательно: оно показывает, как варвары стали робки после задонских походов Мономаха, сыновей и воевод его.

После бегства половцев Мстислав еще больше начал стеснять Всеволода: «Что взял? — говорил он ему, — навел половцев, что же, помогли они тебе?» Всеволод стал упрашивать Мстислава, подучивал его бояр, подкупал их дарами, чтоб просили за него, и таким образом провел все лето. Зимою пришел Ярослав из Мурома в Киев и стал также кланяться Мстиславу и упрашивать: «Ты мне крест целовал, пойди на Всеволода»; а Всеволод, с своей стороны, еще больше упрашивал. В это время в киевском Андреевском монастыре был игумном Григорий, которого очень любил Владимир Мономах, да и Мстислав и весь народ очень почитали его. Этот-то Григорий все не давал Мстиславу встать ратью на Всеволода за Ярослава; он говорил: «Лучше тебе нарушить клятву, чем пролить кровь христианскую». Мстислав не знал, что ему делать? Митрополита тогда не было в Киеве, так он созвал собор из священников и передал дело на их решение; те отвечали: «На нас будет грех клятвопреступления». Мстислав послушался их, не исполнил своего обещания Ярославу и после раскаивался в том всю жизнь. На слова Григория и на приговор собора можно смотреть, как на выражение общего народного мнения: граждане не терпели княжеских усобиц и вообще войн, не приносивших непосредственной пользы, не имевших целью защиты края; но какая охота была киевлянам проливать свою кровь за нелюбимого Святославича? Со стороны же Мстислава, кроме решения духовенства, побуждением к миру со Всеволодом могла служить также и родственная связь с ним: за ним была дочь его. Как бы то ни было, племянник удержал за собою старший стол вопреки правам дяди, но эта удача была, как увидим, первою и последнею в нашей древней истории. Для Мономаховичей событие это не осталось, впрочем, без материальной выгоды: они удержали Курск и все Посемье, и это приобретение было для них очень важно, потому что затрудняло сообщение Святославичей с половцами.

Ярослав должен был идти назад в Муром и остаться там навсегда; потомки его явились уже изгоями относительно племени Святославова, потеряли право на старшинство, должны были ограничиться одною Муромскою волостию, которая вследствие этого отделилась от Черниговской. Таким образом, и на востоке от Днепра образовалась отдельная княжеская волость, подобная Полоцкой и Галицкой на западе.

Покончивши с черниговскими, в том же 1127 году Мстислав послал войско на князей полоцких: есть известие, что они не переставали опустошать пограничные волости Мономаховичей. Мстислав послал войска четырьмя путями: братьев — Вячеслава из Турова, Андрея — из Владимира; сына Давыда Игоревича, Всеволодка, зятя Мономахова — из Городна и Вячеслава Ярославича — из Клецка; этим четверым князьям велел идти к Изяславлю; Всеволоду Ольговичу черниговскому велел идти с братьями на Стрежев к Борисову, туда же послал известного воеводу своего Ивана Войтишича с торками; свой полк отправил под начальством сына Изяслава к Лагожску а другого сына, Ростислава, с смольнянами — на Друцк. В Полоцке сидел в это время тот самый Давыд Всеславич, которого прежде мы видели в союзе с Ярославичами против Глеба минского; за сыном его Брячиславом, княжившим, как видно, в Изяславле, была дочь Мстислава киевского. Минск, по всем вероятностям, отошел к Ярославичам еще при Мономахе, который отвел в неволю князя его Глеба; иначе Мстислав не направил бы войско свое мимо Минска на города дальнейшие; быть может, Всеславичи не могли забыть потери Минска, и это было главным поводом к войне. Мстислав всем отправленным князьям назначил сроком один день, в который они должны были напасть на указанные места. Но Изяслав Мстиславич опередил один всю братию и приблизился к Лагожску; зять его Брячислав, князь изяславский, вел в это время лагожскую дружину на помощь отцу своему Давыду, но, узнав на середине пути, что Изяслав у города, так перепугался, что не знал, что делать, куда идти, и пошел прямо в руки к шурину, к которому привел и Лагожскую дружину; лагожане, видя своих в руках у Изяслава, сдались ему; пробыв здесь два дня, Изяслав отправился к дядьям своим Вячеславу и Андрею, которые осаждали Изяславль. Жители этого города, видя, что князь их и лагожане взяты Изяславом и не терпят никакой беды, объявили Вячеславу, что сдадутся, если он поклянется не давать их на щит (на разграбление) воинам. Вячеслав согласился, и вечером Врагислав, тысяцкий князя Андрея, и Иванко, тысяцкий Вячеславов, послали в город своих отроков, но когда на рассвете остальные ратники узнали об этом, то бросились все в город и начали грабить: едва князья с своими дружинами успели уберечь имение дочери великого князя Мстислава, жены Брячиславовой, и то должны были биться с своими. Между тем с другой стороны шел к Полоцку старший сын Мстислава, Всеволод, князь новгородский; тогда полочане выгнали от себя Давыда с сыновьями, взяли брата его Рогволода и послали просить Мстислава, чтоб он утвердил его у них князем; Мстислав согласился. Недаром, однако, современники не умели объяснить себе этой наследственной и непримиримой вражды полоцких князей к потомству Ярослава и прибегали к помощи предания о Рогволоде и Рогнеде: как при Мономахе, так и теперь при сыне его дело могло кончиться только изгнанием Изяславичей из волостей их. Во время половецкого нашествия в 1129 году Мстислав, собирая князей, послал звать и полоцких на помощь против варваров; Рогволода, приятного Ярославичам, как видно, не было уже в это время в живых, и старшинство по-прежнему держал Давыд, который с братьями и племянниками дал дерзкий, насмешливый ответ на зов Мстислава. Половецкая война помешала великому князю немедленно наказать Всеславича; но когда половцы были прогнаны, то он вспомнил обиду и послал за кривскими князьями, как продолжали еще называть полоцких владельцев; Давыда, Ростислава и Святослава Всеславичей вместе с племянниками их Рогволодовичами посадили в три лодки и заточили в Царьград: без всякого сомнения, полочане выдали князей своих, не желая подвергать страны своей опустошениям. По городам полоцким, говорил летописец, Мстислав посажал своих посадников, но после мы видим там сына его Изяслава, переведенного из Курска.

Из внешних событий по-прежнему записана в летописи борьба с половцами и другими соседними варварами. Половцы обрадовались смерти Мономаховой и немедленно явились в пределах Переяславского княжества. Мы видели, что русские князья во время счастливых походов своих в степи взяли у половцев часть подвластных им торков и печенегов; видели, что эти варвары после сами убежали от половцев в русские пределы и были поселены здесь. Разумеется, половцам хотелось возвратить их назад, и вот летописец говорит, что они именно являлись для того, чтобы перехватить русских торков. Но в Переяславле сидел Ярополк, достойный по храбрости сын Мономаха, привыкший под отцовским стягом громить варваров в степях их: узнавши о нападении и намерении половцев, Ярополк велел вогнать торков и все остальное народонаселение в города; половцы приехали, но ничего не могли сделать и, узнав, что Ярополк в Переяславле, пошли воевать Посулье (места по реке Суле).

Ярополк, благоверного князя корень и благоверная отрасль, по выражению летописца, не дожидаясь помощи от братьев, с одними переяславцами пошел вслед за половцами, настиг их на правом берегу реки Удая, призвал имя божие и отца своего, ударил на поганых и одержал победу: помог ему бог и молитвы отца его, продолжает летописец. После этого нападения половцев мы встретили известие об них при описании черниговских и потом полоцких происшествий. Мстислав не забыл той борьбы, которую вел он, сидя на столе новгородском, именно борьбы с чудью, и в 1130 году послал на нее сыновей своих — Всеволода, Изяслава и Ростислава; летописец говорит подробно, в чем состоял поход: самих врагов перебили, хоромы пожгли, жен и детей привели домой. Но не так был счастлив чудский поход одного Всеволода новгородского в следующем году: сотворилась пакость великая, говорит летописец, перебили много добрых мужей новгородских в Клину: Клин — это русский перевод эстонского слова Waija, или Wagja, как называлась часть нынешнего Дерптского уезда в XIII веке. Что половцы были для Юго-Восточной Руси, то литва была для Западной, преимущественно для княжества Полоцкого. Присоединивши к волостям своего рода и это княжество, Мстислав должен был вступить в борьбу с его врагами; вот почему в последний год его княжения летописец упоминает о походе на Литву: Мстислав ходил с сыновьями своими, с Ольговичами и зятем Всеволодом городенским. Поход был удачен; Литву ожгли по обыкновению, но на возвратном пути киевские полки пошли отдельно от княжеской дружины; литовцы настигли их и побили много народу.

В 1132 году умер Мстислав; его княжение, бывшее совершенным подобием отцовского, утвердило в народе веру в достоинство племени Мономахова. Этот Мстислав Великий, говорит летописец, наследовал пот отца своего, Владимира Мономаха Великого.

Владимир сам собою постоял на Дону и много пота утер за землю Русскую, а Мстислав мужей своих послал, загнал половцев за Дон, за Волгу и за Яик; и так избавил бог Русскую землю от поганых. Здесь также видим выражение главного современного интереса — борьбы с степными варварами. Народ мог надеяться, что долго будет спокоен от их нашествий, потому что Мстиславу наследовал по всем правам брат его Ярополк, благоверная отрасль, который был известен своею храбростию, своими счастливыми походами в степи. У Ярополка не было соперников: он был единственный князь, который мог сесть на старший стол по отчине и дедине; он крепко сидел в Киеве и потому еще, что люди киевские послали за ним. Но их надежды на Ярополка не сбылись: спокойствие Руси кончилось смертию Мстислава; с начала княжения Ярополкова начались усобицы, усобицы в самой семье знаменитого князя братолюбца; Святославичи воспользовались ими, и киевляне должны были терпеть на своем столе князя недоброго племени. Усобица, начавшаяся по смерти Мстислава Великого, носит характер, отличный от прежних усобиц. Прежние усобицы проистекали главным образом от изгойства, оттого, что осиротелые при жизни дедов или старших дядей князья исключались не только из старшинства, не только не получали отцовских волостей, но даже часто и никаких. Этим исключением из старшинства лучше всяких поэтических преданий объясняется непримиримая вражда полоцких Изяславичей к потомкам Ярослава, объясняются движения Ростислава Владимировича, судьба и поведение сыновей его: борьбы с изгоями на востоке и на западе, с Вячеславичем, Игоревичами, Святославичами наполняют время княжения Изяславова, Всеволодова, Святополкова. Все эти борьбы благодаря последним распоряжениям князей-родичей на съездах прекратились; но теперь начинается новая борьба, борьба племянников, сыновей от старшего брата с младшими дядьми. Мы видели первый пример этой борьбы в Чернигове, где сын Олегов, Всеволод, согнал дядю своего Ярослава с старшего стола. Мстислав допустил такое нарушение права дядей, хотя раскаивался в этом во всю жизнь; по смерти его одно опасение подобного явления произвело сильную усобицу в собственном племени его.

Мстислав оставил княжение брату своему Ярополку, говорит летописец, ему же передал и детей своих с богом на руки: Ярополк был бездетен и тем удобнее мог заботиться о порученных ему сыновьях старшего брата, Мстислав при жизни своей уговорился с братом, чтоб тот немедленно по принятии старшего стола перевел на свое место в Переяславль старшего племянника, Всеволода Мстиславича из Новгорода; старшие Мономаховичи, как видно из слов летописца, выставляли основанием такого распоряжения волю отца своего, а об этой воле заключали они из того, что Мономах дал им Переяславль обоим вместе; но при тогдашних понятиях это еще не значило, чтоб они имели право оставить этот город в наследство сыновьям своим мимо других братьев. Переяславль был стольным городом Всеволода и Мономаха и по выделении Чернигова в особую, непременную волость Святославичей считался старшим столом после Киева для Мономахова племени: с переяславского стола Мономах, Мстислав и Ярополк перешли на киевский. Точно ли хотели старшие Мономаховичи переводом Всеволода в Переяславль дать ему преимущество перед дядьми, возможность наследовать Ярополку в Киеве, для чего, кроме занятия старшего переяславского стола, нужно было познакомить, сблизить его с южным народонаселением, которого голос был так важен, решителен в то время, — на это историк не имеет права отвечать утвердительно. Как бы то ни было, младшие Мономаховичи по крайней мере видели в переводе племянника на переяславский стол шаг к старшинству мимо их, особенно когда перед глазами был пример Ярослава Святославича черниговского, согнанного с старшего стола племянником при видимом потворстве старших Мономаховичей — Мстислава и Ярополка. Вступились в дело младшие Мономаховичи, Юрий ростовский и Андрей волынский, потому что старший по Ярополке брат их, Вячеслав туровский, был неспособен действовать впереди других по бесхарактерности и недалекости умственной. По словам летописца, Юрий и Андрей прямо сказали: «Брат Ярополк хочет по смерти своей дать Киев Всеволоду, племяннику своему», и спешили предупредить последнего; утром въехал Всеволод в Переяславль и до обеда еще был выгнан дядею Юрием, который, однако, сидел в Переяславле не более восьми дней, потому что Ярополк, помня клятвенный уговор свой с покойным братом, вывел Юрия из Переяславля и посадил здесь другого Мстиславича, Изяслава, княжившего в Полоцке, давши ему клятву поддержать его на новом столе, вероятно, Всеволод уже не хотел в другой раз менять верную волость на неверную. В Полоцке вместо Изяслава остался третий Мстиславич — Святополк; но полочане, не любившие, подобно новгородцам, когда князь покидал их волость для другой, сказали: «А! Изяслав бросает нас!» — выгнали брата его Святополка и взяли себе одного из прежних своих князей, Василька Святославича, внука Всеславова, неизвестно каким образом оставшегося на Руси или возвратившегося из заточения. Тогда Ярополк, видя, что Полоцкое княжество, оставленное храбрым Изяславом, умевшим везде приобресть народную любовь, отходит от Мономахова рода, уладился с братьями: перевел Изяслава неволею опять в Минск, единственную волость, оставшуюся у Мономаховичей от Полоцкого княжества; потом, чтоб утешить его, придал ему еще Туров и Пинск, дал ему много даров богатых; а Вячеслава из Турова перевел в Переяславль.

Таким образом, младшие Мономаховичи были удовлетворены: Переяславль перешел по порядку к самому старшему брату по Ярополке, законному его преемнику и в Киеве.

Но спокойствие в семье Мономаха и на Руси было скоро нарушено Вячеславом: нашел ли он или, лучше сказать, бояре его Переяславскую волость невыгодною для себя, стало ли страшно ему сидеть на Украйне, подле торков и половцев, — только он покинул новую волость; на первый раз, однако, дошедши до Днепра возвратился назад; говорят, будто Ярополк послал сказать ему: «Что ты все скитаешься, не посидишь на одном месте, точно половчин?» Но Вячеслав не послушался старшего брата: бросил Переяславль в другой раз, пошел в Туров, выгнал отсюда Изяслава и сел на его место. Тогда Ярополк должен был решиться на новый ряд: он склонился на просьбу Юрия ростовского и дал ему Переяславль, с тем, однако, чтобы тот уступил ему свою прежнюю волость; Юрий согласился уступить Ростовскую область, но не всю; вероятно, он оставлял себе на всякий случай убежище на севере; вероятно также, что Ярополк для того брал Ростовскую землю у Юрия, чтоб отдать ее Изяславу. Этою сделкою он мог надеяться успокоить братьев, поместя их всех около себя на Руси и отдав племянникам как младшим отдаленную северную область.

Но он уже не был более в состоянии исполнить свое намерение: вражда между дядьми и племянниками разгорелась; Изяслав, дважды изгнанный, решился не дожидаться более никаких новых сделок между дядьми, а отдать дело, по тогдашним понятиям, на суд божий, т.е. покончить его оружием. Он ушел в Новгород к брату Всеволоду и уговорил его идти с новгородцами на область Юрия. Тогда-то Святославичи увидели, что пришла их пора: они заключили союз с недовольными Мстиславичами (сами предложили им его или приняли от них предложение — из дошедших до нас летописей неизвестно), послали за половцами и начали вооружаться против Мономаховичей: «Вы первые начали нас губить», говорили они им. Тогда народ увидал, что прошло счастливое время Мономаха и Мстислава; встала опять усобица; черниговские по отцовскому обычаю привели половцев на Русскую землю, и, что всего хуже, с ними пришли сыновья Мстислава Великого — Изяслав с братом Святополком. Ярополк с братьями — Юрием и Андреем выступил против Всеволода Ольговича, переправился через Днепр, взял села около Чернигова. Всеволод не вышел против них биться, потому что половцы еще не пришли к нему; Ярополк, постояв несколько дней у Чернигова, возвратился в Киев и распустил войско, не уладившись с Всеволодом; вероятно, он думал, что довольно напугать его. Но вышло иначе: когда ко Всеволоду пришли с юга половцы, а с севера Мстиславичи, то он вошел с ними в Переяславскую волость, начал воевать села и города, бить людей, дошел до Киева, зажег Городец. Половцы опустошили все на восточном берегу Днепра, перебив и перехватав народ, который не мог перевезтись на другой, киевский берег, потому что Днепр покрыт был пловучими льдами; взяли и скота бесчисленное множество; Ярополку по причине тех же льдов нельзя было перевезтись на ту сторону и прогнать их. Три дня стоял Всеволод за Городцом в бору, потом пошел в Чернигов, откуда начал пересылаться с Мономаховичами, и заключил мир; гораздо вероятнее, впрочем, то известие, по которому заключено было только перемирие до общего съезда, потому что немедленно за этим летописец начинает говорить о требованиях Ольговичей, чтоб Ярополк возвратил им то, что их отец держал при его отце: «Что наш отец держал при вашем отце, того и мы хотим; если же не дадите, то не жалейте после; если что случится, вы будете виноваты, на вас будет кровь». Без сомнения, Ольговичи просили города Курска и всего Посемья, взятых у них Мономаховичами тотчас после изгнания Ярослава Всеволодом. В ответ на это требование Ярополк собрал войско киевское, а Юрий — переяславское, и 50 дней стояли у Киева; потом помирились со Всеволодом и отдали Переяславль младшему брату своему Андрею Владимировичу, а прежнюю его волость, Владимир-Волынский, — племяннику Изяславу Мстиславичу. По всему видно, впрочем, что это распоряжение было не следствием, но причиною мира с Ольговичами: дядья, чтоб отвлечь племянников от Святославичей, отнять у последних предлог к войне и правду в глазах народа, удовлетворили Изяслава, отдавши ему Волынь; Юрий ростовский, видя, вероятно, как спорны русские столы и как незавидна Переяславская волость, беспрестанно подвергавшаяся нападениям Ольговичей и половцев, не хотел более менять на нее своей северной, верной волости; занятие же Переяславля младшим братом не могло быть для него опасно: никогда младший брат не восставал против прав старшего, тогда как был пример, что племянник от старшего брата восставал против младшего дяди (1134 год).

Что Ольговичи принуждены были мириться поневоле, будучи оставлены Мстиславичами, доказательством служит их нападение на Переяславскую область в следующем, 1135 году. Всеволод со всею братьею пришел к Переяславлю, стоял под городом три дня, бился у ворот; но, узнавши, что Ярополк идет на помощь к брату, отступил к верховью реки Супоя и там дождался киевского князя. Мы заметили уже, что Ярополк был в отца отвагою: завидя врага, не мог удержаться и ждать, пока подойдут другие полки на помощь, но бросался на него с одною своею дружиною; мы видели, что такая удаль сошла для него благополучно, принесла даже большую славу в битве с половцами при начале Мстиславова княжения. Точно так же вздумал он поступить и теперь: не дождавшись киевских полков, с одною своею дружиною и с братьею, даже не выстроившись хорошенько, ударил на Ольговичей, думая: «Где им устоять против нашей силы!» Сначала бились крепко с обеих сторон, но скоро побежали Всеволодовы половцы, и лучшая дружина Мономаховичей с тысяцким киевским погналась за ними, оставя князей своих биться с Ольговичами на месте. После злой сечи Мономаховичи должны были уступить черниговским поле битвы, и когда тысяцкий с боярами, поразивши половцев, приехали назад, то уже не застали князей своих и попались в руки победителям Ольговичам, обманутые Ярополковым стягом, который держали последние. Кроме лучших мужей своих, взятых в плен, Ярополк потерял в числе убитых племянника Василька Леоновича, греческого царевича, внука Мономахова по дочери. Возвратясь за Днепр, киевский князь начал набирать новое войско, а Всеволод перешел Десну и стал против Вышгорода; но, постоявши 7 дней у Днепра, не решился переправиться, пошел в Чернигов, откуда стал пересылаться с киевским князем о мире, без всякого, однако, успеха. Это было в конце лета; зимою Ольговичи с половцами перешли Днепр и начали опустошать всю Киевскую область, доходили до самого Киева, стрелялись через Лыбедь; из городов, впрочем, удалось им взять только два, да и те пустые: мы видели уже обычай украинских жителей покидать свои города при нашествии неприятелей, Ярополк, по словам летописца, собрал множество войска изо всех земель, но не вышел против врагов, не начал кровопролития; он побоялся суда божия, смирился пред Ольговичами, хулу и укор принял на себя от братьи своей и от всех, исполняя заповедь: любите враги ваша; он заключил с Ольговичами мир, отдал им то, чего прежде просили, т.е. отчину их, города по Сейму. Трудно решить, что собственно заставило Ярополка склониться на уступку: был ли он из числа тех людей, на которых неудача после продолжительных успехов сильно действует, или в самом деле духовенство и преимущественно митрополит Михаил постарались прекратить войну, столь гибельную для края, и Ярополк действительно заслужил похвалы летописца за христианский подвиг смирения для блага народа, быть может, то и другое вместе; не забудем также, что успех битвы не мог быть верен: мы знаем, что Всеволод Ольгович вовсе не отличался безрасчетною отвагою, уступал, когда видел превосходство сил на стороне противника, и если теперь не уступил, то это значило, что силы Ярополка вовсе не были так велики, как выставляет их летописец, по крайней мере сравнительно с силами Ольговичей (1135 г.).

Мир не мог быть продолжителен: главная причина вражды Ольговичей к Мономаховичам — исключение из старшинства — существовала во всей силе и при этом еще Черниговские испытали возможность успешной войны с Мономаховичами, особенно при разделении последних. Изгнание брата Всеволодова, Святослава, из Новгорода было поводом к новой войне в 1138 году. Ольговичи опять призвали половцев и начали воевать Переяславскую волость по реке Суле; Андрей Владимирович не мог им сопротивляться и, не видя помощи от братьев, хотел уже бежать из Переяславля. Но Ольговичи, узнав, что Андрею нет помощи от братьев, успокоили его льстивыми словами, по выражению летописца: из этого известия имеем право заключить, что Ольговичи хотели поссорить Андрея с братьями и привлечь на свою сторону, показывая ему, как мало заботятся об нем братья. Весть о задержке Святослава Ольговича в Смоленске, на дороге его из Новгорода, еще более усилила войну; брат его Всеволод призвал множество половцев, взял Прилук и собирался уже старым путем к Киеву, как узнал об огромных приготовлениях Мономаховичей и поспешил отступить в свою волость, к Чернигову. Ярополк созвал братьев и племянников, собрал, кроме киевлян и переяславцев, также рать из верхних земель, суздальцев, ростовцев, полочан и смольнян; Ростиславичи галицкие и король венгерский прислали ему также помощь, наконец, присоединились к нему многочисленные толпы пограничных варваров, берендеев; с такими силами Ярополк уже не стал дожидаться Ольговича в Киевской волости, но отправился к нему в Черниговскую; Всеволод испугался и хотел было уже бежать к половцам, как черниговцы остановили его: «Ты хочешь бежать к половцам, говорили они, а волость свою погубить, но к чему же ты тогда после воротишься? Лучше отложи свое высокоумье и проси мира; мы знаем Ярополково милосердие: он не радуется кровопролитию, бога ради он помирится, он соблюдает Русскую землю». Всеволод послушался и стал просить мира у Ярополка; тот, по выражению летописца, будучи добр, милостив нравом, богобоязлив, подобно отцу своему, поразмыслил о всем хорошенько и не захотел кровопролития, а заключил мир у Моравока, на правом берегу Десны. Потом заключен был новый договор между ним и Ольговичами, неизвестно на каких условиях (1136—1139).

Так кончились усобицы на юге при старшинстве Ярополковом; но эти усобицы сильно отозвались также на севере, в Новгороде Великом. Мы видели, как при Святополке новгородцы настояли на том, чтобы князем у них оставался выросший в Новгороде Мстислав Владимирович. Однако они недолго жили с этим любимым князем: Мономах в 1116 году вызвал его на юг, и в Новгороде остался сын его Всеволод. Молодость князя и смерть двух посадников, случившаяся почти в один год, как видно, подали повод к смятениям в городе: некоторые бояре и сотский Ставр ограбили каких-то двух граждан; неизвестно, впрочем, какого рода был этот грабеж, потому что иногда грабеж происходил вследствие судного приговора, и потому трудно решить, виновны ли были Ставр и бояре в насилии или только в несправедливости. Как бы то ни было, Мономах и Мстислав вызвали всех бояр новгородских в Киев: товарищи Ставра были заточены, другие отпущены назад в Новгород, после того как дали клятву, вероятно, в том, что вперед не будет подобных происшествий. Кем был избран в то время посадник Константин Моисеевич, неизвестно: вероятно, киевским князем, если обратим внимание на обстоятельства. На следующий год он умер, и на его место пришел посадничать из Киева Борис, разумеется, присланный Мономахом.

По смерти последнего в Киеве посадили сына его Мстислава, а в Новгороде — внука Всеволода; относительно обоих в летописи употребляется одинаковое выражение: посадиша в смысле: граждане хотели, просили, призвали. Новгородцы посадили у себя Всеволода вторично, потому что по вступлении своем на старший стол Мстислав мог перевести его куда-нибудь поближе к себе в Русь по примеру отцовскому; как видно, в это время новгородцы взяли со Всеволода клятву не разлучаться с ними.

На следующий год Всеволод ходил к отцу в Киев, но пришел опять в Новгород на стол; в тот же год дали посадничество Мирославу Гюрятиничу, причем летописец не упоминает о смерти прежнего посадника Бориса; к кому относится выражение: въдаша посадничество — к князьям ли Мстиславу и Всеволоду или к гражданам, решить трудно. Через год, не упоминая о смерти Мирослава, летопись говорит о назначении ему преемника Давыда Дмитриевича, шурина великого князя Мстислава и сына прежде бывшего посадника. Этот посадник умер в том же 1128 году, и на его место в 1129 г. пришел из Киева Даниил; но в 1130 г. опять летопись упоминает о назначении нового посадника Петрилы с выражением даша и в то же время говорит о походе Всеволода на чудь, и о поездке его в Киев к отцу; имела ли связь смена посадника с этими событиями, решить трудно. Так было при старшинстве Мстислава. Тотчас по смерти его начались смуты. Всеволод, несмотря на клятву не разлучаться с новгородцами, прельстился столом переяславским и уехал в Русь, не оставивши, как видно, князя в Новгороде. Мы уже видели раз, как новгородцы обижались, когда князья меняли их город на другой; кроме того, что перемена князя нарушала наряд в городе, новгородцев должно было оскорблять и то, что князь, отдавая преимущество какому-нибудь Турову или Переяславлю, тем самым унижал значение стола Рюрикова, ибо и между самими князьями, как увидим, не исчезала память, что Новгород был старейшим столом в Русской земле. Легко понять теперь, что когда Всеволод, прогнанный Юрием из Переяславля, явился назад в Новгород, то нашел здесь сильное волнение — встань великую в людях, по выражению летописца; пришли псковичи и ладожане в Новгород, и Всеволод должен был выехать из него; потом, однако, граждане скоро одумались и возвратили его назад. Можно, впрочем, с вероятностию полагать, что Всеволод был принят не так уже, как прежде, что здесь положено начало условиям или рядам новгородцев с князьями; вероятно, также с этого времени и посадник переменяет свой характер чиновника княжеского на характер чиновника народного, от веча избираемого, хотя и не без участия князя; в это время по крайней мере избрали посадников для пригородов — Мирослава для Пскова и Рагуила для Ладоги; это известие может навести на мысль, что псковичи и ладожане затем и приходили в Новгород, чтоб требовать назначения себе новых посадников. Есть также прямое известие, что с этих пор Всеволод не имел надлежащего значения в Новгороде, не мог заставить его жителей выслать в Киев обычную печерскую дань, за которою великой князь Ярополк должен был послать другого племянника Изяслава: последнему удалось взять дань.

Между тем дела на юге запутывались все более и более. В 1134 году явился в Новгород Изяслав Мстиславич, с тем чтобы уговаривать брата и граждан идти войною на дядю Юрия, добыть для Мстиславичей хотя Ростовскую волость, если им нет части в Русской земле. Начали толковать о суздальской войне новгородцы и убили мужей своих, свергнули их с моста, говорит летописец. Из этих слов видно, что после предложения, сделанного Всеволодом о суздальском походе, вече было самое бурное: одни хотели защищать Мстиславичей, достать им волость, другие нет; большинство оказалось на стороне первых, положено идти в поход, а несогласное меньшинство отведало Волхова. Мстиславичи с посадником Петрилою отправились на войну, но едва достигли они до реки Дуны, как несогласия городского веча повторились в полках: противники похода против дядей в пользу племянников, против сына Мономахова в пользу внуков его опять подняли голос и на этот раз пересилили, заставили князя возвратиться и тут же, отняв посадничество у Петрила, как видно, желавшего войны, отдали его Ивану Павловичу. Так посадники уже начали сменяться вследствие перевеса той или другой враждебной стороны; видно также, что к противникам войны принадлежали люди, вообще не расположенные ко Всеволоду, не хотевшие принять его по возвращении из Переяславля. Но в Новгороде ждало их поражение: здесь противники их опять пересилили, и опять Всеволод со всею Новгородскою областью пошел на Ростовскую землю в жестокие морозы и мятели, несмотря на увещания митрополита Михаила, который пришел тогда в Новгород: «Не ходите, грозил им митрополит, меня бог послушает»; новгородцы задержали его и отправились: на Ждановой горе встретились они с ростовскими полками и потерпели поражение, потеряли храброго посадника своего Ивана, также Петрилу Николаича, быть может, его предшественника, и много других добрых мужей, а суздальцев пало больше, прибавляет новгородский летописец; но ростовский говорит, что его земляки победили новгородцев, побили их множество и возвратились с победою великою. Новгородцы, возвратись домой, выпустили митрополита и выбрали посадником старого Мирослова Гюрятинича.

Испытав вредные для себя следствия княжеских усобиц, новгородцы в 1135 году отправили посадника своего Мирослава в Русь мирить Мономаховичей с Ольговичами; но он возвратился, не сделав ничего, потому что сильно взмялась вся Земля русская, по выражению летописца. Князья не помирились при посредничестве новгородцев, но каждый стал переманивать их на свою сторону, давать им, следовательно, право выбора. Новгородцы не замедлят воспользоваться этим правом, но кого же выберут они? Кому бог поможет, на чьей стороне останется победа? Бог помог Ольговичам при Супое, и противники Мономаховича Всеволода воспользовались этим, чтоб восстать против него. В 1136 году новгородцы призвали псковичей и ладожан и стали думать, как бы выгнать князя своего Всеволода; подумавши, посадили его в епископском дворе с женою, детьми и тещею, приставили сторожей стеречь его день и ночь с оружием, по 30 человек на день, и не выпускали до тех пор, пока приехал новый князь, Святослав Ольгович из Чернигова. Вины Всеволода так означены в летописи: 1) не блюдет смердов; 2) зачем хотел сесть в Переяславле? 3) в битве при Ждановой горе прежде всех побежал из полку; 4) вмешивает Новгород в усобицы: сперва велел приступить к Ольговичам, а теперь велит отступить. Но изгнание сына Мстиславова и принятие Ольговича не могли пройти спокойно в Новгороде, потому что оставалась сильная сторона, приверженная к Мстиславичам: Новгород разодрался, как разодралась Русская земля, по выражению летописца. В год прибытия Святослава Ольговича (1136) уже встречаем известие о смуте: какого-то Юрия Жирославича, вероятно, приверженца Всеволодова, сбросили с моста. Но у Мстиславича оставалось много других приверженцев; они решились умертвить Святослава, стреляли в него, но без успеха. Тогда несколько добрых мужей и в том числе посадник Константин (избранный на место Мирослава Гюрятинича, умершего в 1135 году) побежали ко Всеволоду в Вышгород, где приютил его дядя Ярополк; вместо Константина избрали посадником Якуна Мирославича, вероятно, сына прежнего посадника Мирослава Гюрятинича. Новгородские беглецы сказали Всеволоду, что у него много приятелей в Новгороде и Пскове, которые ждут только его появления: «Ступай, князь, хотят тебя опять». Всеволод отправился с братом Святополком и точно был принят в Пскове; когда он ехал мимо Полоцка, то Василько, тамошний князь, сам вышел к нему навстречу и проводил с честию, ради заповеди божией забыв все зло, которое сделал отец Всеволодов Мстислав всему роду их; Всеволод был в его руках теперь, но он и не подумал мстить ему за отцовское зло; оба целовали друг другу крест не поминать прошлого. Когда в Новгороде узнали, что Всеволод во Пскове, хочет сесть и у них, то встал сильный мятеж; большинство не захотело Мстиславича, приятели его принуждены были бежать к нему во Псков; большинство разграбило их домы, стали искать между оставшимися боярами, нет ли между ними приятелей Всеволодовых, с заподозренных взяли полторы тысячи гривен и дали эти деньги купцам на сборы к войне; между виноватыми пострадали и невинные. Можно заметить, что к стороне Всеволодовой преимущественно принадлежали бояре, между которыми искали и находили его приятелей; а к противникам его преимущественно принадлежали простые люди, что видно также из главного обвинения: не блюдет смердов. Святослав Ольгович собрал всю землю Новгородскую, призвал на помощь брата Глеба с жителями города Курска и с половцами и пошел выгонять Всеволода изо Пскова, но псковичи с первого раза уже показали стойкость, какою отличались после, тем более что выгодно было для них получить особого князя и освободиться таким образом от влияния старшого города; они не покорились новгородцам, не выгнали от себя Всеволода, но приняли меры предосторожности на случай нападения, сделали повсюду засеки. Святослав и новгородцы увидали, что война будет трудная, успех неверный, и потому возвратились с дороги, говоря: «Не хотим проливать крови братьев своих; пусть бог все управит своим промыслом». Всеволод умер в том же 1137 году; псковичи взяли на его место брата его Святополка, а между тем новгородцы испытывали большие неприятности: Мономаховичи и союзники их сердились на них за то, что они держали у себя Ольговича, и потому прекратили с ними торговлю; не было мира ни с Суздалем, ни с Смоленском, ни с Киевом, ни с Полоцком; от прекращения подвозов сделалась дороговизна в съестных припасах. Но и здесь враждебное разделение, происшедшее в княжеском роде, помогло Новгороду выйти из затруднительного положения. Мы видели, что причиною торжества Ольговичей было разделение в самой семье Мономаха, раздвоение между старшими племянниками и младшими дядьми; пользуясь этим раздвоением, Ольговичи будут иметь случай давать силу своим утраченным правам, получать старшинство и Киев. Это тройное разделение потомства Ярослава очень важно относительно новгородской истории: с одной стороны, частая смена великих князей из трех враждебных линий заставляла новгородцев, признававших зависимость свою всегда от старшего Ярославича, сообразоваться с этою сменою и также переменять своих князей, что усиливало внутренние волнения, производимые приверженцами изгоняемых князей и врагами их; с Другой стороны, давала Новгороду возможность выбора из трех линий, что необходимо усиливало произвол веча и вместе с тем увеличивало его значение, его требования, давало новгородцам вид народа вольного. Так Новгород, сообразуясь с переменою, последовавшею на юге в пользу Ольговичей, сменяет Мономаховича; будучи приведен этою сменою в затруднительное положение, он находит средство выйти из него без вреда себе и унижения: он может примириться с Мономаховичами, не имея нужды принимать опять Мстиславича; он может отдаться в покровительство Юрия ростовского, взять себе в князья его сына; Юрий защитит его от Ольговичей, как ближайший сосед, и примирит с Мономаховичами, избавив от унижения принять Святополка, т.е. признать торжество псковичей; наконец, призвание Юрьевича примиряло в Новгороде все стороны; для приверженцев племени Мономахова он был внук его, для врагов Всеволода он не был Мстиславичем; расчет был верен, и Ростислав Юрьевич призван на стол новгородский, а Святославу Ольговичу указан путь из Новгорода.

Усобицы заняли все внимание князей в княжение Ярополково, и не было походов на врагов внешних: половцы опомнились от ударов, нанесенных им при Мономахе и Мстиславе, и опять получили возможность пустошить Русскую землю; в 1138 году они опустошили Курскую волость; союзные отряды их являлись даже в области Новгородской. Чудь также воспользовалась смутами, возникшими в Новгороде, и не только перестала платить дань, но, собравшись, овладела Юрьевым и перебила тамошних жителей. В 1133 году Всеволод по вторичном утверждении в Новгороде предпринимал поход на чудь и отнял у ней опять Юрьев.