Идем на «Останкино» просить слова

Идем на «Останкино» просить слова

Мысль идти на «Останкино» и просить слово для выступления не была неожиданной… Ополченцы давно проявляли недоумение, почему оппозиции не дают возможности выступить на телевидении и изложить свою точку зрения на происходящие события. Народ требовал правды от телевидения. Потому после взятия мэрии ополченцы заговорили вслух именно об «Останкино». У некоторых лидеров оппозиции появилась надежда, что если они выйдут в эфир и расскажут правду народу, то тот поднимется на их защиту.

Руцкой лишь продублировал предложение ополченцев выдвинуться к телецентру. Примерно в 15.40–16.00 он призвал людей, прорвавшихся, кстати, к Белому дому, идти теперь на «Останкино». Несколько грузовиков тут же повезли людей… Безоружных людей. Генерал Макашов с несколькими вооруженными ребятами лишь догонял уезжающих.

Призыва штурмовать «Останкино» не было, тем более не было приказа о применении оружия… Было лишь желание блокировать телецентр и настаивать на предоставлении слова. Руцкой призывал лишь идти… Макашов лишь блокировал. Проливать кровь никто не собирался.

* * *

В 16.00 указом Ельцина в Москве вводится чрезвычайное положение, без промедления вызываются придворные воинские подразделения. Странным выглядит тот факт, что к этому времени у Останкино не произошло никаких вооруженных столкновений. Но президентская команда знала, что будет то, что и случилось… Провокация сработает.

По сценарию еще 3 октября была усилена охрана важнейших объектов, в том числе и телецентра. Но вооруженная охрана у телецентра почему-то располагалась поодаль от здания. Сам телецентр охранялся милицией. Это сделано было для того, чтобы заманить ополченцев. К подобному выводу пришли многие журналисты самых разных изданий («Независимая газета» от 8 октября, телепередача «Тема» от 6 октября). Усиленный наряд ОМОН, находящийся рядом с Останкино, свободно пропустил Макашова с ополченцами. ОМОН мог остановить ополченцев, на его стороне был перевес и в вооружении, и в живой силе. Но этого опять же преднамеренно никто не сделал.

* * *

Пока ехали к Останкино, люди скандировали: «Руцкой – пре-зи-дент!.. Фашизм не пройдет!» Москвичи на тротуарах не выражали недоумения, не протестовали. Наоборот, чувствовалась поддержка.

За Анпиловым к телецентру пришли толпы свободных граждан, рабочих, интеллигенции, молодежи.

* * *

Макашов требовал у здания эфира, возможности выступить законной власти… Парламентеры вступили в переговоры.

Анпиловцы начали митинг на ступеньках телецентра.

Ополченцы были предупреждены о возможном вооруженном столкновении. Анпилов в мегафон об этом сказал… Все жаждали добиться эфира путем переговоров. Но у ополченцев было и небольшое количество оружия, щиты, отобранные у омоновцев дубинки. Однако никто не угрожал охране телецентра оружием. Пока шли переговоры – в толпе звучали стихи, пели песни. И вдруг одиночный выстрел со стороны здания «Останкино», в ответ тут же раздался выстрел из гранатомета. Кто-то сказал, что ранен в ногу был гранатометчик, вот он в ответ и ударил.

Спецподразделение, засевшее в телецентре, открыло шквальный огонь. Начали стрельбу и снайперы с крыш.

Застигнутые врасплох ополченцы сделали попытку атаковать.

Штурм был потоплен в крови.

* * *

«Штурмом» назвали обычную позиционную перестрелку. С нашей стороны в руках ополченцев дубинки да десяток короткоствольных «АКСУ», с противоположной стороны – БТРы, «Витязь» с длинноствольными «Калашниковыми», еще и снайперы на крышах.

Крупнокалиберные пулеметы сразу уложили всех на землю… И не было никакого ожесточенного боя. Хотя «Витязь» удивлялся, почему задерживалось подкрепление… Задержка произошла сознательная. Если бы бой длился две минуты, то никто бы не поверил в бандитизм и опасность. Нужно было растянуть «штурм», потому стреляли только спецназовцы, стреляли куда попало и сколько надо было по сценарию.

* * *

Прекращены передачи по 1 и 4 каналам телевидения.

* * *

Глеб Якунин и Егор Гайдар призвали сторонников Ельцина собраться у здания Моссовета и на Красной площади. К ним подъехали вооруженные коммерсанты…

Свидетели рассказывают, что отряды тотчас были направлены к важным объектам.

* * *

К ТРЦ «Останкино» прибыли еще десятки БТРов. Другая бронетехника движется к центру города.

Ополченцы не знают, на чьей стороне БТРы. Их встречают словами: «Вы за кого?» Женщины помахали двум БТРам, солдаты ответили приветствием. А потом из этих БТРов раздалась стрельба по безоружной толпе. И все поняли, за кого БТРы.

* * *

Машина «ЗИЛ-131» сломала наездом входные двери. Макашов предложил спецназовцам, защищавшим путчистов и беззаконие, сдаться без боя.

* * *

Как только разгорелся бой – короткий и опасный, у Дома Советов разгорелись споры… Кто-то говорил, что Анпилов подставил безоружных людей под пулеметы. Кто-то говорил обратное, вплоть до того, что «Останкино» захвачено Макашовым.

Хасбулатов поведал депутатам о взятии «Останкино». Но чем больше не получали депутаты информации, тем меньше верили в это.

Руцкой негодовал: «Не может быть, там же Макашов – он не допустит провокации как военный человек с хорошим теоретическим и практическим опытом».

Утром Руцкой сказал друзьям-афганцам: «Кажется, это конец. Прежде всего – России…»

* * *

Свидетельствует Владимир Савельев:

«Мы увидели, что у Останкино большая толпа народа. Мы как раз догнали демонстрантов, там было много молодежи, были и пожилые люди. Возникло такое ощущение, что они пришли просто посмотреть, как Останкино перейдет в руки оппозиции. Как мы слышали, там велись переговоры, но к тому времени, когда мы приехали, уже начало темнеть, а с переговорами, видимо, что-то не получалось.

…Началась сильная перестрелка. Народ стал разбегаться и прятаться. Вооруженных было очень мало. Такое было ощущение, что стреляло десять, может быть, пятнадцать автоматов от силы.

Появились раненые, мы стали отвозить их в институт Склифосовского. Первый человек, которого мы привезли, оказался убитым… Остальные, которых мы привозили, не были боевиками оппозиции. Это были студенты, ребята, не имеющие оружия и не собирающиеся его применять. В основном это были те, кто был недалеко от Останкино, раненные в результате стрельбы из телецентра».

* * *

Свидетельствует Себастьян Джоуб:

«Я выбрал позицию у самой двери, на сдвоенном ящике для цветов. «Вы слышите меня? Вы имеете три минуты, чтобы уйти, или мы войдем… Я даю вам слово, что вам не будет причинено вреда», – повторил Макашов.

– Чего вы хотите? – спросил я одного из сопровождавших его вооруженных людей, стоявшего подо мной.

– Мы намерены потребовать эфирное время, чтобы обратиться к народу, – сказал он.

Человек опустился на колени перед грузовиком и направил ручной гранатомет в разбитое отверстие входа. Толпа начала скандировать: «Враги должны уйти!».

Одиночный выстрел совсем рядом. Никто не двигается. Толстый человек, вооруженный, но не в форме, медленно падает напротив перегородки, отделяющей меня от входа. Других выстрелов не последовало. Санитар в белом халате бросается на помощь. Кровь течет из правой ноги мужчины. Некоторые из нас обсуждают случившееся. Выстрел из здания? Очень сложно под таким углом.

Все вопросы прерваны адским грохотом. Взрыв. Он подбросил меня в воздух. Я не знаю, сколько людей было убито. Я обнаруживаю себя лежащим на тротуаре под уличной лампой. И затем начинается стрельба.

Со второго или третьего этажа, не далее чем в десяти метрах, десятки автоматов поливают толпу. Я ползу.

Здесь, внизу, около двадцати человек. Двое из них, похоже, мертвы, некоторые ранены, другие помогают им. После меня не пришел никто. «Они стреляют в народ!» – говорит мне какой-то человек. Он не в состоянии поверить в это.»

* * *

Свидетельствует геолог Константин Скрипко:

«В Останкино у нас погиб знакомый, Пономарев Г. П.; он приехал из Таллина.

Он был убит холодным оружием. Сначала он был ранен, и его доставили в больницу. Через день появились списки тех, кто погиб в Останкино. Друг его стал смотреть списки и нашел в них Германа. Поехал за телом, и выяснилась такая деталь: когда он поступил в больницу, а его привезли женщина и двое ребят, у него была рана под ключицу – кинжалом или ножом, т. е. холодным оружием. Значит, среди тех безоружных людей, что поехали к Останкино, были провокаторы, которые их же и убивали там… Но самое странное, что доставлен он был в больницу с одной раной, а когда забирали, то оказалось, что все жизненно важные органы проткнуты – сердце, легкие, селезенка, печень – острым предметом, типа копья. Может быть, шилом».

* * *

Мой земляк, фермер из борисоглебской деревушки Сергей Коржиков, отошел от баррикад и по заданию направился к Моссовету, посмотреть на сбор гайдаровских отрядов. Уже на Тверской он увидел, как коммерческие структуры вовсю демонстрировали свою щедрость по отношению к своим «защитникам».

В своей газетно-журнальной статье Сергей признался:

– Ближе к Моссовету заметно больше людей, пришедших по идейным соображениям, но и пьяных праздношатающихся было предостаточно. С балкона Моссовета неслась самая натуральная «чернуха» о защитниках Дома Советов. Ни одного слова правды! Формируются первые боевые батальоны, им раздается автоматическое оружие. Я не верил своим глазам. Прикрываясь дешевой пропагандой, Гайдар и Лужков вооружали народ против народа.

* * *

Ополченцы стали сооружать баррикады. Но к Останкино подошли БТРы, которые тут же наехали и разворотили временные защитные сооружения. Солдаты стали прочесывать парк. Гонялись за каждым человеком, несмотря на то, что у них не было оружия.

Многие отступили. Смельчаки остались и спасали раненых.

Никогда ополченцы не забудут той минуты, когда крепкий парень бросился на бронетранспортер с криком: «Заткнитесь!» Он спасал раненых, а ему не давали. И вот под ураганным огнем он все-таки вынес раненого.

* * *

Из здания «Останкино» обстреляли «Скорую помощь». Врачи спешили к раненым и убитым. Без прикрытия… И тут ударили автоматы. Врачи перестали лезть под пули.

* * *

Из-за дома выскочила бронемашина. Прямо на женщину. Та помахала рукой, поприветствовала вроде как. Из бронемашины тоже помахали. А потом разом застрочил пулемет. Бедная женщина целый час на животе ползла к метро.

На свободе она подошла к журналисту и попросила его написать: «Когда начали стрелять, впервые вспомнила о вилах под кроватью, что сестра в деревне купила. Так и напишите: «Вилы пока не отдам! Во мне убили веру в будущее, веру в армию!»»

* * *

Бросить народ на бронетехнику Макашов не мог. Он отговаривал ополченцев отступить: «Люди, сегодня не удалось».

Ночью ополченцы стали бросать бутылки с бензином в телецентр. Макашов вновь закричал: «Слушайте, да это будет наше! Это стоит миллиарды!» А ему в ответ из-за елок ответили: «Заткнись, новое отстроим». Генерал повторил: «Так телевидения не будет». В ответ: «Книжки будем читать, как раньше, думать будем!»

Макашову нечего было сказать.

Народ не расстреливали, народ казнили. С единственной целью – запугать. Запугать не только ополченцев, но и всех россиян, чтобы и голову не подымали, молчали и соглашались…

* * *

Мой коллега-эколог Павлов воспроизвел речь Макашова к охране «Останкино»: «Не бойтесь! Мы вас не тронем. Дайте нам эфир! Тридцать минут!»

Испугались. Не дали выступить. Вместо свободы слова – казнь людей.

* * *

Медсестре Нике было 17 лет. Но смелости у нее не занимать. В Останкино она вытащила из-под огня шестерых раненых. Ползала там, где нельзя, где убивали. Но вытащила, спасла всех.

Одному из раненых очередью из крупнокалиберного пулемета оторвало кисть. Ника перетянула жгутом руку и остановила кровь. И тут пуля настигла вновь раненого – она угодила ему в голову. Пуля была разрывной, и на глазах у Ники голова спасенного, было, ею человека размазалась по стене.

Ника несколько минут находилась в шоке. А затем снова вытаскивала раненых. После неудачи – она вернулась в Дом Советов.

* * *

Односторонняя стрельба длилась 45 минут. Люди вжались в землю. Пули настигали каждого, кто поднимал голову. Убивали снайперы и тех, кто просто выходил из домов, кто прогуливался рядом.

Шофер вытащил знакомого, раненого в грудь… Затащил его в автомобиль. Снайперы стали обстреливать и охотиться за ним.

Стреляли в мальчишек.

Командиры БТРов уже не прятались в машины. Они ездили кругом победителями… Глядя из люков, они видели, что расстреливают безоружных.

* * *

После речи Гайдара по телевидению – многие вышли на улицу и погибли. Так погиб Андрей Бураки. Он учился на 5-м курсе Мед. академии. Вышел с друзьями – и все попали под обстрел омоновцев. Убит Вураки, убит друг, ранен третий товарищ… И сколько таких ребят погибло после гапоновского зова Гайдара?!

* * *

Иностранные журналисты спрятались от пуль в убежище. Самым смелым оказался японец – он снимал под пулями, бегал по улице, а когда по нему стреляли, то снимал лежа.

Во время перестрелки телеоператор британского телевидения «Фронт-лайнз Ньюс» Рори Пэк пытался снять происходящее и был сразу сражен насмерть. Пуля со смещенным центром тяжести вошла ему в грудь и вышла из поясницы.

* * *

Когда началась перестрелка, Руцкой отправился к рации. По ней слышались пулеметные очереди и приказы стрелять. Он настроился на волну путчистов и дал команду «не стрелять».

Руцкой кричал: «Не убивайте!.. Я Руцкой!» В ответ – брань и насмешка. Тогда он связался с Министерством обороны и спросил: «Кто первый начал стрельбу?..» Но и там не нашел поддержки. Сколько не просил прекратить убивать людей – Грачев огня не прекратил.

* * *

Свидетельствует П. Шуруков, повар, 17 лет:

«Ко мне подошел парень лет 25, в очках. Что, говорит, стоишь, пошли раненых вытаскивать. Мы подползли к оранжевой поливальной машине «ЗИЛ» с тесной кабиной. Влезли. Парень склонился к приборному щиту, завозился с проводками. Ударила очередь. Замерли. Нет, уберег Бог. Машина завелась…

Проехали на большой скорости по Королева, от башни к овощному магазину. Люди кричат: «Вот раненый, вот! И тут еще забирай!» Несколько раненых лежат в лучах прожектора. Парень сидел за рулем. Несколько секунд меня «ломало»: выходить из кабины под огнем? Да еще с газона поднялась чья-то голова, крикнула: «Куда, пацан, замочат! Погоди, пока палить перестанут!»

Ничего, вылез. Во весь рост подошел к ближайшему раненому. Мужик лет 50, в животе – дыра. Взял за ноги, поволок. Руки, джинсы, кроссовки на мне пропитались его кровью. Парень, что был со мной, высунулся из кабины, помог втащить. Кабина тесная. Мы стояли в ней, а раненый лежал на полу. Ноги его вылезли за дверь, болтались снаружи…

Вывезли его к пруду у дирекции «Останкино», где сгрудились «Скорые». Еще вывезли человек пять.

На пятом раненом у нас просто кончился бензин. Я пытался завести машину. Очередь – и мгновенная ватная слабость в руках и ногах. Я получил пулю в спину. Это было как взрыв в спине. Временно отключился.

Потом меня вынимали из машины: «Ранен, что ли?» Я еще успел удивиться: «А то не видно?» Позже узнал, что и «скорая» была тоже обстреляна.

Пока я лежал в больнице, прокуратура завела на меня дело по обвинению в угоне этой самой оранжевой поливалки».

* * *

Убивали тех, кто выносил раненых.

Алексею Шумскому, инженеру, было 26 лет. Он был ранен в бедро и в спину навылет. Будучи раненым вытаскивал раненых. Скончался на операционном столе.

Олег Кудрявцев никогда не интересовался политикой, работал продавцом и было ему 25 лет. Он шел мимо Останкино, когда услышал крики раненых. Ударил прожектор и высветил ветерана – на груди ордена. Олег бросился на помощь, он вынес два десятка раненых. Пуля снайпера сразила его…

* * *

«Империей лжи» называли телецентр патриоты. Сюда приходили не один год, выстраивали пикеты, лозунги, требовали свободы слова. Сегодня за эту свободу пролили патриоты кровь.

* * *

Ополченцы не скрывали, что идут к «Останкино». Никто не делал из этого секрета. Потому все обвинения в бандитизме неуместны. Открытость полная.

Военной операцию следует назвать президентскую. Крупные силы ОМОНа, в полной боевой экипировке, пропустили «руцкистов» к телецентру. А там расстреляли всех.

Никаких вооруженных отрядов, коими пугал Президент и его приспешники, у Останкино не было.

* * *

Куда исчезли воинские части, шедшие к телецентру?.. Генералы боятся отвечать на этот вопрос.

* * *

Многие из тех сотрудников телецентра, которые работали в тот день, не знали о бое… Только по телефону от родных они узнали, что по ним ведется, якобы, стрельба.

Работники телевидения были выставлены мучениками. По сценарию им так же отводилась ужасная роль.

А вырубить телевидение приказал Черномырдин. Для испуга. Надо было напугать всю страну. И напугали. Но надолго ли?!

* * *

Кто же они были, защитники Конституции, пришедшие к телецентру просить эфирного времени?! Кто эти «боевики», которых боялся Ельцин и которыми пугал россиян?

Кого же расстреливали омоновцы?

Они убили Ивана Игнатьева. Вся куртка была в отверстиях, простреляны джинсы… Он уползал, а его добивали.

«Я вырастила его одна», – признается мать. – «Он был самым лучшим сыном. Мы с ним так хорошо жили вдвоем… Иван собирал всякие значки, марки».

У него была маленькая комната, шкаф, письменный стол. Он любил читать, и его любимым писателем был Толстой. Начитаннось, упорство, искренность помогли ему поступить в техникум, затем – в институт. У него было много друзей… И вот мать, друзья потеряли навсегда Ивана.

Расстреляны у Останкино жених и невеста – Алексей Шумский и Наташа Петухова. Они только собирались пожениться, ему было 26, ей – 19.

Наташа любила читать, рано начала сочинять стихи. Пела в хоре, занималась балетом и дзюдо. Всегда защищала слабых. Ей учителя всегда вручали красочные медали «За справедливось», «За доброту».

Она училась в Государственном технологическом университете. Студенты избрали ее старостой группы. Наташа не только отлично училась, но и удивляла всех занятиями в школе каскадеров. Она всегда была первой, даже донором.

С Алексеем она познакомилась, естественно, в походе. Тот очень любил природу, занимался в экологическом кружке и каждое лето проводил в заповедниках. Серьезно увлекался электроникой. Закончил физико-математическую школу. Блестяще сдав экзамены, поступил в институт электронного машиностроения. На втором курсе сконструировал прибор – программатор с памятью на магнитной ленте, получил за это премию журнала «Радио». Увлечение альпинизмом привело его в горы. Еще он любил подводное плавание, занимался в группе горноспасателей.

Алексей и Наташа пришли защищать Верховный Совет, свою честь и достоинство. Родители когда-то голосовали за Ельцина, но тот их надежды предал. И вот дети искупали грех.

Наташа пела песни под гитару у костра ополченцам. Баррикадники ее любили. Она призналась, что после избиения 1 мая ельцинистами демонстрантов написала песню. Ее попросили спеть. И она пела:

В мегаполисе галактики соседней

Происходят ныне странные дела.

Из-за споров и тумана, врак и бредней

Диктатура хриплый голос подала.

Лик кровавый она спрятала под маской,

Да и многих одурачила уже.

И мозги народу пудрит лживой сказкой

Мегаполис на последнем рубеже.

Это ведь еще начало года,

Что в дальнейшем там произойдет?

Неужели не найдут в порыве брода,

Неужели все дерьмо опять всплывет?

В макияже знанья дамы той не просты,

Только у людей глаза не на ногах.

Проступают под косметикой наросты,

Дула черные и тот же черный страх.

А под ожерельем лента пулемета,

Чтоб свои пошли в бою против своих.

Возвести людей в баранов, вот забота

О потребностях и чаяньях людских.

Это же еще начало года,

Дальше может все произойти.

А гроза близка, но нет громоотвода

И конкретного спасения пути.

Где же выход, а ведь с горя может статься,

Недовольные приклад получат в бок:

«Эй, толпа. Вы больше двух не собираться!

Руки за спину. Язык на поводок.»

И по площадям в дыму проедут танки,

Тяжкой гусеницей вставшим смерть суля,

И воскреснут баррикады и землянки,

И слезами пропитается земля.

Это же еще начало года,

Как там будет все происходить?

Если даме той сейчас не дать прохода,

То судьбу пока возможно изменить.

Мегаполис той галактики не нашей

Наполняется реакцией на ложь,

Стал весь город переполненною чашей,

Только капни и последствий не сочтешь.

Не боятся и не любят там решений,

Что способны круто вывести из сна.

Ныне спящих скоро не спасет и гений,

Чаша треснула с верхушки и до дна.

Это же еще начало года,

Что еще там будет впереди?

Неужель пойдут под ненависть народа

Злые люди с автоматом на груди!

Злые люди с автоматом на груди…

Пророческая песня. Наташа потрясающе все предвидела. Ей самой довелось увидеть и противостоять этим людям с автоматами. Через дни и месяцы она почувствовала приближение диктатуры, концлагеря «Белый дом», опутанного спиралью Бруно.

В 19 лет такое пророчество редко кому позволительно. Только гениям. В ней убили Гения.

Знания Наташи и Алексея пригодились ополченцам. Они вошли в группу, которая осуществляла связь Дома Советов с внешним миром. Наташа с Алексеем редко разлучались, вот и меня они проводили в последние дни своей жизни по подземным коммуникациям. Мы с Алексеем нашли сразу общий язык – беседы о природе.

Они доставляли нам медикаменты, продукты. Но большую радость Наташа доставляла нам песнями, своими песнями. Одну из них она сочинила прямо в дни баррикад:

Бригада, на выброску – Вашу мать

Ну, как вы меня достали З

аткнитесь, заразы. Нетрудно понять,

Что все уж давно устали.

Заходим сегодня на пятый челнок,

Кого-то опять выводим.

Слипаются веки, все падают с ног,

Но все-таки как-то ходим.

У командиров по жизни – бардак,

Хрен выяснишь, что нужнее.

И чтоб ты ни сделал – все будет не так,

– опять получать по шее.

Ведь мы же разведка подземных путей.

Что делаете вы с нами?

А нам приказали: «Ведите людей!»

И стали мы сталкерами.

Сил нету уже. Только мат-перемат,

На взлете и на посадке.

И лишь не нарваться бы на автомат,

А так – будет все в порядке.

Есть ниточка к миру, и только одна,

Ну надо, так, значит, надо.

Опять отдохнуть не дают ни хрена:

– На выброску всем, бригада.

И слушаешь вновь темноту

И трубы, гудящие рядом.

И все, как ночному коту,

В потемках видать твоим взглядом.

А воздуха верхней Москвы

Вверху океан безбрежный.

Бригада! Внимание, вы!

Пароль остается прежний.

Летучих мышей не видать.

Парилка. Потом – холодина.

И матом ты кроешь опять.

Какого-нибудь кретина.

И вновь по колено в воде —

И тут – не до медитаций:

Такого не сыщешь нигде,

Кроме коммуникаций.

И грязь дорогих Силикат

Теперь вспоминаешь с тоскою:

Нам нету дороги назад,

Все наши пути под Землею.

А если у люка менты,

Стоят с автоматами, гады:

Два метра земли – и кранты

Вот все, что нам будет надо.

Погибли они не у Белого дома. Тут омоновцы их не могли поймать. Погибли Наташа и Алексей у Останкино.

Отцу Наташи в морге передали записку: «Доставлена из Останкино женщина в синем комбинезоне и коричневых сапогах, сорока пяти лет, седая». Страшно. Ей было 19 лет – и вдруг седая. Судя по всему, Наташу вначале ранили, потом ее добили в упор – на затылке пулевое ранение с кольцевым ожогом. Она пережила страшные минуты…

Так режим Ельцина уничтожал лучших сыновей и дочерей России, назвав их «бандитами», «красно-коричневыми». Они послужили бы еще Отечеству, в них столько было силы, знаний, энергии… Но смерть выбирает лучших. Это не я сказал. И так оно и есть. Я вспоминаю, как депутаты радовались, когда нам Алексей доставил свечи… Их Ребята помогали нам в самую трудную минуту. И я держал эту свечу в руке и не знал, что у Останкино путчисты расстреляют в упор молодость и справедливость. Пусть земля будет пухом вам, ребята.

Твои песни, Наташа, мы не забудем.

* * *

Останкино. Империя лжи. Засада. Кровь безвинных. Вот и попросили слова…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.