2. Контакты эмирского правительства и русской администрации по вопросам проживания в Туркестане бухарскоподданных евреев и перехода их в русское подданство

2. Контакты эмирского правительства и русской

администрации по вопросам проживания в Туркестане бухарскоподданных евреев и перехода их в русское подданство

Потеряв возможность взимать с русскоподданных бухарских евреев повышенные пошлины и налоги, эмирская администрация всячески старалась воспрепятствовать переходу евреев в русское подданство. Между тем переход этот начался еще в 1867–1868 годах, во время военных действий между Россией и Бухарой, когда большое число бухарских евреев бежало в Туркестан. Художник Верещагин, свидетель тех событий, писал: «Израильтяне, притесняемые в Бухаре и в независимых ханствах [в Хиве и Коканде], ищут более подходящего пристанища в русском Туркестане, рискуя при этом потерять голову, если их застигнут во время бегства. Из Бухары убежало столько евреев, что эмир, как говорят, пришел в неописанный гнев»[1505]. В последующие годы переселение бухарских евреев из Бухары в Туркестан продолжилось. Часть бухарских евреев – эмигрантов перестала платить эмиру джизью[1506]. Из-за роста числа бухарских евреев, принятых в русское подданство, эмирское правительство в конце XIX века начало препятствовать даже временному проживанию бухарскоподданных евреев на территории России[1507]. Все это происходило несмотря на то, что к тому времени (как мы знаем из второй главы) туркестанская администрация и сама ограничила последним въезд, разрешив приезжать только на год, да и то лишь по бухарским паспортам, визированным Политическим агентством в Бухаре после сбора сведений о «невредности» обладателя паспорта.

В 1891 году, в связи с делом Юсуфа Хаима Бабаева о вступлении в русское подданство, кушбеги Астанакул заявил политическому агенту в Бухаре Павлу Лессару, что эмирское правительство страдает от таких переходов потому, что «под именем одного перешедшего в русское подданство ведут свои дела все его родственники и близкие люди, и бухарские власти теряют возможность взыскивать с них совершенно законные сборы, например, закат с транзитных товаров, с получаемого золота и серебра и прочего»[1508]. В 1896 году под давлением бухарского правительства российский политический агент попросил генерал-губернатора высылать из Туркестанского края обратно в эмират бухарскоподданных евреев, своевременно не уплативших джизью[1509]. Впрочем, похоже, никаких выселений за этим не последовало.

Эмирское правительство раздражало не только сокращение налоговых поступлений, обусловленное переходом бухарских евреев в русское подданство, но и вытекавшее отсюда право на экстерриториальность, пользуясь которым на территории эмирата они переставали соблюдать ограничительные законы[1510]. Число русскоподданных бухарских евреев в эмирате постоянно росло и в конце XIX века достигло 715 человек[1511]. Несоблюдение ими традиционных ограничений в одежде бросалось в глаза бухарским мусульманам и подрывало авторитет эмира, так как указывало на его политическую зависимость. Это обстоятельство нашло отражение в другом месте письма за 1891 год от кушбеги к политическому агенту: «Принявшие подданство бухарцы, возвращаясь в ханство, большей частью становятся в ненормальных отношениях к своему прежнему правительству; под защитой русского подданства они за свое прежнее подчинение мстят вызывающими отношениями к местным властям и не признают бухарских обычаев и порядков, такое поведение, конечно, не может не подрывать престижа эмира»[1512]. В 1904 году политический агент в Бухаре Яков Лютш писал управляющему канцелярией туркестанского генерал-губернатора Георгию Федорову, что эмир Абдалахад противится переходу бухарских евреев в русское подданство[1513]. Негативное отношение мусульманских властей к несоблюдению русскоподданными бухарскими евреями ограничительных законов о евреях ярко проявилось в описанном выше случае с Нисимом Катановым.

Как мы уже знаем, во второй половине 1890-х годов много шума наделал вопрос о ростовщичестве бухарских евреев в крае, что привлекло внимание высшей администрации. После этого отношение местной администрации к бухарским евреям изменилось в худшую для них сторону. В 1897 году, во время расследования в Туркестане якобы ростовщической деятельности бухарских евреев, генерал-губернатор Вревский решил применить к ним ряд ограничительных мер. Для их обоснования он воспользовался упомянутым заявлением кушбеги политическому агенту за 1891 год. В июне 1897 года барон Вревский разослал циркуляры подчиненным ему военным губернаторам, в которых указал, что перед выдачей рекомендаций о принятии того или иного бухарского еврея в русское подданство они должны запрашивать политического агента в Бухаре и уездных начальников о нравственных качествах просителя, его занятиях и времени проживания в крае[1514]. В конце того же года кушбеги, решив воспользоваться ухудшением отношения русской администрации к бухарским евреям, попросил ее вообще не допускать их переселения из Бухары в Туркестан. Радея якобы не за свои, а за российские интересы, он мотивировал эту просьбу тем, что в край «эмигрируют исключительно бездомные полунищие евреи, опасающиеся предпринимать в пределах Бухары ростовщические операции из боязни подпасть под действие строгих и быстро применяемых местных законов о евреях»[1515].

После выхода пресловутого закона 1900 года о выселении бухарскоподданных евреев из края стремление последних вступить в русское подданство еще больше возросло. Опасаясь массового перехода своих подданных евреев в русское подданство, эмир предпринял некоторые меры предосторожности. Во время посещения в 1901 году Туркестанского края военным министром Куропаткиным прибывший к нему на встречу эмир Абдалахад попросил не принимать бухарских евреев в русское подданство, так как «такие пройдохи являются обратно в Бухару и глумятся над бухарскими властями в городе, где они и ныне еще не имеют права ездить верхом»[1516]. Прямое обращение эмира к военному министру свидетельствует о важности этого вопроса для бухарского правителя. В январе 1907 года эмир лично просил через политического агента в Бухаре не принимать в русское подданство раввина Тажера, уроженца Иерусалима, прежде вступившего в бухарское подданство[1517]. Хотя генерал-губернатор Гродеков не внял этой просьбе и, как мы знаем, принял Тажера в русское подданство, уже с начала XX века такие случаи были редкостью. А занявший должность генерал-губернатора Самсонов, как это уже отмечалось, фактически прекратил принимать евреев из бухарского подданства в русское. Поэтому с начала второго десятилетия XX века бухарскому правительству больше не приходилось оказывать давление на русскую администрацию в этом вопросе.

Прием русских офицеров при бухарском дворе. Открытка начала XX века

После того как русская администрация в начале XX века, с одной стороны, ужесточила условия въезда бухарскоподданных евреев на территорию Туркестанского края, а с другой – почти прекратила принимать их в русское подданство, Абдалахад перестал противиться стремлению тех из них, кто уже проживал в крае, там оставаться. Возможно, он понял, что, оставаясь эмирскими подданными в Туркестане, бухарские евреи платят бо?льшие налоги в казну, чем платили бы в случае своего возвращения в Бухару. Ведь, вернувшись, они разорились бы, понеся убытки в результате разрыва торговых связей, да еще и обострили бы в эмирате торговую конкуренцию. Также не исключено, что бухарское правительство увидело перемену в самих бухарских евреях и решило приобрести их симпатии, воспользовавшись благоприятной ситуацией: прежде, при завоевании края, поддерживавшие Россию, теперь они в ней все больше разочаровывались из-за усиления ограничений[1518].

Когда в августе 1908 года бухарскоподданные евреи, как указывалось в третьей главе, обратились к бухарскому правительству с просьбой поддержать перед графом Паленом их ходатайство о возобновлении прежнего порядка проживания в Туркестане и въезда туда без предварительных запросов, кушбеги Астанакул горячо их поддержал тремя письмами в Политическое агентство[1519]. Очевидно, эмир Абдалахад стал рассматривать введение закона 1900 года, аннулировавшего распространение на евреев ряда пунктов русско-бухарского соглашения 1868 года, как односторонний шаг русского правительства, ущемляющий права его подданных. Желая поднять собственный авторитет в глазах своих подданных евреев[1520], в начале 1910 года он даже сам просил отменить выселение бухарскоподданных евреев из Туркестана. Эмиру и в самом деле удалось поднять авторитет, так как часть из них поверили, что оставлены в крае благодаря заступничеству за них Абдалахада перед Николаем II[1521]. Впрочем, в некоторых вопросах ходатайство эмира действительно помогало. Так, во многом благодаря его вмешательству был увеличен срок временного пребывания бухарскоподданных евреев в Москве[1522].

После смерти Абдалахада на эмирский трон в Бухаре вступил в конце 1910 года его сын – Сейид-Алим (он правил до 1920 года), относившийся к бухарским евреям с большей толерантностью, чем его предшественники[1523]. По указанию Сейид-Алима в августе 1913 года кушбеги просил (увы, безуспешно) местную русскую администрацию разрешить пребывание в пределах Туркестанского края бухарским евреям – купцам из Шахрисябза[1524]. В том же году бухарскоподданные евреи, прибывшие в Петербург, чтобы добиться отмены выселения из Самаркандской и Ферганской областей, встретились там с эмиром, который пообещал ходатайствовать за них перед русской администрацией[1525].

Под давлением русской администрации эмирские власти наказывали своих еврейских подданных за различные проступки, совершенные как на территории эмирата, так и в Туркестанском крае. В 1912 году канцелярия туркестанского генерал-губернатора через политического агента просила эмирские власти наказать проживавшего в Бухаре бухарскоподданного гератского еврея Джуру Игланова за то, что после высылки бухарскоподданных евреев из Закаспийской области он оформил себе афганский паспорт (двойное гражданство не признавалось Россией), с которым еще несколько лет жил в Мерве. В некоторых случаях наказание должно было предварить возможный проступок. В том же году Самсонов в секретном письме просил политического агента, чтобы эмирские власти не разрешали выдворенным из края евреям проживать в городе Бухаре, так как их концентрация там якобы «способствует накоплению явно враждебных русскому правительству элементов»[1526].

Усилиями Самсонова ограничениям в праве на жительство подверглись бухарские евреи – как русско-, так и бухарскоподданные – и на территории русских поселений в Бухарском эмирате. Еще в начале XX века, как мы видели из третьей главы, Военное министерство подняло вопрос о праве бухарских евреев на недвижимость в таких поселениях. Тогда они это право сохранили благодаря поддержке туркестанской администрации. Спустя десять лет, когда волна выселений из Туркестана докатилась и до эмирата, возник вопрос о праве проживания этих евреев в русских поселениях. В 1912 году Самсонов, желая вытеснить евреев из торговли с Бухарой и Афганистаном, приступил к выселению бухарских и русских евреев из Новой Бухары[1527], приказав расследовать их занятия и выяснить численность также в других русских поселениях на территории эмирата. Не обращая внимания на доклады в 1913 году командующих гарнизонами в Керках и Чарджуе о том, что бухарских евреев там незначительное число и их роль в торговле невелика, начальник Туркестанского охранного отделения Сизых ухватился за сообщение военного начальника в Термезе. Тот писал, что в расположенных на южной границе эмирата Термезе и Патта-Гиссаре бухарские евреи скупают ковровые изделия, привозимые из соседнего Афганистана. В тревожном письме генерал-губернатору Сизых указал, что, в то время как русские (ашкеназские) евреи почти выселены из этих крепостей, бухарские продолжают там проживать и захватывать в свои руки торговлю. Он также исказил сообщение начальника гарнизона в Керках, заявив, будто вся торговля коврами находится там в руках бухарских евреев[1528]. Тем не менее генерал-губернатор Самсонов посчитал, что бухарские евреи не представляют пока угрозы для русских крепостей, и вопрос на несколько лет был забыт.

Эмир Сейид-Алим (Библиотека Конгресса США, Отдел эстампов и фотографий. Коллекция С.М. Прокудина-Горского, LC-DIG-prokc-11887)

Во время Первой мировой войны, в период массовых выселений евреев из прифронтовой полосы на западе империи[1529], военный начальник Термеза и Патта-Гиссара вдруг снова поднял вопрос о выселении бухарскоподданных евреев. В ноябре 1916 года, в ответ на секретное предписание политического агента о недопущении в Термез и Патта-Гиссар без соответствующих разрешений как ашкеназских евреев – беженцев, так и бухарских евреев, военный начальник написал, что имеющие тесные торговые контакты с Афганистаном бухарскоподданные евреи этих поселений представляют ненадежную и нежелательную часть населения[1530]. Намекая на нелояльность бухарских евреев, он также отметил, что были случаи их задержания со свинцом и ртутью, предназначенными к вывозу нелегальным путем в Афганистан[1531]. Однако, хотя политический агент и переслал эти материалы в канцелярию туркестанского генерал-губернатора, вопрос выселения бухарскоподданных евреев снова не получил никакого продолжения.

Со своей стороны, бухарскоподданные евреи при каждой возможности демонстрировали лояльность к России и мечтали о полной аннексии ею эмирата. В 1882 году, видимо, надеясь на присоединение Бухары к России, они даже распустили слух, что афганские туркмены хотят напасть на эмират[1532]. В 1911 году корреспондент газеты «Га-Иври» Шамай Крейнерман, описывая меры русской администрации, направленные на выселение бухарскоподданных евреев, особо подчеркнул их преданность России[1533]. Лояльность евреев эмирата к русскому правительству была проявлена ими в 1916 году, когда двадцать два купца из их числа подписались на государственный заем общим размером 136 тыс. рублей[1534] – большая сумма по тем временам.

Таким образом, отношение русской администрации к бухарским евреям в русских поселениях на территории эмирата мало отличалось от отношения к ним в Туркестане. Иначе складывались отношения между русской администрацией и бухарскими евреями в Палестине.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.