ХАЙЕК И ГИТЛЕР
ХАЙЕК И ГИТЛЕР
Молчащий о капитализме не должен рассуждать о фашизме.
М. Хоркхайнер
Ключевым постулатом либеральной идеологии является понятие индивидуализма. По словам Хайека: «индивидуализм, уходящий корнями в христианство и античную философию, впервые получил полное выражение в период Ренессанса и положил начало той целостности, которую мы называем теперь западной цивилизацией»{1003}. Хайек обвинил Гитлера в разрушении основ индивидуализма: «Нацистский лидер, назвавший национал-социалистическую революцию «контрренессансом», быть может, и сам не подозревал, в какой степени он прав. Это был решительный шаг на пути разрушения цивилизации, создававшейся начиная с эпохи Возрождения и основанной прежде всего на принципах индивидуализма»{1004}.
Однако очевидно, Хайек не понял или не захотел понять мысли Гитлера. Последний подразумевал под «ренессансом» не эпоху Возрождения, а возрождение социал-демократических идей, которые привели к немецкой революции 1918–1919 гг. Именно в ней и в марксизме Гитлер находил основные причины бедственного положения Германии. Под контрренессансом Гитлер понимал контрреволюцию. Борясь с революцией, фюрер вставал на защиту тех принципов либерализма XVIII в., апологетом, которых был — Хайек. Не случайно Гитлер никогда не только не отказывался от принципов индивидуализма, а наоборот, строил на его фундаменте всю идеологию фашизма.
На этот факт обращал внимание, например, Г. Джеймс, утверждавший, что «в гитлеровской экономике ничего социалистического не было… Коллективизм нацистов, был явлением политическим, а не экономическим, сохраняя индивидуума в качестве действующей силы экономического развития»{1005}. Сталин в этой связи указывал, что фашизм германского типа «неправильно называется национал-социализмом, ибо при самом тщательном рассмотрении невозможно обнаружить в нем даже атома социализма»{1006}. По мнению И. Феста, для Гитлера «социалистические лозунги были частью манипулятивного идеологического подполья, служившего для маскировки, введения в заблуждение»{1007}.
С. Мельгунов, еще в начале 1920-х, в своей книге посвященной гражданской войне и интервенции в Сибири, замечал по этому поводу: «Никогда не следует забывать того, что не без язвительности отметил французский наблюдатель сибирской жизни в то время полк. Пишон.
Он писал в своем докладе: «Как общее правило, нужно заметить, что каждый теперь в России и Сибири считает нужным кутаться в социалистический плащ: это модное одеяние всех людей, делающих или желающих делать политику. И поэтому нельзя давать себя обманывать политическими вывесками: под ними зачастую прячутся мысли и программы, диаметрально противоположные официальным девизам, начертанным на вывеске»{1008}.
Называя свою идеологию социалистической, Гитлер на деле утверждал принципы индивидуализма: «Все благодеяния для человечества до сих пор проистекали не от массы, а от творческой силы отдельной личности… Вся человеческая культура… есть результат творческой деятельности личности… Наше мировоззрение принципиально отличается от марксистского мировоззрения тем, что оно признает не только великое значение расы, но и великое значение личности… — провозглашал Гитлер. — Раса и личность — вот главные факторы нашего миросозерцания»{1009}.
Между фашизмом Гитлера и либерализмом Хайека не было принципиальных идеологических различий, за исключением единственного — отношения к тоталитаризму. Хайек был его беспощадным критиком, Гитлер столь же непримиримым практиком. Вот он, казалось бы, ключ к разгадке! Однако сравнение времени и условий приводит к выводу, что идеологии сторон не противоречат, а дополняют друг друга.
Активность Гитлера и Хайека пришлась на разные этапы развития общества: книга Ф. Хайека «Дорога к рабству» появилась в 1944 гг. Это был период наибольшего экономического подъема Великобритании за всю предыдущую историю XX в., мало того, она стояла на пороге победы во Второй мировой войне. Перед Хайеком стояла задача сформулировать принципы демобилизации власти и экономики военной поры и дальнейшего мирного развития. А. Гитлер писал «Майн кампф» в 1924 г., пришел к власти в 1933 г., в периоды наибольшего экономического спада, и перед ним стояли прямо противоположные задачи — мобилизация экономики и власти, балансирующих на грани хаоса и самоуничтожения.
Валовый внутренний продукт Великобритании и Германии, в долларах 1990 г.
Не смотря на различие условий, в которых находились Гитлер и Хайек, их первоочередной задачей было обеспечение быстрого экономического роста. «Мы сможем избежать угрожающей нам печальной участи только при условии быстрого экономического роста, способного вывести нас к новым успехам… При этом главным условием развития является готовность приспособиться к происходящим в мире переменам, невзирая ни на какие привычные жизненные стандарты отдельных социальных групп, склонных противиться изменениям, и принимая в расчет только необходимость использовать трудовые ресурсы там, где они нужнее всего для роста национального богатства…» Кто бы мог подумать, что принципы прямого насилия над социальными группами провозглашал не Сталин или Гитлер, а не кто иной, как гуру либерализма Ф. Хайек. И именно этот принцип и реализовывали на практике Гитлер и Сталин. В итоге темпы экономического роста Германии и СССР в 1930-е гг. опережали все страны мира, а СССР вообще не имели аналогов в мировой истории.
Но здесь существует одна тонкость, — в своем постулате Хайек сознательно подменял понятие цели и средства. Быстрый экономический рост — это необходимое и безусловное средство и условие для обеспечения стабильности и человеческого развития, но не его самоцель. Ради чего или вернее ради кого осуществляется этот экономический рост? Практикам управления, в том числе Сталину и Гитлеру, необходимо давать ответ на этот вопрос, иначе все постулаты о быстром экономическом росте оказываются не более чем ложью…
Мало того, Хайек говорит только о трудовых ресурсах, но они без материальных и финансовых являются лишь скопищем приговоренных к смерти от истощения. Откуда взять финансовые ресурсы? Либерал Хайек опять совершенно сознательно уходит от ответа, превращая свой постулат в полуправду, которая в данном случае хуже лжи, поскольку обрекает эти «трудовые ресурсы» на вымирание. В отличие от Хайека Сталин и Гитлер должны были дать ответ и на этот вопрос. И СССР, и Германии, разоренных войнами, интервенциями, репарациями, долгами необходимо было откуда-то взять ресурсы для обеспечения этого самого быстрого экономического роста.
Остается одно — принудительными, мобилизационными мерами выжать последние ресурсы общества, несмотря на «священные права», и тем самым обеспечить его выживание, свободу и развитие. Для изъятия этих ресурсов, даже Гитлеру, с передовой немецкой промышленностью и экономикой, опиравшемуся на материальную и финансовую помощь Англии и США, необходимо было пойти на еще большее, радикальное ужесточение мобилизационного режима. Что уж говорить о Сталине, которому досталась крестьянская страна с пустой казной и отставшая от западных конкурентов не менее чем на столетие.
Нетрудно догадаться, на какой стороне оказался бы Хайек с его призывом подавлять «привычные жизненные стандарты отдельных социальных групп» для обеспечения «быстрого экономического роста», окажись он на посту канцлера Германии в 1933 г. Впрочем, подобная попытка была, ее сделал не кто иной, как другой идеолог фашизма, канцлер 1932 г. Ф. Папен.
Проблема была в том, что народ вдруг ни с того, ни с сего, почему-то отверг призыв к возвращению в экономическое рабство времен дикого капитализма, которое ему так усердно навязывали Папен и Хайек. Ф. Папен находил спасение только в фашизме, ведь «молодежь страны, не имея ни надежд на будущее, ни работы, ни самоуважения, может стать жертвой большевистской заразы»{1010}.
Все верно, если бы не было «большевистской заразы», то и фашизм был бы не нужен. Зачем? Ведь покорные рабы, без надежд, без работы, без самоуважения все равно не восстанут… обеспечивая торжество великой либеральной демократии.
Национал-социализм Гитлера и либерализм Хайека на деле являлись разными формами и стадиями реализации одной и той же либеральной доктрины. М. Хоркхаймер в этой связи замечал, что «тоталитарный режим есть не что иное, как его предшественник — буржуазно-демократический порядок, вдруг потерявший свои украшения». По словам другого немецкого философа Г. Маркузе: «Превращение либерального государства в тоталитарное произошло в лоне одного и того же социального порядка. Именно либерализм «вынул» из себя тоталитарное государство как свое собственное воплощение на высшей ступени развития».
Свою сущность либеральный фундаментализм наглядно продемонстрирует во время установления, уже после Второй мировой, профашистских военных диктатур в Индонезии, Аргентине, Бразилии, Чили, Уругвае, на Филиппинах и т.д., целью которых будет реализация экономических постулатов Ф. Хайека и его наследника М. Фридмана.
Первой в этом списке будет Индонезия, где при поддержке американских спецслужб произойдет военный переворот и к власти придет диктатура Сухарто. Основой экономической программы Сухарто станет неолиберальный проект, подготовленный «берклийской мафией» (представителями университета Беркли в Калифорнии). Для ее реализации Сухарто уничтожит от полумиллиона до миллиона человек.
Однако наибольшую известность, приобрела получившее нарицательное значение диктатура Пиночета в Чили. Именно тогда впервые появились «чикагские мальчики», ученики Ф. Хайека и М. Фридмана из Чикагского университета. 11 сентября 1973 г. армия, под руководством генерала Пиночета, свергнув законно избранное правительство социалистов С. Альенде, под прикрытием своих штыков привела их к власти{1011}. Как писал позже журнал The Economist, — это была первая реальная победа чикагской школы{1012}. Аргентинский священник, сотрудничавший с хунтой, так объяснял ее основные принципы: «Враг — это марксизм. Марксизм в церкви, в моей родной стране — опасность для новой нации»{1013}.
Ф. Хайек был под таким сильным впечатлением от Пиночета и «чикагских мальчиков», что призвал М. Тэтчер взять за образец эту южноамериканскую страну для проведения аналогичных реформ. Британский премьер-министр была полностью согласна, что это «потрясающий пример экономической реформы, который может нас многому научить». Но, несмотря на восхищение Пиночетом, Тэтчер тогда не решилась последовать рекомендациям Хайека, мотивируя это тем, «что в Британии, учитывая наши демократические институты…, некоторые из мероприятий, осуществленных в Чили, произвести невозможно»{1014}.
В США М. Фридман уговаривал тогдашнего президента Р. Никсона последовать примеру Пиночета. Ведь именно Р. Никсон помог «чикагским мальчикам» прийти власти в Чили. Однако у себя дома он избрал совершенно иной путь{1015}.
Наследник Хайека М. Фридман с непорочным видом оправдывал свою помощь Пиночету: «Несмотря на мое глубокое несогласие с авторитарной системой в Чили, — писал Фридман, — я не вижу никакого зла в том, что экономисты дают практические советы чилийскому правительству»{1016}. Именно благодаря им режим Пиночета, считает М. Фридман, решил главный вопрос: «Если говорить о чилийском бизнесе, t то до-настоящему важная вещь заключается в том, что свободный рынок позволил построить свободное общество»{1017}.
Свободное общество Фридмана, по словам О. Летельера, чилийского посла в США времен Альенде, заключалось в том, что «за последние три года несколько миллиардов долларов были вынуты из карманов работников и переданы в руки капиталистов и землевладельцев… и такое сосредоточение богатства не случайность, но закон; это не побочное следствие трудной ситуации — в чем хунта пытается уверить мир, — это основа их национального проекта; это не экономическая необходимость…»{1018}.
По данным ООН, по уровню социального неравенства Чили в 2007 г. занимало 11 б-е место из 123 стран мира, т.е. входило в восьмерку стран с самым высоким уровнем концентрации доходов{1019}.
Строительство свободной экономики по рецепту Фридмана, по мнению О. Летельера, невозможно осуществить мирным путем, «а в отношении Чили это можно сделать, только убив тысячи людей, создав концлагеря по всей стране… Откат вспять для большинства и «экономическая свобода» для маленькой привилегированной группы — это в Чили две стороны одной медали». Есть, уверяет он, «внутренняя гармония» между «свободным рынком» и «безграничным террором»[124].{1020}
С. де Кастро, «чикагский мальчик» в роли министра экономики Чили, подтверждал, что никогда бы не смог осуществить свои реформы без железной хватки Пиночета. «Общественное мнение во многом было направлено против нас, так что для осуществления программы нужна была сильная личность», «авторитарное правительство» оптимально при переходе к экономической свободе из-за своего «безличного» использования силы{1021}.
Один из бывших студентов Фридмана Г. Франк, ставший преподавателем Университета Чили, отмечал, что рецепты его учителя невозможно «внедрить или выполнить без двух элементов, на которые они опираются: без военной силы и политического террора»{1022},[125]. Австрийский экономист Г. Тинтнер, бежавший от фашизма в США в 1930-х гг. сравнивал Чили при Пиночете с Германией при нацистах и проводил параллель между деятельностью Фридмана, поддерживающего и деятельностью технократов, сотрудничавших с Третьим рейхом (в свою очередь, Фридман обвинил своих критиков в нацизме){1023}.
Для того чтобы рассудить этот спор, необходимо дать слово самому автору идеологии фашизма — Б. Муссолини, который так разъяснял цель установления им фашистской диктатуры: «Укрепление государства политического, всесторонняя демобилизация (либерализация) государства экономического»{1024}. Как раз этим и занимались Сухарто в Индонезии, Пиночет в Чили и т.д., реализуя программы классиков либерального фундаментализма.
Что касается Гитлера, то он был не столько идеологом фашизма, сколько антикризисным управляющим, нанятым последователями либеральной доктрины для защиты своих интересов. В «Майн кампф» Гитлер фактически лишь подтверждал свою приверженность идеям нанявших его «акционеров» и формулировал общую канву антикризисной программы, основанную на постулатах либерализма, для конкретных политических и экономических условий, в которых находилась Германия.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.