Глава первая Асессоры имели рассуждение…

Глава первая

Асессоры имели рассуждение…

Финансовая наука и есть наука о хлебе насущном, о том, почему население сыто или голодно, почему оно имеет хлеб или не имеет его.

И. Х. Озеров

Дом Семенова-Романова,

где размещалась Енисейская Казенная палата

в начале XX века

К новому месту службы М. М. Сперанский ехал с неохотой. Кресло генерал-губернатора Сибири после должности государственного секретаря казалось ему незаслуженным понижением. К словам Михаила Ломоносова о том, что могущество России будет прирастать этим далеким краем и Северным Ледовитым океаном, относился с недоверием. Гораздо ближе ему было выражение Петра I: «А людишки в Сибири худые, и им в деле государственной казны верить нечему».

Но красота здешней природы Сперанского восхищала. Старинный Енисейск встречал нового правителя Сибири колокольным звоном и хлебом-солью. Ясные взгляды куполов православных храмов самого северного города России в то время поднимали настроение. Город подкупал сказочной тишиной и какой-то богатырской надежностью. Осмотрев присутственные места, Сперанский обратил внимание на архитектуру денежной кладовой, которая своими причудливыми колоннами явно выделялась из общего ряда местных строений. Величественный Енисей заставил былого фаворита вспомнить обжигающие слова изгнанника протопопа Аввакума, произнесенные им когда-то в этом городе: «Выпросил у Бога светлую Россию сатана… Выпросил и позорит ее, и топчет мозг и сердце ее в слякоть… И когда ее Бог у сатаны назад отнимет, неведомо» (Амфитеатров, А. В. Жизнь человека, неудобного для себя и для многих. Т. 2 / А. В. Амфитеатров. — М., 2004. — С. 419).

Встречи с сибиряками еще раз убедили Сперанского в том, что дельных, знающих чиновников здесь крайне мало. Как часто говорили, «их днем с огнем не сыскать». И хотя по совету Сперанского Александр I подписал в 1809 году «Указ о правилах производства в чины по гражданской службе и об испытаниях в науках для производства в коллежские асессоры и статские советники», в повседневную жизнь этот закон входил крайне медленно. Чиновники всячески саботировали экзамены и показывали очень низкий уровень знаний, особенно по русскому языку и математике. На вопрос, как навести в Сибири порядок, где пока главную роль играет взятка, ответа он не знал. Из Енисейска снова возвращался в Красноярск. Когда у Сперанского зародилась мысль разделить Сибирь на два генерал-губернаторства — Западное и Восточное — и создать новую Енисейскую губернию, неизвестно. Краевед Кытманов утверждал, что главным городом новой губернии ему хотелось сделать Енисейск, но купечество, боясь больших перемен, извернулось на все лады, чтобы этого не произошло (Кытманов, А. И. Краткая летопись Енисейского уезда и Туруханского края Енисейской губернии 1594–1893 годов / А. И. Кытманов. — [Б. м.], [б. г.]. — С. 191). Других же документов, подтверждающих этот тезис исследователя, пока не обнаружено.

Журнал заседаний Енисейской Казенной палаты (1823 г.). Красноярский краевой архив

11 августа 1819 года Сперанский вернулся из Енисейска в Красноярск. Генерал-губернатор отметил, что «при внешней чистоте города здесь много беспорядков и притеснений в делах внутренних». 13 августа Сперанский покидал Красноярск. Толпа жителей сопровождала высокого вельможу до самой пристани, вручая ему все новые и новые жалобы на местных чиновников. Это спровоцировало бесконечные ревизии и проверки. В октябре 1821 года у красноярского казначея Паутова оказался недостаток казенных денег на сумму 27 тысяч рублей. Томский губернатор Д. В. Илличевский распорядился произвести следствие и возместить этот урон. При последующей проверке Красноярского казначейства сумма недостачи увеличилась еще на 4 тысячи. По распоряжению Сперанского в декабре 1821 года имения Паутова и его жены были выгодно проданы, а ущерб, причиненный казне, был погашен (Вагин, В. И. Исторические сведения о деятельности графа М. М. Сперанского в Сибири. Т. 1 / В. И. Вагин. — СПб., 1872. — С. 164).

Необходимость укрепить авторитет императорской власти в провинции, пресечь злоупотребления и казнокрадство, привели к идее о дроблении огромных сибирских пространств на более компактные и управляемые территории. Эти причины, видимо, и породили самую глобальную реформу местного губернского управления.

12 декабря 1822 года состоялось второе рождение Красноярска, отныне он становился столицей только что образованной новой губернии — Енисейской. На ее открытие первый губернатор А. П. Степанов, назначенный на этот пост 24 июля 1822 года, опоздал почти на три месяца (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 1, л. 602–609). Чтобы выйти из столь неудобного положения, генерал-губернатор Восточной Сибири А. С. Лавинский возложил на статского советника Александра Лаврентьевича Афанасьева, исполнявшего должность вице-губернатора, все полномочия хозяина необъятного края. По существующим в то время положениям финансирование всех присутственных губернских мест (учреждений) открывалось с 1 января 1823 года. М. М. Сперанский внимательно следил за ходом дел в новой губернии. А предстояло сделать многое. В Канском, Ачинском, Минусинском, Красноярском, Енисейском округах — образовать казенные окружные управления, состоящие из казначея, смотрителей питейной продажи и продажи соли. Одним словом, собрать в округе всех местных чиновников, представляющих интересы главного финансового управления губернии — Казенной палаты.

По своей территории Енисейская губерния превосходила самую малую в Российской империи Московскую в 77 раз и уступала только Якутской области (ГАКК, ф. 595, оп. 48, д. 592, л. 1 об.). Все пространство губернии делилось на 5 округов: Ачинский занимал площадь в 1057,71 кв. мили; Енисейский — в 8246,58 кв. мили; Канский — в 1058,52 кв. мили; Красноярский — в 3720,25 кв. мили и Минусинский — в 1932 кв. мили. К Енисейской губернии относился и Туруханский край, занимающий пространство в 33 582,33 кв. мили.

К началу 1833 года в России было 49 губерний, 7 областей и 626 городов (Обозрение состояния городов Российской империи // Московский наблюдатель. — 1835. — Ч. 5. — С. 492).

По численности населения Енисейская губерния находилась на самом последнем месте. Здесь в 1823 году проживало 158 748 человек. По сравнению с городами европейской части России сибирские поселения выглядели малолюдными. Енисейск среди городов России по численности населения занимал 139-е место, Красноярск — 281-е, Ачинск — 469-е, Минусинск — 576-е (Комлева, Е. В. Енисейское купечество (последняя четверть XVIII — первая половина XIX века) / Е. В. Комлева. —   М., 2006. — С. 35). На 626-м месте, самом последнем, был заштатный город Туруханск. Статистики заметили, что в Омске, Красноярске и Николаеве мужчин проживало вдвое больше, чем женщин.

С первых же дней красноярцы почувствовали, что политика Министерства финансов стремится сделать податные обложения и другие виды налогов наиболее справедливыми и равномерными и для сибиряков.

Все губернии страны разделились на разряды. При их определении финансисты учитывали и численность населения, и условия его проживания, и размер занимаемой им территории. Однако главным критерием для определения разряда служили ее экономические и финансово-хозяйственные показатели.

Енисейская губерния была отнесена к третьему классу, поэтому с каждого крестьянина взималась оброчная подать в размере 8 рублей (Министерство финансов 1802–1902 гг. Ч. 1. — СПб., 1902. — С. 81). Для сравнения скажем, что для крестьян Московской, Тверской, Санкт-Петербургской губерний, отнесенных к первому классу, оброчная подать была больше на целых два рубля.

Если открытие губернии состоялось 12 декабря 1822 года, то Енисейская Казенная палата начала свою работу немного позднее.

Как показывают архивные документы, ее первое заседание состоялось 2 января 1823 года «по полуночи от 8 часов». На нем присутствовали: председатель Енисейской Казенной палаты, статский советник Александр Лаврентьевич Афанасьев, старший асессор Федор Степанович Семенов, асессоры Михаил Алексеевич Вражский, Николай Семенович Никитин, младший асессор Николай Михайлович Бартенев и губернский казначей Иван Иванович Унгебаур.

Первое решение участников этого исторического мероприятия было очень кратким: «Донести министру финансов, что Енисейская Казенная палата открыта 2 января 1823 года статским советником Афанасьевым» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 1, л. 4 об.). С этого дня созданное главное финансовое управление губернии приступило к своим чрезвычайно трудным обязанностям.

С удвоенной энергией работал в эти дни председатель Казенной палаты. Не хватало ни людей, ни средств, ни помещений. Все было впервые: принесенный в палату первый стул, стол. Объем делопроизводства учреждения с каждым днем нарастал. Прием посетителей увеличивался. Помещение, занимаемое палатой, становилось тесным. Уже 2 июля 1823 года на очередном заседаниичиновники приняли протокол следующего содержания: «Присутствующие асессоры имели рассуждение, что занимаемые ныне Казенною палатою госпожи коллежской советницы Галкиной часть нижнего этажа каменного дома и деревянный флигель по малоимению комнат как для свободного занятия канцелярскими чиновниками, так и к замещению дел недостаточны, а потому найден со всеми удобствами для занятий Казенной палаты дом красноярского 3-й гильдии купца Александра Пороховщикова, который, желая отдать оный в наем под сию палату и по убеждению присутствующих, согласился взять 700 рублей в год с тем, чтобы при заключении с ним контракта ему были выделены деньги вперед за полгода» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 2, л. 691).

Новое помещение Казенной палаты украшали портреты царствующих особ и икона Благовещенья Пресвятой Богородицы с лампадою, привезенной из Москвы красноярским купцом 3-й гильдии Власьевским по заказу председателя Казенной палаты Афанасьева. К сожалению, имя художника, написавшего, по воспоминаниям современников, эту замечательную икону, в финансовом отчете купца не упомянуто. Зато другие денежные затраты расписаны очень подробно. За написание иконы на кипарисе живописью неизвестному иконописцу заплачено 40 рублей. За серебро на ризе весом 4 фунта и 3 золотника — 467 рублей 60 копеек. За киот, сделанный из красного дерева со стеклом, — 75 рублей. Икона была украшена 8 золотниками золота стоимостью в 160 рублей. Еще 108 рублей Власьевский заплатил за лампаду, которая была отделана серебром и золотом. За провоз иконы из Москвы в Красноярск внесли еще 40 рублей. Таким образом, вместе с оплатой хлопот Власьевского икона обошлась Казенной палате в 1037 рублей 22 копейки (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 57, л. 26). В краевом архиве удалось отыскать и описание интерьера кабинета губернского землемера Казенной палаты. На стене — «Образ во имя Спасителя» в серебряной вызолоченной ризе. Стоят шесть чертежных столов бильярдного типа на железных болтах с гайками, два канцелярских стола, покрытые клеенкой, с двумя ящиками и замками. Далее — десять разрезных больших шкафов. Два кресла, четыре канцелярских стула, письменный стол для губернского землемера с тремя ящиками и двумя шкафами, на котором стоит статуэтка — лошадка со стаканчиком. Стульев высоких для чертежников — 12, канцелярских стульев — 2, высоких табуреток — 6. На столах чертежников стоят четыре чернильницы, из них две каменные со стаканами для воды (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 268, л. 12).

Сразу же после открытия Казенной палаты стала остро ощущаться нехватка профессиональной справочной литературы. В декабре 1823 года было принято решение «обратиться в Москву к книгопродавцу Глазунову на доставление в сию палату юридического словаря, межевых инструкций, различных указателей российских законов». Предлагали также выписать на 1824 год календарь издания Санкт-Петербургской сенатской типографии и годовой комплект официальной государственной газеты «Московские ведомости», где в те годы регулярно печатались различные правительственные указы и распоряжения. Всего на покупку разных книг выделили 885 рублей по статье «канцелярские расходы» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 4, л. 119). Так в Красноярске начала формироваться первая ведомственная библиотека, история которой оборвалась только в конце 1917 года.

Стремление чиновников к чтению и самообразованию постоянно поддерживал губернатор А. П. Степанов, и библиотека Казенной палаты быстро пополнялась новой литературой. Например, на 1826 год чиновники выписали журналы «Вестник Европы» и «Сын Отечества» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 40, л. 4).

Главная задача нового руководителя состояла не в том, чтобы создать стройную финансовую вертикаль, начиная от волостных правлений и кончая окружными казначействами, хотя и это было чрезвычайно важно, а в том, чтобы рассеять море налоговой путаницы, которая постоянно возникала при передаче дел от Томской и Иркутской казенных палат в новую — Енисейскую.

Афанасьев сразу же повел дело твердо, уверенно, потому что чувствовал за спиной поддержку генерал-губернатора Восточной Сибири Лавинского. В новые документы председатель Казенной палаты часто любил вставлять одну знаменитую фразу: «Учинить выправку», что в переводе на современный язык означало — исправить положение. Александр Лаврентьевич был требователен не только к подчиненным, но и к себе. Вице-губернатор смело принимал решения, руководствуясь при этом не только инструкциями, но и, главным образом, здравым смыслом. С первых же дней Афанасьев ввел в штат Казенной палаты переплетчика Щербакова, благодаря которому многие важные документы палаты, одетые им в кожаные переплеты, сохранились до наших дней. Введение сверх штата этой должности Афанасьеву грозило большими неприятностями, но он сумел убедить генерал-губернатора Лавинского, что без переплетчика делопроизводство в новом учреждении просто невозможно. Не зря Афанасьев часто любил повторять: «Где порядок, там и богатство».

Формирование новой финансовой губернской структуры отнимало у председателя Казенной палаты много сил. Обсуждение важных хозяйственных вопросов порой затягивалось далеко за полночь. В журналах заседаний сохранились отметки, когда обсуждать вопросы начинали в 8 часов вечера, а окончательное решение выносили только в 2 часа ночи. Организовать новые окружные казначейства в таких маленьких заштатных городишках, как Канск, Минусинск, Ачинск, было очень хлопотным делом. Во-первых, не хватало грамотных чиновников, а главное, в этих городах создать хоть какую-то сносную материальную базу было архисложно. Не случайно в первые месяцы своей деятельности окружные казначейства арендовали церковные помещения. В финансовой практике Российской империи организация окружных казначейств была «пилотным проектом», родоначальником этого эксперимента стал М. М. Сперанский, понимавший всю сложность сибирской жизни не понаслышке. Чрезвычайно важно было организовать сбор средств и их хранение в каждом округе губернии, избегая длительных транспортировок при плохих дорогах и суровых климатических условиях.

Только 28 марта 1823 года губернатор Александр Петрович Степанов вступил в должность во вверенной ему губернии. Уже через три дня он сделал свое первое распоряжение. В нем он подчеркивал, что деятельность палаты принимает в должное уважение, каковой лестный отзыв доводит до ее сведения. Однако губернатор был недоволен тем, что он не может быстро получить от нее нужных ему сведений, поэтому просил председателя палаты Афанасьева «доставить к нему наискорее подробную записку о тех предметах, которые нужны для его сведения» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 3, л. 48 об.).

Деловые отношения Афанасьева с губернатором Степановым складывались непросто. Ни одного важного хозяйственно-финансового вопроса без участия председателя Казенной палаты Степанов решить не мог. Видимо, на этой почве между двумя высокопоставленными чиновниками и возникали постоянные трения. Хотя губернатор и считался хозяином региона, «но в том самом месте, где именно соединяются и ведаются хозяйственные части, в Казенной палате, губернатор мог иметь только одно случайное участие» (Обозрение главных оснований местного управления Сибири. — СПб., 1841. — С. 44). Эта ситуация хорошо была известна генерал-губернатору Восточной Сибири А. Лавинскому, который высоко ценил деловые качества председателя Енисейской Казенной палаты, и чтобы разрядить эти нездоровые отношения, он часто вызывал Афанасьева в Иркутск, где загружал статского советника решениями других вопросов, не связанных с Енисейской губернией. Временно руководить Енисейской Казенной палатой всегда поручалось асессору Семенову.

Александр Лаврентьевич во многом разделял взгляды европейских мыслителей, которые считали, что каждое государственное учреждение «должно быть подобно часам, где каждому колесику и винтику отведено определенное место согласно плану общего механизма» (Реформа местного управления. — СПб., 1889. — С. 6). С первых же дней на имя нового финансового хозяина губернии посыпались жалобы, просьбы, претензии. Например, северяне обратили внимание на нехватку соли. Чиновники Казенной палаты сделали проверку и выяснили, что у енисейского соляного пристава Мизгирева и сидельца Максимова действительно большая недостача, почти в 170 пудов. Сразу описали имение пристава, но под стражу не взяли. Заставили растратчиков возместить убытки. Первый внес в казну 219 рублей, второй — 104 рубля 49 копеек (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 4, л. 264).

С мест сообщали: Енисейская и Ачинская денежные кладовые находятся в удручающем состоянии. Окладные камни фундамента в Енисейской кладовой вышли наружу, и между ними имеются большие щели, в дверях из порога кирпичи вывалились, образовалась огромная дыра, к тому же в кладовой очень сыро, штукатурка со стен отвалилась… В ветхость пришел в Енисейске и тюремный острог, на постройку которого Томская губернская палата постоянно задерживала ассигнования.

В Ачинске, в построенной в земле деревянной кладовой, прогнили снаружи все боковые стены. Во многих местах от бурь и дождей крыша кладовой, покрытая дерном, протекает, а «потому непременно нужно выстроить новую» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 1, л. 1054–1055).

После этих слов пройдет еще два десятка лет, и в 1846 году председатель Енисейской Казенной палаты И. Высоцкий напишет: «Понудить кого следует к скорейшему составлению на постройку в городе Ачинске каменной кладовой, которая, как известно палате, угрожает уже разрушением и потому опасна к хранению казенного интереса» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 110, л. 572).

(Но только лишь в 1884 году, по данным ачинских музейных работников, эта проблема наконец-то будет окончательно решена.)

В срочном ремонте нуждались такие же денежные хранилища в Минусинске и Енисейске.

В похожих условиях хранились деньги и в Красноярском уездном казначействе. Финансисты вынуждены были за 300 рублей в год арендовать при Воскресенской соборной церкви помещение для денежной кладовой (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 4, л. 162 об.).

А средства в губернском Красноярске скопились немалые… Уже к августу 1823 года удалось собрать с жителей губернии различных налогов на сумму 336 тысяч 268 рублей 51 копейка. В Воскресенском соборе, где хранились эти деньги, был выставлен круглосуточный караул (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 4, л. 278).

Вскоре чиновники столкнулись с еще одной проблемой — медной монеты в денежных кладовых набралось так много, что для ее хранения дополнительно потребовалось огромное количество мешков. Решено было часть металлических денег старой чеканки, сибирской и российской, в сумме 22 тысячи рублей отправить на хранение в резервный фонд в Тобольск (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 3, л. 78).

Главной опорой в работе председателя Казенной палаты Афанасьева стали уездные казначеи. Но подыскать на эти должности грамотных чиновников оказалось также нелегко. От уездного казначея требовали не только математических знаний, но и аккуратности, внимательности и даже педантичности, но главное — честности. Круг его обязанностей строго регламентировался.

Уездный казначей назначался через каждые три года государственным казначеем по представлению Казенной палаты и имел в заведовании своем все казенные доходы города и уезда, какого бы звания они ни были. Но уездный казначей сам не собирал никаких доходов: он был только хранителем государственных денег, собиравшихся в его уезде. Самые же сборы вносились теми лицами, которые должны были платить их, или их поверенными. Приняв все представлявшиеся сборы, уездный казначей должен был отправить в Казенную палату подробную ведомость о всех поступивших на приход доходах, равно и о всех недоимках. Из этих ведомостей Казенная палата составляла два реестра, в одном представляла перечень плательщиков исправных, в другом — перечень плательщиков неисправных и сообщала об этом губернскому правлению, где уже и принимались окончательные решения, сколько, когда и как платить.

Все поступавшие к уездному казначею деньги, как предписывал регламент, должны были храниться в каменных, безопасных от пожаров кладовых, в прочных сундуках, скрепленных печатями. Однако на практике эти требования выполнялись редко. Чаще всего денежные кладовые запирались на крепкие замки и сдавались под круглосуточную охрану военному караулу. Входить в кладовую уездный казначей один не имел права. Его всегда должны были сопровождать три присяжных. По истечении каждого месяца производился подсчет денежной суммы и о результатах проверки доносили в губернскую Казенную палату. По окончании же года все оставшиеся за расходами в уездном казначействе деньги отсылались в губернское казначейство на хранение.

Уездный казначей подчинялся Казенной палате и государственному казначею и от них только зависел во всех своих действиях. Впрочем, и губернатор, как хозяин своей губернии, мог во всякое время проверить денежные суммы, хранившиеся на руках уездного казначея, сам или через своего уполномоченного.