Исократ во всей красе
Исократ во всей красе
Особняком среди афинских школ, возникших в IV веке до н.э., стоит учебное заведение созданное выдающимся мастером красноречия Исократом (ок. 436–338 до н.э.). Отец его владел мастерской, где делали флейты, и Исократ с ранних лет проникся основой основ греческого искусства — музыкой. Впрочем, в судьбе флейты на греческой земле как раз в этой время происходит поворот, ее применение резко ограничивают. Отец Исократа разоряется, и это заставляет сына податься в учителя.
Полученное образование — а учился он у Сократа — и отлично подвешенный язык позволили Исократу найти хорошую клиентуру. Но к сожалению, это было не самое лучшее время для Афин — в Пелопоннесской войне дело шло к поражению, и в обществе царили растерянность и брожение. Может быть, поэтому Исократ решил уехать на более спокойный Хиос, где основал школу. Это был, так сказать, первый опыт, который очень пригодился ему впоследствии.
В 403 году до н.э. Исократ вернулся в Афины и нашел себе место составителя судебных речей — логографа. Клиенты произносили сочиненные логографом речи в суде, и поэтому они писались от их имени, с учетом их характера, склонностей, образованности, что требовало воображения и литературных способностей. И того, и другого у Исократа было в избытке. Не хватало ему, увы, только голоса и выразительной внешности. Поэтому сам он со своими речами никогда и нигде не выступал.
Как ни парадоксально, отсутствие собственного опыта устных выступлений не помешало ему основать самую популярную за всю истории Афин школу красноречия. А то, что все свои литературные произведения, традиционно называемые речами, он записывал и оттачивал стилистически, привело к их художественной цельности.
Школа Исократа приняла первых учеников в 392 году до н.э. — на пять лет раньше платоновской Академии и на протяжении жизни своего основателя была ей достойной соперницей. Кстати, расположилась она рядом с Ликеем, где обоснуется — правда, аж через шестьдесят лет — со своей школой Аристотель. Среди преподававшихся Исократом предметов были право, политика, философия, история, литература. В иные годы школу одновременно посещало до ста учеников — в несколько раз больше, чем Академию, — съезжавшихся со всех концов эллинского мира. Среди них были и самые способные юноши Афин, позже составившие славу полиса в качестве политиков, полководцев, ораторов, историков. «Из его школы, точно из Троянского коня, вышли сплошь одни герои…»{156} — пишет Цицерон. Он же называет школу «славнейшей кузницей красноречия», а самого Исократа, несколько, вероятно, преувеличивая, «отцом красноречия». Что характерно, сам «отец красноречия» называл воспитанников своей «кузницы» товарищами и никогда учениками.
Обучение у Исократа стоило недешево — годичный курс обходился в тысячу драхм. Правда, есть смутные указания на то, что плата бралась только с метеков, а афинским гражданам учеба ничего не стоила. Может быть, и так — ведь Исократ, кроме всего прочего, претендовал на особую роль в обществе и даже, под старость, брал на себя смелость указывать, как себя вести, царям и тиранам, а с такими устремлениями собирать драхмы с сограждан было негоже. С другой стороны, если верить Плутарху, Исократ послаблений афинянам в оплате учебы не делал. Историк пишет о другом знаменитом ораторе — Демосфене (ок. 384–322 до н.э.): «Он учился у Исея, хотя в ту пору преподавал и Исократ, возможно, как считают некоторые, оттого, что по сиротству своему не в силах был внести назначенной Исократом платы в десять мин…»{157} Десять мин равнялись шестистам драхмам — такую сумму за обучение могли платить только очень состоятельные люди. Для завершения картины: оратор и логограф Исей (ок. 420 — ок. 350 до н.э.) был учеником Исократа…
Денег Исократу в любом случае хватало — он делал отличную коммерцию на своих отношениях с сильными мира сего. Платон или, скажем, Аристотель, известный щеголь, тоже не ходили в рубище и были, хотя бы стараниями учеников, людьми обеспеченными, но рядом с Исократом они выглядят нищими. Направляемые греческим правителям послания Исократа, в которых лесть была перемешана с советами — а сочинял он их во множестве, — оборачивались для него серьезными денежными призами. Один Никокл, царь Саламина на Кипре, подарил ему двадцать талантов за панегирик своему умершему отцу Эвагору, а это ни много ни мало около тонны серебра… Исократ ничуть не стеснялся своего богатства и вел роскошный образ жизни, чем вызывал как нападки многих философов, склонных к определенного рода аскетизму, так и клевету завистников.
Нам трудно понять, чем же так поразил Исократ и современников афинян, и превозносивших его римских ораторов, но все же попробуем представить, что до Исократа «не существовало ни порядка в расположении слов, ни ритма в завершении фраз»{158}. Речи того же Горгия были прерывисты, присутствие композиции в них ощущалось слабо, они увлекали слушателей, но, записанные, не могли увлечь читателей. В то же время текст Исократа течет плавно, все периоды в нем звучат как законченные музыкальные фразы. При этом он избегал напыщенности, которую греческая прозаическая литература классического периода заимствовала из поэзии, и пользовался приемами, вполне применимыми в живой речи.
Недаром считается, что с Исократа во многом начинается античная художественная проза. «Великий оратор и превосходный учитель… в четырех стенах своей школы он завоевал такую славу, какой, по моему мнению, после него не достиг никто. Он и сам прекрасно написал много сочинений, и других этому научил. Во всем разбираясь лучше, чем его предшественники, он первый понял, между прочим, что и в прозаической речи также следует соблюдать, не сбиваясь на стих, определенную меру и ритм»{159}, — пишет Цицерон.
Любое выступление, по Исократу, должно обязательно состоять из четырех частей и содержать введение, необходимое для привлечения внимания слушателей, изложение сути предмета, опровержение доводов оппонентов и заключение, в котором делаются выводы и подводится итог сказанному. В школе учили создавать периоды с четкими конструкциями; ученикам предлагалось усвоить разницу между различными стилями; под руководством самого Исократа и других преподавателей велась упорная работа над использованием слов, вплоть до того, чтобы избежать стыка гласных в конце одного слова и в начале следующего. Все это для того, чтобы речь лучше воспринималась и проникала в самое сердце слушателей.
Из педагогических взглядов Исократа любопытно его отношение к физической культуре, идущее несколько вразрез с взглядами, принятыми у его современников. Он, разумеется, признавал за ней важную роль, но это была роль служебная, обеспечивающая условия для умственного образования. «Меня всегда удивляло, — пишет он, — что на праздниках и состязаниях атлетов победителю в борьбе или в беге присуждают большие награды, а тем, кто трудится на общее благо, стремясь быть полезным не только себе, ни наград, ни почестей не воздают, хотя они более достойны уважения, ибо атлеты, даже если они станут вдвое сильнее, пользы не принесут никому, а мыслящий человек полезен всем, кто желает приобщиться к плодам его мысли»{160}.
Учившийся у софистов Исократ взял на вооружение и развил многие их приемы. Однако если софистам большей частью не было свойственно заботиться об истине (хуже того — словесной эквилибристикой они порой истину, подобно перчатке, выворачивали наизнанку), то Исократ считал, что риторика должна стать средством нравственного и политического воспитания. Не случайно свою программную речь он назвал именно «Против софистов».
Чем большую известность приобретала школа Исократа, тем больше у ее основателя появлялось желания влиять на политическую жизнь. Некоторые основания для этого он имел, поскольку числил в учениках цвет афинской политики. Исократ раз за разом обращается в своих непроизнесенных, но размноженных переписчиками «речах» к соотечественникам, призывая их объединиться в борьбе против персов. Центром такого объединения могли быть, по его мнению, и Афины, и Спарта, но затем появляется новый кандидат — Македония, и постепенно школа Исократа превращается в центр промакедонской партии и становится в оппозицию афинской демократии. Исократ видит в Филиппе II объединителя греческого мира и при этом надеется сохранить автономию Афин. Именно к Филиппу II он адресует последние свои сочинения.
Но надежды Исократа совместить несовместимое не оправдались. Прожив почти сто лет, он умер вскоре после битвы при Херонее, в которой македонцы разметали объединенную армию греческих полисов с Афинами и Фивами во главе.