Глава 2. УЕЗДЫ В ОГНЕ.
Глава 2. УЕЗДЫ В ОГНЕ.
Новый командующий начал свою деятельность с перегруппировки сил. Из имевшихся пяти групп войск он 11 сентября создал две. 1-ю ударную группу возглавил командир 21-го стрелкового полка Константин Викторович Бриммер, а 2-ю – начальник 35-х Тамбовских пехотных курсов Иван Карлович Зенкович (15 сентября заболевшего Зенковича сменил Никольский).
Ю. Ю. Аплок внес свои изменения и в карательную политику тамбовских властей, с которыми у него, надо сказать, с самого начала не сложились нормальные деловые взаимоотношения. 16 сентября командующий объявил населению мятежных районов, что все повстанцы и дезертиры, "захваченные с оружием в руках, будут расстреляны на месте; села, оказывающие сопротивление революционным советским властям, будут немедленно сожжены дотла". В том, что это не пустая угроза, первыми 18 сентября убедились жители села Золотовка Кирсановского уезда. Их село сожгли за то, что накануне там обстреляли разъезд в пять красноармейцев, двое из которых были убиты.
18 сентября у деревни Афанасьевка Тамбовского уезда произошел пятичасовой упорный бой красных с двухтысячным отрядом мятежников под командованием самого А. С. Антонова. Прорвав две цепи советской пехоты, повстанцы едва не овладели трехдюймовым орудием. Положение спас нерастерявшийся адъютант командующего войсками губернии А. Ф. Александров, прибежавший в критический момент к орудию и начавший в упор расстреливать картечью наступающих мятежников.
В этом же бою отличился и командир кавалерийского дивизиона Н. А. Переведенцев, который, как свидетельствуют архивные документы, "во время замешательства в рядах пехоты вывел лично свой дивизион, врезался в цепь противника, изрубил две линии его пехоты, чем задержал его наступление и дал возможность нашим цепям восстановить свое положение, причем под Переведенцевым в рукопашном бою было убито две лошади".
За проявленный героизм Александр Федорович Александров и Никифор Александрович Переведенцев приказом по войскам Тамбовской губернии от 6 октября 1920 года были награждены серебряными часами. Эти часы марки "Прогресс" стали первыми наградами, врученными участникам подавления антоновщины.(69)
На следующий день после битвы под Афанасьевкой, где, по данным советского командования, красные потеряли до 160 человек убитыми и ранеными, а повстанцы – до 500, произошел еще один большой бой. На сей раз между селами Кропоткине и Туголуково Борисоглебского уезда антоновцы были рассеяны, потеряв до 350 человек.
Вечером 19 сентября командующий войсками Аплок, уверенный, что после таких серьезных поражений Антонову уже не оправиться, издал победный приказ, начинавшийся так: "Восстание в Борисоглебском, Тамбовском и Кирсановском уездах ликвидировано, вверенные мне войска добивают остатки банды Антонова у Туголуково". Далее Аплок приказывал "мобилизованных совработников распустить", а красноармейцев призвал "напрячь все силы к единому побуждению крестьян к выполнению хлебной разверстки".
Однако, как оказалось, командующий рано праздновал победу. Антонов у Туголуково разбит не был. Его рассеявшийся во время боя отряд тут же вновь собрался в заранее условленном месте и, совершив за ночь бросок в 70 километров, неожиданно захватил большое село Знаменку, что в тридцати километрах южнее Тамбова. Двигаясь отсюда в северо-восточном направлении, антоновцы захватили врасплох и разоружили несколько мелких красноармейских отрядов. Бросившиеся в погоню советские кавалерийские части настигли Антонова лишь 22 сентября у села Подоскляй Тамбовского уезда. Но и здесь, после небольшого боя, ему удалось отбиться и, перейдя у станции Ляда железнодорожную ветку Тамбов – Кирсанов, исчезнуть в лесах севернее Тамбова.
Находясь в постоянном движении и неожиданно появляясь в самых непредсказуемых местах, отряды Антонова и его сподвижников свои главные удары направляли на работавшие в сёлax продотряды, уничтожая одни из них и разгоняя другие.
24 сентября командированный в Москву заместителе председателя Тамбовского губисполкома Владимир Николаевич Мещеряков обратился к Ленину со следующей запиской: "Со времени Вашего разговора (и содействия) с Шлихтером о нашем восстании – положение наше ухудшилось (разоружены две роты; взято, таким образом, 400 винтовок и 4 пулемета, и, вообще, противник окреп). Я был у Главкома, получил обещание послать в Тамбов 1 батальон и 300 винтовок; но по вопросу о продотрядах до сих пор ничего не вышло. Нам не дали ничего. И ссыпка идет по 20 – 22 – 25 тысяч пудов в день, вместо 200 – 220 тысяч нужных. Имею просьбу Шлихтера и губкома переговорить с Вами на эту тему, ибо положение худое".
Прочитав записку, В. И. Ленин дал указание заместителю председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянскому и председателю ВЧК Ф. Э. Дзержинскому: "Надо принять архиэнергичные меры! Спешно!"
27 сентября, в связи с мятежом в Тамбовской губернии. Ленин спрашивал запиской заместителя наркома продовольствия Н. П. Брюханова: "Верна ли разверстка 11 млн. пудов? Не скостить ли?".
Неизвестно, какие конкретные шаги предпринял Брюханов во исполнение этого запроса Ленина, но объем продразверстки для Тамбовщины уменьшен не был. А кроме того, известно, что в сентябре 1920 года тамбовские власти письменно заверили Ленина, что они непременно выполнят всю продразверстку, если будет оказана срочная военная помощь в разгроме Антонова и прислано необходимое число продармейцев.
Справедливости ради отметим, что сил, имевшихся в распоряжении командующего войсками Тамбовской губернии Аплока, было вполне достаточно для разгрома всех сколько-нибудь крупных отрядов мятежников. Ведь красноармейские части, действовавшие против повстанцев, почти не уступали им по численности, а по вооруженности значительно превосходили их.
Однако Аплоку никак не удавалось нанести сокрушительный удар хотя бы по отряду самого Антонова, который как магнит притягивал к себе лучшие части красных, водил их за собой из уезда в уезд, вступал с ними в непродолжительные схватки, но серьезно, а тем более окончательно разгромить себя не давал. А тем временем другие отряды мятежников почти беспрепятственно устанавливали свою власть в тамбовских селах.
Главком – Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики Сергей Сергеевич Каменев.
В двухнедельной сводке Борисоглебского уездного политбюро за вторую половину сентября 1920 года говорится: "Не встречая сопротивления, банды с каждым днем растут. Все отряды, брошенные еще ранее в уезд, в настоящее время находятся в …. Тамбовском уезде. Весь Борисоглебский уезд, таким образом, может считаться в полной власти бандитов".
В начале октября, уходя от преследовавших его войск, Антонов со своим отрядом покинул пределы Тамбовщины и оказался в Балашовском уезде Саратовской губернии. Восприняв это как окончательное поражение Антонова, командующий Аплок 3 октября вновь издал победный приказ, извещавший о подавлении мятежа, и опять начал демобилизацию привлеченных к участию в борьбе с восстанием коммунистов, комсомольцев и советских активистов.
6 октября Ю. Ю. Аплок объявил войскам "революционную благодарность за подавление Антонова", наградил наиболее отличившихся в боях красноармейцев и командиров и с чувством до конца выполненного долга отбыл в Орел, сдав командование войсками Тамбовской губернии командиру 4-й отдельной стрелковой бригады внутренних войск Владимиру Ивановичу Благонадеждину.
Новый командующий, также считавший, что с Антоновым покончено, перебросил 2400 своих бойцов на форсированное выполнение продовольственной работы, отправив их мелкими группами по деревням в качестве продотрядов. В окончательный разгром Антонова поверило и партийно-советское руководство губернии. Из переполненных тюрем и концлагерей началось частичное освобождение превентивно арестованного в "злостнобандитских" селах мужского населения. О проявлении такой неслыханной милости со свой стороны губернские власти не замедлили отрапортовать «наверх".
7 октября председатель Тамбовского губисполкома А. Г. Шлихтер телеграфировал В. И. Ленину:
"Мною дважды посещены захваченные в плен при подавлении бандитского эсеровского движения крестьяне. В первой беседе с ними разъяснены их ошибки, заблуждения, обещано быстрое рассмотрение их дел. Особая комиссия, созданная губискомом для рассмотрения их дел, постановила освободить 460, расследовать 14, передать комиссии по дезертирству 44. Результаты работы комиссии объявлены мною при вторичном посещении пленных. Освобождение дано именем Советской власти и Ленина. Милость Советской власти, по общему мнению, произвела огромное впечатление, равно как агитационные беседы мои и члена губкома".
Здесь приходится констатировать, что тамбовские власти давали в Москву явно недобросовестную информацию. Ведь тот же Шлихтер в приведенном отрывке из телеграммы Ленину говорит о незаконно и безразборно арестованных крестьянах как о "захваченных в плен", хотя достоверно известно, что в сентябрьских боях советские отряды настоящих мятежников в плен не брали, а расстреливали или рубили на месте.
И еще. В телеграмме Шлихтер ставит себе в заслугу, что "пленным разъяснены их ошибки, заблуждения". Но в чем, собственно говоря, заключались эти "их ошибки"? В том, что поверили в гуманность советской власти и не сбежали загодя в лес или к Антонову, спасая себя от безвинного ареста и ужасов концлагерей, а свое имущество – от тотальной фуражировки-разграбления?!
Тамбовские гражданские и военные власти до самого конца 1920 года – пока их не уличили – ложно информировали Москву, что население мятежных уездов якобы совершенно не поддерживает Антонова.(83) А ведь из тех же уездов в Тамбов шла совсем другая информация. Например, еще в сентябре компетентные лица из большого фабричного села Рассказово прямо писали в Тамбов: "В Рассказовском районе настроение населения, кроме села Рассказово, к бандитам сочувственное, к красноармейцам – отрицательно-озлобленное. Само Рассказово, ввиду большого количества рабочих, относится к бандитам очень враждебно".(84)
Сейчас даже трудно сосчитать, сколько же раз руководители Тамбовской губернии докладывали в Москву, что главные силы Антонова уничтожены, а окончательная ликвидация их остатков – дело нескольких ближайших дней. Причем, посылая "наверх" неверную политически и искаженную фактически информацию, губернское руководство, несмотря на разгоравшуюся внутри него междоусобицу, выступало настолько дружно и слаженно, что этой ложной информации поверил даже такой человек, как Дзержинский, заявивший в конце 1920 года через центральную прессу, что мятеж в Тамбовской губернии уже успешно ликвидирован.
Одним словом, тамбовские руководители, пытаясь скрыть серьезнейшие огрехи в своей работе, очень долго выдавали желаемое за действительность. А расплачиваться за это приходилось бойцам и командирам красноармейских частей, продотрядникам, деревенским коммунистам, сельсоветчикам, да и всему остальному полуторамиллионному населению трех уездов, волею судьбы вовлеченному в страшную круговерть антоновщины.
Скрывшись в начале октября с двухтысячным отрядом в Балашовском уезде Саратовской губернии, Антонов разделил свой отряд на несколько групп по 300 – 400 человек и дал им задание без лишнего шума перейти в новый район оперативных действий – на участок железной дороги Борисоглебск – Жердевка.
Скрытно достигнув заданного района, где их никто не ожидал, антоновцы 7 октября захватили и разгромили станцию Терновка, убив в соседнем селе с таким же названием 10 коммунистов. 8 октября под Жердевкой повстанцы взяли в плен красноармейскую роту в 100 человек. В последующие четыре дня антоновские отряды широким фронтом прошли всю западную половину Борисоглебского уезда, в связи с чем сбор хлеба по продразверстке здесь практически прекратился. Беспощадно расправляясь с продотрядниками, антоновцы строго запрещали крестьянам сдавать хлеб, грозя при этом разными карами, вплоть до расстрела…
Командующий войсками Тамбовской губернии В.И.Благонадеждин писал по этому поводу 12 октября: "Были случаи захвата нашими отрядами записок за подписью Антонова, запрещающие крестьянам выполнение продразверстки, но безграмотность записок исключает возможность участия в их составлении самого Антонова". Как видно, Благонадеждин тогда еще не знал, что Антонов действительно был на редкость безграмотным человеком, в чем автор этих строк убедился лично, ознакомившись в архивах со многими документами, написанными рукой Антонова.
Новая вспышка активности повстанцев и успехи, достигнутые ими в Борисоглебском уезде, заставили губернское руководство вновь обратиться в Москву с просьбой о военной помощи. 12 октября председатель Тамбовского губисполкома и Военного совета /с 27 сентября/ Шлихтер писал в телеграмме Ленину: "Окончательная ликвидация бандитского движения задерживается отсутствием достаточного количества кавалерии. Бандиты продвигаются со скоростью 60 – 100 верст в день, наши пехотные части иногда теряют соприкосновение с ними. В последнее время шайки перебрасываются в Воронежскую и Саратовскую губернии, откуда обратно в Тамбовскую. Несогласованность с нами действий воронежского и саратовского командования, невозможность добиться полного согласования выдвигают вопрос о создании общего командования трех губерний. Исходя из изложенного, губисполком постановил просить Вас срочно усилить действующие против бандитов части сильным кавалерийским отрядом".
15 октября Ленин переадресовал эту телеграмму заместителю председателя Реввоенсовета Республики /РВСР/ Склянскому и написал: "Дайте РВСР поручение или, вернее, точный приказ добиться быстрой и полной ликвидации. О принятых мерах мне сообщить".
Не успокоившись на этом, В. И. Ленин 19 октября обратился к командующему внутренними войсками страны В. С. Корневу и председателю ВЧК и одновременно наркому внутренних дел Ф. Э. Дзержинскому со следующей запиской:
"Тов. Шлихтер сообщает мне об усилении восстания в Тамбовской губ., о слабости наших сил, особенно кавалерии.
Скорейшая /и примерная/ ликвидация безусловно необходима. Прошу сообщить мне, какие меры принимаются. Необходимо проявить больше энергии и дать больше сил". Но и без этого напоминания Ленина Москва, по мере возможности, оказывала Тамбову помощь войсками и оружием. Так, к 15 октября против антоновцев уже действовали советские части общей численностью 4447 штыков и сабель, при 5 орудиях и 22 пулеметах. Кроме того, в резерве командующего войсками губернии В. И. Благонадеждина находилось еще 3,5 тысяч бойцов.
А то обстоятельство, что численность войск Тамбовской губернии увеличивалась все-таки медленно, объясняется главным образом тем, что советские части постоянно несли большие потери, особенно пленными и дезертирами. Так, например, 19 октября, то есть в тот самый день, когда Ленин приказывал командующему внутренними войсками Корневу "дать больше сил" для Тамбовской губернии, отряд антоновцев под командованием Богуславского почти без боя взял в плен у села Верхоценье Тамбовского уезда две красноармейские роты общей численностью 230 человек.
Видя, что войска Тамбовской губернии под командованием В. И. Благонадеждина никак не могут нанести чувствительные поражения хотя бы наиболее крупным отрядам мятежников. В. С. Корнев 25 октября вместо "переутомившегося" /официальная причина/ Благонадеждина назначил Константина Владимировича Редзько – начальника 35-х Тамбовских пехотных курсов, коммуниста, бывшего гвардейского полковника и Георгиевского кавалера. В полночь на 26 октября 1920 года К. В.Редзько вступил в командование войсками Тамбовской губернии.
Новый командующий активно берется за дело, но не все v него получается. Особую заботу Редзько проявил о вооружении и комплектовании надежными кадрами специально создаваемой для непрерывного преследования отряда самого Антонова 1-й ударной кавалерийской группы под командованием К. В. Бриммера. И эта группа действительно получилась боевой. Ее ядро составил сводный полк Н. А. Переведенцева, насчитывавший поначалу /27 октября/ всего 188 сабель.(94)
Уделяя основное внимание кавгруппе Бриммера, Редзько как-то упустил из виду 2-ю ударную группу войск во главе с командиром 20-го отдельного стрелкового полка внутренних войск Белокобыльским, за что и был немедленно наказан антоновцами. В ночь на 30 октября в селе Богословка Кирсановского уезда входивший в группу Белокобыльского 2-й сводный пехотный полк Воробьева был внезапно атакован тысячным отрядом повстанцев и, не оказав почти никакого сопротивления, панически бежал из села, оставив в нем одно орудие с шестьюдесятью снарядами и два пулемета. Кроме того, около сотни красноармейцев погибли или попали в плен.
Разгневанный Редзько тут же снял с должностей и Воробьева, и Белокобыльского. А через неделю, после выяснения всех обстоятельств поражения под Богословкой, Белокобыльский, Воробьев, а также командир роты, которая первой ударилась в бегство, были отданы под трибунал. 30 октября командование 2-й ударной группы Редзько временно поручил комбату 20-го стрелкового полка Михаилу Ивановичу Маркину.
К чести командующего войсками Редзько, он не ожесточился после неудачи под Богословкой, а наоборот, в отличие от своих предшественников, стал проводить более мягкую и разумную карательную политику по отношению к местному населению и к самим повстанцам, одновременно стараясь навести порядок во вверенных ему войсках. 1 ноября Редзько писал в приказе по войскам Тамбовской губернии:
"Мною замечено, что в действующих по подавлению восстания частях процветает шкурничество и разгильдяйство, как среди красноармейцев, так и среди комсостава, что подтверждается постыдной сдачей пушки и двух пулеметов. Революционные солдаты должны смыть с себя пятно позора, отбить пушку и разбить врага.
По отношению к крестьянам, не опорочившим себя содействием бандитизму, ‹войска› должны быть в высшей мере внимательны и братски относиться. За самочинное отбирание у крестьян продуктов и прочего предам расстрелу".
6 ноября К. В. Редзько обратился к повстанцам с призывом одуматься и переходить с оружием на сторону советской власти. Одновременно войска получили приказ не расстреливать на месте взятых в плен повстанцев /как это делалось до сих пор/, а щадить и желающим из них предоставлять возможность искупить свою вину честной службой в советских частях и отрядах, действующих против Антонова.
Серьезное значение командующий Редзько придавал и политической работе в войсках. Мобилизованных коммунистов он старался направлять в те части, от которых в наибольшей степени зависел исход военных операций. Поэтому неудивительно. что особенно много коммунистов оказалось в 1-й ударной конном группе Константина Викторовича Бриммера.
Предпринимаемые Редзько меры по укреплению действующих частей давали свои результаты, позволяя иногда добиваться заметных успехов, которые, однако, носили все-таки локально-эпизодический характер и не могли существенно воспрепятствовать дальнейшему расширению и усилению восстания.
1 ноября Антонов с боем взял важную железнодорожную станцию Инжавино. 5 ноября повстанческий отряд А. В. Богуславского совершил нападение на Ивановский совхоз, превращенный его рабочими под руководством директора совхоза Гаранина в настоящую крепость. Внезапного налета у Богуславского не получилось, и он, потеряв 7 человек убитыми и 18 ранеными, отступил обратно. Впоследствии усиленная красноармейцами рабочая дружина Ивановского совхоза неоднократно отражала всякие попытки мятежников захватить совхоз.
В то же утро 5 ноября А. С. Антонов во главе своего отряда, а также повстанческих отрядов И. С. Матюхина, И. Е. Ишина и П. М. Токмакова /всего до 4 тысяч человек/ повел сразу с четырех сторон наступление на укрепленную железнодорожную станцию Сампур. Завязался многочасовой ожесточенный бой мятежников с гарнизоном станции и 2-й ударной группой М. И. Маркина. 1-я ударная группа К. В. Бриммера в это время. из-за плохой работы войсковой разведки, тщетно искала отряд Антонова в пятидесяти километрах восточнее.
Взять станцию повстанцам не удалось. В критический момент боя на помощь группе Маркина и Сампурскому гарнизону с двух сторон по железной дороге подоспели бронелетучка и эшелон с войсками из резерва командующего Редзько, в результате чего два наиболее сильных отряда /Антонова и Матюхина сами оказались в окружении. Однако, понеся потери, мятежники все же сумели вырваться из кольца и ушли в район села Хитрово – "родовое гнездо" повстанческого отряда Матюхина.
Узнав о местонахождении своей главной цели – отряда Антонова, кавгруппа Бриммера, находившаяся в селе Трескино, в тот же день совершила марш-бросок в 35 километров и уничтожила арьергард Антонова у села Хитрово.
В течение последующих шести дней конники Бриммера ежедневно настигали и трепали отряд Антонова, неописуемыми зигзагами уходившего от погони. Последний бой произошел 11 ноября у села Пановы Кусты Тамбовского уезда, где кавполк Переведенцева разметал полутысячный отряд Антонова и отбил, наконец, орудие, захваченное повстанцами в Богословке. В Тамбове успех у Пановых Кустов расценили как окончательную победу над антоновцами. "За ликвидацию банды Антонова" командующий войсками губернии объявил К. В. Бриммеру благодарность, а бойцам его кавгруппы – "русское спасибо". Кроме того, К. В. Редзько сообщил в приказе по войскам, что он представляет командира 1-го кавалерийского полка Н. А. Переведенцева к награждению орденом Красного Знамени. Обещанную командующим награду Переведенцев, разумеется, не получил, так как в то время этот высший и единственный пока в стране орден давался только за подвиги, совершенные на фронте. А мятежная, залитая кровью, но все же тыловая Тамбовская губерния фронтом еще не считалась.
Для закрепления достигнутых успехов советские части с 11 по 29 ноября произвели тщательное и методичное, район за районом, прочесывание юго-восточной половины Тамбовского и южной половины Кирсановского уездов. Одновременно в этих же местностях вели свою работу и несколько выездных сессий губчека. Однако эти мероприятия почему-то совершенно не затронули Борисоглебский уезд, куда из Кирсановского и Тамбовского уездов, спасаясь от проводимых там широкомасштабных облав, перебазировалось немало крупных и мелких отрядов повстанцев.
14 ноября в селе Моисеево-Алабушка /северная часть Борисоглебского уезда, граничащая с Кирсановским и Тамбовским уездами/ состоялось довольно представительное собрание командиров отдельных повстанческих отрядов из всех трех мятежных уездов. "Высоких гостей" принимал у себя глава местных повстанцев Александр Борисович Кулдошин. Участники собрания подвели итоги почти трехмесячному периоду вооруженной борьбы. Некоторые из этих итогов оказались неутешительными для мятежников.
После того, как в сентябре губчека арестовала в Тамбове два состава губернского комитета партии правых эсеров, связь большинства повстанческих отрядов с этой партией практически оборвалась. А созданный в Тамбове для общего руководства восстанием эсеровский штаб во главе с Н. Карпухиным по существу бездействовал, и помощи от него ждать не приходилось. Одним словом, повстанцы оказались предоставлены сами себе.
Именно поэтому главным вопросом, обсуждавшимся в Моисеево-Алабушке, был вопрос о том, что же делать дальше? В одном собравшиеся предводители повстанческих отрядов были едины: о прекращении восстания и вооруженной борьбы с коммунистами не может быть и речи. В прямой связи с этим на собрании было высказано и одобрено предложение об объединении фактически разрозненных на данный момент повстанческих отрядов в одну "Партизанскую армию Тамбовского края", управление которой должно исходить из одного центра – "Главного оперативного штаба". Здесь же, на собрании, путем тайного голосования был избран и руководящий состав Главоперштаба из пяти человек /Александр Степанович Антонов, Александр Васильевич Богуславский, Иван Архипович Губарев, Петр Михайлович Токамаков и некто Митрофанович/.(104)
В нашей и зарубежной исторической литературе об антоновщине до сих пор не уделялось /и не уделяется/ достаточного внимания структуре и деятельности Главоперштаба. Считается. что в Тамбовском мятеже он выступал на вторых или даже третьих ролях после губкома партии правых эсеров /ПСР/ и губернского комитета Союза трудового крестьянства, осуществляя лишь военно-оперативное руководство вооруженными отрядами тамбовских повстанцев. На самом же деле губкомы ПСР и СТК были почти целиком подчинены антоновскому Главоперштабу. Как это могло случиться?
А дело здесь в том, что к середине ноября 1920 года /время совещания в Моисеево-Алабушке/ прежних, то есть существовавших до начала мятежа губкомов ПСР и СТК, благодаря усилиям тамбовских чекистов, уже практически не существовало. Но не зря говорится: свято место пусто не бывает. Вот и Антонов, очевидно, для придания большей солидности возглавляемому им восстанию, решил создать новые, уже чисто антоновские губкомы ПСР и СТК. В пользу такого вывода говорит, например, тот факт, что в ноябре 1920 года во главе губкома СТК встал наиболее близкий приятель и давний соратник Антонова – Петр Михайлович Токмаков, а после его гибели в конце февраля 1921 года – Иван Егорович Ишин, также давнишний /еще с дореволюционных времен/ друг Антонова. Что же касается Тамбовского губкома ПСР, то он, как известно, дважды разгромленный чекистами в сентябре, "чудесно воскрес" как раз в конце ноября 1920 года в Каменке, где его возглавил местный эсер Григорий Наумович Плужников. В это же самое время членом губкома ПСР стал и И. Е. Ишин, который в июне 1921 года, будучи арестован чекистами в Москве, показал на допросе, что тамбовские губкомы ПСР и СТК состояли фактически из одних и тех же лиц.
Короче говоря, существовавшие с конца ноября 1920 года губкомы партии правых эсеров и Союза трудового крестьянства были детищами не столько эсеровских партий, сколько самого А. С. Антонова и его Главоперштаба.
В начале 1921 года Главоперштаб принял свою законченную форму и представлял из себя довольно мощную организацию со сложной внутренней структурой. Во главе его по-прежнему стояли пять человек, занимавшие следующие должности: начальник Главоперштаба /А. С. Антонов/, его заместитель, командующий армией, заместитель командарма, начальник разведки. Все перечисленные должности являлись выборными, причем начальник Главоперштаба по должности был выше, чем командующий армией /первым командармом собрание в Моисеево-Алабушке избрало П. М. Токмакова/.
Здесь приходится особо разъяснить один важный момент, до сих пор не понятый правильно никем из исследователей истории антоновщины. Дело в том, что Антонов был не начальником штаба повстанческой армии /как это принято считать/ в прямом понимании названия этой должности, а начальником вообще штаба восстания, то есть начальником самого высшего, главного штаба восстания, не совсем правильно названного полуграмотными руководителями мятежа Главоперштабом.
Процесс создания и становления Партизанской армии Тамбовского края проходил в нелегких условиях. Уже 17 ноября конница Бриммера едва не накрыла загостившегося в Моисеево-Алабушке Антонова вместе со всем новорожденным Главоперштабом. В руки красных кавалеристов, в числе других трофеев, доставшихся после стремительного бегства мятежников из села, попало и постановление съезда командиров повстанческих отрядов о создании Главоперштаба.
Довольно легко уходя от преследования, Антонов со своим отрядом и Главоперштабом до начала декабря непрерывно колесил по северо-западной части Борисоглебского и соседней с ней юго-восточной части Тамбовского уездов, отвлекая на себя лучшие силы красных и одновременно создавая здесь все новые и новые повстанческие отряды и полки. Однако далеко не все села, где появлялся Антонов или его эмиссары-агитаторы, откликались на горячие призывы проявить "крестьянскую сознательность" и примкнуть к "всенародному восстанию против насильников-коммунистов". Более того, при остановке на ночлег в некоторых деревнях Антонову приходилось даже брать заложников из местных жителей, чтобы дополнительно обезопасить себя и своих штабистов от возможного ночного нападения со стороны "несознательных" сельчан. Встречались и такие села, куда Антонова и его свиту вовсе не пускали. Как правило, это были села, где уже не было советской власти, но еще не установилась и повстанческая. В таких селах крестьяне создавали свои собственные, вооруженные чем попало отряды самообороны, которые старались, в меру их скромных возможностей, не пускать к себе ни красных, ни антоновцев. Разумеется, что в условиях настоящей гражданской войны, разгоравшейся на Тамбовщине, долго соблюдать "нейтралитет" и сохранять "независимость" таким селам не удавалось. Рано или поздно они вынуждены были делать выбор и становились на советскую или антоновскую сторону.
К сожалению, здесь приходится говорить о том, что тамбовские гражданские и военные власти в конце 1920 года не видели или не хотели видеть никакой разницы между "нейтральными" селами и теми, что активно поддерживали Антонова, считая и те и другие одинаково "злостнобандитскими", со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями.
Совершенно иную политику к "нейтральным" селам проводил Антонов и его агитаторы. Они старались действовать мирным путем, убеждением и пропагандой, используя при этом допущенные советскими органами и отрядами ошибки и перегибы, пытаясь склонить "нейтралов" на свою сторону. И это им нередко удавалось.
Судьбу типичных "нейтралов" можно проследить на примере большого села Архангельское /ныне Аннинского района Воронежской области/ и нескольких других соседних сел и деревень западной части Борисоглебского уезда.
Поздней осенью 1920 года жители Архангельского создали у себя небольшой вооруженный отряд самообороны, предназначенный для охраны села от грабежей, насилия и разбоя со стороны расплодившихся в окрестностях бандитов, а также от произвола продотрядов. Вскоре к Архангельскому присоединилось соседнее село Ростоши, а затем и некоторые другие помельче. Их объединенный отряд самообороны возглавил 24-летний житель Ростошей Александр Козьмич Пастушков – красный командир, недавно пришедший в отпуск по ранению с фронта. Бывший матрос Балтийского флота, Пастушков с конца 1917 года сражался на стороне советской власти. Сначала – красногвардейцем против Каледина, затем – командиром отряда против донских белоказаков, а в 1919 году, проработав с месяц в Борисоглебской уездной ЧК, опять отправился воевать на фронты гражданской войны.
Так вот, если красные, не вникая ни в какие нюансы и действуя по принципу "кто не с нами – тот против нас", пытались лишь силой "раздавить архангельско-ростошинскую контру", то антоновцы, также имевшие поблизости от Архангельского достаточные военные силы, чтобы лишить "нейтралов" их "независимости", вели себя совершенно иначе.
В Архангельское и Ростоши зачастили видные антоновские командиры и политработники /будущие повстанческие комбриги Константин Андреевич Корешков и Павел Николаевич Чумичев, начальник политотдела 5-й бригады 1-й антоновской армии Абрам Абрамович Фролов и другие/. Своей неустанной пропагандой и агитацией они добились-таки того, что "нейтралы" вскоре перешли на их сторону, став 14-м Архангельским полком 5-й бригады антоновцев.
Если по отношению к "нейтральным" селам, в которые его иногда до обидного демонстративно не пускали деревенские бабы, то к повстанческим командирам, выражавшим порою недовольство тем, что он забирает в свои руки якобы слишком много власти, Антонов был достаточно суров.
Так, 26 ноября в селе Туголуково произошла ссора Антонова с командиром 1-го Каменского повстанческого полка Ефимом Ивановичем Казанковым, который пытался отстоять свое право на полную самостоятельность в управлении полком и в выборе для него боевых целей и задач. Антонов не признал за командиром полка такого права и обвинил Казанкова в партизанщине и анархизме. В ответ на такое оскорбление правоверный правый эсер Казанков, искренне считавший себя идейным борцом против коммунистов, заявил начальнику Главоперштаба, что не подчиняется больше его приказам и отныне будет бороться с большевиками самостоятельно. Хлопнув дверью, Казанков покинул Туголуково, уведя за собой два эскадрона каменцев. В тот же день Антонов, знавший Казанкова чуть ли не с 1905 года, издал приказ об объявлении его вне закона и о разоружении ушедших с ним эскадронов. На свое счастье, быстро поняв, что "Шурка" /партийная кличка Антонова по дореволюционному эсеровскому подполью/ шутить не намерен, Ефим Казанков уже через несколько дней явился к Антонову с повинной, получил, по старо дружбе, прощение и даже был оставлен в должности командир 1-го Каменского повстанческого полка.
В середине марта 1921 года, когда политика советской власти в отношении крестьянства резко изменилась /замена продразверстки продовольственным налогом, свобода торговли излишками и т.д./, а вместе с ней изменилась и тактика борьбы с антоновщиной, 14-й Архангельский повстанческий полк целиком, во главе с командиром, перешел на сторону советской власти.
Несмотря на массу встречавшихся трудностей, дела с созданием армии у Антонова успешно продвигались вперед, и мятеж разрастался с каждым днем. К 1 декабря 1920 года охваченная восстанием территория увеличилась, по сравнению с 10 сентября, ровно в 15 раз и составила почти 20 тысяч квадратных километров.
В декабре активность повстанцев резко возросла, хотя случались у них и отдельные неудачи: например, в Борисоглебском уезде кавполк неистового Переведенцева дважды /4 декабря под Козловкой и 6 декабря в селе Криуша/ настигал и изрядно трепал отряд самого Антонова, захватив в этих боях свыше 150 пленных и отбив один пулемет.
Однако, заметим, что других таких непобедимых частей, как кавполк Переведенцева, в распоряжении командующего войсками Тамбовской губернии практически не имелось. По боевым качествам с полком Переведенцева нельзя было сравнить даже остальную часть кавгруппы Бриммера . А боеспособность и политическая надежность других советских отрядов /за исключением курсантских/ была еще ниже.
13 декабря антоновцы захватили и за три часа совершенно разграбили железнодорожную станцию Инжавино, гарнизон которой /433 бойца при двух пулеметах/ "не оказал никакого сопротивления, но постыдно бежал, оставив пулеметы, бросив по дороге патроны и винтовки". Эта фраза из приказа К. В. Редзько по войскам губернии завершалась так: "Подобного проявления трусости и низости в рядах войск, сражающихся против бандитов, еще не было." В целях предотвращения таких случаев в будущем, Редзько пошел на крайность, приказав расстрелять 10 пулеметчиков Инжавинского гарнизона и еще 25 красноармейцев из числа "наибольших трусов". А к каждому пулемету командующий приказал прикрепить по одному надежному и обстрелянному коммунисту.(114)
К середине декабря 1920 года на охваченной мятежом территории оставалось уже не более двух десятков небольших островков советской власти. Как правило, это были укрепленные имевшие постоянные гарнизоны железнодорожные станции, сахарные заводы, а также несколько уцелевших до сих пор совхозов. Со второй половины декабря антоновцы все свои усилия направили именно на ликвидацию этих островков.
11 декабря 1920 года вместо Бриммера командующим кавгруппой стал бывший комбриг Кубанской кавалерийской дивизии Варфоломей Иванович Дмитриенко.
17 и 18 декабря мятежники дважды захватывали узловую станцию Иноковка /между Тамбовом и Кирсановом/, где в их руки попал, кроме прочего, вагон с патронами. 17 декабря в селе Алешки Борисоглебского уезда отряд в 500 повстанцев под командованием бывшего прапорщика военного времени Ивана Макаровича Кузнецова обманом, под видом красноармейской кавалерийской части, захватил весь состав местного райревкома; 22 схваченных ревкомовца были выведены на огороды и зарублены. 18 декабря в деревне Чикаревка Борисоглебского уезда повстанцами был застигнут врасплох и полностью уничтожен отряд из двадцати милиционеров. В этот же день мятежники произвели налет на сахарный завод в Большой Грибановке, но были отбиты рабочей дружиной завода и вовремя подоспевшим ей на помощь отрядом 7-х Борисоглебских кавалерийских курсов.
18 декабря отряд мятежников под командованием бывшего конокрада Василия Федоровича Селянского захватил село Анастасьевское /Бондари/ и разграбил находившийся здесь филиал фабрики по изготовлению шинельного сукна и валенок для Красной армии.(116) О случившемся каким-то образом стало известно В. И. Ленину, который немедленно отреагировал гневной запиской в адрес наркома внутренних дел и председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского:
"…Верх безобразия.
Предлагаю прозевавших это чекистов /и губисполкомщиков/Тамбовской губернии 1/ отдать под военный суд, 2/ строгий выговор объявить Корневу, 3/ послать архиэнергичных людей тотчас, 4/дать по телеграфу нагоняй и инструкции". Этой записке Ленина было суждено сыграть исключительно важную роль в деле перестройки всей борьбы с антоновщиной. Ибо только теперь в Москве по-настоящему обратили серьезное внимание на мятеж в Тамбовской губернии.
Нам неизвестно, объявил ли Дзержинский строгий выговор командующему внутренними войсками Василию Степановичу Корневу, как того требовал Ленин, но зато известно другое: 26 декабря Корнев с большой группой "архиэнергичных людей" находился уже в Тамбове и здесь, на месте, давал всем и вся "нагоняй и инструкции". А еще днем раньше тут же начала свою работу специальная "Комиссия по выяснению причин затяжного характера ликвидации повстанческого движения в Тамбовской губернии". Эту прибывшую из Москвы комиссию возглавлял заместитель председателя военного трибунала внутренних войск Петр Алексеевич Камерон.
В. С. Корнев, находившийся в Тамбове до 29 декабря, срочно вызвал сюда командующего войсками Орловского военного округа О. А. Скудре и приказал ему временно возглавить руководство операциями по подавлению крестьянских восстаний в Тамбовской и Воронежской* губерниях.
Утром 27 декабря Корнев провел совещание с партийно-советскими и военно-чекистскими руководителями подавления антоновщины. Собравшиеся пришли к выводу, что надо опять просить Москву о военной помощи. Но если раньше в просьбах Тамбова речь шла о не более чем батальоне пехоты и двух эскадронах кавалерии, то теперь запросили сразу 15 тысяч штыков, 3 тысячи сабель, две артиллерийские батареи и даже два аэроплана.
На совещании с кратким докладом о деятельности чекистов по борьбе с мятежом выступил председатель Тамбовской губчека П. П. Громов /сменивший на этом посту в октябре явно не справлявшегося со своими обязанностями Ф. К. Трасковичал Громов сообщил, что с начала мятежа губчека потеряла /по разным причинам/ половину личного состава. Поэтому он попросил Корнева и других участников совещания поддержать его просьбу к ВЧК о присылке в Тамбов тридцати пяти опытных чекистов. А для того, чтобы губчека могла проводить свои собственные военно-чекистские операции, Громов попросил также о предоставлении в его распоряжение до тысячи надежных штыков.
Спустя несколько часов после окончания этого заседания в Тамбове, Антонов лично повел четыре своих полка на штурм железнодорожной станции Инжавино. И, несмотря на то, что после захвата этой станции 13 декабря ее гарнизон был значительно усилен, он опять не оказал достойного сопротивления и частью позорно бежал, а частью сдался в плен. В руки повстанцев попали орудие и несколько пулеметов. В эту же ночь здесь погибла вся /за исключением одного человека/ выездная сессия губчека во главе с Артуром Вольдемаровичем Зегелем.
Днем 28 декабря кавалерийский полк Н. А. Переведенцева, с которым мятежники до этого старались всячески избегать встреч, впервые подвергся открытой атаке повстанцев из отряда А В Богуславского у села Верхоценье Тамбовского уезда. И хотя така антоновцев была отбита, кавполк Переведенцева впервые не вышел из боя явным победителем.(121)
Имеется ввиду, что антоновцы постоянно проникали в соседнюю Воронежскую губернию, а также то, что еще не был окончательно ликвидирован повстанческий отряд И. С. Колесникова – военного руководителя антикоммунистического крестьянского восстания на юге Воронежской губернии.
Вечером 28 декабря командующий войсками Тамбовской губернии К. В. Редзько, уже знавший о позоре и трагедии в Инжавино, а также о нападении повстанцев на кавполк Переведенцева и, кроме того, вконец издерганный разными комиссиями и проверяющими, собрался с духом и написал рапорт с просьбой освободить его от занимаемой должности, ссылаясь на уже традиционное "переутомление". Однако главной причиной "добровольной" отставки Редзько было то, что он ясно видел, как "отцы губернии", давая показания приехавшим из Москвы комиссиям, пытаются всю вину за неликвидацию восстания свалить на него и его предшественников, то есть исключительно на военных. Поэтому в своем рапорте, обосновывая невозможность дальнейшего пребывания на занимаемом посту, бывший гвардейский полковник Редзько с солдатской прямотой написал: "Не хочу быть козлом отпущения".
В полночь на 30 декабря К. В. Редзько сдал командование войсками Тамбовской губернии прибывшему из Орла О. А. Скудре. К этому времени командующий внутренними войсками В. С. Корнев и комиссия под председательством П. А. Камерона уже завершили свою работу в Тамбове и отбыли в Москву.
Надо сказать, что Корнев, Камерон, а затем и Скудре весьма неплохо разобрались в причинах возникновения антоновщины, а также в том, почему ее до сих пор не удалось подавить. Так, например, комиссия Камерона, вскрыв серьезнейшие недостатки и ошибки в деле борьбы с мятежом, допущенные партийно-советским руководством Тамбовщины, Военным советом, губчека, штабами войск губернии и внутренних войск, пришла к следующему заключению:
"Комиссия констатирует, что размеры повстанческого движения в Тамбовской губернии принимают катастрофический характер, для ликвидации которого необходимо принять следующие меры:
§1. Оккупировать территорию Тамбовского, Кирсановского и Борисоглебского уездов путем наводнения и планового распределения вооруженной силы, предписав местным органам, по мере оккупации, удесятерить усилия по восстановлению Советской власти на местах и советских хозяйств, разрушенных бандитами.
§2. Предоставить командованию необходимые кадры командного состава и дать вновь свежие части на повстанческий
фронт, а также заменить износившиеся, небоеспособные части свежими.
§3. Повести широкую политическую работу по выработанному плану, как в действующих частях, так и среди населения. Ввиду недостатка коммунистов /убито бандитами до 800 человек/, просить ЦК партии командировать потребное для этой цели количество партийных работников.
§4. Усилить аппарат губчека /выбыло убитыми до 40%/ путем переброски работников Центра.
…§8. Принимая во внимание тяжелые объективные условия Республики, мешавшие своевременно ликвидировать повстанчество в Тамбовской губернии, ограничиться немедленным проведением в жизнь практических мероприятий по ликвидации, предав ошибки лиц, виновных в затяжном характере ликвидации повстанчества, забвению.
§9. Начать судебное следствие на предмет предания суду РВТ лиц, виновных: 1/ в недостаточном снабжении оперирующих частей патронами, 2/ в сдаче противнику целых частей, иногда без выстрела и 3/ в хаотическом состоянии снабжения действующих частей обмундированием."
Командующий войсками Орловского военного округа О.А. Скудре, временно возглавивший действующие против Антонова войска, сообщил в докладе Главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики С. С. Каменеву, что к 30 декабря 1920 года в Тамбовской губернии имелось 13 крупных отрядов мятежников обшей численностью 4750 человек /из них 2000 конных/ плюс 5-8 тысяч человек, являющихся непостоянным составом этих отрядов. Вооружены повстанцы главным образом оружием, захваченным у советских отрядов и частей. "Наши потери в винтовках, – писал в своем докладе Главкому Скудре, – не подсчитывались, и количество определить точно нельзя. но приблизительно за 4 месяца действий фактически передано Антонову не менее 3 тысяч винтовок. Наши силы, действующие против Антонова, к 24 часам 29 декабря равнялись: штыков -8030, сабель – 1672, орудий – 16, пулеметов – 114, что состоит всего из 34 отдельных войсковых частей и 5 боевых технических единиц. К 30 декабря упомянутые части занимали всего 17 отдельных пунктов в черте, охваченной восстанием".
Характеризуя деятельность командующего войсками Тамбовской губернии К. В. Редзько, О. А. Скудре писал, что Редзько все брал на себя, вплоть до командования ротами, сидя при этом в Тамбове. Военной разведки "нет совершенно", а "агентурной работы губчека мало чувствуется, связи между губчека и командованием нет". Морально-политическое состояние и боеспособность войск Тамбовской губернии Скудре охарактеризовал так: "Политическая работа в действующих частях незаметна. Работа хозяйственных аппаратов частей до отказа слаба. Санитарная помощь в частях совершенно не налажена… Большинство из частей деморализованы и разложились до отказа. Мародерство, грабежи – обычное явление. Отмечаются даже случаи изнасилования женщин. Боеспособность частей очень слаба". РВТ – Революционный военный трибунал.