Нравы и обычаи

Нравы и обычаи

Любопытны также некоторые, хотя и отрывочные, сведения у иноземных писателей о нравах и обычаях русских пятнадцатого-шестнадцатого столетий. Более известий находим опять у Герберштейна.

Набожность наших предков и соблюдение ими внешних обрядов бросались в глаза иноземцам. Герберштейн сообщает, что русские не только соблюдали все большие посты, причем в Великом посту некоторые воздерживаются не только от рыбы, но принимают пищу лишь в воскресенье, вторник, четверг и субботу, а в остальные дни вовсе не едят или довольствуются куском хлеба и водой. На монахов же наложены посты еще более строгие: многие дни они должны довольствоваться одним квасом.

Проповедников, свидетельствует Герберштейн, нет у русских. Они полагают, что достаточно присутствовать при богослужении и слышать евангелие, послания и поучения других учителей (Отцов Церкви: Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста). Русские думают этим избежать различных толков и ересей, которые большей частью рождаются от проповедей. В воскресенье объявляют праздники будущей недели и читают громогласно исповедь (исповедание веры). Они считают истинным и обязательным для всех то, во что верит или что думает сам князь. «Московиты, – говорит Герберштейн, – хвалятся, что они одни только христиане, а нас (католиков) они осуждают, как отступников от первобытной церкви и древних святых установлений». Русские монахи издавна стараются распространять слово Божие у идолопоклонников, отправляются в разные страны, лежащие на севере и востоке, куда достигают с великим трудом и опасностью. Они не ждут и не желают никакой выгоды, напротив, иногда даже погибают, запечатлевая учение Христово своею смертью, стараются единственно только о том, чтобы сделать угодное Богу, наставить на истинный путь души многих заблудшихся, привести их ко Христу. Эта ревность к вере сказывалась и в набожности русских. Герберштейна поражает «удивительное стечение племен и народов» в известные дни у Троице-Сергиевского монастыря, куда ездит часто сам князь, а народ стекается ежегодно в праздники и питается от щедрот монастыря. Знатные люди чтят праздники тем, что прежде всего отправляются к обедне; затем надевают пышную одежду и бражничают. Простой же народ, слуги и рабы, большею частью после обедни работают, говоря, что «праздновать и гулять – господское дело». Только в торжественные дни (праздники Рождества, Пасхи и некоторые другие) и черный люд «гуляет», предаваясь по большей части пьянству.

Парни и ребята любили тешиться в праздничные дни кулачными боями. Бойцов сзывают свистом: они немедленно сходятся, и начинается рукопашный бой. Бойцы приходят в большую ярость, бьют друг друга кулаками и ногами без разбору в лицо, шею, грудь, живот или стараются друг друга повалить. Случается, что некоторых убивают до смерти. Кто побьет большее число противников, дольше остается на месте и мужественнее выносит удары, того хвалят и считают победителем.

Парилка – важная часть повседневной жизни русского человека. Миниатюра

Грубость нравов сказывалась также в пытках и в телесных наказаниях, – сказывалась она и в отношениях помещиков к поселянам, господ к слугам. Поселяне, по свидетельству Герберштейна, работают на своего господина (т. е. землевладельца, на земле которого они живут) шесть дней, седьмой же остается на их собственную работу. Они имеют участки полей и лугов, которые дает им господин и от которых они кормятся; но положение их крайне жалкое: их называют «черными людишками», могут часто безнаказанно обижать и грабить. Благородный, как бы он не был беден, считает для себя позором и бесславием добывать хлеб своими руками. Простолюдины-работники, нанимаясь в работу, получают за труд в день полторы деньги; ремесленник получает две деньги. Несмотря на то что это были вольнонаемные люди, наниматель считал себя вправе побоями принуждать их усерднее работать. «Если их не бить хорошенько, – говорит Герберштейн, – они не будут прилежно работать». Кроме наемных слуг, у всех знатных были холопы и рабы, большею частью купленные или из пленных.

«Рабство до такой степени вошло в обычай, – говорит тот же писатель, – что и в тех случаях, когда господа, умирая, отпускают на волю рабов, эти последние обыкновенно тотчас же продаются в рабство другим господам. Если отец продаст в рабство сына, как это в обычае, и сын каким-либо образом станет свободным, то отец имеет право во второй раз продать его. Только после четвертой продажи отец теряет свои права над сыном. Казнить смертью рабов, как и свободных, может только один князь».

Положение женщины было тоже печально: в простонародье она была «вековечною работницей» на свою семью, рабою мужа своего, да и в высшем кругу женщина была невольницей и в семье отца, и в семье мужа. Девушка не могла по своей воле выйти замуж: приискивал жениха ей отец; также и жених женился не по своей воле. Свадьба была сделкой между отцом невесты и отцом жениха. Они сходятся вместе и толкуют о том, что отец даст дочери в приданое. Порешив дело о приданом, назначают день свадьбы. Жениху не позволяют видеться с невестой до окончательного скрепления договора. Когда жених изъявляет настойчиво желание если не говорить с невестой, то по крайней мере увидать ее, родители обыкновенно говорят ему:

– Узнай, какова она, от других, которые знают ее.

В приданое большей частью даются лошади, одежды, утварь, скот, рабы и т. п. Приглашенные на свадьбу посылают невесте также подарки. Жених тщательно замечает их, посылает к ценовщикам оценивать их и старается потом отблагодарить подаривших или деньгами, или подарками той же стоимости. Он это обязан сделать и притом по верной оценке: иначе подарившие могут потребовать у него вознаграждения за свои подарки по своему усмотрению вдвое и более против настоящей их цены.

После смерти первой жены позволяется вступить во второй брак, но смотрят на это уже неодобрительно; жениться на третьей жене не позволяют без важной причины; брать четвертую жену не допускают никого и считают это делом совсем не христианским. Развод считался тяжким грехом.

Супружеское счастье и хорошая семейная жизнь были довольно редкими явлениями. Это и понятно: женились не по своему выбору и сердечному влечению, а по приказу родителей и по расчету.

Жена знатного или благородного человека в доме мужа была затворницей. Женщина, которая не живет, заключившись в своем доме, не считается благонравною; но зато высоко чтят ту, которой не видят посторонние и чужие люди. Заключенные дома женщины занимаются обыкновенно пряжей и разными рукоделиями. Все домашние работы делаются руками рабов и рабынь. У бедных людей жены исправляют всякие домашние работы.

Весьма редко пускают жен в церковь да к близким знакомым, в общество друзей; только старые женщины пользовались большей свободой.

Праздничным удовольствием для женщин были качели, которые устраивались в садах у всех зажиточных людей. Забавлялись женщины также пением песен, хороводами и пр.

Русские на своих жен смотрели как на детей или как на рабынь и старались держать их в страхе и повиновении. Суровое, грубое обращение мужа с женою, даже побои, до такой степени вошли в обычай, что считались чуть ли не знаком любви мужа к жене и заботливости его о семье.

Герберштейн рассказывает такой случай:

«В Московии живет один немец-кузнец, по имени Иордан, который женился на русской. Поживши несколько времени с мужем, она однажды ласково спросила его:

– Почему ты не любишь меня?

– Напротив того, я очень люблю тебя! – отвечал тот.

– Я еще не имею, – сказала она, – знаков твоей любви.

Муж стал ее расспрашивать, какие знаки любви разумеет она. Жена ему отвечала:

– Ты никогда меня не бил!

Немного спустя Иордан жестоко побил жену и признавался мне, – говорит Герберштейн, – что после этого она стала любить его гораздо больше, чем прежде. Кончилось тем, что он побоями изуродовал свою жену».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.