Глава 3. «И НА ЛЮБОЙ ВРАЖДЕБНЫЙ УЛЬТИМАТУМ…»
Глава 3.
«И НА ЛЮБОЙ ВРАЖДЕБНЫЙ УЛЬТИМАТУМ…»
Первые сведения о работах над ядерным оружием поступили к руководству НКВД осенью 1941 г. из Лондона. Так, согласно сообщению от 25 сентября 1941 г., «Вадим передает сообщения Листа о заседании Уранового комитета, которое состоялось 16 сентября 1941. Заседание прошло под председательством “Патрона” (Хэнки).
В ходе заседания обсуждались следующие вопросы:
Урановая бомба может быть создана в течение двух лет, при условии, что контракт на проведение срочных работ в этом направлении будет заключен с корпорацией “Импириэл кемикл индастриз”.
Председатель вулвичского арсенала […] Фергюссон заявил, что детонатор бомбы мог бы быть изготовлен через несколько месяцев»{74}.
Эта цитата из служебной записки сотрудника НКВД Елены Потаповой, отправленной руководству. «Вадим» — псевдоним резидента НКВД в Лондоне Анатолия Горского. «Лист» — псевдоним агента Джона Кэйгросса, сотрудника Форин офис, личного секретаря лорда Морриса Хэнки. НКВД и ГРУ получили и ряд других сведений о работах в США и Англии по созданию ядерного оружия.
Проанализировав полученную информацию, Берия в марте 1942 г. обратился с письмом к Сталину: «В различных капиталистических странах параллельно с исследованиями проблем деления атомного ядра в целях получения нового источника энергии начаты работы по использованию ядерной энергии в военных целях.
С 1939 года такого рода работы в крупных масштабах развернуты во Франции, Великобритании, Соединенных Штатах и Германии. Они имеют целью разработку методов взрывчатого вещества. Работы ведутся с соблюдением условий самого строгого режима секретности».
В письме указывались детали британского проекта создания ядерного оружия, перечислялись местонахождения залежей урана и т. д. Были также изложены основные принципы устройства и действия урановой бомбы со ссылкой на расчеты Пайерлса, согласно которым 10 кг урана-235 было достаточно для создания критической массы, взрыв которой эквивалентен взрыву 1600 т тринитротолуола.
Чтобы подчеркнуть всю серьезность британской ядерной программы и при этом не вызвать подозрений Сталина в том, что это дезинформация, Берия в конце своего письма, занявшего 5 машинописных листов, привел перечень финансовых расходов, структур управления и участвовавших в этом деле заводов. В заключение письма говорилось:
«Принимая во внимание важность и срочность для Советского Союза практического использования энергии атомов урана-235 в военных целях, было бы целесообразно осуществить следующее:
1) Рассмотреть возможность создания специального органа, включающего в себя научных экспертов-консультантов, находящихся в постоянном контакте с ГКО в целях изучения проблемы, координации и руководства усилиями всех ученых и научно-исследовательских организаций СССР, принимающих участие в работе над проблемой атомной энергии урана.
2) Передать с соблюдением режима секретности на ознакомление ведущих специалистов документы по урану, находящиеся в настоящее время в распоряжении НКВД, и попросить произвести их оценку, а также, по возможности, использовать содержащиеся в них данные об их работе»{75}.
Ознакомившись с письмом, Сталин вызвал к себе Берию и обстоятельно обсудил с ним атомную проблему.
Датой начала работ по «урановому проекту» в СССР можно считать 20 сентября 1942 г., когда ГКО отдал распоряжение «об организации работ по урану», в котором обязывал «Академию наук СССР (академик Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить ГКО к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива».
27 ноября ГКО принимает постановление о добыче урана, в котором указывает Наркомату цветной металлургии:
«а) к 1 мая 1943 года организовать добычу и переработку урановых руд и солей в количестве 4 тонн на Табашарском заводе “В” Главредмета.
б) в 1 квартале 1943 года составить комплексный проект уранового предприятия производительностью 10 тонн солей урана в год».{76}
11 февраля 1943 г. Сталин подписал Постановление Совнаркома об организации работ по использованию атомной энергии в военных целях. Во главе работ был поставлен В.М. Молотов, а заместителем его назначен Л.П. Берия.
15 февраля 1943 г. по решению ГКО и Академии наук СССР была создана специальная Лаборатория № 2 по атомной проблеме, руководителем которой назначили И.В. Курчатова. Курчатову только исполнилось 40 лет, и он был беспартийным. 29 сентября 1943 г. по прямому указанию Сталина Курчатов был назначен академиком. Любопытно, что до войны Курчатов два раза баллотировался в Академию наук СССР, но оба раза был провален.
Уже 22 марта 1943 г. Курчатов обратился с письмом в ГКО, то есть фактически к Сталину: «Ознакомившись с американскими публикациями по этому вопросу, я смог установить новое направление в решении всей проблемы урана. Перспективы этого направления необычайно увлекательны».
Далее следовал рассказ о предполагаемой работе. В заключение следовал пассаж: «В связи с этим обращаюсь к Вам с просьбой дать указания Разведывательным Органам выяснить, что сделано в рассматриваемом направлении в Америке»{77}.
Берия выполнил пожелания Курчатова. Тот стал периодически посещать Кремль. Там в здании Арсенала устроили небольшой кабинет, где Курчатов мог спокойно знакомиться с данными, предоставляемыми ему разведкой. В этом ему помогал начальник научно-технической разведки НКВД Леонид Квасников, а затем сменивший его Лев Василевский. «Кабинет был наскоро обставлен мебелью: письменный стол, кресло, настольная лампа, телефонный аппарат. Курчатов проводил в нем долгие ночные часы, изучая материалы разведки. Здесь же он сообщал представителю НТР о своих оценках того, с чем только что ознакомился, и о своих потребностях в дополнительной информации»{78}.
Курчатов дал высокую оценку представленных ему разведкой материалов. Он писал в письме от 7 марта 1943 г. заместителю Председателя Совнаркома СССР Первухину: «Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки. Теперь мы имеем важные ориентиры для последующего научного исследования, они дают возможность нам миновать многие, весьма трудоемкие фазы разработки урановой проблемы и узнать о новых научных и технических путях ее разрешения». Курчатов подчеркивал, что «вся совокупность сведений… указывает на техническую возможность решения всей проблемы в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые еще с ходом работ по этой проблеме за границей»{79}.
Всего наша агентура в Англии и США добыла 286 секретных научных документов и закрытых публикаций по атомной энергии. В своих записках в марте — апреле 1943 г. Курчатов назвал 7 наиболее важных научных центров и 26 специалистов в США, получение информации от которых имело огромное значение.
Павел Судоплатов в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930—1950 годы» писал: «В феврале 1944 года состоялось первое совещание руководителей военной разведки и НКВД по атомной проблеме в кабинете Берии на Лубянке. От военных присутствовали Ильичев и Мильштейн, от НКВД — Фитин и Овакимян. Я был официально представлен как руководитель группы “С”, координировавший усилия в этой области. С этого времени разведка Наркомата обороны [будущее ГРУ. — А.Ш.] регулярно направляла нам всю поступавшую информацию по атомной проблеме»{80}.
В декабре 1944 г. Курчатов и Иоффе обратились к Сталину с просьбой о замене Молотова, формально руководившего атомным проектом, на Берию. Сталин согласился, и с декабря 1944 г. по июль 1953 г. Лаврентий Павлович единолично руководил всеми делами, связанными с атомным оружием. Замечу, что подавляющая часть партийных бонз, включая Хрущева, толком ничего не знали об этих работах.
По сведениям Судоплатова: «В апреле 1945 года Курчатов получил от нас очень ценный материал по характеристикам ядерного взрывного устройства, методе активации атомной бомбы и электромагнитному методу разделения изотопов урана. Этот материал был настолько важен, что уже на следующий день органы разведки получили его оценку.
Курчатов направил Сталину доклад, построенный на основе разведданных, о перспективах использования атомной энергии и необходимости проведения широких мероприятий по созданию атомной бомбы.
Через 12 дней после сборки первой атомной бомбы в Лос-Аламосе мы получили описание ее устройства из Вашингтона и Нью-Йорка. Первая телеграмма поступила в Центр 13 июня, вторая — 4 июля 1945 года»{81}.
16 июля 1945 г. в 5 ч 30 мин по московскому времени в пустыне Нью-Мексико было произведено первое в истории испытание ядерного оружия. Если усреднить оценки американских ученых, тротиловый эквивалент взрыва составил около 10 тыс. т.[55]
Реакцией Сталина на бомбежку Хиросимы и Нагасаки стало решение о реорганизации структуры управления нашим ядерным проектом. Постановлением ГКО от 20 августа 1945 г. был создан Специальный комитет правительства с чрезвычайными полномочиями. Берия как член Политбюро и заместитель председателя ГКО был назначен его председателем, Первухин — заместителем, генерал Махнёв — секретарем.
Для непосредственного руководства указанными работами при Совнаркоме СССР было создано Первое Главное Управление (ПГУ). Начальником его назначили генерал-полковника Б.Л. Ванникова, освободив его от обязанностей наркома боеприпасов. Первым замом Ванникова стал замнаркома внутренних дел генерал-лейтенант А.П. Завенягин. Другими заместителями Ванникова назначались: заместитель председателя Госплана СССР Н.А. Борисов, заместитель начальника Главного управления контрразведки П.Я. Мешик, бывший замнаркома цветной металлургии П.Я. Антропов и замнаркома химической промышленности А.Г. Касаткин.
Никакие организации, учреждения и лица без особого разрешения ГКО не имели права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность ПГУ. Вся отчетность ПГУ отправлялась только Спецкомитету при ГКО, а после упразднения ГКО — Бюро Совмина СССР.
В непосредственном подчинении ПГУ находились важнейшие производственные объекты будущей советской атомной промышленности: завод № 48, производивший горнорудное и химико-технологическое оборудование для уранодобывающих предприятий; завод № 12, производивший металлический уран, а также строительство: комбината № 6 для добычи и переработки в концентрат урановой руды; комбината №817 (п/я Челябинск-40) для получения радиохимическим методом плутония-239; комбината № 813 (п/я Свердловск-44) для обогащения урана 235 газодиффузным методом; завода № 412 (п/я Свердловск-45) для обогащения урана-235 методом электромагнитного разделения изотопов.
Ведущими научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими организациями ПГУ были: Лаборатории № 1 и № 2, филиал Лаборатории № 2 (впоследствии КБ-11) и Лаборатория № 3. Из НКВД в ПГУ передали головной технологический институт атомной промышленности НИИ-9, из Министерства химической промышленности — НИИ-13 и НИИ-26. Проектные работы велись в ГСПИ-11 и ГСПИ-12 (Московская Проектная контора).
8 апреля 1946 г. вышло Постановление Совмина СССР № 806-327, которым на базе филиала лаборатории № 2 организовывалось КБ-11 (п/я Арзамас-16) во главе с П.М. Зерновым и Ю.Б. Харитоном. Задачей КБ-11 ставилось создание «изделия», то есть ядерной бомбы.
На границе Мордовской АССР и Горьковской области, в поселке Саров, было решено создать ядерный центр. Здесь находился завод № 550 бывшего Наркомата боеприпасов, в 1946 г. перешедший в ведение Наркомата сельхозмашиностроения. 21 июня 1946 г. вышло Постановление Совмина СССР № 1286-525сс «О плане развертывания работ КБ-11 при Лаборатории № 2 АН СССР». Завод № 550 передавался в подчинение Стройуправления МВД СССР.
С начала 1946 г. и до 1990-х гг. не только ядерный центр КБ-11 (с 1 января 1967 г. ВНИИЭФ), но и вся жилая зона объекта были жестко закрыты от внешнего мира. Поселок Саров был стерт со всех карт СССР и исключен из всех учетных материалов.
Коллектив КБ-11 должен был разработать ядерную бомбу в двух вариантах: в плутониевом с использованием сферического обжатия (РДС-1) и в урановом-235 с пушечным сближением (РДС-2). Плутониевую бомбу планировалось представить на испытания до 1 января 1948 г., а урановую — до 1 июня 1948 г. Но в феврале 1948 г. сроки изготовления и испытания ядерных бомб перенесли на март—декабрь 1949 г. Оба варианта разрабатывались параллельно, но изготовление уранового заряда по ряду объективных и субъективных причин проходило с опозданием на полтора года.
Подготовка к испытаниям РДС-1 началась за 3 года до завершения разработки бомбы. Началось строительство специального полигона, место для которого выбрали в прииртышской степи, в 170 км к западу от Семипалатинска. Строительство велось инженерными войсками Министерства Вооруженных сил. В центре опытного поля смонтировали металлическую решетчатую башню высотой 37,5 м. На ней должен был разместиться испытываемый ядерный заряд. На полигоне установили 1300 различных приборов для физических измерений, 9700 индикаторов различного типа для исследования проникающего излучения.
26 августа 1949 г. на полигон прибыл сам Берия. Там уже находились в полной боевой готовности две бомбы (боевая и резервная).
В 7 часов утра 29 августа казахская степь озарилась ослепительным светом. Как и в Нью-Мексико, на мгновенье «засияли тысячи солнц».
В течение 3—4 секунд вспышка приняла форму полушария, увеличившегося до размеров 400—500 м по диаметру.
Зарево взрыва было видно, а грохот ударной волны слышен наблюдателями и очевидцами, находившимися от места взрыва на расстоянии 60—70 км.
В сентябре 1945 г. агентам НКВД удалось добыть изложение лекций, прочитанных Ферми специалистам Лос-Аламоса. Они содержали важные исходные идеи о первоначальном варианте термоядерной бомбы, так называемом «классическом супере». Более обстоятельная информация была получена в марте 1948 г. Она отражала более высокий уровень разработки этой проблемы, в частности, содержала интересный намек на возможность образования трития из лития, облученного нейронами в ходе термоядерной реакции в заряде водородной бомбы.
В 1947 г. советская разведка получила документы, где говорилось о литии как о компоненте термоядерного горючего.
В марте 1948 г. от физика Фукса, работавшего на советскую разведку, были получены материалы с описанием двухступенчатой конструкции заряда термоядерной бомбы, работающей на принципе радиационной инплозии. Был описан принцип работы инициирующего отсека системы и приведены экспериментальные и теоретические данные, относящиеся к обоснованию работоспособности проекта. 20 апреля 1948 г. эта информация была направлена Сталину, Молотову и Берии.
Результатом обсуждения вопроса о возможности создания водородной бомбы стало Постановление Совмина № 1989-773 «О дополнении плана работ КБ-11». Оно, в частности, обязывало КБ-11 выполнить в срок до 1 июня 1949 г. с участием Физического института АН СССР теоретические исследования по вопросам инициирования и горения дейтрия и смеси дейтрия и трития.
КБ-11 справилось с поставленной задачей и создало отечественную водородную бомбу РДС-6с. Берия назначил ее испытания на 12 августа 1953 г. Но после ареста (или убийства?) Берии наши атомщики остались без руководства. Раньше над ними стояли только Берия и Сталин, а партийные бонзы пребывали в основном в приятном неведении. Я.К. Голованов писал: «На всех ответственных испытаниях Лаврентий Павлович, как правило, присутствовал, а тут нужно было произвести первый взрыв только что созданной водородной бомбы, а начальника нет и никаких указаний на сей счет не поступает. Все, однако, понимали, что предстоящее испытание — акт не только научно-технический, но и политический и проявлять самодеятельность здесь нельзя. Малышев и Курчатов полетели в Москву.
Когда Маленков услышал от них о готовящемся испытании, он был крайне удивлен: ни о какой водородной бомбе первый человек в государстве ничего не знал. Георгий Максимилианович звонил Молотову, Ворошилову, Кагановичу, но и они тоже толком ничего не знали, так, “слышали краем уха”. Да и не до бомбы было остальным: события куда более важные сотрясали верхние этажи власти. Маленкову надо было решать, что же делать — ему спрашивать было уже не у кого. После небольшого совещания разрешение на испытание было получено»{82}.
Испытание РДС-6с в августе 1953 г., как стало ясно ее разработчикам уже в 1954 г., не решало полностью проблемы создания водородной бомбы. При попытках получения мощности в несколько мегатонн сразу сталкивались с трудностями, и, хотя планами 1954 года предусматривалось продолжение работ над зарядами типа РДС-6с, главной постепенно становилась работа над идеей двухступенчатой конструкции. Суть ее, если отвлечься от типа термоядерного горючего, та же, что была заложена в американском устройстве «Mike».
Со второй половины 1954 г. работа над новой схемой термоядерного заряда, получившего индекс РДС-37, становится приоритетной. Все работы были закончены к ноябрю 1955 г., и 22 ноября того же года термоядерный заряд РДС-37 был успешно испытан на Семипалатинском полигоне. Изделие было сброшено с самолета-носителя Ту-16 и подорвано системой автоматики на высоте 1550 м. Мощность 1,6 Мт.
В 9 ч 47 мин было произведено прицельное бомбометание с высоты 12 км и при скорости самолета 985 км/ч. Бомбу сбросили над опытной площадкой П5. Взрыв бомбы произошел на высоте 1550 м. В момент взрыва самолет находился от места взрыва на расстоянии 15 км.
31 июля 1954 г. вышло Постановление Совмина СССР № 1559-699 о создании полигона на Новой Земле. Вновь организуемое строительство получило название «Спецстрой-700».
Первый ядерный взрыв на Новоземельном полигоне был произведен утром 21 сентября 1955 г. в губе Черная. Это был первый советский подводный ядерный взрыв. К этому времени США уже произвели два подводных ядерных взрыва в Тихом океане — в июле 1946 г. и в мае 1955 г. Кроме того, США провели 44 взрыва в воздухе, 18 на земле и 2 под землей. Великобритания в октябре 1952 г. произвела надводный взрыв на острове Монте Белло, а на Семипалатинском полигоне было испытано 21 ядерное устройство.
24 сентября и 6 октября 1957 г. впервые на Новой Земле были проведены воздушные термоядерные взрывы. Обе бомбы были сброшены с бомбардировщиков Ту-16. Первый взрыв был мощностью 1,6 мегатонны на высоте 2 км, второй — мощностью 2,9 мегатонны.
В следующем, 1958 г. число воздушных ядерных взрывов резко возросло. Так, в феврале — марте было взорвано 5 бомб, а в сентябре — октябре — 19.
Большинство бомб было сброшено с Ту-16, но в 1958 г. впервые использовали бомбардировщик Ту-95А, с которого сбросили 3 изделия. От первых бомбардировщиков Ту-95 — носителей обычных авиабомб — он отличался термостабилизированным грузоотсеком, противолучевым термозащитным покрытием белого цвета нижней части фюзеляжа и светозащитными шторками в кабинах экипажа. На базе Ту-95М создали аналогичный носитель ядерных боеприпасов Ту-95А.
Осенью 1954 г. создатели 100-мегатонной «супер-бомбы» академики И.В. Курчатов и Ю.Б. Харитон предлагали использовать в качестве ее носителя бомбардировщик Ту-95.
Первоначально атомщики заявили о тактико-технических характеристиках бомбы с весом 40 т, что было решительно отвергнуто Туполевым. Через некоторое время сошлись на весе в 20 т. Новая термоядерная бомба получила кодовое название «Иван», а его носитель — Ту-95В.
Вес бомбы без парашютной системы достигал 800 кг. «Супер-бомба», имевшая еще одно название — «изделие 202»[56], весила 26 т, длина ее составляла 8 м, диаметр 2 м.
30 октября 1961 г. в 9 ч 27 мин Ту-95-202 с «изделием 202» поднялся в воздух. Через несколько минут за ним взлетел самолет-дублер Ту-16. Оба самолета в одном строю полетели к цели по маршруту: Оленья — мыс Канин Нос — Панькова Земля — район цели. В 11 ч 30 мин с высоты 10 500 м бомба была сброшена по цели Д-2 в районе Маточкина Шара.
По различным оценкам мощность взрыва 30 октября 1961 г. составила от 50 до 75 мегатонн. Во всяком случае, Хрущев заявил о 50 мегатонн. Это была самая мощная в мире термоядерная бомба, взорванная в XX веке.
Стоит упомянуть, что помимо Ту-95 для доставки 100-мегатонной бомбы в Америку планировалось использовать… торпеду.
Смыть Америку с лица земли в 1952 г. предложил Лаврентию Павловичу Берии тридцатилетний доктор наук Андрей Дмитриевич Сахаров.
Да, да! Тот самый академик-гуманист, сосланный в Горький, и прочая, и прочая… И звание академика в 1953 г. он получил не в последнюю очередь за этот проект.
Молодой физик, участник создания ядерной и термоядерной бомбы предлагает сверхоригинальный способ доставки термоядерного заряда на территорию потенциального противника. Андрей Дмитриевич предложил вооружить первые советские атомные подводные лодки (АПЛ) проекта 627 огромным торпедным аппаратом калибра 1550 мм и двумя торпедными аппаратами нормального калибра 533 мм. Лодка могла нести всего одну 1550-мм суперторпеду Т-15 и две торпеды для самообороны. Зато суперторпеда должна была нести термоядерную боевую часть мощностью до 100 мегатонн. Боевая часть торпеды весила 4 т и имела длину до 8 м. Соответственно, вся торпеда весила 40 т и имела длину 24 м, то есть занимала 22% длины всей лодки. Мощные аккумуляторные батареи обеспечивали торпеде скорость хода до 29 узлов и дальность до 40 км. При этом электрический двигатель торпеды, в отличие от обычного парогазового, обеспечивал ее существенно меньшую шумность.
Забегая вперед, скажу, что сведения об этой секретнейшей разработке разгласил на заре «перестройки» сам Сахаров. Однако тут наш академик малость слукавил, говоря о тактике применения суперторпеды. По его версии подводная лодка должна была подойти на 40 км к военно-морской базе противника и выпустить по ней торпеду, которая должна была войти во внутреннюю бухту базы и взорваться. Однако позже советские адмиралы, ознакомившись с проектом, заявили, что подводная лодка заведомо будет уничтожена на подходе к американской базе, в результате работы по проекту были прекращены.
Святая правда! Действительно, противолодочная оборона ВМФ США середины — конца 1950-х гг. вряд ли бы пропустила вражескую подводную лодку в 50-км зону вокруг своей базы.
Да и вообще проект был глуповат. Ведь входы в большинство американских военно-морских баз за много километров закрывали извилистые берега заливов, острова, мели. Да и вообще вход в базу даже в мирное время прикрывают боновые заграждения. Так что и без системы ПЛО противника шансов попасть в причал ВМБ у суперторпеды не было.
На самом же деле тактика применения суперторпеды должна была быть совсем иной. Подводная лодка должна была скрытно выпустить торпеду на расстоянии от берега гораздо большем, чем 40 км. И не у входа в ВМБ, а желательно подальше от оной. Суперторпеда должна была израсходовать всю энергию аккумуляторных батарей и лечь на грунт. Далее в военное время включался часовой взрыватель, срабатывавший лишь тогда, когда лодка могла гарантированно уйти на безопасное расстояние. А в предвоенный период взрыватель торпеды мог долго (дни, недели) находиться в режиме ожидания радио- или гидроакустического сигнала, по которому производился подрыв заряда.
Таким образом, суперторпеда, дойдя до заранее намеченной точки, становилась донной миной. Благодаря этой системе несколько АПЛ проекта 627 могли в предвоенный период скрытно разместить термоядерные заряды в нейтральных водах близ важнейших объектов противника.
В июне 1954 г. к постройке первой АПЛ приступили на заводе № 402 в городе Молотовск (с 1957 г. — Северодвинск).
В 1953—1954 гг. был спроектирован и даже изготовлен торпедный аппарат калибра 1550 мм. Позже он долго валялся на площадке цеха № 42 в Молотовске.
В июле 1954 г. на ознакомление с проектом торпеды Т-15 впервые были допущены военные моряки — группа специалистов под руководством контр-адмирала А.Е. Орла.
Моряки рьяно встали на дыбы. Было выдвинуто множество аргументов против торпеды Т-15. Им удалось убедить Н.С. Хрущева отказаться от продолжения работ по столь фантастической системе. Основных аргументов было два — мнение гидрографов и альтернативные варианты вооружения АПЛ проекта 627.
Гидрографы и океанологи дали заключение, что рельеф дна у восточного побережья США существенно ослабит энергию волны. Побережье Мексиканского залива, равно как и тихоокеанское побережье, вообще не рассматривалось. Наводнение 2005 г. в Новом Орлеане показала, что наши ученые сильно ошиблись или, скорее всего, уступили давлению командования ВМФ. Замечу, что в советское время и гидрографы, и океанологи очень сильно финансово зависели от военных моряков.
В результате проект «Цунами» был отменен, а подводная лодка проекта 627 перевооружена восемью носовыми торпедными аппаратами калибра 533 мм.
Осенью 1961 г. на Новой Земле состоялась небольшая «ядерная война». 31 октября три бомбардировщика Ту-16 одновременно сбросили две термоядерные бомбы, а третий самолет выполнял функции дублера и лаборатории. Через 2 дня тройка Ту-16 сбросила еще две бомбы. А еще через день, 4 октября, все три Ту-16 сбросили одновременно по одной термоядерной бомбе. Точнее, почти одновременно. Интервал в 10 минут был необходим для перестроения: носитель занимал место головного в строю.
Всего в 1961 г. на Новоземельском полигоне было взорвано 23 ядерные бомбы, сброшенные с бомбардировщиков Ту-16 и Ту-95. В том же году на Семипалатинском полигоне было взорвано 22 бомбы, сброшенные с бомбардировщиков Ту-16 и истребителя-бомбардировщика Су-7В.
20 октября 1961 г. в ходе учения «Радуга» с дизельной подводной лодки проекта 629 была запущена баллистическая ракета Р-13 с ядерным зарядом. Взрыв был произведен на Новоземельском полигоне.
К 1962 г. в дальней авиации уже сформировали специальные подразделения на базе самолетов-носителей Ту-16, Ту-95 и ЗМ. В соответствии с решением командования ВВС, дальней авиации и руководства Министерства среднего машиностроения в целях приобретения навыков полетов в условиях применения ядерного оружия к полетам в район Новоземельского полигона были привлечены экипажи самолетов-носителей строевых частей авиации дальнего действия. Во время воздушных ядерных испытаний такие полеты были выполнены двенадцатью экипажами: 20 сентября 1961 г. отрядом самолетов-носителей Ту-95; 22 сентября 1961 г. отрядом самолетов-носителей Ту-16; 2 октября 1961 г. двумя отрядами самолетов-носителей ЗМ.
Воздушные ядерные испытания, проведенные на Новоземельском и Семипалатинском полигонах с августа по декабрь 1962 г., стали последними перед мораторием на проведение ядерных испытаний в трех средах.
На Новоземельском полигоне в этот период провели 35 испытаний образцов термоядерного оружия. Бомбометание выполнялось с самолетов Ту-16, Ту-95 и ЗМ. Сезон испытаний 1962 г. начался с испытания сверхмощного заряда разработки ВНИИЭФ.
5 августа 1962 г. «изделие» было сброшено с Ту-95-202 с высоты 10 500 м с использованием радиолокационного прицела. Парашютная система и автоматика «изделия» во время падения функционировали нормально. Взрыв произошел на расчетной высоте 3600 м над целью. Мощность составила 21 мегатонну.
С августа до конца октября 1962 г. было выполнено 22 воздушных ядерных испытания изделий разработки ВНИИЭФ и ВНИИТФ. Мощность взрывов составляла от 6 килотонн до 21 мегатонны. Бомбометание производилось с самолетов Ту-16, Ту-95-102 и МЗ в корпусах изделий «6» и «202». В испытаниях 1962 г. участвовали 30 экипажей дальней авиации. Все полеты закончились успешно.
С 1 января 1963 г. вступил в силу мораторий о запрещении испытаний в трех средах — в атмосфере, в космосе и под водой, а в марте 1963 г. было подписано международное соглашение о прекращении таких испытаний. Поэтому в конце 1962 г. обе сверхдержавы торопились с проведением последних ядерных испытаний в атмосфере.
С 18 по 25 декабря на Новой Земле провели испытания одиннадцати изделий мощностью от нескольких килотонн до нескольких мегатонн. 18 декабря испытали 2 изделия в одном полете. 20 и 22 декабря испытали по одному изделию в каждом полете. 23 декабря испытали 3 изделия в одном полете. 24 и 25 декабря испытали по 2 изделия в одном полете.
Ядерные взрывы 25 декабря 1962 г. стали последними советскими испытаниями в атмосфере.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.