Заключение

Заключение

Главным побудительным мотивом возникновения советско-германских контактов в начале 20-х гг. для Советской России явился поиск опоры на Западе, стремление к «революционному расширению границ». Для его реализации в условиях послереволюционной разрухи требовались современное оружие, развитая военная промышленность, новая техника. Ничего этого у России не было – всем этим обладала Германия. Для послевоенной Германии же в этот период первоочередной задачей было освобождение от «версальских оков» и возможность развивать собственные вооруженные силы. Такую возможность давало сотрудничество с Советской Россией.

Ведущая роль в формировании военно-политических отношений с Германией принадлежала политическому руководству Советской России. Эта политика вырабатывалась коллективным образом и, в основном, отражала точку зрения большинства в руководящем ядре партии. Особая роль при этом отводилась наркомвоенмору и председателю РВС республики Л. Д. Троцкому. Сильным побудительным импульсом к военно-политическому сближению обоих государств явилась советско-польская война и особенно ее переломный период – август 1920 г. Существенна роль В. И. Ленина в советско-германском альянсе: принцип использования противоречий в капиталистическом мире для развития военно-политических отношений с Германией полностью соответствовал линии, разработанной ЦК партии во главе с Лениным. На основе неизвестных ранее документов в сопоставлении их с уже введенными в научный оборот сделан вывод о восхождении Сталина к вершинам политической власти в стране одновременно с «расцветом» военного сотрудничества с Германией. С середины 20-х гг. он определял курс СССР по отношению к Германии. С немецкой стороны главным протагонистом сотрудничества был главнокомандующий рейхсвером генерал фон Сект.

Конкретный политический расчет заключался в том, чтобы, использовав имеющиеся противоречия между Антантой и побежденной Германией, расколоть враждебное СССР капиталистическое окружение, прорвать экономическую и дипломатическую блокаду страны, усилить ее оборонную мощь за счет военно-политического и технического сотрудничества с Германией. При этом вопросы обороны выдвигались на первое место. Оба государства руководствовались принципом «дружбы против общего противника».

Для Советского Союза сотрудничество было не только возможностью укрепления собственной обороноспособности, но и проводником экспорта мировой революции. Для германского руководства размещение баз на территории СССР давало не только возможности для латентного формирования военного потенциала, но и перспективу освобождения от «версальских пут».

Версальский договор запрещал Германии иметь танки, тяжелую артиллерию, химическое оружие, военную авиацию и подводные лодки. Кроме того, численность офицеров, количество материальной части, число военных заводов и ряд других деталей были строго регламентированы.

При этом Германия, даже стремясь уйти от Версаля, страховалась от «объятий коммунизма». «Если хотим встать с Россией на дружеский экономический обмен, – полагали немецкие военные, – если хотим помочь ей во внутренней реконструкции, то должны действовать как сильное государство. То есть – абсолютный порядок внутри и борьба против любого переворота» [689].

Прослежена динамика военно-политических отношений Германии и России и установлены принципы принятия внутри– и внешнеполитических решений в сфере военных контактов. Они развивались неравномерно – то интенсифицировались, то затухали. Это было детерминировано и внутриполитическими изменениями в Германии и в СССР, и колебаниями их внешнеполитического курса. Во внутреннем «диалоге» по поводу секретного сотрудничества в равной мере (хотя подчас и с разными точками зрения) участвовали внешнеполитическое и военное ведомство СССР.

И если на первом, «рапалльском» этапе этот диалог носил семантически наполненный характер, то на пострапалльском он приобрел сугубо номинальный характер: и НКО, и НКИД лишь озвучивали позицию Генсека ВКП(б). Внутри Германии в указанные периоды можно проследить ту же тенденцию: при всей противоречивости отношений к альянсу до прихода Гитлера к власти германский Генштаб и МИД находились в системе сдержек и противовесов. С установлением же нацисткой диктатуры все решения в отношении контактов с СССР были прерогативой фюрера.

Сотрудничество имело двоякий эффект – укрепление военно-промышленного комплекса СССР, с одной стороны, и активная ремилитаризация Германии – с другой. Принципиально важными для формирования четких представлений о содержании и формах сотрудничества и об оценках советского и германского военного потенциала являются изученные автором и вводимые в научный оборот отчеты, аналитические записки и мемуары руководителей рейхсвера и РККА.

Контакты в военно-промышленной сфере открывали возможности для легальной разведки – когда интересующая информация, не имеющая характера секретности, однако представляющая интерес для другого государства, черпается из открытых официальных источников и в непосредственном контакте с партнерами. При этом качество получаемой информации нередко пропорционально количеству информаторов – поскольку позволяет из фрагментарных отрывков составить относительно подробное представление по интересующей теме.

Советское военно-политическое руководство было заинтересовано в детальном знании положения дел в германской армии после Первой мировой войны. Партнерство не могло долгое время базироваться на взаимных заверениях о предстоящем прогрессе, но должно было иметь четкую социально-идеологическую подоснову. Положение немецкой армии, ее авторитет в обществе (в разных ее слоях – от рабочих до крупных предпринимателей), перспективы возрождения Германской империи – все эти вопросы закономерно зондировались советской стороной. Потому совершенно логичным и необходимым являлось задание, которое получали руководители групп краскомов, направлявшихся на стажировки или учения в Берлин. Детальные отчеты о настроениях в рейхсвере, о нововведениях, о тенденциях развития германской военной науки регулярно поступали в Разведупр и НКО.

Поле для немецкой легальной разведки было достаточно широким: в описываемый период офицеры рейхсвера и инженеры часто посещали Советский Союз и имели большой доступ к всевозможным промышленным и военным секретам. В гражданской индустрии также было много немецких специалистов. Все они выезжали в Германию и могли давать там самые подробные сведения. Уже в 1924 г. появилось специальное циркулярное письмо начальника КРО ОГПУ А. Артузова «По германской разведке». В нем упоминалось, что в СССР отмечается большой наплыв немецких коммерсантов-концессионеров, промышленников, создающих предприятия и общества, под прикрытием которых ведется разведывательная деятельность.

В книге впервые детально прослежено образование и функционирование специальных структур, курирующих секретное военное и военно-промышленное сотрудничество в обеих странах. «Зондергруппа Р», в советской терминологии – «Вогру», то есть «военная группа» для осуществления деятельности совместных предприятий. Вскоре она превратилась в «Отдел Р». В Москве было создано представительство «Зондергруппы Р» под названием «Московский центр» – «Zentrale Moskau» (сокращенно «Z-Mo» – «Ц-Mo») – служба немецкого Генштаба по русским вопросам. Его сотрудники были формально уволены в отставку, в действительности же состояли на службе в немецком Генштабе. Основными задачами представительства были следующие: контроль за работой немецких военно-промышленных предприятий на территории СССР, организация в СССР школ по обучению немецких офицеров, проведение опытных испытательных работ по новым конструкциям вооружения, постоянное информирование германского Генштаба по актуальным военным вопросам, разрешаемым в Советском Союзе, постоянная связь с Генштабом Красной Армии и ведение всевозможных переговоров, касающихся военных вопросов. В Берлине при Генштабе существовал специальный отдел «Ц-Б» (Бюро по руководству работами в России), которому непосредственно подчинялось «Ц-Мо».

Переходу Советской России к нэпу, провозглашенному на X съезде РКП(б) в марте 1921 г., предшествовало постановление СНК СССР от 11 ноября 1920 г., разрешавшее создание на советской территории иностранных концессий. Оно явилось своего рода сигналом к действию для иностранных предпринимателей, с энтузиазмом взявшихся за дело. Появление смешанных фирм и концессий объективно помогало экономическому развитию Советской России. В то же время они создавали весьма благоприятный фон для советско-германских военно-промышленных предприятий, создававшихся параллельно с ними и маскировавшихся по взаимной договоренности под концессии.

Финансирование и координация их деятельности с немецкой стороны осуществлялась созданным 9 августа 1923 г. военным министерством Германии «Обществом содействия промышленным предприятиям» (ГЕФУ) с местоположением в Берлине и Москве. Оно было обеспечено необходимым производственным капиталом.

Основными направлениями в военно-промышленной сфере стали авиация, производство боеприпасов и отравляющих веществ. Были задействованы авиационный завод в Филях (с участием «Юнкерса»), химзавод «Берсоль» по производству отравляющих веществ близ Самары (с участием «Штольценберга»), организовано (с помощью «Круппа») производство боеприпасов для артиллерии на различных советских заводах (Златоуст, Тула, Петроград, Петрокрепость) «при немецком техническом содействии» [690].

После парафирования в июле 1923 г. договора о реконструкции военных заводов и поставках артиллерийских снарядов рейхсверу фирма «Крупп» помогла советской стороне наладить производство боеприпасов. С деятельностью военно-промышленных предприятий связана и организация трех военных школ рейхсвера на территории Советской России: военно-воздушного центра в Липецке, школы химической войны в Саратовской области и бронетанковой школы в Казани.

Эти объекты были организованы на основе временного соглашения о сотрудничестве между рейхсвером и Красной Армией, подписанного в Москве 11 августа 1922 г. Советская сторона получала ежегодное материальное вознаграждение за предоставление военных баз, кроме того, она участвовала в использовании результатов испытаний и разработок, проводимых на советской территории. Ориентация рейхсвера на авиацию, танки и химическое оружие была закономерной. Именно эти виды вооружения считались наиболее перспективными в 20-е гг. Этой же позиции придерживалось и военно-политическое руководство СССР. РККА, располагавшая ограниченными техническими и финансовыми возможностями, была заинтересована в получении передового опыта в этих областях. Этот опыт предоставлялся рейхсвером.

В период с 1925 по 1933 г. в Липецкой авиационной школе было подготовлено около 120–130 летчиков-истребителей и около 100 летчиков-наблюдателей. Объект «Липецк» был не только самым большим из существовавших на территории СССР центров рейхсвера, но и самым дорогим. Ежегодно на содержание школы выделялось 2 млн марок, а за 10 лет было потрачено около 20 млн марок.

В 1926–1927 гг. была создана «школа химической войны». Она была закодирована как «объект Томка» и являлась наиболее засекреченным рейхсверовским объектом в СССР. Здесь немецкими химиками производились большие опытные работы по использованию отравляющих веществ в боевых условиях.

В 1928 г. в Казани была организована бронетанковая школа рейхсвера, которая получила название «объект Кама». Она включала военный городок, стрельбище и танковый полигон.

В августе 1925 г. группа высокопоставленных офицеров рейхсвера впервые присутствовала на маневрах Красной Армии, открыв тем самым новое направление сотрудничества – наблюдение за учениями армий представителей обеих стран-партнеров.

Во многом благодаря именно немецкой помощи была в общем успешно проведена начатая в СССР в 1925 г. военная реформа. Тухачевский, Уборевич, Якир, Фельдман, Егоров, Левандовский, Тимошенко, Мерецков, Василевский, Тодорский и другие руководители Красной Армии выросли в профессиональном плане благодаря изучению германского военного опыта.

Благодаря сотрудничеству рейхсвера и РККА в «рапалльское десятилетие» СССР смог создать обширную базу по перспективным направлениям вооружения, средствам химической защиты, авиации и танкостроению. Советские военные получили возможность проходить практическое обучение у германских специалистов, владеющих современными знаниями и навыками в летной школе в Липецке, в танковой школе в Казани и на газовой станции «Томка».

Стажировки краскомов в Академии немецкого генштаба и поездки на германские военные учения существенно обогатили советскую военную элиту профессиональными знаниями. Контакты с Советской Россией дали возможность германскому Генштабу разрабатывать новейшие виды оружия и военной техники, имея возможности практического их апробирования. Также возможность строительства заводов по производству самолетов и артиллерии и выпуск соответствующей продукции позволил Германии быть на уровне новейших европейских научно-технических достижений. Практически благодаря советско-германскому «военно-техническому» сотрудничеству были заложены основы ВПК СССР и сформирован немецкий ВПК, ставший базой для милитаризации Германии после прихода нацистов.

На основе архивных материалов подробно проанализирован ход «Дела военных», его предтечи и последствия. На основании изученных документов нет оснований говорить о влиянии сфабрикованного «немецкого досье» – если таковое и существовало в реальности, а не осталось лишь в нереализованных намерениях немецких спецслужб. В немецких архивах не выявлено материалов, подтверждающих наличие такого досье. Кроме того, во вторичных немецких источниках (в частности, воспоминаниях В. Шелленберга время передачи обозначено как весна 1937 г., тогда как некоторые значительные фигуранты процесса – Путна, Примаков и другие были арестованы существенно раньше). В материалах дела нет никаких примет «немецкого следа», как нет и вообще наличия какой-либо аргументированной доказательной базы.

Действия следствия были направлены на получение от арестованных как можно большего количества фамилий мнимых соучастников, преимущественно (но не исключительно) участвовавших в реализации военного сотрудничества с рейхсвером в 1921–1933 гг. Поскольку практически вся военная элита Советского Союза была вовлечена в этот процесс (стажировки в германском Генштабе, поездки на маневры, приемы в России немецких военных руководителей и промышленников, участвовавших в разработке новых образцов техники и химических веществ, и т. д.), вся она стала объектом фальсификации.

Характерно, что на первых этапах обвинение в шпионаже в пользу Германии (как следствие контактов с рейхсвером) отсутствует. Обвиняемым инкриминируется то «правый уклон», то участие в зиновьевской группировке, то в троцкистской. (Следствие в это время шло по аналогии с уже законченными образцово-показательными процессами.)

Все эти обвинения были введены под «крышу» главного – пособничества германскому фашизму и шпионажу. Контакты с рейхсвером были стержнем обвинений против советских военачальников, они выдвигались как синонимичные шпионажу. В условиях тоталитарной сталинской системы понятия «арест» и «вина» были идентичными.

О методах дознания дополнительно свидетельствуют, в частности, психолингвистическая и почерковедческая экспертизы, проведенные по запросу автора исследования.

Только обвинение в шпионаже в пользу Германии, в сочетании с троцкизмом позволяло Сталину, лично курировавшему процесс и направлявшему его ход через следователей и прокурора, избавиться от профессиональной оппозиции в рядах РККА. Речь идет, разумеется, не о «мнимой» изменнической деятельности кого-либо из осужденных, но о недовольстве деятельностью наркомата обороны, о жестко отрицательной позиции в отношении сближения с гитлеровской Германией, о критичном (хоть и не выдаваемом на-гора) отношении к партийно-правительственным мероприятиям в сфере коллективизации и индустриализации.

Массовые репрессии сделали невозможным сохранение незыблемого в армии правила: беспрекословного подчинения приказу. Была прервана связь поколений и, соответственно, возможность передачи практического и теоретического военного опыта, вследствие чего советская военная наука и практика остановились в развитии.

Были заморожены научные разработки, связанные с деятельностью уничтоженных военачальников или курировавшиеся ими. Закрыты (вплоть до 1941 г.) актуальные исследования в авиационной и танковой промышленности, в новых отраслях военной промышленности. Не проводились учения и маневры, основанные на принципах ведения современных войн. Репрессиям подверглись ученые, курировавшие новейшие разработки в области военной техники.

«Дело военных» и последовавшие за ним массовые репрессии в армии дискредитировали СССР в глазах даже относительно толерантных западных держав: уничтожение военной элиты трактовалось Западом как явный признак коллапса государственной системы. Все эти обстоятельства нанесли невосполнимый урон государственной безопасности СССР. «Дело военных» явилось одним из ключевых моментов в осмыслении гитлеровской элитой перспектив экспансии на восток. Истребление в результате репрессий армейской вертикали в значительной мере не только затормозило повышение советской обороноспособности, но и практически свело на нет возможность использования и развития ранее приобретенного немецкого военно-практического и военно-промышленного опыта.

Руководители и участники двустороннего сотрудничества в общении друг с другом, а также в ознакомительных поездках получили представления о социальных и политических реалиях Германии и России. Это явилось одной из форм так называемой легальной разведки, в Германии в дальнейшем давшей существенную базу для так называемого «остфоршунга» гитлеровского периода.

Впервые в отечественной и зарубежной историографии помимо детального анализа деятельности военных школ и предприятий рейхсвера на территории СССР, стажировок советских военных в Германии и взаимных посещений маневров, исследуется проблема легальной разведки немцев в России и зарождения нацистского «остфоршунга». Также впервые углубленно рассмотрены вопросы, связанные с ролью внешнеполитических ведомств обоих государств в развитии и сворачивании контактов, а также об участии органов госбезопасности в различных мероприятиях и акциях в течение указанного периода. В работе представлен и ранее не введенный в научный оборот материал о «периферических» аспектах сотрудничества: подробностях быта, культуре и обычаях российской глубинки глазами немецких стажеров, дающий представление о межличностных контактах и атмосфере повседневности.

Вопреки установившейся в отечественной и зарубежной историографии точке зрения о том, что отношения были прерваны в 1933 г. и отсутствовали фактически до 1938 г. из-за непримиримости систем, на основании документов можно сделать вывод, что эти контакты лишь трансформировались. Обосновывается тезис о продолжении достаточно интенсивных контактов Советского Союза с гитлеровской Германией и, соответственно, о невозможности рассматривать их вне причинно-следственной связи, как самостоятельные фазы развития отношений.

Закрытие совместных военно-учебных предприятий и прекращение стажировок и совместных маневров и учений заменилось сотрудничеством в «околовоенной сфере» – промышленно-производственной, имевшей выход на ВПК. Охлаждению отношений между гитлеровской Германией и сталинской Россией изначально способствовала преимущественно резко антибольшевистская политика Третьего рейха, сталинское же руководство было готово к дальнейшему сближению по аналогии с итало-советским после прихода к власти Муссолини.

Военные отношения СССР и Германии являлись производными военно-политического курса, проводимого руководством этих стран. Поддерживавшиеся в 1933–1938 гг. между СССР и Германией военные, политические и экономические контакты были существенны для обеих сторон, хотя они и не афишировались публично. При этом обе стороны преследовали свои, нередко диаметрально противоположные интересы.

В период 1933–1939 гг. и Советский Союз и Германия определялись с новой политической линией в отношении друг друга. Особенно активно шел военно-политический зондаж и взаимное «прощупывание» на официальном и неофициальном уровне. В это время были свернуты все формы военного сотрудничества, однако поддерживались эпизодические контакты военных инстанций обеих стран, совершались отдельные сделки военно-экономического характера. Соответственно трансформировалось отношение СССР к Германии в военно-политическом плане.

Теперь Германия неизбежно рассматривалась как вероятный будущий противник Советского Союза, что в условиях резкого ослабления армии в сочетании с внешнеполитическими амбициями вынудило сталинское руководство пойти на заключение пакта с гитлеровской Германией. Для рейха же пакт давал возможность, ликвидировав Польшу и получив общую границу с СССР, временно сосредоточить захватнические усилия на Западе. Военные отношения СССР и Германии этого периода являлись прямыми производными военно-политического курса, проводимого руководством этих стран. Их непосредственная обусловленность геополитическими расчетами и амбициозными планами вождей в значительной мере свела на нет безусловную (если абстрагироваться от соображений морально-юридического характера: обе стороны, вступив в секретные военно-политические отношения, нарушали международное законодательство) ценность практических результатов сотрудничества «рапалльского десятилетия» для обеих сторон.

Постепенная трансформация равноправного и взаимовыгодного военного сотрудничества 1920-х гг. в политику силового передела европейских границ в предвоенные годы не принесла выгод ни СССР, ни Германии. Оба государства, связанные пактом 1939 г., шли навстречу самой кровопролитной в истории человечества войне.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.