НАРУШЕННЫЕ СОЗВУЧИЯ.

Империя чувств. Откуда сей разлад возник? «Над издыхающей землей». Если сегодня не похоже на вчера. Изощренный убийца. Призрачная свобода. Поклонник Лайеля. Капризы творца и маленькие речушки. Закон Вольтера.

Конец 19 века внес дискомфорт в души поэтов. Людей, иначе смотревших на жизнь, по-иному понимавших поиск истины. Творцов, не предъявлявших исключительных прав ни на один из известных миров, разве что на мир чувств, красоты и наслаждений, где они царствовали с незапамятных времен. И, вот, этот мир, неожиданно лишился веры и оптимизма. Легкие, праздничные мотивы сменились в нем неумолимым, беспощадным реквием по уходящему, ожиданием скорой трагической развязки:

Невозмутимый строй во всем,

Созвучье полное природе,-

Лишь в нашей призрачной свободе

Разлад мы с нею сознаем.

Откуда он разлад возник?

И отчего же в общем хоре

Душа не то поет, что море,

И ропщет мыслящий тростник?

Пессимизм Федора Тютчева охватил многих. А «мыслящий тростник», современники философа-стихотворца, полностью соглашался со словами своего кумира:

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик –

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык.

Да, и трезвомыслящие корифеи физики, биологии, химии, геологии в изумлении остановились на пороге нового времени. Времени, в котором разлад между человеком и природой становился все заметнее. И более других с новым, недавно открытым, «четвертым царством». Оно скрывало свои тайны и жило вопреки всем законам логики. Правда, логики устаревшей, классической, утверждавшей, будто все в мире совершает извечный круговорот. И коли сегодня не похоже на вчера, то завтра все так или иначе вернется на круги своя. Недаром, ведь сказано в Книге, что за «семью тучными годами следуют семь тощих лет», но беды проходят и снова …

Не сбылось. Если раньше недороды и голод в бескрайней континентальной империи, случались сравнительно редко. То во второй половины столетия засуха каждые три-четыре года собирала свою чудовищную жатву. А, бывало, и по несколько лет кряду терзала завоеванные территории. Города, дороги страны наполнились толпами беженцев.

Непереносимую сушь сопровождали эпидемии. Микробы, несущие смерть, таились в стоячих гнилых лужах и болотах. Когда же безжалостное солнце иссушало и эти сомнительные источники влаги, возбудители холеры, чумы, дизентерии переселялись в воду немногих уцелевших колодцев, находили благотворную среду в пище, присланной для спасения голодающих.

Безжизненная почва, если вы читали предыдущую главу, не способна защитить нас от опасных бактерий. А пища недолго остается стерильной в зараженном воздухе, кишащем насекомыми. Засуха - изощренный убийца.

Трагический итог: только в 1892-93 годах в степных житницах погибло около двух миллионов россиян. Но, все началось гораздо раньше. Увы, жертвы 70-х, 80-х так и остались, не посчитаны.

Подобные события не нуждаются в комментариях. Как и слова-стоны Афанасия Фета:

Я ль несся к бездне полуночной,

Иль сонмы звёзд ко мне неслись?

Казалось, будто в длани мощной

Над этой бездной я повис.

И с замираньем и смятеньем

Я взором мерил глубину,

В которой с каждым я мгновеньем

Всё невозвратнее тону.

свидетеля крушения старого привычного уклада.

Промышленная революция, охватившая мир, не оставила выбора и России, вынудив ее отменить рабство, стыдливо именуемое по сей день «крепостным правом». Число независимых, но бедных и безземельных людей неизмеримо выросло. Людей, проклявших патриархальные идеи, и свято чтивших «золотого тельца», новый символ свободы.

Одни искали обогащения. Но, вскоре, потеряв веру и надежду, обрели лишь чечевичную похлебку в обмен на призрак дарованных вольностей, постепенно превращаясь в нищую, легко воспламеняемую безумными идеями массу, «пороховую бочку» социальных катаклизмов.

Другие, верные заветам предков, кинулись прочь из разъедающих душу «источников заразы и ереси», городов, на поиски богатой, вольной и праведной жизни.

Сбылись худшие из предсказаний: полуголодное Нечерноземье опустело.

Огромная масса переселенцев наводнила «сказочно богатые степи». Особенно их восточные и южные окраины, не ведая об опасностях, которые таились в местных землях.

Десять лет безжалостного, отчаянного ограбления плодородного слоя пробудили «БЕЗДНУ», вызвали ЗАСУХУ. Ту великую сушь, которую принято считать карой небес. Не верьте. Причины несчастий крылись не только в суховеях, отсутствии дождей и нестерпимо палящем солнце. Их порождала сама почва, неспособная сохранять влагу.

Целинные черноземы долго сопротивлялись невзгодам. Сопротивлялись до тех пор, пока их верхние слои слагали особые комочки, содержащие воду. Но, погоня за призрачным богатством и незнание уничтожили созданные природой «сосуды». Степь съежилась, покрылась сетью морщин-оврагов. Наступила расплата и уныние, поразившее наиболее чувствительные души «серебряного века».

Грустный итог уходящего столетия и пробудил интерес к «четвертому царству». Нарождавшиеся техника и новый, непокорный социум, пролетариат, показали свою мощь и… готовность разрушить все и вся. Потому-то спасение виделось в возвращении к земле, возрождении истощенной природы, ее способности питать все живое. В восстановлении былой, увы, существовавшей лишь в головах наивных людей, гармонии жизни.

Но, что было известно о самом плодородном слое? Споры, вызванные наблюдениями Зенфта, Дарвина, Либиха, Буссенго и Виноградарского, более напоминали судебные тяжбы, нежели поиск смысла, который только и можно обрести, связав их открытия воедино.

Сложилась удивительная ситуация. Редкое единодушие общества, при котором даже богема и промышленники, ученые и практики, верующие и отъявленные безбожники нуждались в рождении новой науки. Науки, без коей КОНЕЦ СВЕТА казался неотвратим.

Спаситель нашелся не сразу. И долго, как и положено, по законам жанра пребывал в неизвестности. С 1872 году он трудился на кафедре геогнозии (геологии) Петербургского университета в должности простого лаборанта или, как тогда говорили, консерватора, выписывая со всех концов России и из-за рубежа образцы минералов и горных пород для учебной коллекции. В остальное же время Василий Докучаев, так звали нашего героя, зачитывался трудами Чарльза Лайеля. Великого британца, совершившего в ту пору настоящий переворот в геологии.

Лайель отверг идеи француза Кювье о «капризах Творца» - всемирных катастрофах и нарисовал совершенно иную картину рождения современного лика планеты.

«Все в мире, - полагал англичанин,- складывается постепенно, под влиянием очень простых и естественных явлений. Движения вод, ветра, льдов, морских прибоев должны быть помножены на тысячи и миллионы лет. И тогда мы узнаем, откуда взялись горы, долины, реки и озера».

Но, причем же, здесь почва? Обитатель маленькой, пыльной кунсткамеры пока не задумывался о ней. Не лаборантское дело: открытия. Геолог, как уже было сказано, увлекался новой изящной теорией.

Хотя, его и терзали сомнения. Действительно, странно, вулканы, цунами, землетрясения, потопы и ледники существовали всегда и продолжают действовать сегодня. Глупо обвинять их в бессилии. Речушки, ручейки, ветер, растения, животные, человек – появились позже. Сухие долины, изъеденные оврагами и болотами вот несомненные творения столь превозносимых зодчих. «Правду сказал Вольтер, - заключил молодой ученый. - Каждое событие в настоящем возникает из прошлого и становится отцом будущего. Вечная цепь не может быть ни порвана, ни запутана».

Неумолимая логика этого «закона» и проложила путь Докучаеву от трудов британца к поиску современных творцов-виновников столь плачевного состояния русских рек и земель. Путь к изучению плодородного слоя, исчезавшего буквально на глазах, разъедаемого талыми водами и оврагами.

Впрочем, прежде чем разнеслась «благая весть», и новое учение увидело свет, грянула очередная беда. Засуха 1873 года. Плохая погода и недороды на Руси - всегда неожиданность.