Язык до Франции доведет

Язык до Франции доведет

«Язык по-французски». Так называлась статья некоего Александра Летича, опубликованная в газете «Киевский телеграф» (№ 22 от 2–8 июня 2006 года). Посвящена она была «так называемой “языковой проблеме”» в Украине. Слова «языковая проблема» автор указанной статьи взял в кавычки, по-видимому считая, что проблемы такой, по крайней мере с русским языком, в нашей стране нет. Зато, по мнению Александра Летича, в некоторых регионах Украины существует проблема с языком государственным, украинским. Дескать, многие чиновники на местах не знают его и ленятся выучить, а потому ратуют за двуязычие, за придание русскому языку статуса регионального. На самом деле, предостерегает автор статьи, лозунгом двуязычия прикрывается «осознанное вымывание украинского языка из сферы государственного употребления».

Чтобы урегулировать языковые отношения в Украине, г-н Летич предлагал обратиться к опыту других европейских стран. В частности, к опыту Франции, где мощной поддержкой государства пользуется французский язык. Приведя примеры такой поддержки, взятые из прошлого и настоящего, автор «Языка по-французски» пытался подвести читателей к выводу: украинский язык Украина должна поддерживать так же, как поддерживают свой язык Франция и другие демократические страны Европы, где «государственный язык — незыблемая твердыня, свято охраняемая».

Спору нет — зарубежный опыт, и исторический, и современный, очень ценен для нас. Вот только изучать этот опыт нужно не поверхностно, не ограничиваясь простым перечислением указов и законов. Наверное, стоит более подробно, чем это сделал г-н Летич, вникнуть в то, как решался языковой вопрос в европейских государствах. Может быть, выводы тогда будут несколько иными.

Свое — не чужое

Современные французские законы, на которые ссылался г-н Летич, ограничивают распространение в стране английского языка. Языка для Франции иностранного, чужого. Таков ли для Украины русский язык? Однозначно нет. Давайте вспомним историю.

Русский литературный язык изначально формировался как язык общерусский, общий для всей исторической Руси, в том числе для той ее части, которая сегодня называется Украиной. Как национально-культурный организм Русь возникла в Средние века. Она переживала потом период раздробленности, междоусобных войн, захвата отдельных своих частей иностранными агрессорами. Но все равно оставалась единой в национально-культурном отношении.

После воссоединения Малой Руси (для несведущих поясняю: это название означает основную Русь, территорию, с которой начала распространяться русская цивилизация, по аналогии с Малой Грецией, Малой Арменией, Малой Польшей и т. д.) с Великой Русью русский литературный язык развивался совместными усилиями малороссов (украинцев) и великороссов. Причем влияние первых на определенном этапе было преобладающим. И в Малороссии, и в Великороссии (позднее и в Белоруссии) этот язык стал языком письменности (вместо церковнославянского) и разговорным языком образованных слоев общества. Люди же необразованные говорили на местных просторечиях — малорусских, великорусских, белорусских. Но при этом не противопоставляли свои говоры общему для всей Руси литературному языку. Они (говоры) вместе с литературной формой речи были разновидностями русского языка.

На просторечиях тоже создавались литературные произведения, преимущественно — поэзия и рассказы из народного быта. В литературоведении такое творчество называлось областными литературами, дополнявшими литературу общенациональную (в данном случае — общерусскую). Представителями малорусской областной литературы являлись, например, Григорий Квитка-Основьяненко, Тарас Шевченко, Панас Мирный и другие.

Что же касается попыток разработки для Украины (Малороссии) вместо русского другого литературного языка, то они стали предприниматься со второй половины ХІХ века деятелями украинского движения — украинофилами. Русский язык таких деятелей не устраивал, потому что тем же языком пользовались в Великороссии, от которой украинофилам хотелось отгородиться. Вот и пытались они путем введения в оборот массы заимствований из польского, немецкого, других языков, а также придумыванием новых слов создать новый литературный язык, называя его украинским.

Однако до 1917 года это языкотворчество не имело успеха. Образованные слои общества по-прежнему общались на русском литературном языке, необразованные — на просторечиях. Постепенно, по мере распространения просвещения, русский литературный язык проникал в простонародье, вытесняя местные говоры. Государство оказывало поддержку этому процессу. Так же, между прочим, как и во Франции.

Франция как национально-культурный организм тоже начала формироваться в Средние века (несколько ранее Руси). Она тоже переживала период раздробленности, междоусобиц, борьбы с иноземными захватчиками. И тоже, несмотря на политические расколы, оставалась единым национально-культурным организмом. Возникший на основе говоров Иль-де-Франса французский литературный язык, язык королевского двора, с преодолением усобиц и по мере распространения образованности становился языком общефранцузским. Он вытеснял простонародные говоры областей и пользовался при этом поддержкой государственной власти. Упоминаемый г-ном Летичем указ короля Франциска І был как раз направлен на то, чтобы обеспечить французскому языку перевес не только над латинским языком, но и над местными диалектами (о чем многоуважаемый автор «Языка по-французски» почему-то не сообщает читателям).

Ту же цель преследовал закон, принятый французским конвентом во время революции, называемой многими (г-ном Летичем в том числе) Великой. Закон, по которому чиновники, рискнувшие при исполнении своих обязанностей использовать другой язык, кроме французского, могли подвергнуться тюремному заключению. Любопытно, что, положительно оценивая подобные меры правительства Франции, современные ревнители прав украинского языка решительно осуждают Валуевский циркуляр, Эмский указ и другие акты, гораздо менее строгие (все-таки в Российской империи за употребление местных диалектов в тюрьму не сажали).

Как видим, аналогия напрашивается между французским и русским языками. Но не между французским и украинским. Потому что Франция представляла собой целостный национально-культурный организм. Украина (Малая Русь) являлась частью такого организма, частью Руси. И русский (общерусский) язык был здесь своим.

С некоторой натяжкой Украину в историческом плане можно сравнивать с Провансом (или с Бретанью). Кстати сказать, украинофилы (например, Михаил Драгоманов) именно такое сравнение и делали. Расположенный на юге Франции Прованс в языковом и культурном отношении отличался своеобразием. Провансальцы любили свой диалект, развивали провансальскую областную литературу (прежде всего поэзию). Существовало там и провансальское движение (нечто вроде нашего украинофильства), проповедовавшее «провансальское национальное возрождение». Но и от французского языка провансальцы (за исключением радикальных членов упомянутого движения) не отказывались.

Конечно, Франция не испытала потрясений, аналогичных российской революции 1917 года. Возможно, если бы на юге страны провозгласили Провансальскую республику, провели тотальную провансализацию (наподобие украинизации в 1920-х годах), если бы нескольким поколениям провансальцев со школьной скамьи внушали, что французский язык — это всего лишь язык соседнего народа (братского, но другого), все могло быть иначе. Возможно. Но история не знает сослагательного наклонения. И, перефразируя слова известного деятеля, можно констатировать: Украина — не Франция. То, что сегодня у нас одни называют «законными мерами по поддержке украинского языка», а другие — «насильственной украинизацией», нельзя обосновать ссылками на французский опыт. И не только на французский.

Украина — не Европа?

Украина — не Чехия. На историю чешского языка, когда-то почти погибшего, но возродившегося, любят указывать украинские «национально сознательные» деятели. А напрасно. То есть пример, конечно, поучительный, но доказать с его помощью можно совсем не то, что хочется «национально сознательным».

Еще в начале ХХ века разговорная речь большинства чехов существенно отличалась от чешского литературного языка. Так сложилось в ходе исторического развития. К примеру, слово «хлеб» переводилось на чешский литературный язык как «chl?b», а на народно-разговорный — «chl?b». Слово «окно» переводилось соответственно «okno» и «vokno». Слово «огонь» — «ohe?» и «vohe?». Глагол «печь» — «p?ci» и «p?ct». Глагол «течь» — «t?ci» и «t?ct». Местоимение «он» — «on» и «von». И так далее. Были и слова совершенно разные. Например, чешскому литературному «otec» («отец») соответствовало в разговорной речи «tatinek».

Совпадения поразительные. В малорусских (украинских) просторечиях указанные слова отличались от слов русского литературного языка примерно тем же — «хліб», «вікно», «вогонь», «пекти», «текти», «він», «батько». Однако чешский литературный язык (сложившийся на основе среднечешского наречия) не объявлялся чужим, и, скажем, в Моравии не пытались разрабатывать другой литературный язык на основе моравских говоров. С распространением образования разговорная речь простого народа повсюду в Чехии приблизилась к литературному языку.

Украина — не Польша. В отдельные периоды польской истории отношения между Великой и Малой Польшей были очень непростыми. Разнились эти области во многом. По разговорному языку в том числе (существовали великопольские и малопольские диалектные группы). Но вот литературный язык для всей исторической Польши был один. И хотя развивался этот язык преимущественно на основе великопольского наречия, в Малой Польше его тоже считали своим.

Украина — не Германия. Различия между разговорными языками коренных жителей Нижней и Верхней Германии были настолько велики, что немцы из этих регионов просто не понимали друг друга. Немецкий литературный язык базировался на верхненемецких говорах. В Нижней Германии существовала своя областная литература на местных наречиях. Но общенемецкий (немецкий литературный) язык здесь тоже приняли как свой.

Украина — не Австрия. Политически обособившись от остальной Германии, австрийцы не отказались от общенемецкого языка. И этот язык нисколько не угрожает государственной независимости страны.

Украина — не Италия. Эта страна очень долго была раздробленной. Северная ее часть входила в состав Священной Римской империи германской нации. Южная — оказалась под владычеством Испании. Центральная Италия управлялась римскими папами, являясь, таким образом, самостоятельным государством. Веками три эти части отделялись друг от друга политическими границами, подвергались различным иностранным влияниям (в том числе культурным и языковым). Но итальянцы до сих пор единая нация, а не три братских народа.

Итальянский литературный язык развивался на основе тосканского наречия. За пределами Тосканы на этом языке еще во второй половине ХІХ века говорили только представители высших классов общества. Народные массы разговаривали на просторечиях, иногда значительно отличавшихся от литературного языка. Существовала и литература на просторечиях. В то время Иван Нечуй-Левицкий доказывал, что в Украине украинский язык обязательно вытеснит русский, как в Неаполе и Венеции неаполитанский и венецианский народные языки вытесняют итальянский литературный. Относительно Италии писатель ошибся. Ни неаполитанцы, ни венецианцы от общеитальянского языка не отказались. Правда, Италия тоже не переживала потрясений, подобных катастрофе 1917 года.

Украина — не Англия. Как и в Малороссии ХІХ века, местные диалекты употреблялись в английской литературе с юмористической целью или для лучшей передачи местного колорита. Но в областях распространения английских диалектов не отказывались и от общеанглийского литературного языка. Хотя и тут самое время вспомнить о непережитых потрясениях.

Украина — не Испания. Испанский литературный язык, опиравшийся в своем развитии на кастильское наречие, был принят как свой и в Астурии, Андалузии, Арагоне… Во всех этих провинциях существовали своеобразные говоры и областные литературы. Но они уживались с общеиспанским (испанским литературным) языком.

Можно еще заметить, что Украина не США (где после освобождения от английского господства не стали отказываться от английского языка), не Австралия, не Аргентина, не Бразилия… Но, наверное, так далеко не надо ходить. Ограничимся Европой.

Украина — не Финляндия, не Бельгия, не Швейцария… Увлекшись рассказом о том, как европейские демократии свято охраняют каждая свой государственный язык, г-н Летич как-то упустил из виду, что в некоторых из этих демократий государственных языков несколько. В Финляндии, например, где шведы составляют всего 6 % населения, шведский язык имеет такой же статус, как и финский. А ведь, в отличие от шведского в Финляндии, русский язык в Украине — это не только язык великорусского меньшинства. Это родной язык миллионов украинцев (что вполне естественно, как естественно, что французский язык родной провансальцам, итальянский — неаполитанцам, польский — малополянам и т. д.). И уже поэтому русский язык наряду с украинским должен иметь право на свободное развитие и использование в Украине.

До уровня бретонской старушки

Имеет ли русский язык у нас такое право? Г-н Летич уверял, что да. «В реальной жизни нет в Украине никаких препятствий в свободном пользовании русским языком, — пишет он. — Ни в одной сфере производственной, общественной, культурной и социальной жизни… В Украине действуют 1 тысяча 411 русскоязычных школ и 2 тысячи 109 двуязычных украинско-русских школ. Так что у родителей достаточно свободный выбор, в какую школу определить своих детей».

К сожалению, это не совсем так. Во все годы существования независимой Украины русский язык методично вытесняется из всех перечисленных г-ном Летичем сфер. В сфере образования это особенно заметно. Пересчитанные автором «Языка по-французски» русскоязычные школы сосредоточены в основном в юго-восточных регионах страны. А, например, в Киеве таких школ единицы (восемь, если не ошибаюсь). В некоторых западных областях их вообще уже нет. Русскоязычных детсадов в столице Украины практически не осталось. Юные киевляне в большинстве своем дома говорят на русском языке, а образование вынуждены получать на другом. Это нормально?

Во многих украинских школах русский язык просто не изучают. В результате, разговаривая по-русски, грамотно писать на родном языке школьники не умеют. Если так пойдет дальше, то через некоторое время под убаюкивающие заявления, что русскому языку в Украине ничего не угрожает, новые поколения украинцев не смогут по-русски и читать. И пока г-н Летич иронизирует над «некоей старушкой из провинции Бретань», знавшей только бретонский язык и не владевшей французским, украинцев стараются довести до того же уровня.

Всего несколько часов в рамках школьного курса зарубежной литературы выделяется на преподавание русской литературы. Произведения Николая Гоголя (Гоголя!) учат не на языке оригинала, а в переводе. Евгения Гребинку ученики знают по нескольким басням (остальное — 90 % его творчества — написано, видите ли, на «чужом» языке). Анна Ахматова (Горенко), Всеволод Крестовский, Владимир Короленко, Аркадий Аверченко, Игнатий Потапенко и многие другие стали в Украине иностранными писателями. Разве не абсурд? Так, может быть, «парад языковых суверенитетов», проведенный несколько лет назад в юго-восточных областях (там положение с языком пока не столь тяжелое), являлся не «языковым сепаратизмом», каковым поспешили обозвать его «национально сознательные» деятели, а всего лишь попыткой русскоязычных украинцев и великороссов защитить свою культуру? Попыткой избежать повторения судьбы Киева? Не чиновники, якобы ленящиеся выучить украинский язык, выступают за двуязычие. Доморощенные бюрократы готовы ради карьеры выучить что угодно и от чего угодно отречься. От русского языка в первую очередь. (Не секрет, что многие сегодняшние ярые украинизаторы в советское время упорно говорили по-русски.)

За региональный статус русского языка выступают те, кому судьба этого языка небезразлична (хотя интересует их, конечно, реальное положение языков, а не их формальный статус). Да — к движению за двуязычие примкнули и те, кто озабочен исключительно зарабатыванием политического капитала. Да — на языковой проблеме спекулируют много и многие. Но если есть спекуляции на проблеме, значит, существует и сама проблема. Проблема, которую Украине все равно придется решать. И если при ее решении будет учтен европейский опыт, то это можно только приветствовать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.