«…Хотя осыпь его звезда́ми»

«…Хотя осыпь его звезда?ми»

Круглое невежество не самое большое зло, накопление плохо усвоенных знаний еще хуже.

Платон

Таланты истинны за критику не злятся:

Их повредить она не может красоты, —

заметил когда-то Иван Андреевич Крылов. Увы, истинный талант сегодня редкость. Весьма немногие люди ныне способны спокойно воспринимать замечания в свой адрес. Поэтому бурная реакция Петра Захарченко на мою статью «А король-то голый!» (2000. 2011. № 50. 16–22 декабря) не стала для меня неожиданностью.

По всей видимости, привыкший иметь дело с изданиями, где никакой свободы мнений не допускается, точка зрения начальника считается единственно правильной, а оппонентам просто не дают слова, г-н Захарченко не ожидал, что «2000» опубликуют его пространный отклик. А потому в выражениях не стеснялся. Обида, злоба, раздражение пронизывали каждую строку текста.

В таком виде материал попал на сайт газеты и находился там несколько дней, доступный для всеобщего обозрения. Когда наконец Петр Павлович осознал, что это будет напечатано, то спохватился. Он бросился вносить изменения в написанное, пытаясь его несколько окультурить. С исправлениями сочинение вышло в свет (2000. 2012. № 1–2. 13–19 января). Лично мне жаль, что газетой опубликован не первоначальный вариант. Там г-н Захарченко предстает во всей красе. Впрочем, и то, что прошло в печать, характеризует его достаточно полно.

Публично предъявленные претензии требуют публичного же ответа. Поскольку Петр Павлович укоряет меня в выборочном вступлении в дискуссию, постараюсь на этот раз ответить на все обвинения. Отвечать буду только по теме «дискуссии», игнорируя оскорбления.

1. Путаться г-н Захарченко начинает сразу. С одной стороны, он уверяет, что его предыдущие публикации (в «Литературной Украине» и «Столичных новостях») адресовались не мне персонально, а «подобным» (хотя обращался он ко мне). С другой стороны, Петр Павлович, по собственному признанию, «априори знал», что его «вроде как оппонентом» буду именно я. В тех публикациях мой «вроде как оппонент», опять же по его словам, вел речь о «правовой реальности Московщины», опираясь на выводы исследователей и свидетельства очевидцев. Я же, дескать, углядел в этом русофобию и невежество.

Поясняю: русофобия и невежество П. Захарченко заключались не в разговорах о «деспотическом характере Московии». Заключались они в том, что деспотию Петр Павлович трактовал как нечто присущее исключительно России, в противоположность другим странам Европы, «в том числе Украине». Да, английский юрист Флетчер, на которого мой «вроде как оппонент» ссылается, действительно издал в 1591 году книжку, где отмечал, что в России закон базируется на «воле государя и судей». Ну а в Англии ХVI века разве было по-иному? Генрих VIII, Мария Тюдор, Елизавета Тюдор — они кто, демократические правители?

Да, функционировал английский парламент, но он был тогда полностью подконтролен королевской власти.

Украина же как государство до ХХ века не существовала. А то, что творилось на украинских землях до их воссоединения с Россией (да и позднее, пока сохранялось самоуправство казацкой старшины), было куда хуже, чем происходившее «в Московщине». Недаром украинский народ, по замечанию Николая Костомарова, хотел введения у себя «московского порядка», самодержавия (см. об этом работу Костомарова «Ответ г. Падалице»).

2. Г-н Захарченко очень обиделся на упрек в недобросовестном цитировании. Вновь пытаясь доказать финно-угорское происхождение великорусов (современных русских), мой как бы оппонент приводит длинную выдержку из газетного интервью покойного российского антрополога Татьяны Алексеевой о подобности вятичей финно-уграм. Заканчивается выдержка фразой: «По антропологическим признакам — это одно и то же население». Цитата обрывается. Между тем в оригинале есть продолжение: «И все-таки это уже славяне. Потому что их погребальный обряд, их женские украшения, которые в основном и являются для ученых этническими определителями, — вятичские, а не финно-угорские».

Предоставляю читателям самим судить, насколько корректно цитировал П. Захарченко Т. Алексееву. Кроме того (и это важно!), якобы финно-угорское происхождение вятичей, о котором как о предположении писала Алексеева в научных работах, не имеет отношения к вопросу о происхождении русского народа. Согласно той же Алексеевой, предками русского населения соответствующего региона являются не вятичи, а западные кривичи и новгородские славяне.

3. П. Захарченко пишет (здесь и далее цитирую, исправляя грамматические ошибки): «А. Каревин… сообщает, что г. Т. Алексеева со временем изменила свою точку зрения на высказанное (о финно-угорстве вятичей. — Авт.). Возможно, но тогда где же текст ее изменившихся взглядов, где покаяние и где, наконец, название работы, в которой это историческое событие зафиксировано? Отсутствует у А. Каревина, потому что не присутствует у самой Т. Алексеевой». Приписать противнику то, что тот не говорил, — дело нехитрое. Такой прием вполне сгодился бы, например, для «Столичных новостей», когда заведомо известно, что ответить оппоненту не дадут, а значит, лгать можно безнаказанно. В «2000» ситуация иная. Я предлагаю всем желающим обратиться к моей предыдущей статье и удостовериться: ничего о покаянии Алексеевой, изменении ее взглядов там нет. Другой вопрос, что Алексеева многое лишь предполагала, а г-н Захарченко выдал это за категорические утверждения. О чем я и написал.

4. «Вроде как оппонент» недоволен, что, сообщая об опровержении некоторых гипотез Алексеевой другими исследователями, я обошелся без конкретики. Во-первых, статья была все же не об Алексеевой. Во-вторых, нужные тексты есть в Интернете — с таблицами, схемами, картами, рисунками. Читать эту информацию неантропологу трудновато. Перетаскивать ее на страницы газеты — нецелесообразно. Но если желающие найдутся, пусть наберут в поисковике: «Анти-Алексеева».

5. Клеймя позором вятичей, г-н Захарченко ссылается на Нестора-летописца, который «сообщал, что вятичи — грубое племя, «яко звери, ядуще все нечисто». Да и мат, если верить Нестору, пошел гулять по Руси с легкой руки вятичей» и т. д.

Однако у Нестора речь идет сразу о трех грубых племенах, которым присуще «срамословье» — радимичах, вятичах и северянах (а чуть раньше еще и о древлянах). Почему Захарченко вспоминает только об одном? Дело в том, что северян (и древлян) наши «национально сознательные» как бы историки относят к «украинским племенам», радимичей — к белорусским. Слепить миф о высококультурных древних украинцах, противостоящих диким и матюкливым москалям, из подлинного текста «Повести временных лет» невозможно. Приходится опять-таки «цитировать», вырывая из контекста фразы и даже отдельные слова.

6. П. Захарченко расписывает, как А. Каревин «сильно нервничает, ворчит и негодует и все пытается узнать от ученого Захарченко, к какой сфере общественных отношений относится такой вид преступления, как употребление нецензурной брани, зафиксированной в Уставе князя Ярослава (церковном)». И далее: «А. Каревин безоговорочно заключает, что данный вид деяния относится к семейному праву, ибо затрагивает интересы замужней женщины».

Вслед за тем мой «вроде как оппонент» приводит извлечение из соответствующей статьи Устава («Аще кто зовет чужую жену б…ю» и т. д.). Цитирует опять же выборочно. Только тот кусочек, где говорится о женах великих бояр. После чего с апломбом поясняет, что «вопросы «обид» представителей высших слоев общества — это не вопросы частного права, как А. Каревин ошибочно считает, а публичного».

Вновь предлагаю желающим обратиться к тексту моей предыдущей статьи. Узнать что-либо «от ученого Захарченко» я не пытался. Ну, хотя бы потому, что не считаю его ученым (по сути, а не по должности). Также и терминов «семейное право», «частное право», «публичное право» я не употреблял.

О том, что данная статья Устава защищает честь семьи, говорится в комментариях специалистов к упомянутому законодательному акту (см.: Российское законодательство. Т. 1. М., 1984). К тому же в замолчанной г-ном Захарченко части статьи Устава речь идет о женах меньших бояр, городских людей, сельских людей. То есть обесценивается «аргумент» моего «вроде как оппонента», на основании которого он отнес указанную норму закона к публичному праву. И повторюсь, статья Устава предусматривала наказание за оскорбление замужней женщины, а не за употребление мата само по себе, как ошибочно думает П. Захарченко. Да и слово «б…ь» по причине его наличия в тексте закона трудно назвать нецензурным.

Между тем мой «вроде как оппонент» не унимается. Он вопрошает: «Зафиксированы ли тексты с аналогичными матерными лексическими оборотами в иных текстах законов Киевской Руси? Нет. Тогда как они могли появиться на Руси?»

Вопрос риторический. Ответ на него неправильный. Тексты с аналогичными лексическими оборотами зафиксированы в Уставе князя Владимира Святославича о десятинах, судах и людях церковных и в Уставе князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торговых.

Любопытно, что перед тем Петр Павлович приводил слова одного из ученых, изучающих психику человека: «Рефлексии анормальные от нормальных отличаются тем, что в первом случае человек свои знания считает абсолютными». Как тогда расценить уверенность моего «вроде как оппонента» в том, что упомянутых текстов законов не существует, раз лично он о них ничего не знает?

7. По мнению г-на Захарченко, есть две редакции Устава князя Ярослава. Одна — западнорусская, действовавшая на украинских землях. Матерных слов там нет. Другая, более поздняя, — восточнорусская, действовавшая «в Московщине». Мат там присутствует.

На самом деле редакций Устава шесть (см. научные комментарии все в том же 1-м томе «Российского законодательства»). Самая ранняя — восточнорусская. Западнорусская написана на ее основе и является сильно сокращенным вариантом первой. «Крамольного» слова там не имеется по причине отсутствия статьи, где оно было.

8. Мой «вроде как оппонент» обвиняет меня в фальсификации цитаты из сочинения француза Боплана. Мол, во львовском издании 1999 года его «Описания Украины» пишется о «грубих і соромницьких піснях» («грубых и срамных песнях»), а у А. Каревина о «всяких грязных и скандальных песнях».

Надо ли доказывать, что в данном случае разговор идет об одном и том же? Я взял цитату из киевского издания книги Боплана 2004 года. Оно, в свою очередь, осуществлено по киевскому же изданию 1901 года. Незначительные различия в цитатах объясняются нюансами перевода. О какой фальсификации речь?

9. Столь же необоснованны, на мой взгляд, претензии по поводу «мифического письма» запорожцев турецкому султану. «Многим известна, но не Каревину, сомнительность происхождения этой памятки народного творчества, — утверждает П. Захарченко. — …Исследователи… оценили переписку турецкого султана с запорожскими казаками как подделку».

Не совсем так. Большинство исследователей действительно сомневаются в том, что данное письмо являлось дипломатическим документом, то есть что оно было послано султану. Но не в том, что «памятка народного творчества» составлена в старину в казацкой среде.

10. П. Захарченко ссылается на президента соседнего государства, будто бы сказавшего, что в России «никогда не было ни права, ни демократии». Точные слова Дмитрия Медведева: «В нашей стране никогда не было демократии до 1991 года». Думаю, что ни один грамотный юрист не заявит, что в существующем долгое время государстве никогда не было права (другое дело, что правовые системы могут быть более совершенными или менее совершенными).

11. «Вроде как оппонент» просит, чтобы я назвал «источник, из которого следует вывод о неславянском происхождении полян (по Т. Алексеевой)». Пожалуйста: Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян. М., 1973. С. 256 и 273.

12. П. Захарченко уверяет, что в упомянутом им интервью с Алексеевой «поляне названы в числе представителей славянского субстрата». Это так. Но названы (кстати, вместе с вятичами) не Алексеевой, а бравшей интервью журналисткой.

13. Повышенное внимание моего «вроде как оппонента» вызвал вопрос о некоторых русских историках, склонных, по мнению профессора И.И. Смирнова, приписывать финно-уграм «слишком важное значение в образовании великорусской народности». Смирнов убедительно опровергает предположения таких историков. П. Захарченко с ним не согласен. И, обращаясь уже ко мне, пишет: «И кто же, осмелюсь спросить, эти русские историки? Не знаете? Тогда получите их далеко не полный список».

Список такой: «Карамзин, Соловьев, Ключевский и др.». Об «и др.» поговорим, когда оно будет расшифровано. Об остальных можно уже сейчас. Цитат Петр Павлович не приводит. А зря. Карамзин писал о финно-угорских народах, что некоторые из них «уже исчезли в новейшее время или смешались с россиянами». Он перечисляет обрусевшие племена: «меря, мурома, весь». Также и Соловьев отмечает, что «ославянились финские племена — меря, мурома», подчинилось Великому Новгороду и обрусело финское население Двинской области. Надо обладать очень буйной фантазией, чтобы углядеть тут признание Карамзиным и Соловьевым важного значения финнов в образовании великорусской народности.

Сложнее с Ключевским. Он в самом деле допускает (но не утверждает точно) «некоторое участие финского племени в образовании антропологического типа великоросса». Однако тут же указывает, что в этой славяно-финской смеси преобладали славяне. Таким образом, заявлять, что нынешние русские не славяне, а финно-угры, опираясь на Ключевского, неправомерно.

Привлекать в союзники Ключевского г-ну Захарченко и ему подобным небезопасно и по другой причине. Историк писал, что ранее финно-угры жили и в Южной Руси (следовательно, смешение могло происходить и там). А один из признаков финно-угорскости, по Ключевскому, смуглые волосы. Если не ошибаюсь, среди украинцев темноволосых больше, чем среди великорусов. Что, если кому-то захочется украинцев в финно-угры записать?

14. Наверное, самый курьезный момент в сочинении г-на Захарченко — высказанная мне претензия в намерении «удревнить лет эдак на сорок» историка И.И. Смирнова. «Вроде как оппонент» цитирует статью Большой советской энциклопедии о советском историке Иване Смирнове (1909–1965), подчеркивает, что тот был лауреатом Сталинской премии, и пытается иронизировать по этому поводу.

Очевидно, что Петр Павлович обознался. Я цитировал работу профессора И.И. Смирнова, опубликованную в первом томе издания «Русская история в очерках и статьях», вышедшем в 1909 году. Само собой разумеется, что советский историк Смирнов, в том году только родившийся, автором ее быть не мог. Думаю, это будет ясно даже П. Захарченко.

Вместе с тем умиляет уверенность моего «вроде как оппонента», что раз он, Захарченко, другого историка Смирнова (кроме советского) не знает, то такого историка и быть не может. Эта уверенность сродни убеждению в обладании абсолютным знанием.

15. «Почему-то Каревину причудилось, что в словах “не мни, Каревин, из себя большего русского националиста, чем русские ученые”, я имел в виду П. Милюкова», — возмущается Петр Павлович.

Не причудилось. Любой, кто возьмет на себя труд прочесть первое сочинение Захарченко (в указанных газетах), убедится — речь идет о Милюкове.

16. Г-н Захарченко требует, чтобы я указал, на какой странице стенографического отчета заседаний Государственной думы России можно прочесть об упреках Милюкову в несоответствии его политических взглядов его же научным выводам. «А то, — ехидничает мой «вроде как оппонент», — перечитал все материалы заседаний Госдумы с участием П. Милюкова, а подтвердить слова Каревина, стыдно сказать, пока не могу».

Не уверен, что Петр Павлович вообще видел когда-нибудь стенографические отчеты заседаний Государственной думы. Это толщенные тома (более тысячи страниц в каждом) большого формата. Перечитать их все (то есть несколько десятков томов) за 1907–1917 годы, когда Милюков был депутатом, — труд огромный. Под силу ли он г-ну Захарченко?

А нужное высказывание находится в стенографическом отчете Государственной думы третьего созыва. 1909 год. Сессия третья. Часть первая. Столбец 3065 (к сведению моего «все перечитавшего» «вроде как оппонента», нумерация там в столбцах, а не в страницах).

17. Гнев г-на Захарченко вызвало то, что я отнес Т. Алексееву к советским ученым. «Это ложь красноречивая, продуманная, изуверская», — пишет он. Задействована она мною «неспроста», а с целью компрометации антрополога.

Никакой лжи тут нет. Алексеева была советской ученой, основной период ее научной деятельности приходился как раз на советское время. Нет тут и никакой компрометации. Среди советских ученых тоже были настоящие специалисты, знатоки своего дела, не чета некоторым теперешним «кандидатам и докторам наук». Между прочим, советской в своем первом сочинении назвал Алексееву и сам П. Захарченко. Правда, он употребил формулировку: «Прежняя советская, а нынешняя российская». Я называть Алексееву нынешней не стал, так как знал, что уже несколько лет как она отошла в мир иной.

18. «Согласно этнословарю слово «националист» имеет три значения, — заявляет «вроде как оппонент». — В нашем случае — патриот… П. Милюков, несомненно, российский патриот, независимо от признания этого факта А. Каревиным».

В слово «националист» можно вкладывать разный смысл. Применительно к Милюкову корректно пользоваться определением, которое использовал сам кадетский лидер. А он публично открещивался от национализма. Неужели от патриотизма тоже?

19. «Александр Семенович, — обращается ко мне П. Захарченко, — о какой такой, с позволения сказать, «нашей общей нации» Вы говорите, ссылаясь на Николая Костомарова? Что это Вы имеете в виду? Нет сил Вас опровергать. Позвольте передать это право «Малій енциклопедії етнодержавознавства»…» (после чего идет цитата из указанного издания — «Малой энциклопедии этногосударствоведения» — о Костомарове).

Возражу: если есть возможность, лучше работать с первоисточниками, а не доверять толкователям текстов (особенно украинским «национально сознательным» толкователям — очень уж большая вероятность, что соврут). Выражение «наша общая нация», которую составляют два русских народа (или народности) — великорусы и малорусы (южнорусы), принадлежит Николаю Костомарову. Мною оно взято из его работы «Князь Владимир Мономах и казак Богдан Хмельницкий» («Всякий мыслящий великорус, радеющий, как и мы, о целости нашей общей нации…» и т. д.).

Кстати, в другой работе («Две русские народности») Костомаров пишет о Северо-Восточной Руси: «Там было славянское народонаселение посреди финнов и со значительным перевесом над последними». В той же работе он отмечает «близость и историческую, и племенную нас, южнорусов, к великорусам». Из последней цитаты видно, что историк относил себя к южнорусам (украинцам — по современной терминологии). Он и был таковым по материнской линии. Вопреки П. Захарченко, упорно записывающему его в великорусы.

Помнится, в своем первом сочинении Петр Павлович призывал в свидетели именно Костомарова, когда заявлял об «отсутствии какого-либо антропологического и генетического родства» между украинцами и русскими. Выводы пусть делают читатели.

20. Г-н Захарченко приводит цитату из Владимира Антоновича о том, что «москали» ругались грубее, чем украинцы. Спорить не буду, так как этого вопроса не изучал. Но опять же: как это доказывает «отсутствие какого-либо родства» между ними?

21. В сочинении П. Захарченко фигурирует ссылка на «Начерки Конституции Республики» («Очерки Конституции республики»), составленные, по его мнению, «членами Кирилло-Мефодиевского братства, одним из руководителей которого был Н. Костомаров». В «Начерках» проектировалось новое славянское государство в составе Украины, Польши, Литвы, Сербии, Болгарии и Дона. «Россия отсутствует, и это не случайно, — констатирует мой «вроде как оппонент». — Вот так готовили платформу россиянин Н. Костомаров и поляк В. Антонович для того, чтобы г. Каревин через 150 лет смог сформулировать пока еще никому не известную, кроме него, теорию «нашей общей нации».

Ну и при чем тут Костомаров (тем более Антонович)? «Начерки» составил, находясь в ссылке, бывший член к тому времени уже не существовавшего Кирилло-Мефодиевского общества Георгий Андрузский. В более ранних вариантах «Начерков», которые (как можно теоретически допустить) мог видеть Костомаров, процитированного П. Захарченко перечня «субъектов нового славянского государства» нет.

Что касается нашей общей нации, то и во времена Костомарова, и позднее великорусы и малорусы считались (и являлись) единой нацией. Некоторые деятели украинского движения с этим фактом не соглашались, но знали о нем все образованные люди. После 1917 года малорусов официально переименовали в украинцев и объявили нацией самостоятельной. Любая полемика по этому вопросу была запрещена. Сейчас дискуссия вспыхнула с новой силой. Мнения высказываются разные. Будущее покажет, кто прав. Прикрывать же собственное незнание фразой «никому не известно», наверное, не стоит. Тут вновь можно заподозрить моего «вроде как оппонента» в претензиях на обладание абсолютным знанием.

22. Ближе к концу своего сочинения г-н Захарченко «спешит доложить», что по моей рекомендации ознакомился с законодательными актами «Московщины» на предмет обнаружения в них положений, аналогичных содержавшемуся в Уставе князя Ярослава. Результат ознакомления следующий: «Двинская уставная грамота 1397 г. — искомые вопросы никак не освещаются и совершенно не затрагиваются; Судебник 1497 г. — мимо, 1550 г. — идентично; Судебник 1589 г. — адекватно. Поверьте, со Стоглавом та же история».

Прежде всего хочется похвалить Петра Павловича. Он наконец-то выучил название законодательного акта 1497 года — Судебник (ранее мой «вроде как оппонент» путал его с Соборным уложением). Это тем более важно, что по должности П. Захарченко обязан нести знания студентам Киевского национального университета имени Тараса Шевченко.

А вот с изучением содержания документов у него получилось хуже. Попробую ему помочь. Итак: Двинская уставная грамота. Искомый вопрос освещается в статье 2. Как сказано в комментариях к «Памятникам русского права» (Вып. 3. М., 1955), указанная статья «впервые в русском светском праве вводит в качестве состава преступления словесное оскорбление». Норма эта сохранялась и в более поздних актах. На это указывают статья 53 Судебника 1497 года, статьи 26 и 31 Судебника 1550 года, статьи 41–72 Судебника 1589 года. Примечательно, что за оскорбление женщин русское законодательство карало вдвое строже, чем за оскорбление мужчин.

Затрагивался этот вопрос и на Стоглаве. «Лаются без зазору всегда всякими укоризнами неподобными, скаредными и богомерзкими речьми, иже не подобает хрестьянам», — сетовал на подданных, обращаясь к церковно-земскому собору, царь Иван Грозный.

23. «А приведенная выдержка из царского указа 1648 года (уж не уверен, есть ли она в природе) была принята после присоединения к Москве ряда княжеств с более совершенными системами права, — продолжает докладывать г-н Захарченко. — Многие нормы были реципиированы в законодательство Московщины из правовых источников присоединенных территорий».

Хотелось бы, чтобы мой «вроде как оппонент» обнаружил хотя бы одно такое княжество, присоединенное к России в период с 1589 по 1648 год. Если удастся, это будет открытие в исторической науке. А по поводу царской грамоты 1648 года, чтобы развеять сомнения Петра Павловича дам точную ссылку: Памятники русского права. Вып. 6. М., 1957. С. 27).

24. П. Захарченко указывает, что в старину лжецов наказывали кнутом. Он сожалеет, что теперь это наказание за ложь отменено. Полностью с ним согласен.

25. «Вроде как оппонент» пытается опорочить видного русского филолога Алексея Соболевского (на которого я ссылался в своей статье) указанием на его членство в Союзе русского народа.

Алексей Иванович Соболевский — профессор Киевского и Санкт-Петербургского университетов, академик Императорской Академии наук. Выдающимся ученым его признавали и в царское, и в советское время. Признают и сейчас. Согласитесь, далеко не каждый представитель гуманитарной науки может похвастаться такой репутацией. Он был монархистом по убеждениям. Некоторое время состоял в Союзе русского народа (но вот одним из организаторов СРН, в чем упрекает его г-н Захарченко, не являлся). В 1910 году вышел из этой партии. Позднее совсем отошел от политики. И что? Пытаться отрицать научную значимость трудов ученого указанием на его политические взгляды по меньшей мере неразумно (и неприлично).

Между прочим, в Союзе русского народа состоял и великий химик Дмитрий Иванович Менделеев. Будем отрицать значение его знаменитой таблицы химических элементов? Если следовать логике Захарченко, то поступать нужно именно так.

Кажется, я ответил на все обвинения моего «вроде как оппонента» и он уже не упрекнет меня в «избирательном» вступлении в дискуссию.

И последнее. По ходу своего повествования г-н Захарченко постоянно напоминает, что он «кандидат исторических и доктор юридических наук». Так оно и есть. О чем тут спорить?

А как по мне, то какими бы учеными степенями ни прикрывалось невежество, оно все равно будет невежеством. Почему-то вспоминается державинское:

Осел останется ослом,

Хотя осыпь его звезда?ми…

Ну, это, конечно, общее замечание, ни к кому конкретно не относящееся. Ничего личного, Петр Павлович! Ничего личного!

P. S. После этой публичной полемики г-н Захарченко молчал более трех лет. А летом 2015 года неожиданно явился ко мне «познакомиться лично». В ходе обмена мнениями, явно намекая на резко обострившиеся российско-украинские отношения, он поинтересовался: «Не кажется ли вам, что мои утверждения теперь выглядят более правильными? Тогда казалось, что правильнее ваши, а теперь — мои».

Нет, не кажется. Правда остается таковой независимо от сиюминутной политической конъюнктуры.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.