Наполеон в австрийском мундире
Наполеон в австрийском мундире
Когда Наполеон в 1807 году вернулся из Тильзита, сенаторы сказали: «Ваша слава слишком велика. Чтобы измерить эту бесконечную высоту, надо стать на расстояние потомства».
Префект Сены считал, что все это «выше нашего понимания; и нет другого средства выразить все это, кроме молчаливого изумления, налагаемого благоговением».
Семи лет не прошло, как колосс упал с пьедестала. В Фонтенбло Наполеон пытался отравиться, но преодолел кризис. Скоро — казалось бы, удивительный переход! — он уже боится, что его отравят другие.
«После отречения в Фонтенбло, — пишет Ипполит Тэн, — ввиду яростных проклятий, которыми осыпали его в Провансе, в продолжение нескольких дней его нравственное существо, казалось, было подавлено; появились животные инстинкты, страх охватил его, он полагал, что ему несдобровать. Он надел на себя мундир австрийского полковника, фуражку прусского комиссара и шинель русского комиссара и все-таки считал себя недостаточно замаскированным. В гостинице… “он вздрагивает и меняется в лице при малейшем шуме”; комиссары, которые несколько раз входили в его комнату, постоянно застают его в слезах. “Он их утомляет своим беспокойством и нерешительностью”, говорит, что французское правительство хочет его убить по дороге, отказывается от пищи из боязни быть отравленным, думает бежать через окно. В то же время он изливает свою душу и болтает без умолка о своем прошлом, о своем характере, говорит без удержа, неблагопристойно, цинично, как человек, потерявший точку опоры; его мысли точно сорвались с цепи и кучами толкают друг друга подобно беспорядочной шумной толпе; он становится их господином только в конце путешествия, во Фрежюсе, когда он чувствует себя в полной безопасности, только тогда он снова попадает в старую колею, чтобы катиться там в добром согласии под руководительством главенствующей мысли, которая после кратковременной заминки опять обрела свою энергию и свою власть».
Какие испытания для человека, совсем недавно обожествляемого! Прусский комиссар Вальдбург-Трухсесс рассказал о том, как Авиньон встретил Бонапарта. Толпа обступила карету с криками: «Да здравствует король! Да здравствуют союзники! Долой Николя! Долой тирана, прохвоста, оборванца!»
«Имя Николя — одно из оскорбительных прозвищ Наполеона на юге, — поясняет английский комиссар Нил Кемпбелл, который будет присматривать за императором на острове Эльба. — Известно также, что в других местах это прозвище Сатаны, царя преисподней».
В Оргоне — и того страшнее. Там воздвигли виселицу с окровавленным чучелом, на груди которого красовалась надпись: «Такой рано или поздно будет участь тирана».
Наполеон молчал и прятался за генерала Бертрана.
— Не стыдно ли вам оскорблять беззащитного страдальца? — кричит граф Шувалов. — Он и без того унижен своим печальным положением, он воображал, что может диктовать законы Вселенной, а ныне зависит от вашего великодушия! Предоставьте его самому себе. Взгляните на него, и вы увидите, что презрение — единственное оружие, которое вы должны использовать против этого человека, ибо он более не опасен.
Шувалов от имени Александра I ранее предлагал Наполеону политическое убежище в России «как частному лицу», но император вежливо отказался.
Наполеон переодевается в гражданское платье и в таком виде предстает перед хозяйкой гостиницы, что возле Сен-Кана.
— Ну что, — спрашивает женщина, — встречали ли вы Бонапарта?
— Нет, — отвечает Бонапарт.
— Любопытно, сумеет ли он удрать. Думаю, народ его растерзает, да и, сказать по правде, поделом ему, пройдохе! Скажите, на остров-то его отправят?
— Конечно, — уверяет ее Наполеон.
— Его, небось, утопят?
— Надеюсь!
Наполеон достиг Фрежюса. Здесь он когда-то высадился, возвращаясь из Египта и устремляясь в Париж