Заключение

Заключение

История местных элит в конце существования Османской империи свидетельствует об эрозии классического Османского понимания жесткой дифференциации между военной правящей элитой и налогоплательщиками, а также о естественном конфликте между центральной властью и провинциальными интересами вплоть до распада империи.

Системы timar-феодов устаревала, и их замена системой облагаемых налогом хозяйств обеспечили рост власти местных элит, включая городскую знать, аянов, m?tesellim и вождей племен.

XVII и XVIII века характеризовались децентрализацией системы гражданской, налоговой и военной администраций, когда провинциальные города управлялись собственными советами, а аяны обеспечивали взимание налогов, безопасность и порядок от лица центральной власти. С другой стороны, тенденции к автономии или отделению пресекались путем государственной поддержки конкурирующих между собой кланов знати и молодых аянов против старых. Этот баланс нарушился после Русско-турецкой войны 1768–1774 годов, когда правительственные войска на передовой линии оказались крайне неэффективными по сравнению с войсками провинций. Аяны провинций осознали свою силу и слабость Стамбула, что придало им смелости в отношениях с центром. Блистательная Порта, со своей стороны, приняла решение создать новую армию, которая бы сделала центр независимым от устаревших подразделений янычар, равно как и от войск аянов. Селим III и особенно Махмуд II хотели создать современную эффективную армию, чтобы нейтрализовать власть аянов и распустить янычар. Попытки Селима III оказались безуспешными и привели к его свержению и роспуску его новой армии, а потом и к оккупации Стамбула войсками аянов во главе с Алемандаром Мустафой Пашой. «Акт о согласии», полуконституционный документ от 7 ноября 1808 года, подписанный главными аянами Анатолии и новым султаном Махмудом II, устанавливал ограничения для центральной власти в пользу провинциальных властей. Это событие стало пиком власти аянов над Стамбулом.

Однако, «Акт о согласии» так и не начал действовать, потому что Махмуд II был преисполнен решимости усилить власть центра над провинциями. Политическая власть лидеров провинций разрушилась в период между 1808 и 1822 годами, а ликвидация янычар в 1826 году дала возможность султану создать современную армию, лояльную Стамбулу. Однако, Махмуд II не до конца осознавал тот факт, что провинциальные силы представляют собой социально-экономическую реальность, а также их сложные отношения с народными массами. Нейтрализация влияния аянов отдала население провинций под бесконтрольную деспотическую власть назначаемых из центра губернаторов. Время правления Махмуда II было временем беспрецедентного гнета, в это же время центральная власть потеряла легитимацию в провинциях. Когда египетский губернатор Махмед Али Паша начал кампанию против своего хозяина, часть населения Анатолии поднялась против Стамбула и поддержала египтян (1831–1833).

Новая бюрократическая элита 1830-х годов во главе с Мустафой Резид Пашой, кажется, понимала ситуацию. Вскоре после прихода к власти Абдул-Месида был объявлен Рескрипт Гюльхане (з ноября 1839 года). Этот фундаментальный документ о модернизации Османской империи, который действовал до ее развала, обеспечивал баланс между потребностями централизации и основными правами населения провинции, в том числе аянов. Можно сказать, что между 1839 и 1922 годами растущее административное вмешательство в дела провинций сопровождалось частичной интеграцией местных элит в эту новую административную структуру. Главным механизмом для достижения этой цели стали местные советы, в состав которых входили назначаемые чиновники и выбираемые на местах представители мусульманского и немусульманского населения. Этот процесс привел к сопротивлению в окраинных провинциях, таких как Босния, Албания, Курдистан и арабские земли, где превалировали средневековые феодальные привилегии. В остальном эта политика была относительно успешной до тех пор, пока регулирование бюрократических процедур и законные и логичные региональные потребности не мешали интересам местных элит. Такие факторы, как внешнее давление экспансионистских держав и националистические движения среди нетурецкого населения, вынуждали Стамбул создавать официальные идеологические схемы интеграции разномастного населения в единое целое, например, либеральный светский османизм или консервативно-религиозный исламизм. Но к 1908 году обе эти схемы оказались несостоятельными.

Период младотурок (1908–1918) уникален тем, как решительно Комитет единения и прогресса пытался навязать бескомпромиссную, юридически рациональную унификацию администрации на провинциальном уровне. Жесткая установка на модернизацию подкреплялась турецким национализмом. Стало трудно примирять эту позицию с фактом существования многонациональной империи. Растущее напряжение между Комитетом и окраинными районами привело к восстаниям в Албании, Сирии и Йемене (1910–1911), за которыми последовало поддержанное британцами арабское восстание 1916 года. В общем можно сказать, что, с одной стороны, политическая элита стремилась установить порядок, пригодный для нации-государства с современным гражданством, а с другой стороны, она имела дело с империей, состоящей из разнородных частей, которые находились на разных уровнях социально-экономического развития. Это структурное несоответствие, наряду с разрушительными политическими последствиями Первой мировой войны, неизбежно должно было прекратить существование Османской империи. Эксперимент последних десятилетий продемонстрировал, что успешное удержание различных элит империи вместе до 1908 года обеспечивали, главным образом, гибкость политики и специальные меры по отношению к местным элитам, а также баланс между центром и периферией.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.