I. Древнее царство

I.

Древнее царство

Если Вавилония с самого начала, за много тысячелетий до появления «хартальных» денег, является носителем «капиталистических» хозяйственных форм, строгого долгового права с самыми суровыми формами личной экзекуции — и впоследствии — развитого денежного хозяйства, то Египет, наоборот, по крайней мере в древнейший период, считается специфически натурально-хозяйственной страной. Нелегко сказать, в каком смысле это справедливо относительно внутренних хозяйственных отношений — внешнюю торговлю в те времена, от которых вообще дошли до нас исторические известия, да и гораздо раньше, вел, вероятно, фараон: на нее ведь между прочим как на экономическую основу опирается и его положение в государстве. Денег в древнейшую эпоху, очевидно, не существует. Напротив, уже в IV тысячелетии до P. X. существует оборот и, в частности, даже земельный оборот, и почти наверное можно сказать, что наследственная, а иногда и отчуждаемая земельная собственность существовала уже (или, вернее, как раз), перед объединением царства, и что преобладающее над всем значение «ойкоса» фараона и храмов есть лишь продукт дальнейшего развития. Свидетельства памятников во времена Древнего и Среднего царства, и тем более Нового царства, разумеется, преимущественно говорят о хозяйственных отношениях царя и храмов. Что на этом основании образовались весьма преувеличенные представления о размере владение храмов, не подлежит, по-видимому, теперь никакому сомнению. Но что отсутствие во времена древнейших исторических династий всякой частной, т. е. не составляющей ни лена, ни земли колона, земельной собственности, давно привыкли верить, было некогда реальностью, это уже представляется теперь более, чем сомнительным. К сожалению, смысл показаний источников во многих случаях является чрезвычайно спорным. Текст памятников, в особенности демотических[106], во многих случаях еще совершенно не установлен. В частности, заслуженному Е. Ревилью (на важные, но невыносимо болтливые работы которого все же часто ссылаются) принадлежат грубейшие ошибки (смешение памятника, говорящего о заключении брака, с памятником говорящим об отсылке жены домой, и т. п.).

Памятники начинают теперь проливать свет на эпоху (так называемую «Тинитскую»), которая предшествовала перенесению резиденции фараона в Мемфис, и в которую государство (около 4000 г. до P. X.) предстает перед нами еще в состоянии перехода от порядков, характерных для монархии, опирающейся на обладание бургом и на натуральные повинности подданных (Burgen-und Fronk?nigtum), к тому громадному царскому «ойкосу», который достиг своего высшего развития в древнейшую пору Нового царства.

Социальные учреждения так называемого Древнего царства получили свой специфический отпечаток благодаря трем условиям: а) благодаря отсутствию серьезной военной опасности и возможности расширять пределы государства; б) благодаря вызванной своеобразными условиями существования необходимости иметь уже в раннюю пору довольно устоявшийся бюрократический правительственный аппарат и очень широко привлекать население к несению барщинных повинностей для надобностей орошения; каждое отдельное лицо есть прежде всего государственный барщинник (Staatsfroner), и если фараоны хвалятся, что они водворили порядок и «научили каждый город знать свою область», то тут речь идет, как видно из общей связи, об отношениях, связанных с орошением, и о вытекающих из них правах и натуральных повинностях; в) благодаря, очевидно, стоящему в связи с этим отсутствию фамилий или иных (семейно-индивидуалистических) институтов, служащих связующим звеном для отдельных «родов» (Geschlechter), как таковых, что видно из того, что все были связаны в одно хозяйственное целое, а также и из преобладающего значения придворных рангов. Семьи «магнатов», это, правда, землевладельческие семьи, но в то же время, и прежде всего, это служилая аристократия, и эта служилая аристократия вербовалась по мере роста могущества фараонов все более путем возвышения из низших слоев.

Относительная децентрализация правительственного аппарата в Древнем царстве обусловливается незначительным развитием собственно военных учреждений: наряду с гвардией фараона и полицейскими отрядами храмов обыкновенно существует только областная милиция (Gaumilizen), которую областное управление (Gauvorstand) созывает в случае надобности для отражения малоопасных в то время шаек бедуинов.

Сооружения для орошения и осушения почвы, каналы, приспособления для подъема воды, это — основные учреждения хозяйственной организации, которая находится в полной зависимости от колебаний и от регулирования уровня воды в Ниле и вследствие этого с самого начала — т. е. с тех пор, как началось регулирование воды — в сильной мере должна была принять характер коммунистического хозяйства (gerneinwirtschaftlich beeinflusst). Существовавшее с незапамятных времен деление страны на округа также, несомненно, находилось в связи с экономическими учреждениями для надобностей орошения и производства, подобно тому, как упоминаемые в более позднюю эпоху государственные хлебные магазины в главных городах каждого округа, подобно ассирийским учреждениям того же рода, преследовали как фискальные цели, так и цели борьбы с дороговизной. Поэтому на номархе[107], наряду с заботой об оросительных сооружениях, лежала прежде всего забота об обложении населения натуральными повинностями и, затем, о доходах с царских земельных владений. Что эти царские владения были издавна очень обширными, не подлежит сомнению. Позднее могла возникнуть идея о принадлежащей царю земельной регалии, вызванная причинами, о которых речь будет идти ниже. Но отсюда до мысли о государственно-социалистической организации всего производства как основной форме древнеегипетского хозяйства еще очень далеко.

Мы, разумеется, почти ничего не знаем о древнейших социальных отношениях. Весьма первобытные земледельческие орудия — соха, запряженная волами, мотыги и молоты вместо бороны, овцы и свиньи для втаптывания посева, серп для жатвы, ослы и крупный рогатый скот для вытаптывания зерна — употреблялись при возделывании ячменя, пшеницы, проса. Наряду с этим разводили виноград, овощи, финиковые пальмы, лишь в очень позднюю эпоху и изредка также оливковые деревья, в нильских болотах собирали зерна лотоса (nelumdium) для еды и папирус для самых различных технических целей, от судостроения до письма. О простоте стола фараонов (главным образом овощи) упоминает Диодор[108]; масса населения питалась хлебом и маслом из сезама (утверждать, будто египтяне жарили на касторовом масле, значит быть все же высокого мнения об их желудках). Существование лошади в период до Нового царства не может быть доказано, и, очевидно, она была вывезена из Сирии; существование верблюда с полной достоверностью впервые засвидетельствовано в эллинистическую эпоху (в более ранний период его изображение встречается лишь на одной камее); осла использовали в качестве вьючного животного; разводили также крупный рогатый скот, овец, коз и разных антилоп, из птиц — в особенности гусей, которых откармливали тестом. Впоследствии более густо заселенные долины Дельты (Deltamarschen) в более раннюю эпоху периодически служили местом, куда жители внутренних областей массами выгоняли свои стада на подножный корм. Илистые и болотистые территории небольшого размера, по-видимому, издавна также и вверх по Нилу принадлежали отдельным округам, так как скотоводство было значительно развито (в эпоху Лагидов царь позволял оставлять повсюду необработанными мелкие участки земли, предназначенные под выгон). Свинья, очевидно, была известна исстари, но на изображениях она появляется в стадах впервые в Новом царстве. Строевого леса чрезвычайно мало, но он и не играет решающей роли ни при постройке домов, материалом для которых служат кирпичи из нильского ила, ни, первоначально, при постройке судов.

Обработка полей требовала исстари сравнительно немного времени. В их удобрении не било надобности; отдых земли под паром был не нужен; плодопеременная система была делом личного выбора. В зависимости от этого интенсивность труда при обработке земли во времена фараонов была довольно умеренной: каждые 6 арур (1²/₃ гектара) пахотной земли в одном памятнике времен XVIII династии прикрепляют, по-видимому, к одной семье рабов (впрочем, в одном памятнике из эпохи Шешонкидов[109] на семью приходится 0,7 аруры: по расчету Ревилью, на земле, возделываемой под огороды (Gardenland), 5 человек несли барщину на 4 арурах). Напротив, папирусы kahun’а (XII династия) определяют по 10 арур (2,75 га) на человека. Длинный перерыв в работе, который, как ни смотреть на эти и позднейшие, конечно, весьма различные данные, существовал в египетском сельском хозяйстве, давал возможность, с одной стороны, исполнять колоссальные строительные повинности для фараона, с другой стороны — открывал возможность очень широкой побочной работы в области промышленности, для рынка ли, или, в виде литургии, на царские магазины. Может быть, этим, созданным естественными условиями земледелия, положением можно объяснить и то, что в Египте в гораздо меньшей мере, чем где-либо, произошло отделение промышленности от сельского хозяйства в форме образования городов. С другой стороны, это имело (тогда, как и теперь) свою причину и в географической конфигурации страны: река как естественная огромная дорога, по которой шел хозяйственный оборот, с непрерывной узкой полосой населенной земли по обе стороны. Далее, решающую роль здесь играл социальный строй страны (единая система барщины и литургий, см. ниже) и военно-политическое устройство (мирный характер Древнего царства до вторжения гиксосов[110], военное устройство Нового царства, опирающееся на наемников и на литургии крестьянского военного сословия). Что страна «не имела городов», это справедливо, конечно, лишь в том смысле, что ее крепости и более крупные поселения настолько не имели тех признаков, которые присущи античным городам, даже городам Месопотамии, что вся страна в древнеегипетские, как и в птолемеевские времена, была разделена в административном отношении сплошь на сельские округа, и привилегий городского гражданства и даже наделенных ограниченной автономией заведующих управлением городских корпораций не существовало (кроме, как в трех населенных эллинами городах).

Существовало ли в языке особое национальное название для рабов, достоверно не известно. На табличках (даже те слова, которые чаще всего употреблялись для обозначения военнопленных, беглых рабов, покупных рабов (boku, honu), употреблялись в применении и к самым высшим светским или духовным должностным лицам (что касается жрецов, то в пояснение сказанного надо вспомнить, что уже в Среднем царстве существовала организация «жрецов по часам», «Stundenpriester», которые были разделены на четыре жреческие филы и совершали богослужение сменами — совершенно наподобие смен отбывавших барщину рабочих фараона, о которых речь еще впереди). Огромное количество выражений существует для обозначения одного и того же, несомненно, несвободного состояния, и тщательнейшим изысканиям (например, Ж. Байо) до сих пор не удалось их классифицировать с той или иной степенью достоверности ни этимологически, ни по ремеслу, ни по сословию, из которого они происходят, если не считать весьма немногих, упоминаемых ниже, но всегда лишь приблизительно проведенных разграничений. Основная особенность государства, опирающегося на литургии (Leiturgiestaat), каким вполне является Египет, в эпоху Нового царства, а в зародыше уже и в эпоху Древнего царства, заключается в следующем: каждое отдельное лицо является прикрепленным к той функции, которую оно выполняет в социальном организме, поэтому в принципе каждый не свободен. Уже в древнейшие исторические времена этот порядок получил такое широкое развитие, что если и существуют привилегированные слои общества, то во всяком случае не существует юридически свободных граждан в смысле эллинской ???? или ?????[111], и в принципе каждый раб, по крайней мере, если ему удавалось сделать карьеру «писца», носил «в своем солдатском ранце маршальский жезл». Разумеется, покупные рабы встречаются в большом количестве. Но цены на рабов, сравнительно с ценами на землю, по-видимому, возросли с эпохи Нового царства; раб стоил, как мы это видим в одном памятнике, относящемся к эпохе Шешонкидов (ливийская династия), почти столько же, сколько и то количество земли, которое он обрабатывал. При Дарии[112] он стоил, по свидетельству одного памятника, в 12 раз больше, между тем, как цена на землю была ниже, чем в более древних памятниках. Египет вел, правда, по временам большие разбойнические войны, и в эпоху династий Тутмоса и Аменхотепа[113] платили дань рабами. Но эти рабы предназначались для домашнего обихода самого царя. Дошедшие до нас цифры пленных — поскольку оьи заслуживают доверия — не высоки. Уже эти условия рабского рынка и упомянутые выше цены на рабов — если признать их типичными — должны были с течением времени делать все более и более затруднительной частную эксплуатацию рабского труда в крупном сельскохозяйственном производстве. Впоследствии сильный рост цен на землю делал подобную эксплуатацию тем более невыгодной (unrentabel). Все несвободные имеют обычно собственную семью; только военнопленные ее не имеют.

В Древнем царстве функцию рабства исполняют клиентела и колонат.

В общем признано, что власть фараонов возникла в Верхнем и Нижнем Египте путем покорения отдельных областных царей («Gauk?nige») и превращения их в наделенных ленами «номархов» (наподобие «patesi» Междуречья). «Владетель бурга» как титул должностного лица встречается еще в позднейшее время. Прежняя независимость областных князей сказывается также в существовавшей, по-видимому, в Древнем царстве монополизации многих жреческих мест известными «благородными» фамилиями. Дружина из сотрапезников и тут была зародышем ленной аристократии: слово, употреблявшееся позднее наряду с другими для обозначения «раба» — «хамсу» (chamsu) — первоначально означало свободного министериала[114] (поэтому оно употребляется и в смысле любовной «службы»). Но в Египте, благодаря абсолютной зависимости всех от бюрократической системы регулирования Нила, дружинные отношения (das Gefolgschaftsverh?ltnis) распространились на все сферы социальной жизни. Уже суд постепенно должен был признать положение: «Nul homme sans maitre»[115] — «Человек без господина (покровителя)» считался лишенным защиты. Все население страны представляло собой иерархию клиентов («amach»). Царство фараона представляет собой уже в древнейшие времена «крепостное государство» (Fronstaat): фараон держит в руках «бич» как атрибут власти. И, по-видимому (и это соответствовало бы и общей схеме развития), прикрепление крестьян к барщине и тем самым к земле, и мера их обременения барщиной были вначале сильнее в области устья Нила, в Нижнем Египте, чем в Верхнем Египте и, следовательно, имели свое начало там, где находились древнейшие пункты торговли. Если (будто бы) «колон» фараона времен царя Снофру[116] или, во всяком случае, до постройки пирамид выступает со своей собственной печатью, то из этого можно бы, казалось, заключить, что в то время порабощение царских крестьян было еще не так велико и началось лишь с эпохи великих сооружений (однако, не надо забывать — см. выше — расплывчатости выражений). Первоначально барщина, по-видимому, была мало дифференцирована и по профессиям. Цари Древнего царства требуют солдат, матросов и других подданных, цари XII династии — также воинов и жрецов для переноски тяжестей (Ментухотеп[117] потребовал 3 тыс. человек для перенесения крышки гроба). В более позднее время встречается также призыв лишь строительных рабочих всей страны.

Крестьяне области, лежащей по нижнему течению Нила, по-видимому, все считаются рабочими фараона и обрабатывают под надзором его чиновников назначенный каждому из них участок земли, продуктами которой распоряжаются согласно инструкции фараона. «Оценщик колонов» встречается в качестве должностного титула уже в IV тысячелетии. «Рету» («retu» — людей, во времена Птолемеев ????[118]) дарят вместе с поместьями. Напротив, признано, что в Верхнем Египте в то время продолжали существовать феодальные отношения и преобладали «свободные» крестьяне, т. е. в сущности, такие, которые преимущественно должны были платить оброк. И ремесленники также находятся не все в одинаковом положении: и в более позднее время встречаются (как будто) «свободные» сельские и городские ремесленники наряду с такими, которых фараон поселил как своих барщинников в городских кварталах, лежащих вокруг его дворцов. Но, конечно, это разграничение между ними едва ли гарантировано юридически. Большая фактическая возможность передвигаться с места на место, существовавшая у египетских наемных рабочих (для которых можно найти параллель в соответствующих явлениях русского крепостного права), не может считаться следствием их правового положения. «Рабочий» — это одно из обычных названий не принадлежащего к должностной и храмовой знати «народа»: барщинная повинность (die Robotpflicht), несомненно, распространялась субсидарно на всех. Отдельное лицо с давних пор является объектом власти фараона: и он, и его владение являются прежде всего таким-то «номером кадастра». Общины через посредство своего старосты солидарно отвечают за выполнение повинностей, возложенных на них царем. Таково, очевидно, первоначальное положение вещей. Поэтому уже Древнему царству было знакомо (как об этом свидетельствует, между прочим, берлинский иерархический папирус эпохи II династии) приобретшее впоследствии такое значение понятие «????»: каждый должен быть в состоянии указать свое «местожительство», т. е. именно общину, к которой он «приписан», и где он может быть в случае надобности привлечен к исполнению государственных натуральных повинностей; в противном случае его имущество и особенно его семья попадает в руки фараона, который, конечно, и им самим может располагать по своему усмотрению. Впоследствии, например, барщинная повинность (по утверждению Ревилью, повсеместно) была регламентирована таким образом, что, например, каждый должен был обработать 2000–2500 квадратных локтей земли под овощи: такая огородная земля, очевидно, особенно часто возделывалась в собственном хозяйстве царя. Подданные платили подати зерном, скотом, тканями и другими произведениями домашнего производства.

Наследственное «частное» земельное владение — т. е. земельное владение, не только фактически переходившее по наследству, как участки колонов, но наследственный характер которого был гарантирован — восходит, по-видимому, преимущественно к царскому лену. В поместьях царских ленников размер, происхождение и гарантия наследственных прав данного владельца вырезаны на стеклах. Засвидетельствованные дошедшими до нас памятниками царские пожалования заключаются большей частью в домах и садах (в одном случае охватывавших до 200 арур, заключавшихся в 12 мелких участках), с рабами, а иногда с колонами. Нередко это были пожалования, которые получали как принадлежность своего должностного положения («Amtspertinenzen») и номархи. Они всегда тщательно заносятся в списки и оцениваются. Как раз надписи могильных склепов древнейшего (Тинитского) периода (например, надпись Mten’a около 4000 г. до P. X.) указывают на существование наследственных и подлежащих разделу земельных владений. Наряду с царскими пожалованиями в лен («ger» = beneficiarius) и, в частности, с пожалованиями участков для могил (которые в Египте издавна играли большую роль и, так сказать, сами подлежали commercium’y) встречаются частные договорные акты о передаче владения отцом сыну, царские дарения землей и людьми и, наконец, отчуждения, например, 200 арур и оклада жалования в виде ежедневной ренты в 100 хлебов titulo oneroso: в качестве вознаграждения должностного лица за выполнение определенных служб. Возможно ли было в то время отчуждение их в сфере частного оборота, нельзя пока сказать с уверенностью, но оно представляется скорее вероятным, чем невероятным (о «покупке» в собственном смысле слова, конечно, не могло быть и речи, так как «денег» еще не существовало). Инвентарь (amit-per, ampa) при договоре о передаче имущества является суррогатом завещательных распоряжений; впоследствии инвентарь встречается как технический термин при передачах имущества а) от отца с сыну, б) от мужа к жене, в) от брата к брату.

О принципиальной отчуждаемости земельного владения, по-видимому, можно сделать заключение е contrario, а также по данным, относящимся к засвидетельствованным уже для IV тысячелетия до P. X. надписям и пожертвованиям в пользу храмов, в которых совершенно определенно устанавливается неотчуждаемость жертвуемой («на помин души» — sit venia verbo! — умершего) земли: жрецы соответствующего храма должны оставлять это имущество, как «honu-ka», только своим детям, и, следовательно, связаны со своей функцией навсегда и из рода в род (dauernd und erblich). Название «вечные дети» («дети» — люди свободного состояния, подчиненные чьей-нибудь власти, как liberi in potestate[119] отца в Риме) встречается в применении к людям, обязанным отбывать ту или иную литургию. В делавшихся в пользу храмов пожертвованиях (Stiftungen) технически это достигается (так как современного юридического понятия Stiftung тогда, конечно, не существовало) в форме donatio sub modo[120] (именно наследования), как это прекрасно доказали Море и Булар. Для выяснения общего характера социального строя упомянутые тексты важны тем, что указывают прежде всего на существование жреческих имений уже в этот древнейший период, затем на существование имевших впоследствии такое большое значение (см. ниже) должностных окладов наряду с должностными ленами; изъятие жреческих поместий из юрисдикции нотаблей (владельцев крупных ленов) оговаривалось в актах делавшихся в пользу храмов пожертвований (которые, конечно, могли исходить только от людей, принадлежавших к классу нотаблей). Косвенно это свидетельствует о господствующем положении «магнатов» в IV тысячелетии до P. X. и в то же время указывает на способ возникновения могущества жрецов. В эпоху XI династии, впрочем, даже беглые рабочие апеллируют на решения своих господ самому фараону, и точно так же впоследствии в эпоху Нового царства уголовная юрисдикция даже в отношении к беглым рабам принцев царского дома опять находится в руках государственных судей. Но в эпоху Древнего царства цари должны были делить свою власть с номархами, которые в Верхнем Египте в подвластных им округах фактически либо занимали положение настоящих династов[121], либо захватывали это положение. Уже в эпоху IX династии наследственное занятие и других должностей стала общим правилом. Многие должности еще гораздо раньше являются предметом завещательных («атра») распоряжений.

При чрезвычайной широте «понятия должности» это неизбежно должно было создавать в семейственном праве привилегированное положение для старшего сына, который один наследовал должности. Ни в чем другом древнейшее семейственное право не уклоняется от обычной нормы. На существование в Египте «материнского права» («Muterrecht»), т. е. на отсутствие права наследования по мужской линии, нет решительно никаких указаний. Уже древнейшие надгробные надписи свидетельствуют о наследовании по обеим линиям. Нередко встречающееся в текстах упоминание только матери, несомненно, находится в связи, с одной стороны, с ее качеством как дочери-наследницы (в наследовании должностей), с другой стороны — со стремлением семьи жены бороться с влияниями полигамии[122], которое (стремление) вызывало необходимость путем контракта обеспечить положение невесты как «главной жены», «большой жены», а ее детей — как единственных или хотя бы в определенной мере обеспеченных наследников, и, наконец, также в связи с вопросами о равенстве по происхождению. «Сын такого то X, сделанный (sic!) от такой-то Y», это — корректное выражение для отчества. Позднейшее благоприятное правовое положение женщины (фактическое положение женщины сильно колебалось в разные исторические моменты и, очевидно, было различно в разных классах общества: «я — женщина» есть формула политического подчинения) было, конечно, дальнейшим последовательным развитием указанной практики в связи с ослаблением военного духа в египетской нации. Там, где вообще существует частное право наследования, женщина равноправна с мужчиной и сохраняет, насколько можно судить по существующим источникам, свою правовую дееспособность до времен Птолемеев. Уже в IV тысячелетии до P. X. муж оставляет ей по завещанию имущество с тем, чтобы она разделила его между своими детьми по своему усмотрению, и сын (в надписи Mten’a) получает землю по завещанию — «amitper» — от матери. Часто встречающиеся браки братьев с сестрами, очевидно, имеют целью — «вверху», как и «внизу» — избежать раздробления имущества (в доме фараона это практиковалось также и для сохранения чистоты крови).

Если проследить через ряд поколений названия земельных комплексов, сохранившиеся на фамильных гробницах Древнего царства (в Нижнем Египте), можно видеть наглядно, какого громадного скопления земельных владений можно было достигнуть искусной брачной политикой, соединявшей брачными узами по возможности членов одних и тех же родов (Ргос. Bibl. Arch. XVII, стр. 244). Там встречаются массовые скопления земельных владений (видимо, разбросанных по разным местам), которые переходят из рук в руки, главным образом, по наследству (и по женской линии) и путем передачи их сыну, но увеличиваются и другими, не столь ясными для нас путями — в то время, главным образом, очевидно, путем ленных пожалований или дарений со стороны царя. Хозяйство уже в древнейшие времена ведется на них с помощью колонов, и депутации от них, отправляемые на похороны владельцев отдельными деревнями, изображены на их гробницах. Хозяйство здесь, по-видимому, барщинное (Fronhofs-Wirtschaft) (наряду с арендой земли несвободными колонами).

В подробностях почти все еще является пока не установленным. Очевидно лишь одно, а именно то, что разбросанные по всем областям домены и колоны царя, его казначейства, хлебные склады, скотные дворы и арсеналы составляли экономический скелет государства. Но на все это, со временем, все более и более накладывается заметный феодальный отпечаток.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.