Решающая победа

Решающая победа

Сразу же после Рождества «Константин» снова ушел в море. Штормило. С трудом выгребая против волны машиной, пароход упрямо шел к цели. На штурманской карте карандашная линия упиралась в надпись – Батум. В полночь 13 января 1878 года началась лучшая из атак Измаила Зацаренного. Лунный свет и блеск снежных кавказских вершин слабо освещали спящий рейд. Вскоре в его глубине был обнаружен крупный турецкий пароход. На «Синоп», идущий в кильватер «Чесме», Измаил крикнул:

— Внимание, атакуем! Я начинаю первым! Делай, как я!

На малых оборотах подкрались вплотную к громадному судну. Командир «Чесмы» махнул рукой. Катера разом подбросило на волне – это вышли самодвижущиеся мины?торпеды. Мгновение – вздыбилась стена воды. Раздался оглушительный грохот, треск. Пароход на глазах русских моряков разломился на две части, лег на правый борт и скрылся в круговороте воды и пены… Где?то в отдалении с опозданием заговорили береговые батареи. Через каких?то полчаса Степан Макаров сжимал в объятиях Измаила.

Автору нет смысла описывать все перипетии этой блестящей операции, так как у нас имеются достаточные рапорты Зацаренного и Макарова. Послушаем самих участников этого достопамятного для русского флота события!

Из рапорта лейтенанта Зацаренного командиру парохода «Великий князь Константин»: «Отвалив от борта парохода в 10 часов вечера, катера пошли по направлению к Батуму, пройдя около ¹/₂ часа и открыв на берегу много огней, взяли влево на них и перпендикулярно берегу, к которому подошли почти вплотную, турецкие часовые перекликались по берегу. Было очень темно, накрапывал дождь и стлался местами легкий туман. Оказалось, благодаря указаниям служивших в русском Обществе пароходства и торговли, штурмана Максимовича и волонтера Беликова, что мы уже прошли к югу от Батумского рейда. Повернув на север и держась вплотную к берегу, чтобы следить за его очертанием, я около 12 часов ночи обогнул мыс, на котором есть маяк и батарея, и вошел в бухту. За мною вошли и все другие катера. На рейде, казалось, было еще темнее от окружающих его гор, слышались обычные судовые турецкие свистки, а на берегу было видно несколько огней. Пройдя около кабельтова внутрь рейда, мы открыли два судна, стоящие близко к берегу, почти рядом друг с другими, кормами к берегу, носами внутрь рейда. Первое очень длинное, черное, по?видимому, броненосец трехмачтовый, бортового вооружения типа “Махмудие”. Второе, судя по высоте и виду рангоута, можно было принять за деревянный фрегат, я выстрелил миною Уайтхеда, которая отлично вышла из трубы и, взяв должное направление, взорвалась между фок– и грот?мачтами. Взрыв был довольно глухой, а столб воды высотою в полборта.

После взрыва мины произошла тревога, крики и пальба с турецких судов и берега по всем катерам. Я крикнул лейтенанту Щешинскому, чтобы и он выстрелил своею миною, которая, пройдя также хорошо, взорвалась у грот?мачты, причем звук был еще лучше. Сбросив с “Чесмы” минную трубу и выйдя из?под выстрелов, мы направились назад на пароход.

“Чесма” взяла на буксир “Синоп”, “Сухум?Кале”, “Наварин”. Пройдя около ¹/₄ часа и заметя какое?то судно сзади от левого траверса, я крикнул катерам “Приготовить мины” и, отдав буксир, повернул на него. “Синоп” последовал за мною, “Сухум” же и “Наварин” шли немного сзади и, вероятно, не слыхав команды, потеряли нас из вида, что было весьма нетрудно при такой темной ночи, и скрылись под берегом. Судно оказалось “Константин”, к которому “Чесма” и “Синоп” пристали около 1 часа ночи.

Как старому моему боевому товарищу, старшине “Чесмы”, матросу Кисленко и старшему минеру матросу Новгородцеву, я не нахожу слов для похвалы их хладнокровия и исполнительности. Прочая прислуга моего катера также достойна всякой похвалы. В заключение позволю себе особенно указать вашему высокоблагородию на дружеское и смелое товарищество командира “Синопа”, лейтенанта Щешинского, минного офицера мичмана Залесского и гардемарина Твердомедова, а также и прочих офицеров и команды катеров».

Из рапорта командира парохода «Великий князь Константин» капитан?лейтенанта Макарова главному командиру Черноморского флота и портов: «Окончив выгрузку провианта и фуража в Сочи, потребовавшую почти двухнедельного крейсерства у кавказского берега, я, согласно инструкции вашего превосходительства, отправился к неприятельскому берегу, для нанесения возможного вреда неприятелю.

На этот раз я предполагал употребить в дело мины Уайтхеда, только что приспособленные, по вашему приказанию, для спуска с катеров вверенного мне парохода.

Вечером 15 декабря при заходе солнца я подошел к Поти, где узнал, что в юго?восточном углу Черного моря замечено до шести судов, из них два в тот же день бомбардировали укрепление Святого Николая, два, видимо, были у Цихидзире и два должны были быть в Батуме. Суда, стоящие у Цихидзире, по показанию людей кабулетского отряда, остаются там на целую ночь. Хотя нападение на них легче, чем на суда, стоящие в Батуме, но я предпочел этот последний порт, где вернее мог рассчитывать найти турецкие суда.

В 7 часов вечера с вверенным мне пароходом снялся с якоря и пошел к Батуму. Погода чрезвычайно благоприятствовала для атаки: дувший в течение дня свежий SO стих, и зыбь совершенно улеглась, а небо было покрыто облаками. Зная хорошо, как переменчивы здесь погоды в зимнее время, я решился подойти к Батуму как можно ближе, для того чтобы катера легче могли найти рейд.

В 9¹/₂ часов в расстоянии одной мили от Батумского мыса я остановил машину и спустил катера: “Чесма” с миной Уайтхеда (командир лейтенант Зацаренный, волонтер минный офицер “поповки” “Вице?адмирал Попов”, мичман Залесский); “Синоп” также с миной Уайтхеда (командир лейтенант Щешинский, волонтер гардемарин Твердомедов и вольный механик Красноштанов); “Сухум?Кале” (командир мичман Нельсон?Гирст, волонтер штурман Максимович) и “Наварин” (командир мичман Вишневецкий, волонтер дворянин Беликов).

В ³/₄ 10?го катера отвалили от борта. Ночь была так темна и тени от гор так изменяли расстояние до берега, что нужна была большая опытность в ночных вылазках, начальствующего отрядом катеров лейтенанта Зацаренного, чтобы найти Батумский рейд. Приходилось иногда идти очень близко к берегу, так что слышны были разговоры и перекликивания часовых.

Только после полуночи катера вошли на Батумский рейд и, обогнув мыс, внезапно увидели в очень близком расстоянии черную полосу, обозначавшую судно; подойдя ближе, лейтенант Зацаренный хорошо различил большой трехмачтовый броненосец, по?видимому, “Махмудие”, флагманский в этой эскадре, и другой фрегат меньшего размера. Избрав для нападения “Махмудие”, лейтенант Зацаренный подошел к фрегату и, не торопясь, прицелился на трубу броненосца и спустил самодвижущуюся мину. Яркая фосфорическая полоса показала совершенно прямое направление мины, которая в пять?шесть секунд прошла расстояние между катером и броненосцем и взорвалась как раз под трубой его. Взрыв был очень глухой, и столб воды поднялся приблизительно на ¹/₂ вышины борта броненосца.

Вот подробности первого боевого взрыва мины Уайтхеда, результаты которого определят ту роль, какую предстоит играть этим минам в будущих морских сражениях. На броненосце послышались крики отчаяния, и с берега открыт был ружейный огонь. Взрыв первой мины произошел в 12 ч. 28 мин. пополуночи по судовым часам.

Вслед за катером “Чесма” подошел лейтенант Щешинский на катере “Синоп”. Этот бравый и хладнокровный офицер, действуя под выстрелами неприятеля, направил свою мину на грот?мачту броненосца и пустил ее. Мина пошла также прямо к цели, не уклоняясь в сторону. Взрыв казался еще более глухим и вызвал на броненосце новые сильные вопли отчаяния.

Затем катера, соединившись, вышли из?под ружейного огня, который прекратился в 12 ч. 40 мин. пополуночи. Во время атаки неприятелем было сделано только два пушечных выстрела: один с береговых батарей, другой, кажется, с броненосца. По?видимому, турки не стреляли из орудий, боясь попасть в своих. Все четыре катера, бывшие под огнем, благодаря Бога, остались целы, убитых и раненых нет.

Заметив сигналы с катеров, я пошел к ним навстречу полным ходом. Катера приняли меня за турецкое судно, входящее на рейд, и уже приготовились к атаке, но, окликнутые своевременно часовыми, они убрали свои мины и были тотчас же подняты. Другие два катера, увидя пароход и приняв его также за неприятельский, направились к берегу. До пяти часов я их искал, но напрасно.

В пять часов утра, находясь близ берега, заметил к S?юйду от форта Святого Николая огни, вероятно, того судна, которое было видно с рассветом с Потийского маяка.

Не желая сталкиваться с турецкими судами, перед рассветом я пошел в море. Я был совершенно уверен, что не отысканные мною катера благополучно придут, потому что погода, видимо, установилась очень хорошая, что же касается до машин, то в их исправности я всегда уверен, потому что механик Красноштанов, наблюдающий за этими машинами, исправляет их всегда ранее, чем они успеют повредиться. К заходу солнца следующего дня принял катера и направился в Севастополь, куда и прибыл утром 18 декабря благополучно.

Я ставлю себе в приятную обязанность высказать чувства глубокой благодарности нашим учителям по части мин Уайтхеда лейтенанту Рончевскому, подпоручику Максимову, которые научили нас обращаться с этим сложным орудием войны. Приписывая же удачное действие мин Уайтхеда, спущенных посредством катерных приспособлений, главным образом вниманию, хладнокровию и распорядительности лейтенантов Зацаренного и Щешинского, я в то же время осмеливаюсь донести, что горячее участие к этому делу старшего офицера лейтенанта Давыдова и механиков Павловского и Красноштанова много содействовали устранению тех недостатков, которые так присущи новому делу. Я очень счастлив, что ваше превосходительство назначили ко мне лейтенанта Щешинского и разрешили волонтером мичмана Залесского, оба оказались отличными минерами.

Главное же внимание вашего превосходительства покорнейше прошу обратить на начальствовавшего отрядом катеров лейтенанта Зацаренного, бравость и энергия которого решительно выше всяких похвал. Рапорт его при этом представляю».

Вскоре в Севастополе стало известно, что потопленный Зацаренным пароход именовался «Интибахом». Победу праздновали в лучших севастопольских ресторациях.

Вскоре капитан?лейтенант Макаров уже знакомился с ордером на постановку мин в Босфоре. В то время русские войска, перевалив Балканы, начали свой стремительный марш к Стамбулу. Когда до турецкой столицы оставалось всего несколько верст, султан поспешил заключить перемирие. Война за свободу болгарского народа была завершена.

Сразу же после подписания мира «Константин» был определен для перевозки русских войск в Россию, а затем передан своему постоянному владельцу. Была расформирована и вся боевая команда. Прощание было трогательным: слишком многое связывало людей, не раз и не два смотревших смерти в лицо!

Войну Измаил Зацаренный закончил капитан?лейтенантом с Георгиевским крестом и золотым оружием. Первое время, пока шли переговоры дипломатов в Париже и не исчезла угроза английского вторжения в Черное море, он командовал небольшой минной лодкой «Чижик».

В те дни «Кронштадтский вестник» писал: «Посредничество Германии, по?видимому, не имело успеха, хотя дипломатические переговоры еще и продолжаются при дружеском содействии Германии. К чему поведут эти переговоры, трудно сказать, одно ясно во всем этом деле, так это то, что Англия продолжает упорно стоять на своих невозможных требованиях и деятельно готовится к войне. Английские военно?морские газеты начинают уже поговаривать о сформировании новой сильной эскадры, которая будет носить название соединенной эскадры Английского канала и Балтийского моря. Сообщая это известие, газета “United Service Gazette” от 8 (20) апреля прибавляет, что она имеет причины думать, что такая соединенная эскадра будет сформирована в течение двух месяцев и прибавляет, что Англия, конечно, не ищет войны, но что сильное сознанием своего права правительство спокойно и решительно приготовляется защищать свои интересы и вместе с ними интересы и свободные учреждения всей Европы».

А затем новое назначение – заведующим минным заграждением в Бургасском заливе. Заграждение имело значение первостепенное, ибо прикрывало значительную часть болгарского побережья.

Болгария встретила русского офицера хлебом?солью. Измаил и представить себе не мог, что его имя столь популярно в здешних краях. Капитан?лейтенант Зацаренный не успел еще принять дела, а по всем прибрежным селениям Болгарии уже прокатилась молва, что к ним для защиты прибыл знаменитый моряк, наводивший ужас на самого турецкого султана. Вскоре домишко, где остановился Измаил, превратился в место настоящего паломничества. К нему шли за советом и помощью, с пожеланиями и благодарностью, да и просто так, чтобы пожать руку отважному моряку.

Работы было много. Ежедневно на катере капитан?лейтенант выходил в море: проверял установленные мины, тренировал матросов и офицеров, готовил побережья к возможной обороне со стороны моря.

Вот что писал Измаил Зацаренный своей сестре Анфисе: «Дорогая Анфиса! Я пишу тебе при следующей обстановке: глубокая бухта в заливе Бургас, кругом ни души – это наш передовой морской форпост. Гроза и ливень тропические… сухой только уголок стола, на котором я пишу теперь и на котором только что съел обычный завтрак – кусок противной баранины – единственное блюдо здесь… Каждую минуту жду приказаний действовать, минуты эти идут за минутами, полные неизвестностью того, что делается на свете… Болит сердце за Россию, если ей придется вести новую войну, стонет оно, когда подумаешь о том, что она должна будет отдать назад, уступить все то, что она пожертвовала…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.