«…ИМЕНОВАТЬ ВПРЕДЬ МОРСКОЕ УЧИЛИЩЕ МОРСКИМ КАДЕТСКИМ КОРПУСОМ»

«…ИМЕНОВАТЬ ВПРЕДЬ МОРСКОЕ УЧИЛИЩЕ МОРСКИМ КАДЕТСКИМ КОРПУСОМ»

В 90-х годах XIX века началась бескомпромиссная борьба за передел мира, за колонии и сферы влияния, за территории, отдаленные от метрополий на тысячи километров. Германии, Англии, Франции и России срочно потребовался мощный скоростной военный флот с большой дальностью плавания. Все строили корабли. Это было похоже на кораблестроительную лихорадку.

Германия, приняв «Закон о флоте», значительно увеличила выпуск боевых судов, имеющих новейшие по тому времени технику и вооружение. «Владычица морей» Англия, приняв вызов кайзера, на каждое сообщение своих секретных агентов о спуске на воду нового германского корабля в ответ стала закладывать два. Броненосцы, крейсера, миноносцы потоком сходили со стапелей японских судостроительных заводов.

Россия, укрепляя свое могущество на море, продолжала интенсивно выполнять многолетнюю программу, предусматривающую постройку военных судов. Необходимость пополнения российского флота боевыми единицами диктовалась в первую очередь обострением военно-политической обстановки на Дальнем Востоке. Япония заявила о себе громкими победами в войне с Китаем, в которой флот Страны восходящего солнца сыграл не последнюю роль. В дипломатических кругах стали реально обсуждать возможность активной подготовки Японией войны с Российской империей. Узел дальневосточного конфликта завязался в результате соперничества этих держав в Китае и Корее.

Царское правительство недооценивало опасность столкновения с Японией. Дипломатическая подготовка России к войне свелась лишь к получению от германского императора обещания безопасности западной границы и к Мюрцштегскому соглашению с Австро-Венгрией по балканским делам. Ожидать активной поддержки от союзной Франции, опасавшейся отвлечения русских сил на Дальний Восток, не приходилось. Между тем Япония вступила в союз с Англией и заручилась благожелательным нейтралитетом Соединенных Штатов Америки.

Убежденность в необходимости для России усиления флота и получения незамерзающего порта в Тихом океане сложилась давно. Японо-китайская война лишь укрепила эту уверенность и способствовала ее реальному оформлению.

В Главном Морском штабе знали из донесений военно-морских агентов о том, что Япония усиленно укрепляет свои позиции на Тихом океане и готовится силой занять там такое положение, которое она считает отвечающим достоинству Великой империи.

В Петербурге, в кабинетах Главного Адмиралтейства, это обстоятельство стало предметом многочисленных рабочих заседаний и консультаций. Решением особого совещания под председательством шефа флота великого князя Алексея Александровича была утверждена конкретная пятилетняя программа «Для нужд Дальнего Востока», на которую выделили значительные ассигнования. Программой, кроме постройки судов обычного класса, предусматривалась закладка на верфях Петербурга новейших броненосцев – мощной ударной силы флотов того времени. Над просторами Тихого океана реально запахло порохом. Было очевидно, что в возможной войне успех операций будет решать не численное превосходство кораблей, а их боевая мощь, тактико-технические преимущества, способность более быстрого сосредоточения морских сил на театре военных действий.

Далеко не второстепенная роль в успехах флота отводилась боевой подготовке команд русских военных кораблей, особенно морских офицеров. Потенциальный противник Российской империи – Япония – это прекрасно понимала. Дипломаты и морские агенты регулярно доносили руководству флотом о том, что морские училища Японии увеличили прием молодых людей в возрасте от 16 до 20 лет, для которых был установлен сокращенный курс обучения. Газеты сообщали о популярности этих учебных заведений и значительном конкурсе при поступлении в них – на одно место подано 10 заявлений. В основу подготовки японских морских офицеров легли программы английского образца. Морским министерством Японии вводилась система постоянного обучения и контроля военных знаний офицеров флота. Особым распоряжением японского императора даже адмиралы флота теперь обязывались проходить специализированную переподготовку и сдавать экзамены государственной комиссии.

Курсанты военно-морских училищ Страны восходящего солнца одновременно с освоением теоретической программы обучения сразу же закрепляли знания на практике, регулярно плавая на современных боевых судах, построенных на верфях Англии и Японии. При выпуске из морского учебного заведения молодые офицеры прекрасно разбирались не только в вопросах морской тактики и судовождения, но и обладали практическими навыками в эксплуатации новейшего вооружения, артиллерийских и навигационных приборов боевых кораблей нового поколения.

В российской же кузнице офицерских кадров – Морском корпусе – все шло по-старому и мало что менялось. Будущая война с Японией требовала усиления подготовки воспитанников учебного заведения и реальной реорганизации его учебных программ. Слабым звеном в подготовке морских офицеров являлось отсутствие такого важного предмета, как морская тактика. Она по-прежнему изучалась воспитанниками лишь на исторических примерах. Важная дисциплина, позволяющая в эпоху технического прогресса научить умению оперативно оценить боевую ситуацию и выработать в каждом конкретном случае наиболее эффективные способы ведения морского боя, вид оружия соответственно силам противника и реальной обстановке перед сражением, в учебных программах Морского корпуса продолжала упорно сводиться к морским эволюциям – маневрированию.

В 1893 году выпускник корпуса лейтенант Н.Л. Кладо организовал в учебном заведении практический курс морской тактики, основанный на изучении и глубоком анализе современных боевых и технических средств. Молодой способный офицер к 1898 году подготовил и издал для воспитанников специальное учебное руководство по этому предмету. Однако управляющий Морским министерством, командование флотом и руководство учебного заведения отнеслись к нему с дилетантским пренебрежением и беспечностью. Считалось, что наибольший акцент в преподавании в те годы следовало делать на изучение техники. Вопросы тактики в то время даже не включались в число обязательных предметов на выпускных экзаменах. Что уж говорить о непризнании мнения молодого лейтенанта Н.Л. Кладо и других сторонников этой важнейшей военно-морской дисциплины, если даже выдающийся труд адмирала С.О. Макарова «Рассуждения по вопросам морской тактики», опубликованный в 1897 году, не получил официального признания даже у шефа флота генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича и высоких персон управления Морского министерства.

Не изменились и практические подходы к изучению в Морском кадетском корпусе военно-морской истории. Исторический опыт российского флота трактовался учащимся без должного анализа и научных основ. Многие факты, в силу косности и сложившихся издавна традиций, по-прежнему преподавались по старинке и даже зачастую имели опасное толкование. Так, например, изучение событий Севастопольской обороны (1854-1855 гг.) и подвигов адмиралов П.С. Нахимова, В.А. Корнилова и В.И. Истомина воспринималось воспитанниками таким образом, что у многих из них складывалось твердое убеждение: высшим проявлением флотской доблести является разоружение боевых кораблей, их затопление и борьба с противником в рядах морской пехоты.

Кроме того, курс военно-морской истории в целом изучался в корпусе довольно поверхностно, без должной связи с проблемами современного военно-морского искусства.

Подобные огрехи в преподавательской работе стали закономерным следствием формирования у выпускников корпуса недостаточного представления о потенциальных противниках, развитии и состоянии иностранных флотов того времени. Все это в итоге привело к трагическим результатам: эйфории и недооценке молодыми офицерами военной мощи флота противника в начале русско-японской войны и переоценке его сил и возможностей в самый критический период основных морских сражений с кораблями неприятеля.

1 сентября, как обычно, в Морском корпусе начинались занятия по учебным программам, утвержденным несколько лет тому назад.

По окончании бесконечной петербургской зимы кадеты вновь отправлялись в плавание. Все 92 дня летней практики проходили в однообразном хождении по Транзундскому рейду на шлюпках (на веслах и под парусами). Плавания гардемаринов на судах Учебного отряда в основном проходили в традиционных походах между портами Ревеля и Гельсингфорса. Практика российских курсантов, в отличие от их японских коллег, по-прежнему проходила не на современных боевых кораблях, а на старых учебных судах с пушками, достойными экспозиции в морском музее. Артиллерийскому делу воспитанники обучались на орудиях, укрепленных на деревянных станках, которые после каждого выстрела приходилось накатывать вручную.

Таким образом, также как и в прежние годы, летняя практика у воспитанников вырабатывала лишь привычку к морю и освоение основных традиционных работ корабельной службы. Качество практики в предвоенные годы значительно снижалось вследствие устаревания корабельного состава Учебного отряда.

В конце XIX – начале XX века в отряд входили флагман отряда крейсер «Князь Пожарский» постройки 1867 года крейсер «Рында» постройки 1884 года и другие подобные им учебные суда, имевшие полное парусное вооружение. Образцы оружия и корабельной техники могли соответствовать в лучшем случае образцам середины XIX века.

Кадеты и гардемарины мечтали о морской практике на новейших кораблях – броненосцах, крейсерах и миноносцах. Им не раз приходилось видеть стоявшие на бочках спущенные со стапелей современные военные суда. Как были красивы и могучи эти корабли! Их высокие борта, выкрашенные в черный цвет, желтые трубы, надстройки и мощные орудийные башни впечатляли и завораживали воспитанников Морского корпуса. Командиру роты полковнику Анцеву приходилось успокаивать будущих офицеров флота: «Не торопитесь. Куда спешить? Все придет в свое время. Издавна принято, что кадеты плавают в кампанию лишь на судах Учебного отряда корпуса, и только на них…»

Империя стремительно приближалась к рубежу кровопролитной войны, а высшее флотское командование во главе с шефом флота великим князем Алексеем Александровичем оставалось невозмутимо спокойным, уверенным в непобедимости русских военно-морских сил и незыблемости Российской империи.

За 3 года до кончины императора Александра III все же была проведена реорганизация старейшего военно-морского учебного заведения России. Однако перестройкой ее можно было назвать лишь условно. По существу, дело свелось к очередному изменению наименования «Детища Петра Великого». Кронштадтская газета «Котлин», когда-то интересная лишь мелкими происшествиями и местными сплетнями, на первой полосе опубликовала новость:

«11 февраля 1891 года состоялось высочайшее повеление впредь именовать Морское училище Морским кадетским корпусом, с сохранением за воспитанниками его всех прав и преимуществ, которыми они пользуются в настоящее время. При переименовании училища Государь император изволил выразить надежду, что Морской кадетский корпус и в будущем останется верен своему прекрасному прошлому.

Торжественно и со знаком живейшей радости принята была корпусом эта новая Монаршая милость, возвращавшая ему прежнее наименование, которое заведение с таким отличием носило в течение более 100 лет, исполняя высокое назначение быть рассадником офицеров нашего достославного флота, дав ему за это время несколько поколений доблестных моряков, совершивших много замечательных плаваний и открытий и одержавших блистательные победы, составляющие неувядаемую славу нашего флота».

Новым Положением учебного заведения, утвержденным морским министром, определялись цель и задачи Морского кадетского корпуса: «Дать воспитание и образование молодым людям, готовящим себя к службе морскими офицерами, и установить принадлежность Корпуса к разряду высших специальных учебных заведений Морского министерства. Непосредственное управление Морским кадетским корпусом поручить его директору, при котором учредить учебно-воспитательный совет и хозяйственный комитет».

Право поступления в Морской корпус, согласно новому Положению, предоставлялось «по первому разряду» – сыновьям флотских офицеров, а «по второму разряду» – сыновьям потомственных дворян, выдержавших конкурсные вступительные экзамены. В корпусе устанавливался шестилетний срок обучения. В строевом отношении высшее военно-морское учебное заведение подразделялось на 6 рот, из которых четыре старшие составляли батальон.

В учебном отношении Морской кадетский корпус подразделялся на 6 классов (три общих и три специальных). По утвержденному штату, в шести классах одновременно обучалось 320 человек. Позднее (с 1896 г.) вторая по старшинству рота стала называться младшей гардемаринской.

По окончании обучения, при условии выполнения обязательного плавательного ценза и благополучно сданных выпускных экзаменах, гардемарины производились в первый офицерский чин – мичмана. Экзамены включали морскую практику, астрономию, навигацию, морскую артиллерию, минное искусство, теорию кораблевождения, пароходную механику и законоведение. Они традиционно принимались комиссией из числа опытных офицеров флота, назначенных приказом управляющего Морским министерством.

Окончившие курс, но оказавшиеся неспособными к морской службе выпускались из корпуса с присвоением им гражданских чинов. Всем выпускникам выдавалось денежное пособие на обмундирование и экипировку в размере 225 рублей каждому.

19 июня 1894 года был утвержден новый Устав Морского кадетского корпуса, подготовленный комиссией Морского министерства под председательством полного генерала Ф.Ф. Веселаго. Нормативно-правовой документ определил предельный возраст кандидатов в младший класс корпуса – от 12 до 14 лет, обозначил основные принципы распределения воспитанников по строевым ротам и утвердил положение о присвоении звания «гардемарин» учащимся старшего курса.

Параграфами нового Устава Морского корпуса были также регламентированы правила и порядок приема в учебное заведение на казенное содержание, «своекоштными» и «стипендиатами». Существовало 7 стипендий, на основании которых могли быть приняты в корпус сыновья малообеспеченных флотских офицеров или потомственных дворян: 1. Ханысоусская, имени Е.И. В. великого князя генерал-адмирала Алексея Александровича; 2. Финляндская, имени великого княжества Финляндского; 3. Нахимовская, имени адмирала Нахимова; 4. Нахимовская и Корниловская, имени адмирала Нахимова и генерал-адъютанта вице-адмирала Корнилова; 5. Имени отставного капитан-лейтенанта Дурново; 6. Раненбургская, имени Раненбургского уездного дворянства и 7. Константиновская имени Е.И. В. великого князя генерал-адмирала Константина Николаевича В 1898 году, при сохранении старых принципов организации учебного процесса, число воспитанников Морского кадетского корпуса было увеличено почти вдвое (до 600 человек). При этом 525 учащихся находились на полном государственном обеспечении, а 75 являлись так называемыми «своекоштными» или «стипендиатами» тех или иных именных стипендий.

Каких – либо радикальных изменений в содержании учебных программ и отдельных дисциплин новым Уставом Морского кадетского корпуса произведено не было. Расписанием ежедневно предусматривалось 5 уроков. Для оценки знаний воспитанников утверждена двенадцатибальная система. Уставом подтверждены ранее существовавшие формы поощрения воспитанников: занесение на корпусные мраморные доски почета имен и фамилий гардемаринов, возглавлявших выпускной список, или присуждение именных денежных премий лучшим выпускникам (премия имени адмирала Нахимова, имени адмирала Краббе, имени адмирала Рикорда, имени тайного советника Менде, имени генерал-лейтенанта Мещерякова или премия вице-адмирала Назимова).

Согласно новому Положению, директор корпуса (контр-адмирал или вице-адмирал) осуществлял руководство учебным заведением совместно с ближайшими помощниками: заведующими строевой частью, хозяйственной службой и инспектором классов (капитаны I ранга, контр-адмиралы и генерал-майоры). В официальном штате Морского корпуса состояло 6 командиров рот, 20 помощников командиров рот (начальники отделений), адъютант директора и 14 преподавателей (всего 41 офицер). Для обучения воспитанников также регулярно привлекались гражданские преподаватели, нештатные педагоги, отдельные офицеры флота и учреждений Морского ведомства.

В процессе воспитания будущих офицеров новым уставом была усилена роль священника корпуса. К священнослужителям теперь предъявлялись более высокие требования: хорошее образование, способность преподавать и воспитывать кадетов и гардемаринов. В корпусной церкви служили исключительно белые священники, чей общеобразовательный уровень оказался значительно выше, чем у представителей монашествующего духовенства. В обязанности настоятеля храма Морского корпуса входило не только проведение богослужений, но и преподавание воспитанникам Закона Божия, привитие им христианских нравственных принципов, основ патриотического и гражданского воспитания, верности Отечеству, воинскому долгу и присяге.

Закон Божий воспитанники Морского кадетского корпуса сравнивали с изучением воинских уставов. Им приходилось зубрить наизусть положения «Катехизиса». Считалось, однако, плохим тоном получать по этому предмету низкие оценки. Вместе с тем на уроках Закона Божия нередко возникали довольно интересные дискуссии и священнику иногда задавались непростые вопросы.

Бывший воспитанник Морского корпуса Георгий Николаевич Четверухин, офицер императорского флота и флагман II ранга советского флота, писал в своих мемуарах «Всполохи воспоминаний» о том, что в 1904 году «…мой однокашник Алексей Белобров задал священнику вопрос, который привлек внимание всех присутствующих:

Может ли истинный христианин, исповедующий заповедь „не убий“, идти на войну с тем, чтобы убивать себе подобных, и не является ли это противоречием?

Священник задумался и ответил:

– Войны разделяются на захватнические и оборонительные. Захватническая война, имеющая своей целью покорение народов и овладение их богатствами, противна Христову учению… В оборонительной войне человек защищает свою Родину и своих соотечественников от внешнего врага, даже жертвуя собственной жизнью, – это святой долг христианина.

В тот день мы шумно обсуждали войны, которые вела Россия, и пришли к выводу, что часть этих войн носила захватнический характер.

Кстати, небезынтересно отметить, что эта история для любознательного гардемарина Алексея Белоброва имела довольно любопытное продолжение. Ровно через 10 лет, во время Первой мировой войны, на новейшем линейном корабле дредноуте „Полтава“ произошло чрезвычайное происшествие: гальванер Демидов заявил своему командиру, лейтенанту Алексею Белоброву, что, состоя в секте „евангелистов", исповедующих заповедь „не убий“, он не может служить на боевом корабле. Белобров напомнил матросу о присяге и спросил его: если в боевой обстановке ему, матросу Демидову, прикажут произвести выстрел из орудия по неприятелю, выполнит ли он этот приказ? На что тот ответил, что не выполнит. Лейтенант Белобров, вспомнив знаменательный урок Закона Божия, пояснения законоучителя и считая войну с Германией „оборонительной“, естественно возмутился, назвал гальванера трусом, проходимцем, маскирующимся под „евангелиста“ и подал на него в суд. Однако военный суд это дело рассматривать отказался как бездоказательное (одни слова, одни эмоции!)».

Настоятели церкви Морского кадетского корпуса пытались привить воспитанникам не только высокие нравственные и патриотические качества, но и укрепляли, традиционно поддерживали сложившуюся еще в петровские времена главную корпусную традицию «воинского братства». Это был действительно святой закон для воспитанников-однокашников. Поэтому в ротах корпуса нередко велись довольно откровенные беседы, критика действий начальства и высокопоставленных лиц, но никогда эти разговоры не доходили до начальства. Фискальство исключалось полностью. Выпускников корпуса, нарушивших «закон братства», презирали и считали предателями.

Гардемарин Г.Н. Четверухин вспоминал в этой связи случай с лейтенантом Ставраки, тот, «…учась в Корпусе, дружил со своим однокашником П.П. Шмидтом. Они поддерживали отношения и после выпуска. После восстания в 1905 году на крейсере „Очаков“ суд приговорил лейтенанта Шмидта к расстрелу. Надо же было случиться тому, что приведение приговора в исполнение было возложено командованием именно на Ставраки, который осуществил его на острове Березань. Его поступок вызвал тогда возмущение морских офицеров. Даже ярые противники убеждений П.П. Шмидта не подавали Ставраки руки. Офицеры считали, что он нарушил святой закон воинского братства, и если ему по долгу службы предстояло выполнить этот приказ (приказ, как известно, не обсуждается), он должен был пожертвовать карьерой и подать в отставку, тем самым оградив себя от необходимости поднять руку на своею однокашника. Позднее, уже в советское время, Ставраки был арестован и в 1922 юду приговорен к расстрелу. Очевидцы, присутствовавшие на суде, рассказывали, что обвиняемый в своем последнем слове заявил, что он всю жизнь мучался из-за проявленного тогда малодушия. Ставраки не просил у суда какого-либо к себе снисхождения».

Большинство настоятелей церкви Морского кадетского корпуса являлись людьми весьма образованными, высоконравственными и вместе с тем – скромными. Законоучитель Корпуса Василий Федерович Березин, магистр богословия, составил прекрасный учебник по священной истории Ветхого Завета для преподавания воспитанникам морских училищ. Его преемник, магистр богословия и настоятель храма учебного заведения, Капитон Белявский, являлся автором популярной книги по истории корпусной церкви. Настоятели храма Морского корпуса были обязаны летом вместе с воспитанниками регулярно ходить в плавания на кораблях Учебного отряда. По их инициативе и настоянию в корпусе утвердилась добрая христианская традиция поминовения погибших воспитанников и выпускников.

Постоянным шефом церкви Морского кадетского корпуса в конце XIX – начале XX века являлся протоиерей и настоятель Андреевского собора отец Иоанн Кронштадтский (ныне Святой Праведный Иоанн Кронштадтский). Он часто посещал учебное заведение и его церковь, беседовал с воспитанниками, лично освещал реконструированный храм, новые знамена и совершал в Морском корпусе молебны по торжественным дням и историческим юбилейным датам.

К концу XIX века бюджет Морского корпуса составлял 312758 рублей в год.

24 января 1896 года столичные газеты известили жителей Петербурга «о радостном событии для Морского кадетского корпуса, свидетельствовавшем о милостивом к нему Монаршем внимании и благоволении. Корпус был осчастливлен посещением Их Императорских Величеств…»

В этот день все 6 рот Морского корпуса выстроили вдоль стен столового зала. Кадеты и гардемарины стояли молча, посматривая на модель парусника, подаренного Морскому корпусу легендарным адмиралом П.С. Нахимовым. Ждали прибытия нового царя.

Николай II, в мундире капитана I ранга, появился в сопровождении шефа корпуса генерал-адмирала Алексея Александровича и свиты.

Вечером того же дня Николай Александрович Романов ровным, аккуратным почерком записал в дневник – объемистую тетрадь в сафьяновом переплете:

«24-го января. Среда.

Утром у меня был Николаша. Пошли вниз к Ксении, куда приехала Мама, и затем отправились в Малую церковь. После обедни завтракали у них же. Имел доклады Муравьева и Куломзина. В 2 1/2 ч. поехали в Морской корпус, который осмотрели вдоль и поперек. Д. Алексей поспел приехать почти к началу. Видели артиллерийское учение в батарее внизу. Везде чистота отличная. Замечательное симпатичное заведение! Уехали в 4 1/4 в Аничков прямо к чаю. Читал до 7. После обеда поехали в „Тангейзер“, который, никогда не видал. Прелестно!»

14 мая того же года директор Морского кадетского корпуса вице-адмирал Дмитрий Сергеевич Арсеньев, пожалованный императором званием генерал-адъютанта, назначается членом Адмиралтейств-совета. Его преемником становится контр-адмирал Александр Христианович Кригер.

По свидетельству современников, офицеров и воспитанников, все 5 лет его руководства Морским кадетским корпусом прошли в основном под знаком дезорганизации учебно-воспитательной работы и резкого падения дисциплины. Выпускник корпуса капитан II ранга В.В. Романов через много лет вспоминал, что «Воспитанники, при всем желании, не могут вспомнить о нем ничего ни хорошего, ни плохого. Они просто его не знали, а если изредка видели – то лишь на официальных парадах, в коляске на Островах или в Михайловском театре.

Неудивительно, что при этих условиях дисциплина в Корпусе расшатывалась. Состарившиеся преподаватели и воспитатели оставались на своих местах, учебные программы не менялись, участились „бенефисы“, происходившие иногда даже в столовом зале, т. е. при участии всех рот. Стали чаще поступать жалобы из города на неотдание воспитанниками чести офицерам, на грубости кадет в ответ на справедливые замечания в их адрес. Осенью 1898 года в Корпусе произошло два самоубийства воспитанников. По Петербургу поползли худые слухи. Дошли они и до Государя…»

В октябре 1898 года в Морской кадетский корпус неожиданно приехал великий князь генерал-адмирал Алексей Александрович. Он передал построенным в столовом зале офицерам и воспитанникам неудовольствие Николая II поведением кадетов и состоянием дисциплины в прославленном учебном заведении. В заключении своего резкого заявления шеф корпуса передал решение императора о прекращении им посещений впредь Морского кадетского корпуса до тех пор, «пока ему не будет доложено об их исправлении».

Воспитанник Морского кадетского корпуса и выпускник Николаевской Морской академии Георгий (Гарольд) Карлович Граф позже в своих военных очерках «Моряки» в главах, посвященных жизни Морского корпуса, вспоминал об этом неожиданном визите генерал-адмирала: «Этим посещением мы были страшно потрясены и, в сущности, плохо понимали, что же особенно худого мы сделали. Правда, мы много шалили, некоторые плохо учились, на улицах, действительно, держались иначе, чем кадеты сухопутных корпусов, но ведь это всегда так и было и на то и были моряками… В головах наших не укладывалось, что надо вести себя как-то иначе. Но в этом были виноваты не столько мы, сколько начальство, которое нам потакало…»

В конце XIX века при реализации программы «Для нужд Дальнего Востока» Морское министерство столкнулось с реальными трудностями при комплектовании новых судов офицерским составом. Поэтому, начиная с 1898 года, в Морской кадетский корпус был открыт дополнительный весенний прием. Высочайшим приказом в учрежденный младший класс (1-ю роту) теперь ежегодно дополнительно стали набирать 50 воспитанников из числа кандидатов, окончивших сухопутные кадетские корпуса, гимназии и реальные училища. Среди кандидатов, желавших поступить в 1-ю роту, были даже студенты младших курсов университетов.

Газета «Котлин» теперь ежегодно публиковала на своих страницах официальные объявления следующего содержания: «Морской кадетский корпус объявляет на 9-го параграфа Устава об очередном приеме детей потомственных дворян и офицеров флота в младший специальный класс весною (50 вакансий, все казенные). В младший специальный класс принимаются имеющие к 1-му сентября текущего года от роду не менее 16–ти и не более 19–ти лет, по телосложению и здоровью своему способные к морской службе и удовлетворительно выдержавшие экзамен.

Подробные правила приема и программа вступительных экзаменов выдаются и высылаются иногородним бесплатно. Представившие очень хорошие аттестаты из казенных училищ об успехах и поведении подвергаются только поверочному испытанию из некоторых предметов».

И действительно, желавшие устроить своих сыновей в младший специальный класс получали по почте типографски изданные правила приема в Морской кадетский корпус и программы «поверочных экзаменов».

В правила включался перечень заболеваний и физических дефектов, являющихся абсолютным противопоказанием к приему в Морской кадетский корпус.

Желавшие определить в корпус сыновей приглашались «доставить директору не позже 1-го апреля текущего года прошение на простой бумаге, по прилагаемой форме, с приложением метрического свидетельства о рождении и крещении, удостоверенного законным порядком, и засвидетельствованной копии с послужного списка или с указанием об отставке отца определяемого

К прошению неслужащего потомственного дворянина должна была быть приложена засвидетельствованная копия с протокола Дворянского депутатского собрания о внесении определяемого в Дворянскую родословную книгу. В случае если прошение подавалось опекуном, то следовало приложить копию указа об опеке, «засвидетельствованную законным образом».

Прошение на имя директора Морского кадетского корпуса начиналось обычно стандартной фразой: «Желая определить на воспитание в младший специальный класс Морского кадетского корпуса моего сына, я, нижеподписавшийся, имею честь препроводить при сем метрическое свидетельство о рождении и крещении его и другие документы, о получении которых прошу уведомить…»

Прошение заканчивалось обязательным для родителя условием: «Если по принятии моего сына в Корпус, начальство оного признает нужным исключить его, вследствие дурного его учения или поведения, а также вследствие появления таких болезней, которые препятствуют службе на флоте, то я обязываюсь по первому требованию Корпуса, без замедления взять его обратно на свое попечение».

Согласно правилам приема в младший специальный класс все кандидаты, призванные по медицинскому освидетельствованию способными к морской службе и выдержавшие «поверочные экзамены», принимались в корпус при определенном условии, обозначенном его уставом: «Сперва принимаются юноши, состоящие в первом разряде, а потом уже остальные, по старшинству экзаменационного списка».

В первом разряде состояли сыновья находившихся на службе адмиралов, штаби обер-офицеров флота, офицеров, переименованных из флотских в чины по Адмиралтейству или Морскому ведомству, умерших во время службы по Морскому ведомству, уволенных в отставку морских офицеров по болезни, ранению и т. д.»

«Поверочные экзамены» обычно проходили с 24 по 30 апреля по билетам, содержавшим вопросы основных разделов учебных дисциплин. Абитуриенты сдавали четыре устных экзамена (по алгебре, геометрии, плоской тригонометрии и физике) и три письменных (география, русский и французский языки).

Оценка знаний экзаменующихся проводилась комиссией, назначаемой директором корпуса, по 12-бальной системе. Причем для поступления требовалось иметь не менее 8-ми баллов по каждому предмету.

Окончившим курс семи классов гимназий и шести классов военных кадетских корпусов или реальных училищ число экзаменов сокращалось при условии, если эти кандидаты представляли аттестаты, в которых по алгебре, геометрии, тригонометрии, физике, русскому и французскому языкам значились оценки, составляющие средний балл 4 (для кадетских корпусов) и 9 (для лиц, окончивших гимназии и реальные училища). Подобные претенденты в младший специальный класс корпуса подвергались испытаниям лишь по тригонометрии, русскому языку и географии.

В числе принятых в младший специальный класс Морского корпуса оказался и сын генерал-майора фон Галлера – Лев Михайлович Галлер, будущий начальник штаба Морских сил Балтийского моря (1926 г.). В 1932 году выпускник Морского корпуса Галлер назначается командующим Балтфлотом, а в 1940 году – заместителем Наркома ВМФ СССР. В 1948 году бывший гардемарин Л.М. Галлер был лишен адмиральского звания, уволен из рядов Вооруженных сил СССР и заключен в тюрьму. В 1950 году заслуженный моряк скончался в заключении, а через 3 года постановлением Совета Министров СССР он посмертно реабилитирован и восстановлен в воинском звании адмирала фло-

Подобных трагических биографий выпускников Морского кадетского корпуса, оставшихся после Октябрьского переворота служить Отечеству и его военно-морским силам – превеликое множество. Но это случится в будущем, а в мае 1902 года Лев Галлер радостно сообщил родителям, что его мечта сбылась, он блестяще сдал вступительные экзамены в младший специальный класс Морского кадетского корпуса и отправился в первое учебное плавание на крейсере «Князь Пожарский», который еще недавно в составе кораблей Балтийского флота именовался «Броненосным батарейным фрегатом», имел три мачты с полным корабельным парусным вооружением, огнетрубные котлы и паровую машину. Когда-то под парами «Князь Пожарский» мог развивать скорость до 12 узлов. Однако то время давно кануло в Лету, и теперь командир флагманского корабля Учебного отряда судов Морского кадетского корпуса капитан I ранга Куприянов предпочитал ходить на ветеране флота под парусами, а машиной пользовался лишь при выходе из порта и заходе в оный.

Воспитанники младшего специального класса на этом корабле начинали старательно осваивать азы морской практической науки. Первые недели, как правило, стояли на якоре в акватории Транзундского рейда Якорный день для новичков обычно начинался в 6 часов утра побудкой под аккомпанемент заливистых трелей боцманских дудок и с выполнения первой утренней команды: «Койки вязать!» Парусиновые койки снимались, туго шнуровались и укладывались в сетку на верхней палубе. После этого каждый воспитанник должен был подняться по вантам на салинг – площадку у основания стеньги и затем быстро спуститься на палубу по толстым канатам – бакштагам Далее – легкий завтрак (сладкий чай с теплой булкой) и наконец построение на подъем флага Так начинался обычный день всех воспитанников корпуса во время учебного летнего плавания.

В январе 1901 года в Петербурге широко отмечали 200-летний юбилей Морского кадетского корпуса.

В честь этой даты был учрежден особый нагрудный знак с представлением права его ношения на левой стороне груди «…всем состоящим в Корпусе в день юбилея лицам в офицерских и классных чинах по учебному, административному и строевому составу Корпуса и священнослужителям; воспитанникам, состоящим в специальных классах Корпуса в день юбилея, но не ранее, как по окончании ими курса в этом Корпусе и по производстве в офицеры».

Основанием знака служила сложенная голубая знаменная лента ордена Святого Андрея Первозванного, завязанная внизу бантом, с выполненной на ней золотой надписью: «Навигацкая школа – Морской кадетский корпус – 1701-1901». В верхней части знака, под золотой императорской короной, закреплялись накладные римские цифры «СС» (200 лет) белой эмали, внутри которых располагались золотые вензеля основателя учебного заведения Петра Великого и царствующего императора Николая И. В центре знака – герб корпуса времен Николая I. Автором эскиза юбилейного знака был преподаватель Морского корпуса подполковник Н.В. Мешков.

13 января 1901 года, накануне юбилея, в корпусной церкви протоиереем и настоятелем Андреевского собора в Кронштадте Иоанном Сергеевым (отцом Иоанном Кронштадтским) была совершена заупокойная Литургия. После нее отслужили панихиду по основателю Навигацкой школы императору Петру I. Затем участники торжества собрались в столовом зале, убранной цветами, зеленью, флагами и старинными гербами. Предстояло официальное открытие и освящение памятника Петру Великому, выполненному в бронзе известным скульптором М.М. Антокольским.

В почетном карауле возле памятника был построен поротно батальон воспитанников Морского кадетского корпуса. После обхода строя начальником Главного Морского штаба вице-адмиралом Ф.К. Авеланом протоиерей отец Иоанн Кронштадтский совершил молебен и освятил памятник святой водой.

В тот же день, в 2 часа 30 минут, в Зимнем дворце в высочайшем присутствии состоялась торжественная церемония прибивки к древку нового корпусного знамени, пожалованного Николаем II Морскому кадетскому корпусу по случаю его юбилея.

В концертном зале дворца собрались все строевые офицеры Морского корпуса вместе с его директором контр-адмиралом Кригером. В четком строю замер почетный караул воспитанников учебного заведения под командованием корпусного адъютанта. В почетный караул выделены лучшие учащиеся корпуса – гардемарин выпускной роты старший фельдфебель Алексей Щастный, один унтер-офицер и два кадета от каждой строевой роты. Обращали на себя внимание блестящая выправка и парадная форма почетного караула, особенно фельдфебеля Щастного – в офицерской фуражке, с поперечным широким золотым шевроном на белых гардемаринских погонах и с саблей в лакированных черных ножнах, с бронзовым эфесом и красивым темляком (вместо обычного скромного палаша). Звание «фельдфебель» присваива лось в Морском корпусе только лучшим гардемаринам старших рот.

Император Николай II с императрицей и свитой подошел к столу, на котором лежало новое знамя Морского кадетского корпуса, уже слегка прибитое гвоздями к белому древку.

Здесь же находились серебряный молоток и новая лента к знамени.

Царь привязал юбилейные ленты к древку и, приняв молоток из рук директора корпуса, вбил первый серебряный гвоздь. Остальные гвозди забили в древко императрица, великие князья, руководитель Морского министерства и директор корпуса.

После окончания официальной церемонии император передал стяг старшему фельдфебелю Алексею Щастному, тот в сопровождении корпусного адъютанта вынес из зала новое шелковое белое знамя с синим Андреевским крестом, с государственным гербом на желтом поле в середине и двумя изображениями инициалов императора и герба Морского корпуса.

Любопытный факт из числа трагических парадоксов нашей российской истории. В тот радостный и торжественный день юбилея прославленного военно-морского училища России новое корпусное знамя Николай II вручил лучшему выпускнику Морского кадетского корпуса фельдфебелю Алексею Михайловичу Щастному – будущему командующему военно-морским флотом Российской Социалистической республики. Интересен и трагичен послужной список этого талантливого русского морского офицера: «Из потомственных дворян, православный. В 1901 году – мичман, в 1913 году – капитан 2-го ранга и старший офицер линкора „Полтава“».

В 1918 году Совнарком принял декрет о привлечении в Красную армию и на флот военных специалистов царских вооруженных сил. Щастный вступил в ряды Красного флота и по распоряже нию Ленина принял командование Балтийским флотом. В этой должности Алексей Михайлович стал одним из главных организаторов операций по перебазированию кораблей Балтийского флота из Ревеля, Гельсингфорса, Котки и Випури в Кронштадт. Ледовый поход – труднейшая операция, проведенная им во избежание захвата кораблей интервентами после срыва Брестских мирных переговоров. В период с 17 февраля по 29 апреля 1918 года в сложной ледовой обстановке, при военном противодействии противника в Кронштадт было перебазировано более 600 военных кораблей Балтийского флота.

В конце апреля 1918 года А.М. Щастный выступил на военном совете, возглавляемом Львом Троцким, с конкретным планом мер по сохранению Балтфлота, «Демон революции», упорно насаждавший культ собственной личности, не смог простить непочтительных суждений моряка, считавшего его, Наркомвоенмора, некомпетентным в военно-морских делах. Конфликт перерос в прямое преследование Щастного, пытавшегося не уничтожить флот, как предлагал Троцкий, а спасти его. Алексей Михайлович заявил тогда ему, «…что флот перед лицом наивысшей угрозы, в условиях, когда немцы вплотную подошли к Петрограду, настроен не сдаваться врагу, и Ледовый переход был совершен не для того, чтобы умереть без боя».

Открытое обвинение А.М. Щастного в проведении Троцким гибельной для отечественного флота политики вынудило наркома расправиться с неугодным командующим морских сил Балтийского флота. По приказу Льва Троцкого Щастного арестовали и расстреляли 22 июня 1918 года. Это был первый смертный приговор, вынесенный после Октябрьского переворота, в год, когда смертную казнь в советской России официально отменили.

Но все это случится позже, а пока, в январе 1901 года, лучший воспитанник Морского кадетского корпуса фельдфебель Алексей Щастный с радостью принял из рук российского императора новое знамя.

14 января 1901 года в манеже Инженерного замка состоялся торжественный молебен и освящение пожалованного Николаем II нового знамени Морского кадетского корпуса. К 11 часам утра здесь собрались великие князья, управляющий Морским министерством, герцог Лейхтенбергский и принц Ольденбургский, министры императорского двора, члены Государственного совета и Адмиралтейств-совета, бывшие воспитанники корпуса, дипломаты, иностранные военные и морские агенты. Позже в манеж прибыл Николай II в парадном мундире капитана I ранга с Андреевской лентой через плечо. В царской ложе заняли места вдовствующая императрица Мария Федоровна и великие княгини.

Взвод кадетов учебного заведения, одетых в форму разных временных периодов существования Кадетского корпуса, в четком строю прошел церемониальным маршем мимо нового корпусного знамени, императора и его свиты.

15 января в столовой зале корпуса состоялся юбилейный торжественный акт. Инспектор классов – генерал-майор Я.И. Павлинов произнес перед гостями речь об истории Морского кадетского корпуса за 200 прошедших лет. Затем состоялся прием депутаций и оглашение приветственных адресов и телеграмм от членов императорской фамилии, руководства флотом, командующих эскадрами, командиров кораблей, духовных особ, губернаторов и частных лиц.

Вечером того же дня в Высочайшем присутствии в Мариинском театре состоялся спектакль, посвя щенный юбилею Морского корпуса. Лучшими солистами Императорских театров для приглашенных в тот вечер была дана опера П.И. Чайковского «Евгений Онегин». Причем главные роли оперного спектакля (Ленского и Онегина) с блеском исполнили бывшие воспитанники Морского кадетского корпуса солисты Императорских театров Фигнер и Смирнов.

Любимая столичными обывателями «Петербургская газета», содержавшая иллюстрированное приложение и всегда подробно освещавшая важные городские события и эпизоды великосветской жизни, с восторгом писала в те дни «Юбилейные торжества завершились 16 января грандиозным балом в Морском корпусе. Было приглашено более 6 тысяч гостей, очарованных сказочным убранством помещений Корпуса и широким гостеприимством его руководителей. Все залы были красиво убраны. У входа в зал дожидалась выхода Высочайших гостей масса приглашенных на юбилейные торжества В разных залах играли четыре оркестра музыки. В 10 часов бал удостоили своим присутствием Их Императорские Высочества Августейший шеф Корпуса Великий Князь Алексей Александрович, Великие Князья – Владимир Александрович, Кирилл Владимирович, Борис Владимирович и Андрей Владимирович, Великая Княжна Елена Владимировна и Великий Князь Александр Михайлович с Августейшей супругою Великою Княгинею Ксенией Александровной.

Августейшие гости были встречены при входе управляющим Морским министерством, начальником Главного морского штаба, директором Корпуса и другими начальствующими лицами. Музыка заиграла полонез, и Их Императорские Высочества вошли в зал под звуки польского полонеза из оперы „Жизнь за Царя“. В первой паре шел Августейший шеф Морского кадетского корпуса Великий Князь Алексей Александрович под руку с Ея Императорским Высочеством Великою Княгинею Ксенией Александровной. Во второй паре шла Великая Княжна Елена Владимировна с управляющим Морским министерством…

Эти блестящим балом закончились юбилейные торжества Морского кадетского корпуса, оставившие неизгладимые следы в памяти кадет, присутствующих на юбилее».

Торжества закончились, и в корпусе начались рабочие будни и повседневная работа по подготовке офицерских кадров для команд новых кораблей военно-морских сил Российской империи. Петербургская пресса, подводя итоги юбилейных торжеств в корпусе, выступила с напутственными пожеланиями к его выпускникам – будущим офицерам флота. В обращении выражалась искренняя надежда и пожелание, «чтобы офицеры, выпущенные во флот, были надлежащим образом подготовлены к грядущим бурям как в океане, так и в жизни. Будущее нам не известно, но Россия растет, крепнет и должна иметь флот, достойный своего военного могущества, дабы и этот завет Петра Великого был бы выполнен. Питомцы прославленного учебного заведения должны воспитывать в себе вместе со специальными знаниями беззаветную преданность Царю и Родине, любовь к морю, выдержку в преодолении трудностей и лишений, отвагу в борьбе с опасностью. Пусть эти качества укрепят будущих офицеров флота и обеспечат условия, при которых никакие штормы им никогда не будут страшны, и будущие деятели флота своими делами и подвигами на море высоко вознесут Россию!»

Вездесущей прессе, оказывается, будущее представлялось неизвестным, но эту точку зрения кадеты и гардемарины Морского корпуса не разделяли. Будущее им виделось вполне предопределенным Их жизнь течет по привычному руслу: зимние занятия в классах, летние плавания на кораблях Учебного отряда корпуса, переходные экзамены, торжественный день выпуска из учебного заведения и получение заветных погон офицеров императорского российского флота. Воспитанникам казалось, что нарушить это предопределенное судьбой течение могут разве что катаклизмы стихии, подобные всемирному потопу.

Весной 1901 года контр-адмирал Н. X. Кригер, произведенный Николаем II перед юбилейными торжествами в Морском корпусе в чин вице-адмирала, получил новое назначение и отбыл к месту службы на главную базу Черноморского флота – в Севастополь.