2.3. Использование псевдоленинских текстов «Завещания Ленина» в борьбе за власть в РКП(б) и советском государстве

2.3. Использование псевдоленинских текстов «Завещания Ленина» в борьбе за власть в РКП(б) и советском государстве

Резкое обострение болезни, произошедшее 6-10 марта 1923 г., во время которого В. И. Ленин окончательно утратил дар речи, положило конец его политической деятельности и открыло перед Троцким новые перспективы в борьбе за лидерство в партии.

Именно в это время появилась возможность широко использовать в своих интересах авторитет В. И. Ленина для борьбы с его же сторонниками, используя собственную интерпретацию реально существовавших проблем в отношениях между ним и другими членами Политбюро. Не случайно, что с этого времени началось использование для борьбы с ними документов, авторство которых приписывалось В. И. Ленину. Сначала записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», а затем «характеристик» («Завещание» или «Письмо к съезду») и «письма Ильича о секретаре» («Добавления» к «Письму к съезду»).

Одновременно в партийной печати начались пропаганда и самопропаганда Троцкого в качестве истинного вождя партии и организатора всех побед революции. 14 марта 1923 г. вышел номер газеты «Правда», посвященный 20-летию второго съезда РСДРП, от которого берёт своё начало ленинская большевистская партия. Этот юбилейный номер был омрачён тем, что в нём был опубликован первый бюллетень о состоянии здоровья В. И. Ленина, и стало очевидно, что болезнь крепко держит его. Среди множества статей, посвященных истории партии и Ленину, была опубликована статья К. Радека «Лев Троцкий – организатор победы», а также первая из серии статей Л. Д. Троцкого под общим названием «О партии»¹. Они стали ярким проявлением политической рекламы Троцкого, пропагандирующей его в качестве вождя Великой Октябрьской социалистической революции и отодвигавшей В. И. Ленина в тень его. Радек прозрачно намекал, что именно Троцкий является единственным достойным наследником В. И. Ленина в качестве вождя партии и революции. Статьи Троцкого дополняли эту картину, создавая впечатление, что он знает, что и как надо делать в будущем. Первая из них – «О партии» – банальная по содержанию, не давала никаких решений затронутых в ней проблем. Вместе с тем, она представляла её автора как человека, способного осознать и решить наиболее важные вопросы развития партии и обеспечить проведение верной политики. Для нас эти статьи интересны тем, что в них Л. Д. Троцкий решил публично обратиться к той проблематике, в которую он прежде, как правило, не вторгался – к проблемам внутрипартийного строительства. Нельзя стать лидером партии, не продемонстрировав своего знания её проблем и способов их решения. Но на этом пути стояли И. В. Сталин, авторитет которого как Генерального секретаря в партии в последний год вырос (образование СССР было в это время самым большим политическим капиталом Сталина), а также Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев.

Атаковать их как сторонников Ленина – занятие бесперспективное, поскольку критика их неизбежно оборачивалась бы критикой Ленина. А прямая атака на него уже не раз вела к поражению. Чтобы рассчитывать на успех в борьбе с ними за лидерство в большевистской партии, надо было, во-первых, заявить о себе как человеке, политически очень близком Ленину, и, во-вторых, ослабить их политические позиции, прежде всего И. В. Сталина. И вот мы видим, что именно в это время Троцкий предпринимает шаги, которые вполне соответствуют сформулированным нами гипотетическим условиям. Это обстоятельство позволяет говорить о том, что в это время формировалась новая тактика Троцкого в борьбе за власть. В деталях этот процесс проследить на доступных документах не удаётся, однако отдельные важные моменты её формирования просматриваются достаточно отчетливо.

Первая возможность «разыграть» тему зловещих противоречий между Лениным и другими членами Политбюро появилась у Троцкого в связи с обсуждением в Политбюро ЦК 25 января 1923 г. вопроса о публикации его статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин». Статья вызывала ряд вопросов. Политбюро ЦК оказалось в трудной ситуации: с одной стороны, статья, принадлежащая Ленину, должна быть опубликована, поскольку содержала предложения XII съезду партии, а с другой – из-за невозможности прояснить у него те положения, которые вызывали непонимание или возражения. Пришлось обращаться к партии с разъяснением того, что сказал Ленин, как именно и почему его надо понимать так, а не иначе. Ленин в это время ещё вёл работу (диктовал свои записки и статьи), и никто не мог исключить его возвращения к более полноценной работе. Поэтому и попытки Троцкого «разыграть» тему политических противоречий между В. И. Лениным и его сторонниками в Политбюро не выходили за рамки общего указания на эти противоречия, без какой-либо их персонификации и конкретизации. Все тексты «Завещания», ленинское авторство которых не удаётся подтвердить, вводятся в политический оборот после полной утраты В. И. Лениным работоспособности.

В ночь с 6 на 7 марта 1923 г. (по утверждению Л. Д. Троцкого) или несколько позднее (по утверждению Л. Б. Каменева) Троцкий ознакомил Каменева с текстом записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», представив их как документ В. И. Ленина, свидетельствующий о его намерении дать бой Сталину по принципиальным вопросам национально-государственного строительства. Первое ознакомление членов ЦК РКП(б) с этими записками относится к 16–17 апреля 1923 г.² Появление этого псевдоленинского документа именно в это время было, судя по всему, не случайно. Продолжавшееся упорное противодействие процессу строительства СССР со стороны П. Г. Мдивани и его сторонников, а также части членов ЦК РКП(б) и Политбюро ЦК позволяло придать конфликту в КП Грузии характер принципиальной борьбы по коренным вопросам марксизма, которого он не имел. Акцентированное автором этих записок осуждение (яко бы В. И. Лениным) И. В. Сталина по вопросу образования СССР могло вызвать очень резкую критику его и подорвать его позиции в руководстве РКП(б). Наконец, она служила основанием для политических обобщений, призванных доказать как несостоятельность Сталина в качестве лидера партии, так и ошибочность принятого курса в вопросе объединения советских республик.

Очевидно не случайно и то, что именно в эти и ближайшие за ними дни происходит активизация Л. Д. Троцкого в обсуждении вопросов национально-государственного строительства, что было замечено в партии. Это признавал и сам Троцкий, объясняя не только общим повышением внимания к этой проблеме, но и сделанным ему предложением В. И. Ленина «заняться» этим вопросом³. Только теперь он заявил о себе как о защитнике грузинских «национал-уклонистов» как истинных интернационалистов, от главных носителей великодержавного шовинизма – Сталина и Орджоникидзе, начал критиковать ЗФСР (на создании и сохранении которой настаивал В. И. Ленин) за то, что она «представляет собой искажение советской федерации в смысле чрезмерного централизма⁴. Решительную атаку против И. В. Сталина по этому вопросу Троцкий предпринял непосредственно накануне XII съезда партии, приняв на себя роль «душеприказчика» Ленина. Именно с этого времени записки «К вопросу о национальностях или об «автономизации» начинают прослеживаться как реально существующий документ.

Доступные историкам документы не позволяют в деталях проследить реальную историю создания якобы ленинских «записок» «К вопросу о национальностях…». Однако есть возможность приоткрыть тайну её подготовки. Интересная информация о ней содержится в материалах т. н. «грузинской комиссии», созданной В. И. Лениным в конце января 1923 г. для ознакомления материалами комиссии Ф. Э. Дзержинского, расследовавшей конфликт в КП Грузии. В её состав входил управляющий делами СНК РСФСР Н. П. Горбунов, а также технические секретари ленинского секретариата – Л. А. Фотиева и М. И. Гляссер. Оказывается, что ряд фундаментальных оценок и предложений, сформулированных в записках «К вопросу о национальностях или об «автономизации», находит параллели в материалах этой «комиссии».

Вопреки утвердившемуся в историографии мнению, никто и никогда не придавал группе технических работников ленинского секретариата во главе с управделами СНК РСФСР какого бы то ни было официального статута и не поручал расследования политического конфликта в КП Грузии. Никто и никогда не наделял её членов правом проводить ревизию работы комиссии ЦК РКП(б), расследовавшей конфликт в КП Грузии.

Не посягали на такие права и сами члены этой «комиссии». Обращаясь в Политбюро ЦК за материалами, Горбунов, Фотиева и Гляссер цель своей работы определили следующим образом: «детальное изучение» материалов. При этом они не называли себя «комиссией»⁵. Соответственно и Политбюро выдавало документы комиссии Дзержинского «для изучения их по поручению т. Ленина»⁶. Эта формулировка говорит, что материалы выдавались для информирования Ленина, а не какой бы то ни было самостоятельной политической деятельности какой бы то ни было «комиссии» технических работников Совнаркома. Точно так же характеризовала задачу этой «комиссии» М. И. Гляссер 11 января 1924 г. в письме Бухарину: комиссия была создана «для ознакомления с материалами к[оми]ссии т. Дзержинского» (жирный курсив авт. – B.C.)⁷. Изучить проблему и вынести свой вердикт по ней и изучить материалы по проблеме и сделать доклад по ним – далеко не одно и то же.

Название «комиссии» за этой группой закрепилось позднее, в процессе их работы, и зафиксировано в заголовке архивного дела, в котором собраны наработанные ею материалы – «Черновые материалы по «грузинскому вопросу» комиссии Совнаркома, созданной по поручению В. И. Ленина в составе Н. П. Горбунова, Л. А. Фотиевой, М. И. Гляссер»⁸. «Комиссия Совнаркома», даже созданная Лениным, в существовавшей тогда политической системе никак не могла покушаться на пересмотр заключений комиссии ЦК РКП(б). Иначе говоря, «комиссия» Горбунова, Фотиевой и Гляссер – не партийная и не политическая «комиссия». Остаётся только вспомогательная, чисто техническая роль – подготовить материал, чтобы довести его до сведения Ленина в удобном для него виде. Задачи этой «комиссии» важно установить, чтобы правильно оценить то, чем и как она занималась.

Сохранившиеся черновые варианты готовившихся ею документов, свидетельствуют, что в своей деятельности эта «комиссия» вышла далеко за границы «грузинского вопроса», как он понимался тогда, значит, и за рамки той задачи, которая ставилась перед ними Лениным и о которой было информировано Политбюро ЦК. На это указывает наличие в деле перечней автономных республик и областей, а также решений ЦК РКП(б) и других материалов, относящихся к 1921 – середине 1922 гг. Информировать В. И. Ленина о их существовании не было никакой нужды. Кроме того, материалы этой «комиссии» содержат информацию, которая, во-первых, позволяет утверждать, что их работой руководил не Ленин, а кто-то иной и, во-вторых, что документы эти готовились не для Ленина. На последнее указывает, например, такая запись, которую невозможно интерпретировать иначе как установку для работы «комиссии»: «Групп[ировать] матер [иал] не столько в защиту уклонистов, сколько в обвинение великодержавников»⁹. Датирована эта запись 12 марта 1923 г., следовательно, В. И. Ленину она принадлежать не могла, поскольку уже несколько дней, как он утратил дар речи! В материалах «комиссии» также имеется информация, свидетельствующая о том, что она, возможно, вела свои работы и в конце марта 1923 г. На это указывает хранящаяся в фонде ленинского секретариата переписка между членом этой «комиссии», являвшейся также техническим секретарём Политбюро, М. И. Гляссер и Л. Д. Троцким на заседании Политбюро ЦК РКП(б)¹⁰. Записка Гляссер (26 марта) и ответ Троцкого (28 марта)¹¹ являются документами, относящимися к делопроизводству Политбюро (частью комплекса документов, связанных с заседанием Политбюро ЦК 26 марта 1923 г.). Поэтому требует объяснения самый факт нахождения её в материалах секретариата председателя СНК РСФСР, среди тех документов, которые поступали в него уже после того, как Ленин утратил всякую работоспособность и, следовательно, когда работа этой «комиссии» потеряла всякий смысл. Эта записка могла оказаться среди материалов этой «комиссии» только в том случае, если она всё ещё функционировала. На кого она работала?

Впрочем, есть основания утверждать, что эта записка не имеет отношения к данному заседанию Политбюро и была создана «задним числом», т. е. сфальсифицирована. Этим, очевидно, объясняется допущенная фальсификаторами (Троцким и Гляссер) оплошность: Г.К Орджоникидзе, о выступлении которого на заседании Политбюро говорилось в записке, на этом заседании не присутствовал¹². Следовательно, эта записка – фальшивка, созданная не ранее 26 марта 1923 г. Этот факт важен, так как проясняет то, как и кем внедрялись в делопроизводство ленинского секретариата и в политическую жизнь фальшивки, призванные обслуживать интересы тех, кто вёл борьбу против Сталина.

Кроме того, в документах, которые готовились «комиссией Совнаркома», имеется ряд политических положений, позволяющих не только поставить под сомнение ленинское авторство записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», но и утверждать, что Ленин не был их автором. Обозначим их.

Первый машинописный вариант документа, готовившегося якобы для Ленина (он не датирован)¹³, заканчивается очень интересным выводом: «В заключение наша комиссия приходит к выводу, что товарищи из старого состава ЦК Грузии неправильно ставят вопрос и ослабляют свою позицию, когда говорят, что у них нет принципиальных разногласий с группой Заккрайкома, а есть только тактические. Поскольку Заккрайком в своём стремлении бороться с «уклонизмом» проявил уклонизм в сторону великодержавничества, что нам кажется, достаточно выяснившимся из материалов, – разногласия носят характер политический и должны быть выдвинуты на предстоящем съезде компартии» (жирный курсив авт. – B.C.)¹⁴.

Надо по достоинству оценить это предложение технических работников Совнаркома, берущих на себя ответственность и смелость критиковать не только работу комиссии Политбюро ЦК РКП(б), но и курс на образование СССР, который Заккрайком и новый состав ЦК компартии Грузии проводили, исполняя решения октябрьского (1922) Пленума ЦК РКП(б), принятого в соответствии с волей самого Ленина. Заккрайком РКП(б), избранный компартиями Грузии, Армении и Азербайджана, объединяющий и координирующий их деятельность, у них уже превратился в «группу». Но гораздо важнее и показательнее то, что члены «комиссии Совнаркома» в своём противостоянии с ЦК РКП(б) занимают гораздо более радикальную и воинственную позицию, чем П. Г. Мдивани, Ф. Е. Махарадзе и другие грузинские «национал-уклонисты». Только так и можно понять их совет о том, как следует развивать атаку против принятых ЦК РКП(б) решений: отказаться от формального признания решений октябрьского и декабрьского (1922) Пленумов ЦК РКП(б) и открыто атаковать их. Технические работники Совнаркома РСФСР предлагают начать эскалацию политической борьбы не только внутри ЦК партии, но и в партии. Они предлагают «национал-уклонистам» отбросить, как вредную теперь, маскировку своей истинной позиции разговорами об ограничении разногласий тактическими подходами к решению проблемы и наращивать силу своего давления на ЦК и придать этим разногласиям характер принципиальных.

В этом заключении содержится ряд положений, которые исключают возможность подготовки этого документа для Ленина. Какой смысл, в том, чтобы Ленину пенять на Ленина? В том, чтобы призывать его одобрить поведение тех сил в партии, которые нарушали решения, в принятии которых сам он принимал активное участие? Зачем Ленина призывать к началу эскалации политической борьбы на партийном съезде против тех решений, которыми он был удовлетворён? Наконец, зачем В. И. Ленину надо доказывать, что разногласия между ЦК РКП(б) и «национал-уклонистами» носят принципиальный характер, если он как автор записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации» оценивал их именно таким образом? Что предшествовало чему? Записка по национальному вопросу или первый машинописный вариант документа этой «комиссии»?

Тоже следует сказать и относительно утверждения, что «Заккрайком в своём стремлении бороться с „уклонизмом“ проявил уклонизм в сторону великодержавности» (выделено авт. -В.С.)¹⁵. Оно перекликается с известным положением записок «К вопросу о национальностях, или об „автономизации“: тот, кто „пренебрежительно швыряется обвинением в „социал-национализме“ (тогда как он сам является настоящим и истинным не только „социал-националом“, но и грубым великорусским держимордой), тот… в сущности нарушает интересы пролетарской классовой солидарности“¹⁶.

В другом документе, оценив критически работу комиссии Ф. Э. Дзержинского, члены «комиссии Совнаркома» ставят задачу «исправления неправильных и пристрастных суждений»¹⁷. В записках «К вопросу о национальностях…» это положение тоже имеется и выглядит так: «доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского на предмет исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там, несомненно, имеются»¹⁸. Отметим, что выражение «несомненно, имеются» выдаёт скорее не точное знание членов «комиссии Совнаркома», а их надежду.

Эти советы, если и не исчерпывают основные положения записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», то покрывают значительную их часть, причём только тех, которые в записках «К вопросу о национальностях…» несли наибольшую политическую нагрузку.

На первый взгляд, ничего удивительного в этом нет: члены комиссии, знавшие ленинские записки по национальному вопросу, повторили положение, сформулированное в них, придав им более чёткую формулировку. Прост ответ, да не прост вопрос. Почему члены комиссии сообщают В. И. Ленину об этом как о нечто новом для него, как о выводе, сделанном именно ими на основании изученного материала, который в значительной части был известен Ленину? Можно было бы понять, если бы все эти оценки и советы содержались в этих документах, адресованных кому угодно, но только не В. И. Ленину. Зачем они доказывают Ленину, что борцы с уклонизмом сами являются уклонистами, если он уже давно продиктовал это Фотиевой, в распоряжении которой, согласно легенде, находился и сам текст этих диктовок? Если принять на веру ленинское авторство этих записок, то получается нелепая картина: члены комиссии переписывают для В. И. Ленина сформулированные им положения, выдают их за собственные и предлагают Ленину руководствоваться ими. Зачем убеждать Ленина в том, в чём он сам убеждает других? Если бы они заимствовали это положение из ленинской статьи, то мы вправе были бы ожидать, что они как-нибудь укажут на то, что их выводы подтверждают выводы, сделанные Лениным. Но по контексту подготовленного ими документа ясно, что члены комиссии не напоминают Ленину его вывод, они убеждают Ленина в верности своего вывода. Значит, этот совет комиссии появился до того, как были созданы записки «К вопросу о национальностях…»

Подготовленные этой «комиссией Совнаркома» материалы свидетельствуют, во-первых, о том, что работа над первым вариантом подготавливаемого ею документа проводилась уже после полной утраты В. И. Лениным работоспособности и даже дара речи. Во-вторых, работа над ними предшествовала созданию текста записок «К вопросу о национальностях…» Можно предположить, что сформулированные членами комиссии или записанные ими с чужих слов положения приобрели затем вид «ленинских» записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», (а возможно, и вид писем Троцкому от 5 марта 1923 г. и Мдивани и др. от 6 марта 1923 г.). Есть основания утверждать, что материалы этой «комиссии» представляют собой материальные свидетельства истории создания псевдоленинского текста, известного как статьи, или записки «К вопросу о национальностях или об «автономизации». Они показывают время и процесс создания фальшивки, а также его исполнителей и потенциального заказчика. История внедрения её в политический оборот даёт дополнительные аргументы в пользу этого вывода.

Легализация этих записок осуществила Л. А. Фотиева, информировав 16 апреля 1923 г. по телефону о них сначала Л. Б. Каменева, а затем и И. В. Сталина¹⁹. После этого она направила Сталину письмо, в котором писала, что «статья» была «написана» Лениным 31 декабря 1922 г. и он предполагал её опубликовать. Вместе с тем она признавала, что не имеет «формального распоряжения» В. И. Ленина на передачу этой «статьи» и просила вернуть ей текст её, так как направляла ему «тот единственный экземпляр, который имеется в архиве Владимира Ильича»²⁰. Сталин эту «статью» принять отказался, о чём свидетельствует надпись Фотиевой на письме: «Не послано, т. к. т. Сталин сказал, что в это не вмешивается»²¹. Возможно, И. В. Сталин знал тайну её происхождения. Но, может быть, он не хотел принимать её от Фотиевой, нарушившей волю Ленина, и решать вопрос о её публикации. Так или иначе, но никто Сталину этот отказ принять «статью» Ленина в вину не ставил.

Получив ответ И. В. Сталина, Фотиева сразу же написала письмо Л. Б. Каменеву (копию – Троцкому), в котором уже утверждалось, что В. И. Ленин не писал эту статью, а продиктовал её. Каменев, так же как и Сталин, не пожелал принять текст «ленинской статьи» и в своём ответе Фотиевой, в частности, напомнил, что «более месяца тому назад т. Троцкий показывал мне статью Владимира Ильича по национальному вопросу, указывая – с Ваших слов – на полную и абсолютную секретность её и на то, что она ни в коем случае не подлежит оглашению не только путём печати, но даже и путём устной передачи. Было это, по-моему, уже тогда, когда Владимир Ильич был лишён возможности давать новые распоряжения». Он выразил удивление по поводу противоречия в том, как она представила волю В. И. Ленина Троцкому и ему, и заявил о сомнении, что ею была «соблюдена» «абсолютная точность и формальность в таком важном для всей партии деле, как передача воли Владимира Ильича». В случае уверенности Фотиевой в точности передачи воли Ленина, Каменев предложил ей «немедленно обратиться со своим конкретным предложением в ЦК». Записку Л. А. Фотиевой и свой ответ он переслал в Секретариат ЦК РКП(б), сообщив своё мнение: «по-моему ЦК должен сейчас же решить положительно вопрос об опубликовании статьи Владимира Ильича»²². Фотиева, заручившись мнением М. И. Ульяновой, сообщила его Сталину: без распоряжения Ленина публиковать эту «статью» нельзя, но возможно «ознакомить с ней членов съезда»²³.

После того как стало ясно, что авторитета Фотиевой для положительного решения вопроса о публикации этой «статьи» оказалось недостаточно, а также выяснилась позиция И. В. Сталина, Л. Б. Каменева и М. И. Ульяновой, начинается следующая фаза внедрения этого псевдоленинского документа в политический обиход. В ход пошла «тяжёлая артиллерия», призванная снять или подавить сомнения относительно «воли» Ленина и обеспечить ознакомление с ней членов ЦК РКП(б). Вечером 16 апреля Л. Д. Троцкий обратился ко всем членам ЦК РКП(б) письмом (оно было направлено в секретариат ЦК), в котором, сообщая о получении этой «статьи» от секретарей Ленина, он фактически свидетельствовал и её ленинское авторство, и ленинскую волю относительно её предназначения. Он заявлял, что считает своим долгом «сообщить членам Центрального Комитета статью» Ленина. В качестве приложения к своему письму он направлял в ЦК РКП(б) письмо Фотиевой Каменеву, копию с копии «статьи» «К вопросу о национальностях или об «автономизации», два письма Ленина ему, Троцкому (5 марта 1923 г.), Мдивани, Махарадзе и др. (6 марта 1923 г.), а также записку М. А. Володичевой, зафиксировавшей её разговор с Троцким относительно направления ему подготовленных Лениным материалов по «грузинскому вопросу»²⁴.

Фактически он ставил ЦК РКП(б) ультиматум: или вы выступаете с требованием опубликовать ленинскую статью, или я сделаю это сам и заклеймлю вас как людей стремящихся скрыть от партии мысли и волю В. И. Ленина. Кто же возразит? И на каком основании? И. В. Сталин в ответ на письмо Л. Д. Троцкого направил членам ЦК своё письмо, в котором упрекал Троцкого за сокрытие от Политбюро и ЦК РКП(б) ленинской статьи. Заявив, что статью «следовало бы опубликовать в печати», он высказал сожаление, что её «нельзя публиковать», поскольку работа Лениным над ней ещё не закончена²⁵. Вслед за этим, по распоряжению Сталина, всем членам ЦК был разослан комплекс документов, присланный Троцким²⁶. На следующий день, 18 апреля 1923 г., Президиум XII съезда рассмотрел вопрос «О записках тов. Ленина по национальному вопросу, в частности, «по грузинскому вопросу» и принял решение о порядке оглашения «статьи» и всех других материалов на сеньорен-конвенте и на съезде партии²⁷. Этим решением ленинское авторство этой статьи было признано и съездом партии.

Так эти документы неизвестного происхождения предстали перед делегатами XII съезда РКП(б) как ленинские документы и вошли в политическую жизнь в качестве главного средства борьбы против Сталина на XII съезде РКП(б). Троцкий занял позицию главного защитника Ленина и его политики от тех, кто считался его сторонниками, в т. ч. в борьбе с ним, Троцким, и заявил себя распорядителем ленинской воли.

На XII съезде РКП(б) тема ленинских записок по национальному вопросу в качестве объекта дискуссии или средства ведения борьбы поднималась многими, но чаще всего «вскользь». Наибольшее внимание ей было уделено в выступлениях Х. Г. Раковского, П. Г. Мдивани, М. Х. Султан-Галиева, Н. Б. Бухарина. Они пытались, опираясь на неё, добиться изменения курса РКП(б) в той или иной области национального вопроса. В качестве их оппонента выступал, прежде всего, И. В. Сталин, а также А. И. Микоян, С. Л. Лукашин, А. С. Енукидзе, Ш. З. Элиава, Р. А. Ахундов, М. В. Фрунзе, Г. К. Орджоникидзе, М. Х. Ибрагимова²⁸.

Никто открыто не подвергал сомнению ленинское авторство этих записок. Тем не менее, ряд положений в выступлении И. В. Сталина заставляет поставить вопрос о том, как на самом деле он относился к этим запискам. Действительно ли он считал, что их автором является Ленин? Возможно, у него были какие-то сомнения. Критикуя автора этой псевдоленинской «статьи», Сталин, вместе с тем, выводил В. И. Ленина из-под критики, где, возможно, ссылкой на «оборот речи», который неверно истолковывается, а где подобного приема оказывалось недостаточным – то ссылкой на влияние болезни²⁹. Таким образом, на XII съезде РКП(б) борьба вокруг записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации» шла не только по поводу поставленных в ней принципиальных положений, но и вопросу о ленинском авторстве их. Правда, в последнем случае она велась Сталиным не явно.

В вопросе, наиболее принципиальном, по которому оппоненты И. В. Сталина чаще всего пытались опереться на авторитет В. И. Ленина, – в вопросе о трактовке национализма и шовинизма – большинство выступавших делегатов XII съезда РКП(б) продемонстрировали серьёзные отличия своего понимания этих проблем от автора «записок», т. е. поддержали Сталина.

Всё это говорит о том, что многие современники, читая эту «статью», очевидно, оказывались в трудном положении. И не верить в ленинское авторство нельзя, а если поверить – сразу возникает вопрос о причинах таких перемен во взглядах Ленина. Что касается Троцкого, заявившего, что он выполняет ленинскую просьбу о защите его взглядов, изложенных в этой «статье», то он практически не стал защищать ни одной сформулированной в ней позиции.

В результате записки «К вопросу о национальностях или об «автономизации» не оказали существенного влияния ни на позицию делегатов съезда, ни на ход и результаты дискуссии, ни на решения съезда. XII съезд РКП(б) прошёл мимо критики Сталина, содержавшейся в этой псевдоленинской «статье». Его делегаты фактически поддержали Сталина, который убедил съезд в своей правоте. Выборы нового состава ЦК РКП(б) и его органов зафиксировали эту победу. И. В. Сталин снова был избран в состав Политбюро, Оргбюро и Генеральным секретарём ЦК РКП(б)³⁰. Отбив первую прямую атаку Троцкого, в которой был задействован авторитет Ленина, И. В. Сталин ещё более упрочил свои политические позиции.

Вскоре последовала вторая, гораздо более серьёзная атака на Сталина, а также Зиновьева и Каменева, база для которой была наработана в период подготовки XII съезда и в ходе дискуссии на нём.

Выше было показано, что ряд важных положений, содержащихся в этих псевдоленинских документах, был сформулирован Троцким в его предложениях о реорганизации ЦК РКП(б) в ходе предсъездовской дискуссии в январе – марте 1923 г. Тогда же, а также на самом съезде к ним добавился ещё ряд важных положений, на этот раз чисто личного свойства, характер и содержание которых предваряли основные оценки и предложения т. н. «Письма к съезду» и «Добавления» к нему («диктовок» от 24–25 декабря 1922 г. и от 4 января 1923 г.).

От Троцкого идёт предложение о реорганизации ЦК, благодаря которой избрание Генерального секретаря должно (или могло) было бы перейти из ведения ЦК партии в ведение съезда. К. Радек сформулировал тезис о Троцком как единственном члене ЦК РКП(б), сравнимым с Лениным по заслугам перед революцией и даже превосходящем его в этом. Автор(ы) анонимной брошюры, появившейся накануне съезда, предложил(и) удалить из ЦК партии Сталина, Зиновьева и Каменева, т. е. «руководящую группу ЦК». Н. Осинский начал открытое противопоставление друг другу членов ленинской группы, преследуя цель внесения раскола в их среду. П.Г Мдивани говорил о том, что некоторые меры в области партийного строительства, терпимые членами партии, оказываются недопустимыми в отношениях с беспартийными. Обвинения Сталина в грубости, недостаточной чуткости, вежливости, лояльности и т. п. могло идти от любого из его противников, просто людей недовольных им. Таких, очевидно, было не мало. Видимо, свой вклад в текст будущего «Письма к съезду» внёс Г. Е. Зиновьев, обвинивший Троцкого в меньшевизме.

Наибольший вклад в наработку этих идей на съезде внес В. В. Коссиор. Он старался представить деятельность «руководящих партийных органов», «тройки» и «секретариата» (значит, и Сталина) как фактор, грозящий расколом партии, и предлагал найти «способ» предотвращения этой угрозы за счёт кадровых перемещений в ЦК. Более того, он акцентировал внимание делегатов съезда на противостоянии интересов «руководящей группы ЦК» интересам партии и предлагал XII съезду партии взять на себя решение задачи предотвращения угрозы раскола из-за «руководящей группы ЦК», т. е. фактически предлагал съезду изменить состав Политбюро, Оргбюро и Секретариата, или предопределить это изменение. Призыв делегатов съезда властно вмешаться в подбор «руководящих кадров», можно расценить только как предложение взять на себя дело подбора «кадров» в состав органов ЦК РКП(б)³¹.

Этот призыв позволяет уточнить время появления «Добавления» к «Письму к съезду», автор которого предлагал «обдумать способ перемещения Сталина с должности Генерального секретаря». Во время работы XII съезда вопрос о Сталине как Генеральном секретаре был открыт. Съезд мог так или иначе решить его, ему не надо было обдумывать способ перемещения. Достаточно было решить вопрос по существу дела. Поэтому такая постановка вопроса перед делегатами съезда абсурдна. Коссиор перед съездом ставит задачу совсем иначе и верно с точки зрения Устава партии: решить вопрос о руководящих кадрах. Естественно, с учётом сделанных им и другими делегатами замечаний.

В «Письме к съезду» фиксируется политическая ситуация, которая возникла только после окончания XII съезда РКП(б), когда предпринятая атака на Сталина с использованием псевдоленинской «статьи» «К вопросу о национальностях или об «автономизации», а также критика его и других членов «руководящей тройки» не дала ожидаемого результата. До XII съезда даже Троцкий не ставил вопроса об изменении основного состава органов ЦК партии. Он ограничился предложением реформировать ЦК и изменить способ его формирования. Следовательно, «Письмо к съезду» не могло возникнуть раньше окончания XII съезда РКП(б), точнее – ранее избрания съездом нового состава ЦК и сформирования на Пленуме ЦК его органов – Политбюро, Оргбюро и Секретариата, что произошло 25 апреля 1923 г. Только после этого получала смысл постановка вопроса об «обдумывании способа перемещения» Сталина с должности Генерального секретаря. Например, в кругу своих единомышленников. Или на заседании Политбюро, после того как достигнуто ослабление единства «тройки» или она разложена. Или, наконец, на Пленуме ЦК РКП(б).

Данное предположение получает опору в реальной истории внутрипартийной борьбы того времени. Поэтому есть основания утверждать, что в своём выступлении на XII съезде партии В. Коссиор не обнародовал ленинские мысли. Чьи мысли высказывал он? Исключительно свои? Или он выразил настроения и взгляды своих соратников-троцкистов? Или он озвучивал кем-то сформулированные мысли? Ответов на эти вопросы пока что нет. Был ли в этом случае какой-либо текст-предшественник (тексты-предшественники) «Письма к съезду», с которым В. Коссиор знаком? На этот вопрос, думается, можно с большой степенью уверенности ответить отрицательно. Скорее всего, на XII съезде в ходе дискуссии проговаривались, нарабатывались идеи, оценки, формулировки, которые вскоре обрели форму «характеристик» и «письма Ильича съезду», получивших позднее соответственно названия «Письма к съезду» и «Добавления» к нему, яко бы продиктованные В. И. Лениным 24–25 декабря 1922 г. и 4 января 1923 г.

Можно также отметить, что своим содержанием «характеристики» больше перекликаются с анонимной брошюрой, выступлениями оппозиционеров на XII съезде РКП(б) (угроза раскола; критика «руководящей группы ЦК»), а также с заявлением Г. Е. Зиновьева относительно опасности, исходящей от меньшевиков, обретающихся в руководстве партии. А «письмо Ильича о секретаре» перекликается с отдельными предсъездовскими предложениями Троцкого (реорганизация ЦК, изменения системы формирования его руководящих органов), его рассказами об их «заговоре» с Лениным против партийных бюрократов и, прежде всего, против Оргбюро ЦК РКП(б), о конфликте И. В. Сталина с Н. К. Крупской, в котором проявилась его грубость и т. п., а также с выступлением В. Коссиора (предотвращения этой угрозы за счёт кадровых перемещений) и П. Г. Мдивани (личные качества Сталина как опасность для партии, особая их опасность для беспартийных).

Мы не утверждаем, что автор «Письма к съезду» творил на основании именно этих документов, что, конечно, не исключено, поскольку в ряде случаев имеется поразительное совпадение формулировок. Но очевидно, что вся совокупность идей, оценок, предложений, которые составляют содержание «Письма к съезду», не фиксируется во время, предшествующее 24 декабря 1922 г. Вместе с тем очевидно, что эти идеи и оценки уже вполне сложилась к середине апреля 1923 г., т. е. ко времени XII съезда РКП(б). Кем именно, как и когда именно был создан текст «характеристик» – на этот вопрос пока что ответить нельзя, он требует специального исследования и новых материалов.

Легализация этого, якобы секретнейшего ленинского документа – «характеристик» («Письма к съезду»), произошла с участием Н. К. Крупской в последних числах мая – 1 июня 1923 г. Без ссылки на распоряжение В. И. Ленина³² и в расчёте на её публикацию³³. Между членами и кандидатами Политбюро и председателем ЦКК состоялся обмен мнениями относительно возможности его опубликования. Л. Д. Троцкий настаивал на публикации, все остальные сомневались в возможности или целесообразности публикации, или отрицали такую возможность³⁴. Политбюро не приняло решения, желаемого Троцким и Крупской. Важно отметить, что в это время ни Н. К. Крупская, ни кто-либо из членов Политбюро ЦК и Президиума ЦКК РКП(б) принесённые ею «характеристики» не рассматривали в качестве «письма к съезду» или обращения к Политбюро ЦК или ЦК РКП(б).

Обстоятельства передачи в ЦК РКП(б) текста «характеристик» позволяют ещё более уточнить вопрос о времени его создания. Можно с уверенностью сказать, что в дни работы XII съезда его ещё не было. Поскольку «характеристики» передала в ЦК РКП(б) Крупская, то мы вправе заключить, что они были в её распоряжении. Но она не использовала их на XII съезде, хотя в ходе работы его возникала подходящая для этого ситуация: съезд проходил мимо советов, содержащихся и в записках «К вопросу о национальностях или об «автономизации», и в письмах Троцкому (5 марта 1923 г.), а также Мдивани (6 марта 1923 г.). Проходил он и мимо оценок и советов, имевшихся в «характеристиках» («Письмо к съезду»), о которых она должна была бы знать. Делегаты съезда ещё ничего не знали о «характеристиках», но, как было показано выше, схожие оценки и предложения звучали в выступлениях оппозиции.

Ничто не мешало Н. К. Крупской обратиться к делегатам съезда, если и не от имени Ленина, то от своего собственного. Более того, её партийный долг состоял в активном участии в обсуждении этой проблемы, если она знала мнение Ленина и разделяла его. Но она молчала и никому даже не намекнула на существование такого документа, не ознакомила делегатов с его содержанием, как с собственными мыслями, если не хотела или не могла открывать тайну Ленина. Думать, что Крупская пренебрегла такой возможностью в ожидании смерти Ленина нет никаких оснований, уже потому что вскоре после XII съезда она передала эти «характеристики» в ЦК партии, никак не оговаривая ни запрета, ни какой бы то ни было воли Ленина относительно его.

Если в дни работы XII съезда РКП(б) «характеристики» в её распоряжении ещё не было, то можно утверждать (с учётом сказанного выше), что они ещё не были написаны. Они появились позднее и, очевидно, изначально предназначались для публикации. Этим, естественно, исключается ленинское авторство антисталинского документа. Не для того Ленин проводил Сталина в Генеральные секретари – высшую должность в политической системе диктатуры пролетариата, чтобы без самых серьёзных оснований ставить вопрос об удалении его с неё, тем более без определённого совета относительно более достойной кандидатуры.

В начале июня 1923 г. должен был состояться пленум ЦК РКП(б), на котором можно было попытаться решить вопрос о смене Генерального секретаря по схеме, предложенной автором «характеристик» – найти способ перемещения. Поэтому, возможно, им и не была предложена новая кандидатура на должность Генерального секретаря – она могла служить предметом политического «торга» с теми, кто поддержит это предложение. Опубликование их текста (в лучшем случае) или даже ознакомление с ними членов ЦК могло создать благоприятные предпосылки для постановки вопроса о Сталине и подготовке членов ЦК для решения вопроса о нём. «Письмо Ильича о секретаре», содержащее требование смены Генерального секретаря, могло быть представлено чуть позже, например на заседании Пленума. В этом случае получает объяснение и тот факт, что с «письмом Ильича» была ознакомлена только та часть членов Политбюро, которая проявляла готовность «торговаться» с Троцким относительно кадровых перестановок в руководящих органах ЦК – Зиновьев, Бухарин, Каменев. «Полный ход» ему не был дан, возможно, потому, что придать широкой огласке «характеристики» не удалось.

Характер обсуждения «характеристик», а также круг участников его позволяет с уверенностью говорить, что «письмо Ильича к съезду» («диктовка» от 4 января 1923 г.) не обсуждалось³⁵. Очевидно, что-то пошло не так, как планировалось, но план, если он имел место, был, в принципе, реалистичен, поскольку члены Политбюро Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, а также кандидат в члены Политбюро Н. И. Бухарин были готовы «уступить» Троцкому в вопросе о Сталине. Сомневаться в этом не приходится. На этот счёт есть надёжные свидетельства. Они как раз связаны с историей введения в политический оборот «письма Ильича о секретаре» («Добавление» к «Письму к съезду»).

Это «письмо Ильича о секретаре» было вброшено в политический оборот вскоре после «характеристик». Точное время и обстоятельства его поэтапной легализации не известны. Известно, что фигурировало оно тогда под названием «письмо Ильича о секретаре», адресованное XII съезду РКП(б) и изначально использовалось исключительно в интересах внутрипартийной борьбы. Из переписки Г. Е. Зиновьева и Н. И. Бухарина со И. В. Сталиным (конец июля – начало августа 1923 г.) известно, что в круг ознакомленных с этим «письмом Ильича о секретаре» сначала входили Зиновьев, Каменев и Бухарин. Кто их ознакомил с этим документом, не известно. Произошло это до отъезда Зиновьева и Бухарина в отпуск, т. е. до 10 июля 1923 г.³⁶ Сталин узнал о нём только из письма Зиновьева и Бухарина в конце июля или в начале августа 1923 г.³⁷ Когда Троцкий познакомился с ним (если он не писал его или не участвовал в его создании), не известно.

Ознакомить членов Политбюро ЦК (или передать им) с этим «письмом Ильича» мог только тот, кто имел доступ к ленинским документам и мог распоряжаться ими, не вызывая сомнения в ленинском авторстве передаваемого документа. Возможно, это была Н. К. Крупская, которая легализовала «характеристики» в качестве ленинского документа через Зиновьева, с которым она находилась в хороших товарищеских отношениях. Тот факт, что Зиновьев был среди тех, кто первый ознакомился с «письмом Ильича о секретаре», говорит в пользу предположения, что и этот документ был получен им от Крупской.

Если смотреть на историю легализации этого документа с точки зрения сложных отношений и борьбы между членами Политбюро, в т. ч. и «тройки», то такой способ введения его в политический оборот следует признать целесообразным для тех сил, которые стремились разложить «тройку» и побудить Зиновьева, Каменева и Бухарина политически дистанцироваться от Сталина. Стремление «разложить» «руководящую тройку» вполне определённо проявилось в истории легализации «записок» «К вопросу о национальностях или об «автономизации», в ходе дискуссии на XII съезде РКП(б), в истории легализации «характеристик».

Из письма Г. Е. Зиновьева и Н. И. Бухарина И. В. Сталину от 10 августа 1923 г. (письмо по неизвестным причинам не было отправлено³⁸) становится ясно, что Зиновьев, Каменев и Бухарин тактику борьбы против Сталина с использованием этого «письма Ильича» выработали заранее: «Мы давно уже недовольны, но нарочно решили в Москве: сначала отдохнём, пусть нервы отойдут, потом поставим вопрос»³⁹. Далее они сообщали о письме Ленина, «в котором он советует (XII съезду) не выбирать Вас секретарём. Мы (Бух[арин], Камен[ев] и я) решили пока Вам о нём не говорить»⁴⁰.

Это признание состоялось уже после того, как в Кисловодске, где они проводили отпуск, Г. Е. Зиновьев и Н. И. Бухарин провели политические консультации относительно реорганизации ЦК РКП(б). Прежде всего, предлагалось привлечь Троцкого в состав руководящей группы ЦК РКП(б). Одновременно предлагалось преобразовать Секретариат ЦК. Либо превратив его из политического органа в «служебный», либо «политизировав его» за счёт включения в его состав ряда членов Политбюро (Троцкого и, кроме того, Зиновьева или Каменева)⁴¹. Обсуждение этих вариантов фактически означало реализацию установки на обсуждение «способа перемещения» Сталина с должности Генерального секретаря. Но дело не только в И. В. Сталине. Дело в том, что данная реорганизация означала разрушение той системы власти, над которой в последние полтора года работал В. И. Ленин. Можно ли отнести этот документ («Письмо Ильича о секретаре») на счёт ленинского авторства? Полагаю, что нельзя.

От такого развития событий выигрывал только Троцкий. Все остальные проигрывали и в личном плане, и в политическом. Кто больше, кто меньше. Есть основания утверждать, что между Г. Е. Зиновьевым и Л. Д. Троцким существовало какое-то соглашение, если не лично ими достигнутое, то обеспеченное Н. И. Бухариным⁴². Кто именно был инициатором создания этого союза, кого и почему он не удовлетворил? Однозначно ответить на этот вопрос пока что невозможно, поскольку информации мало и она противоречива. Бухарин признавал, что «в Кисловодске т. Зин[овьев] колебался, а вскоре, заняв позицию бешеной атаки Троцкого, сорвал этот план. Т. Троцкий со своей стороны сделал всё возможное, чтобы обострить отношения»⁴³. С другой стороны, сторонник Троцкого Л. П. Серебряков свидетельствовал, что «Зиновьев предлагал союз с тов. Троцким», который «однако от блока категорически отказался»⁴⁴. Троцкий этого не отрицал. Зиновьев в 1925 г. признавал факт соглашения, но отрицал его антисталинскую направленность. Определенно можно говорить об очень активной роли Бухарина в попытках так или иначе реализовать установки псевдоленинского «письма Ильича о секретаре» к «Письму к съезду» и создать новый «руководящий коллектив» в ЦК РКП(б). Верил он в ленинское авторство или нет, нам не известно, но то, что объективно он старался услужить Троцкому, факт. То, что в этом деле он активничал больше Зиновьева и Каменева – тоже факт.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.