III

III

Путь до Мадрида. Дед и внук. Немного истории. Аранхуэс в развалинах. Первая бомбежка

Утром меня вызвал Петрович и сообщил обстановку, которая сложилась под Мадридом.

– Сейчас на Центральном фронте и особенно под Мадридом обстановка напряжена, события развиваются молниеносно. Мятежники готовятся к решительному штурму Мадрида. Крестьяне-перебежчики сообщили, что в районе Толедо Франко сосредоточил отборные войска и почти всю лучшую технику, переброшенную из Германии и Италии.

О падении Мадрида фашистское радио и печать говорили как о недалеком будущем. В прессе мелькали снимки марокканцев, прибывших в Испанию «спасти христианскую религию от красных». Проскользнуло сообщение, что в конюшне приготовлен уж белый конь, для победного въезда в город генерала Франко.

Весь ноябрь шли ожесточенные бон за Мадрид. Здесь решалась судьба республики. Уверенные в своих силах, мятежники со дня на день намеревались нанести смертельный удар по столице. Главное направление удара планировалось с юго-запада, от района Толедо.

Стянув сюда большие силы и развивая наступление по дорогам Толедо – Мадрид и Эстремадура – Мадрид, мятежники заняли Навалькарнеро. Шла вторая неделя наступления. Атаки следовали одна за другой. Мятежники вводили в бой артиллерию, итальянские танки, немецкую авиацию, марокканскую кавалерию, части иностранного легиона, отряды «рекетес» и фалангистов. Шестого ноября 1936 года генерал Варела, начальник главной колонны мятежников, наступавших на Мадрид, издал приказ о штурме города в шесть часов утра 7 ноября.

Офицеры связи помчались с приказом в части. Но вскоре совершенно секретный пакет попал в руки республиканцев: передовые части правительственных войск нашли его у убитого офицера-танкиста.

И в этот тяжелый и трудный момент по решению Ларго Кабальеро совершенно неожиданно вдруг правительство выехало в Валенсию.

Вместе с правительством покинуло город и военное министерство, штаб фронта. Многих наших советников испанцы перевели в Валенсию.

Пустынно и неуютно стало в здании военного министерства и штаба фронта. Ветер гонял по полу обрывки бумаг, телеграфных лент, щелкал открытыми настежь окнами.

Защиту Мадрида возглавил теперь Комитет обороны, в который вошли представители всех партий Народного фронта.

Настал и для нас, добровольцев, час испытаний. Быть может, завтра в Мадриде мы должны сделать то, для чего приехали сюда, для чего учились дома, для чего носили у сердца партийные билеты. На баррикадах Мадрида были коммунисты, социалисты, анархисты, республиканцы. Разные дороги привели их в окопы. У каждой партии своя платформа, свои политические убеждения. Но сейчас всех объединяет ненависть к фашизму. Впрочем, с нас, коммунистов, больший спрос.

Я стоял в кабинете у Петровича и внимательно слушал его приказ. Сегодня он был как никогда серьезен и особенно подтянут. Глаза припухшие и усталые – следы бессонной ночи. Таким его здесь я еще никогда не видел.

– Как мне известно, у тебя хорошо подготовлены двадцать четыре испанских пулеметных расчета? – обратился ко мне Петрович. – Поедешь вместе с ними в Мадрид. Настало время действовать. Прихватишь с собой два-три десятка пулеметов «максим» с боеприпасами. Если все это привезешь вовремя – будет большая помощь республиканцам. Подбирай надежных людей.

Петрович предупредил, чтобы пулеметы, привезенные в Мадрид, попали в руки бойцов 5-го коммунистического полка. Он также сообщил, что вместе со мной в Мадрид едет испанский офицер из штаба Центрального фронта. Он знал, где нам остановиться в столице, кому передать пулеметные подразделения, с кем держать связь.

Провожая меня, Петрович говорил не спеша, задумчиво, как бы взвешивая и проверяя свои слова. Потом его глаза потеплели:

– Вижу, вижу, о чем хочешь спросить, – заулыбался он, – останешься в Мадриде, попробуешь своих молодцов в деле.

И он посоветовал мне проситься в одно из подразделений Листера или Модесто.

– Посмотришь, как стреляют, да и сам в грязь лицом не ударь, покажи, как следует бить по целям, – подзадоривал Петрович. – А то, наверное, привык уже целиться только в тире.

– Постараюсь сделать все, как надо, – ответил я.

Настало время прощаться с Петровичем, и я вдруг вспомнил о главном: «Встретит ли меня в Мадриде кто-нибудь из русских?»

Петрович широко раскрыл глаза и сделал такое лицо, как будто его спрашивали, «есть ли жизнь на Марсе».

– Эх, камарада Павлито, что ты спрашиваешь? Откуда я знаю, есть ли в Мадриде русские? – И он лукаво улыбнулся. – Думаю, что есть. А пока придется ехать одному.

Я радовался новому приказу. Честно говоря, мне как-то было неудобно перед моими учениками. Они проходили курс обучения и отправлялись в действующую армию, а я все сидел в тылу, не мог им в бою показать, как работают наши «максимы». И вот я тоже еду на фронт, к пулеметчикам.

Перед отъездом я вместе с испанскими дружинниками смотрел наш фильм «Чапаев». Испанцы шумно реагировали на все события, происходящие на экране, подбадривали чапаевцев, по-детски плакали, когда воды холодного Урала сомкнулись над головою смертельно раненного комдива. Я смотрел фильм и вспоминал свое детство. Ведь Чапай был мой земляк. И река Урал – моя родная река. Мальчишками мы сутками скакали на палках верхом, подражая кавалеристам. Вместо бурки – дедовский тулуп, вместо папахи – зимняя шапка. И все мы мечтали стать пулеметчиками, кавалеристами, комиссарами.

И вот теперь здесь, в Испании, мои боевые соратники тоже увидели Чапаева, его лихого ординарца Петьку.

… Прошло несколько дней. Закончены сборы, и мы приготовились в дорогу. Рано утром, когда на горизонте едва начало светать и черное небо слегка посиреневело, раздалась команда: «По машинам!» Шумные, говорливые испанцы и интербригадцы в мгновение расселись по местам.

Солдаты, одетые в новое обмундирование, вооруженные кто карабином, кто винтовкой, кто пистолетом, оживленно обсуждали предстоящее сражение. Огромные, с тупыми радиаторами грузовики взревели моторами. Колонна тронулась по Альбасетско-Мадридской автостраде.

Я и мой попутчик – офицер забрались в кузов на ящики с патронами.

Дорога причудливо вилась под лучами солнца, словно хотела скрыться, убежать от жары. По сторонам скалистые горы сменяли спокойные долины с виноградниками, фруктовыми садами.

Под раскидистыми деревьями одного из таких садов машины остановились. Вездесущие мальчишки деловито принялись оглядывать солдатское снаряжение, щупали наши военные френчи, с завистью гладили кобуры пистолетов. К головной машине подошел седой, сгорбленный старик. Огромная соломенная шляпа закрывала его лицо.

Дед ласково оглядел нас, медленно поднял старческую руку:

– Салюд, камарада!

– Здравствуй, отец, – ответил я. – Жарко в Мадриде?

– Жарко, очень жарко, русский, – медленно заговорил старик. – Ох, как жарко. – И он стал грозить кулаком, адресуя свои проклятия фалангистам.

Только теперь мы заметили, что сзади старика стоит худенький парнишка лет четырнадцати с огромной кошелкой апельсинов. Дед поманил мальчика крючковатым пальцем, тот подошел и принялся раздавать золотистые апельсины пулеметчикам.

– Бери, бери, камарада, – шептал испанец каждому. – Вырастим еще. Только одна просьба: возьмите с собой моего внука Валентина Розалес. Смекалистый парень. Будет хорошим бойцом.

Мы замялись. Мал парень-то. Может быть, взять в пулеметный расчет подносчиком патронов? Старик настаивал. Он положил руку мне на плечо, умоляюще заглянул в глаза.

– Уважь, камарада. Возьми. Я не могу держать винтовку, он за меня станет мстить иродам.

Мы согласились. Валентин Розалес поехал вместе с нами в Мадрид.

И снова дорога. Седая, пыльная, она отчаянно бросалась под колеса машин. Я долго смотрел на загадочные предметы впереди. Можно было подумать, что какой-то шутник воткнул в землю гигантские спички. Когда подъехали ближе, увидел обыкновенные трубы. Трубы на поверхности, а вся деревня спряталась под землю.

Люди здесь жили в сырых землянках. Да, это не то фешенебельные виллы Барселоны, Валенсии, Мадрида. Уж сюда-то наверняка не приезжали загорать богатые туристы из Европы и Америки!

Здесь живет бедный люд Испании. Это против них подняли фашистский мятеж генералы Санхурхо и Франко. Реакционеры спрятались, притихли, когда родилась республика. Главный организатор и вдохновитель мятежа генерал Санхурхо, сделавший блестящую карьеру на войне в Марокко, был начальником гражданской гвардии при монархии. 10 августа 1932 года он поднял в Севилье восстание против республики. И все же монархисты тогда еще просчитались. Предателя арестовали. Однако нашлись сердобольные, и виселицу ему заменили тюрьмой, А потом мятежному генералу помогли бежать в Португалию, где он завербовал наемников. Побывав в Германии, Санхурхо договорился с Гитлером о поддержке. Казалось, все было готово к выступлению.

Но когда Санхурхо пытался тайно перебраться в Испанию, его самолет неожиданно рухнул на землю. Так бесславно закончил свой путь один из главарей мятежников.

Но реакционеры не унимались. Они сделали теперь ставку на Франко. Он всегда был сторонником военного мятежа и противником республики. Франко выступал за установление в Испания фашистской диктатуры и готов был на самые тяжкие преступления ради достижения своей цели.

Первым подручным Франко был генерал Мола. Он тоже начинал в Марокко. А затем, будучи начальником полиции при правительство Беренгера, стрелял по студентам-медикам, вышедшим на демонстрацию, обрушил огонь на госпиталь медицинского факультета. При правительстве Хиля Роблеса Мола делал карьеру в Наварре.

План мятежа был продуман до мельчайших деталей. Пытаясь дезориентировать правительство относительно размеров заговора, фалангисты подняли шум в Марокко.

В ночь с 17 на 18 июля 1936 года здесь началось восстание. Одновременно поднял голову на Канарских островах генерал Тоду. Центральная Испания пока выжидала. Когда же правительство кинуло флот к берегам Марокко и перебросило туда часть сухопутных сил, мятежники начали открытую борьбу, выступив в Наварре и Старой Кастилии.

Одновременно загремели выстрелы в Барселоне, Севилье, Сарагосе, Вальядолиде. Мятеж охватил все округа, часть армии пошла за монархистами.

В Мадриде восстание вспыхнуло в казармах Ла-Монтанья, представляющих собой настоящую крепость. Здесь засело около четырнадцати тысяч солдат во главе с самым и реакционными офицерами. Против мятежников выступили не только народная милиция, но и рабочие и интеллигенция Мадрида. Казармы были взяты приступом. Попытки мятежников поднять восстания в военных лагерях Карабанчель, Куатро Виентос, Хетафе, Викальваро, расположенных около Мадрида, лопнули как мыльный пузырь.

И тем не менее опасность росла с каждым днем. Генерал Мола наступал на Мадрид с севера. Захватив Сарагосу, Наварру, Старую Кастилию, он двумя колоннами двинулся к столице через горный хребет Сьерра-де-Гвадаррама.

Не доезжая реки Тахо, мы почувствовали близость боев. По обочинам дороги зияли воронки от авиабомб, громоздились развалины на улицах деревень. Чаще и чаще появлялись постовые, придирчиво проверявшие документы.

Аранхуэс – небольшой городишко на нашем пути – был полуразрушен. Фашисты, видно, частенько наведывались сюда. Шофер Гарсиа чертыхался: «Как раньше зеленела эта улица! А сейчас что сделали? Подлецы!»

В центре города колонна остановилась. Развалины дома загородили проезд.

Шофер ткнул дверь. Она не открывалась: мешал огромный камень от разбитого дома.

С большим трудом Гарсиа все же удалось выбраться из кабины. Мимо нас непрерывным потоком тянулись беженцы. Жители полуразрушенного городка в панике оставляли свои дома. Старики, матери с детьми – все бежали куда глаза глядят. Каждый из них нес что-то в руках. К нам подошли несколько мужчин. Они помогли расчистить дорогу, и машины смогли двигаться дальше.

Наш путь близился к концу. Когда мы уже считали себя в безопасности, над колонной неожиданно завыл самолет противника. Не прицеливаясь, он спикировал на машины и принялся «поливать» колонну пулеметными очередями.

Завизжали тормоза. Захлопали дверцы, шоферы бросились врассыпную. Чертыхаясь, соскакивали с машин пулеметчики, падали на потрескавшуюся, пыльную землю. После одного из заходов свечой вспыхнула головная машина. К нашему счастью, на ней не оказалось боеприпасов.

Рядом со мной, сердито отряхивая красную пыль с френча, стоял грузный французский докер Поль Боде. Можно подумать, что его больше всего раздражала не наглость фашистского летчика, обстрелявшего машины, а говорливость шоферов, медленно заводивших свои тяжелые грузовики.

Отряхнувшись, он быстро достал тощую сигаретку, сунул такую же мне и моему спутнику и блаженно закурил. Огромные мозолистые руки бережно держали крохотную сигаретку, словно докер боялся пропустить хотя бы одну затяжку. Затем он быстро очистил винтовку, по-хозяйски, бережно обернул ее в одеяло и забрался в кузов машины.

Много лет спустя мне попались в руки стихи Рафаэля Альберти, лучшего друга выдающегося поэта Испании Фредерико Гарсиа Лорки.

Читая их, я вспоминал дорогу на Мадрид, и мне казалось, что поэт был рядом с нами в машине. Альберти посвятил свое стихотворение «Бойцам интернациональных бригад»:

Пускай ваш край далек, не устрашились дали

Сердца, что шире всех границ и рубежей,

Вам угрожала смерть, и смерть вы повидали

В горящих городах и средь чужих межей.

Пускай далек ваш край, великий или малый,

Пятном отмечен он на карте иль мазком,

Вас общая мечта в дорогу поднимала,

Хотя бы не владели общим языком.

Вы нам помочь пришли…

Вам даже цвет неведом

Тех стен, какие защитили вы,

От них вы двинулись к победам,

И многие из вас не сносят головы,

Но вся Испания раскрыла вам объятья,

И в каждой хижине для вас огонь горит,

Испанские моря вам громко плещут, братья,

И вашим именем прославлен

наш Мадрид.

Ни француз, ни я не думали тогда, что о нас когда-нибудь напишут стихи.

Гудрон гудел под колесами. Девять часов находились мы в пути, Наконец и окраины Мадрида: окопы, проволочные заграждения. С ног до головы увешанный гранатами, пулеметными лентами, анархист револьверным выстрелом остановил колонну, потребовал документы. Он медленно читал наш пропуск. Когда все было прочитано и сверено, он, расстроенный, что снова придется оставаться одному с небольшим взводом, разрешил ехать дальше. В четыре часа дня 18 октября мы прибыли в Мадрид и разыскали улицу Листа.