Глава пятая Купеческий род: генеалогическая продолжительность и факторы устойчивости

Глава пятая Купеческий род: генеалогическая продолжительность и факторы устойчивости

В генеалогическом исследовании одним из самых существенных и привлекательных является вопрос о характере стабильности рода. Он далеко не однозначен. Продолжительность рода определяется как физиологическими, так и, главным образом, социальными причинами. В феодальном обществе такой причиной являлась сама сословная принадлежность. Родовой устойчивостью отмечены правящие династии. Древностью своих родов кичились представители дворянства. И это было проявлением не просто пустого тщеславия, но и жестко регламентированного положения человека в обществе, т. е. тех благ и привилегий, которыми отличало государство представителей господствующих сословий. Главной причиной, стабилизировавшей фамильную преемственность представителей высших феодальных сословий, было наследственное владение земельными пожалованиями и крепостными крестьянами. Напротив, генеалогические традиции низших сословий – крестьян, рабочих, купцов – представляются гораздо более скромными и хрупкими. И дело здесь не только в отсталости, неразвитости, безграмотности этих слоев населения и, как следствие, отсутствии материалов личного происхождения, т. е. главных генеалогических источников, но и в самом их социально-экономическом положении.

Генеалогия низших сословий изучена еще очень слабо. Можно сказать, что изучение ее только начинается. Тем не менее сделанное в этой области обнадеживает в том смысле, что, по крайней мере, отдельные группы крестьян, рабочих, купцов нельзя рассматривать как абсолютно не имеющие «роду и племени». В них сохранялась определенная генеалогическая преемственность, и изучение ее конкретных форм и взаимозависимостей может иметь существенный резонанс с точки зрения конкретного значения понятий «род» и «семья» как социальных ячеек общества.

В этой связи заманчивым представляется ответить на ряд вопросов о характере купеческих родов – их продолжительности, устойчивости, условиях функционирования. Здесь предпринята попытка рассмотреть их на конкретном примере высшей группы московского купечества конца XVIII в.- 1-й гильдии и именитых граждан, включающей чуть более полутораста фамилий.

Следует отметить, что состав 1-й гильдии (как, впрочем, и всего гильдейского купечества) с момента ее образования в 1721 г. претерпел на всем протяжении XVIII в. кардинальные изменения как в количественном, так и в качественном отношении. На протяжении более полувека вплоть до городских реформ последней четверти XVIII в. он был чрезвычайно рыхлым и подвижным. С введением в 1775 г. однопроцентного подушного сбора состав 1-й гильдии стабилизировался до конца века в пределах 110 фамилий, сократившись по сравнению с первоначальным количеством более чем в четыре раза. Внутри еще происходили некоторые изменения. Часть фамилий вливалась в 1-ю гильдию и также быстро выбывала из нее. Этим объясняется несколько больший по количеству состав исследуемых родов. Но основной костяк до начала XIX в. оставался неизменным, что дает основание характеризовать эту часть как восходящую линию в развитии московского купечества XVIII в., оформленную и в правовом отношении городскими реформами.

Из 153 фамилий, проходивших в последней четверти XVIII в. по 1-й гильдии и именитому гражданству, значительную, почти пятую часть (28 фамилий) составляли выходцы из «природных московских тяглецов», как они были записаны еще в 1-ю ревизию 1725 г. К их числу можно смело причислить 15 фамилий выходцев из разночинцев, записавшихся в московское купечество до 1-й ревизии. Таким образом, вместе эта группа наиболее «родовитых» купеческих фамилий представляет более четверти наличного состава московской 1-й гильдии конца XVIII в.

Вслед за ними по старшинству происхождения идет группа из 22 фамилий, вступивших в московское купечество в период между 1-й (1725 г.) и 2-й (1747 г.) ревизиями. 9, из них были выходцами из иногороднего купечества, 8 – из крестьян и 5 – из разночинцев.

Большая половина 1-й гильдии (88 фамилий) прибыла в московское купечество уже во второй половине XVIII в., в основном в 60-80-е, частично в 90-е годы, причем из числа наиболее поздних много выходцев из крестьян и иногородцев, ставших впоследствии, уже в XIX в., крупными фабрикантами, такие, например, как Грачевы и Чориковы. Среди указанных 88 фамилий превалировали выходцы из иногороднего купечества (51), далее шли крестьяне (21) и разночинцы (16).

Уже этот беглый статистический расклад с очевидностью показывает, что, несмотря на наличие довольно многочисленной прослойки московских первогильдейцев конца XVIII в., ведших свое происхождение к 10-20-м годам и даже к самому началу XVIII в., подавляющее большинство из них не могло похвастаться древностью своих родов. Конечно, нельзя не учитывать то обстоятельство, что значительное количество первогильдейцев было выходцами из иногороднего купечества и, следовательно, имело прямую социально-генеалогическую преемственность. Однако нужно заметить, во-первых, что большинство из них по прибытии в Москву записывалось не сразу в 1-ю, а вначале во 2-ю и чаще в 3-ю гильдии, что делает трудным предположение о возможности их сколько-нибудь значительного купеческого происхождения на местах. А во-вторых, решающим с точки зрения оценки продолжительности и стабильности купеческого рода показателем является не факт записи в 1-ю гильдию одноразовым объявлением необходимой суммы капитала, а устойчивость нахождения на данной социальной ступени на протяжении какого-то времени, измеряемого генеалогическим понятием поколения. Внешним, или, точнее, формальным, проявлением этого явления безусловно являются судьбы наследников или потомков. Забегая вперед, прежде чем изложить конкретные материалы, характеризующие продолжительность и устойчивость первогильдейских купеческих родов Москвы конца XVIII в., и одновременно чтобы завершить общий статистический обзор их подвижности, рассмотрим количественные показатели по судьбам первогильдейских фамилий в XIX в.

Из 153 фамилий в XIX в., по крайней мере в первое десятилетие века, сохранили свой первогильдейский статус 23 их потомка, причем двое числились среди потомственных почетных граждан и в середине века, а в одной фамилии часть наследников проходила по 2-й гильдии.

16 первогильдейцев пробились в высшее сословие, получив дворянское звание, а отпрыск Лихониных, возведенных в дворянство, стал мещанином. Сюда же, вероятно, следует добавить еще пять купеческих фамилий, отпрыски которых вышли в военную службу, получив офицерские чины, а с ними и дворянское достоинство.

Остальные около 100 фамилий, т. е. подавляющее большинство, отмечены в начале XIX в. фактом неуклонного скатывания вниз по сословной лестнице во 2-3-ю гильдии и главным образом в мещане (около 40 фамилий). Причем границы между положением отдельных родов во 2-3-й гильдиях и мещанами чрезвычайно размыты. Представители одних и тех же фамилий могли одновременно числиться и там и там, но превалировали тенденции скольжения к мещанскому сословию, особенно среди третьегильдейских купцов, и довольно малочисленной группы представителей 2-й гильдии к 3-й.

Кроме того, в 10 случаях отмечается физическое пресечение купеческих родов, не щадившее ни крепких в экономическом отношении (например, фамилия крупнейшего московского суконного фабриканта В. Суровщикова), ни более слабых (таких, правда, большинство).

Пятеро в начале XIX в. выбыли из московского купечества, а судьбы еще двух фамилий неизвестны, что, вероятнее всего, следует связывать с их угасанием.

Некоторый предварительный общий вывод из всего сказанного довольно однозначен. Большинство московских первогильдейцев конца XVIII в. не отличалось ни древностью, ни знатностью своего купеческого происхождения, ни сколько-нибудь значительными судьбами, а само их пребывание наверху купеческой иерархии было весьма временным, если не сказать кратковременным, что не свидетельствовало о какой-либо продолжительности и устойчивости этих фамилий.

Попытаемся взглянуть на это явление с его внутренней, структурной стороны.

Продолжительность рода в генеалогии естественно подсчитывать в поколениях. Но при этом для нашего исследования нужно сделать несколько оговорок. Мы восстанавливаем генеалогию первогильдейских родов, отталкиваясь от их наличного состава, зафиксированного материалами 4-й и 5-й ревизий (80- 90-е годы XVIII в.), реконструируя генетические связи по восходящей и нисходящей линиям, насколько позволяют аналогичные источники раннего и позднего происхождения. При этом установление первых (начальных) и последних (конечных) поколений возможно лишь в той мере, какую предоставляют переписные книги и ревизские сказки, да и то лишь применительно к сравнительно небольшой группе «природных московских тяглецов». Для большинства же «прибылых» московских первогильдейцев из крестьян, иногородних купцов и мещан задача выявления их «предпоколений» нереальна из-за недостаточности источников и чрезвычайной сложности их поисков. Но поскольку все они в этом отношении находятся в равном положении относительно друг друга, вполне допустимо считать первую фиксацию предков рассматриваемых первогильдейцев в качестве московских купцов и первым их поколением. Что касается судеб, то главная трудность кроется в достаточно широком временном диапазоне последующего функционирования изучаемых родов. Многие, как было показано выше, продолжали еще на протяжении 2-3-х поколений «тлеть» в качестве представителей низших сословных групп (2-3-я гильдия и мещане). В этом случае главным нам представлялся вопрос о длительности их функционирования именно на первогильдейском уровне, а потому и переход их в низшие разряды можно рассматривать как конечное поколение, если только за этим не следовало новое возвышение.

Подсчет с такими оговорками раскрывает следующую картину продолжительности изучаемых купеческих родов:

43 фамилии функционировали на протяжении всего одного поколения, т. е. за счет личной инициативы вновь прибывших в московское купечество, и сразу же хирели после их смерти;

56 фамилий функционировали на протяжении двух поколений, т. е. наследники вновь записавшихся в московское купечество были уже на грани несостоятельности;

46 фамилий действовали в течение трех поколений, 6 – четырех, и только в двух случаях деятельность растянулась на 5 поколений 1* .

Цифры эти со всей очевидностью демонстрируют общую генеалогическую краткость и неустойчивость купеческих родов.

Вероятно, следует предположить, что причиной этого явления были скорее всего социально-экономические условия, в которых развивались купеческие роды, а не их физиологическая неспособность к самопроизводству, потенциал которого, если судить по внушительному количественному составу купеческих семей (семья из 4-6 человек, не считая родителей, обычное явление), был достаточно высок 2* .

Подтверждением этому могут служить данные о характере продвижения представителей отдельных родов по купеческой иерархической лестнице, и прежде всего длительность пребывания на первогильдейском уровне. Правда, сведения об этом несколько условны, так как между ревизиями, фиксировавшими социальное положение купцов, лежат значительные временные промежутки, относительно которых нет известий, к какой гильдии те или иные купцы принадлежали. Мы не можем поэтому с абсолютной точностью установить, на протяжении скольких лет представители купеческих фамилий состояли в той или иной гильдии. Тем не менее если нам известно, что, например, выходцы из тульских купцов Ваныкины, прибывшие в Москву в 1788 г., по 5-й ревизии 1795 г. числились купцами 3-й гильдии, в 1801 и 1811 гг.- купцами 1-й гильдии, а в 1815 г.- снова 3-й, то можно сказать, что их положение как первогильдейцев было прочным не меньше 10 и не больше 18 лет, если предположить, что первый раз капитал по 1-й гильдии они могли объявить в 1796 г. и последний – в 1814 г. Последнее допущение на самом деле весьма вольно. Сохранившиеся за конец 80-х и 90-е годы капитальные книги, ежегодно фиксировавшие объявленные суммы капиталов по гильдиям, т. е. социальный статус купцов, свидетельствуют, что расхождения с данными ревизских сказок ограничены двумя-тремя годами 3* , и, следовательно, срок пребывания тех же Ваныкиных в 1-й гильдии в 10 с небольшим лет можно считать наиболее вероятным.

Несколько сложнее обстоит дело с установлением этого срока у фамилий, представители которых то взлетали наверх, то опускались, то поднимались вновь. К примеру, выходцы из калужских купцов Булатниковы, прибывшие в Москву в 1763 г., в 1766 г. «положены» по 1-й гильдии, в 1782 г. они проходят по 2-й, в 1795 г.- снова по 1-й, а в 1806 г.- выходят в мещане. Полагая срок пребывания в 1-й гильдии относительно твердо обозначенных двух годов, в которых это зафиксировано (1766 и 1795 гг.), по 2-3 года, можно считать, что суммарное пребывание купцов этой фамилии в 1-й гильдии составит чуть больше пяти лет 4* .

Данные о длительности пребывания на высшей купеческой ступеньке весьма разноречивы, но в основном распадаются на две тенденции. Почти половина изучаемых фамилий (72) держались на первогильдейском уровне в течение примерно пяти лет, из них большая половина – менее трех лет. Это в основном те, кто и в генеалогическом плане представлял собой скорее не род, а семью в одно-два поколения. От 10 до 20 лет состояли в 1-й гильдии 33 фамилии, от 20 до 30 лет – 26 фамилии, по 30-50 лет — 34 фамилии. Т. е. менее половины купеческих родов пользовались первогильдейскими привилегиями в течение двух-трех, иногда четырех поколений, и вполне понятно, что это были роды, происходившие из «природных московских тяглецов» или из приписавшихся в Москву до середины XVIII в. Надо добавить, что это были роды, наиболее могущественные в экономическом отношении. К ним относятся прежде всего именитые граждане (см. четвертую главу) и крупнейшие промышленные фамилии первогильдейцев, такие, как Баташевы, Журавлевы, Девятовы, Докучаевы, Емельяновы, Забелины, Лукутины, Ситниковы и др. (см. третью главу).

Наблюдения над структурой развития купеческих родов показывают, таким образом, ограниченную по сравнению, скажем, с дворянствбм генеалогическую преемственность, выражавшуюся как в небольшом количестве прямых генетических связей по поколениям, так и в достаточно слабой устойчивости их социального статуса. Но среди всего корпуса изучаемых купеческих фамилий, как мы видели, выделяется определенная группа, отличавшаяся известной продолжительностью и стабильностью, обусловленными социально-экономическими факторами.

Каковы же эти факторы? В третьей главе мы уже касались их при характеристике становления промышленной группы как основной тенденции в развитии высшего московского купечества, указав попутно на ряд взаимосвязей с феодальным сектором и абсолютизмом, обеспечивавшими ее устойчивость. Есть необходимость рассмотреть эти факторы более подробно и вместе более целостно применительно к поставленному вопросу о степени продолжительности и устойчивости первогильдейских московских родов конца XVIII в.

Стабильность дворянского рода, как уже говорилось, определялась владением землей и крестьянами, ее обрабатывавшими, а также многочисленными привилегиями, предоставлявшими дворянам преимущественное положение перед другими сословиями.

Стабильность купеческих родов могла быть обеспечена капиталами, но при преобладании торговых капиталов в феодальном обществе это не могло являться сколько-нибудь серьезной гарантией в силу существования известного принципа: «покупаю и продаю не на свои деньги», исключавшего накопление личных капиталов. Предприимчивый торговец мог иметь за счет займов громадные оборотные средства, но после его смерти оставались одни долги 5* , что никак не могло способствовать генеалогическому процветанию.

Вкладывание капиталов в промышленность в известной мере компенсировало этот недостаток, но и здесь устойчивость самого «дела» целиком зависела от промышленной политики феодального государства, т. е. от того, в какой мере оно создавало условия для его функционирования. Это, прежде всего, обеспечение в условиях крепостничества необходимой рабочей силой, поддержка ссудами «на обзаведение», освобождение от тягот, которые несло посадское население, и пр. Кроме того, весьма существенное значение имела возможность использования в условиях феодально-крепостнического строя дополнительных источников накопления, каковыми являлись, например, питейные откупа, разнообразные подряды, должности по городской торгово-промышленной службе, ростовщичество, эксплуатация торговых «вотчин» и т. д.

Взаимосвязь между продолжительностью и социальной устойчивостью купеческих фамилий, с одной стороны, и тенденцией к переливу капиталов в промышленное производство – с другой, прослеживается довольно ясно.

При этом наивно было бы, конечно, полагать, что взаимосвязь между социальной стабильностью купеческого рода и занятием его представителей промышленным предпринимательством будет стопроцентной. В человеческой жизни, тем более в жизни целой семьи или рода, действует слишком много различных факторов, случайных и закономерных. Тем убедительнее выглядят факты, вытекающие из сравнения купеческих фамилий, владевших промышленными заведениями, и фамилий, выделявшихся среди московских первогильдейцев и именитых граждан своей генеалогической продолжительностью (3-5 поколений) и социально- экономической устойчивостью (на протяжении 20, 30 и более лет).

Из4 153 изучаемых фамилий, по нашим подсчетам, 59 являлись владельцами различных фабрик и заводов. Группа из числа наиболее продолжительных и стабильных составляет приблизительно 60 фамилий 6* , т. е. примерно равна первой и, следовательно, сравнима.

Поименное сравнение составов этих двух групп дает совпадение по 37 фамилиям 7* . Все остальные фамилии либо, хотя и являлись фабрикантами или заводчиками, были кратковременны, либо были стабильными, но не за счет промышленного предпринимательства. К числу первых относятся, в частности, поздно и временно записавшиеся (во второй половине 80-х-90-х годах) в московское купечество крупные фабриканты-крестьяне, перебравшиеся затем в начале XIX в. к месту своих промышленных предприятий (Г. Александров, А. Жирной, Г. Чориков – для них запись в московское купечество носила, скорее, престижный характер), а также те из них, кто, не выдержав конкуренции, скатился в начале XIX в. в мещане (И. С. Музалев, Курносовы, Заикины, Богомоловы). В числе вторых были именитые граждане Уваровы и Хрящевы, а также первогильдейцы Птицыны, Ратковы, Сырейщиковы и др., державшиеся за счет торговли, питейных откупов или служб 8* .

Столь высокий процент совпадений не может не свидетельствовать о зависимости стабильности купеческого рода от того, в какую область предпринимательства вложены капиталы. Тем не менее только чуть меньше половины промышленников оказались вне пределов этой зависимости, и естественно попытаться выяснить – почему?

Ответ надо искать прежде всего в характере самих промышленных заведений и в условиях их функционирования, а также во всем объеме деятельности их владельцев. Даже самое общее знакомство с материалами по фабрикам и заводам, принадлежавшим московским первогильдейцам, показывает, что они четко делятся на две группы: те, которые пользовались разного рода привилегиями со стороны государства, и те, которые «помощи от казны не имели».

И граница этого деления пролегает одновременно между купеческими фамилиями со стабильным и малоустойчивым характером развития.

Большинство из 37 перечисленных фамилий пользовались поддержкой абсолютизма.

Компанейщиками большой Московской суконной мануфактуры (вместе с Г. Сериковым и А. Болотиным) были Докучаевы и Суровщиковы. Компания дважды – в 1720 г. на 3 года и 1744 г. на 10 лет – получала от правительства ссуды в 30 тыс. руб. Кроме того, компанейщики были уволены от служб и постоев, получили на 15 лет право беспошлинной торговли сукном, и им было позволено купить до 2 тыс. душ крепостных с землями. К 1759 г. на мануфактуре работали 2106 человек, из которых 1209 составляли приписные 9* .

С 1735 г. Докучаевы в компании с Ситниковыми и Кропиными владели фабрикой плащеного золота и серебра в Москве, будучи уволены при заведении от служб и постоев, а в 50-х годах получили разрешение на покупку 150 крепостных 10* . В середине 60-х годов их было 97, а после «чумного» 1771 г.- всего 39 11* .

В 30-х годах «по привилегиям Анны Иоанновны» заводят суконные фабрики Бабкины (совместно с Е. Еремеевым) и Журавлевы, получив освобождение от служб и постоев и субсидии от казны по 10 тыс. руб. на 3 года 12* .

Им не было дано разрешение на покупку крепостных, и работы на их фабриках производились преимущественно трудом приписных крестьян.

На фабрике Бабкиных было занято 226 душ (в 1778 г., после чумы 1771 г.,- 48), а у Журавлевых – 215 приписных (в 1778 г.- 68) и еще 27 покупных (в 1778 г.- 24) 13* .

В 1724 г. производство заливных труб содержали Шапошниковы, уволенные указом Мануфактур-коллегии от служб и постоев 14* .

В 1753 г. основал фабрику беления воска Григорий Манатейщиков, получив увольнение от постоев и разрешение на покупку «деревень до 25 душ» 15* .

В 1759 г., с освобождением от служб и постоев и разрешением купить «с землями и без земель 300 душ», завел суконную фабрику в Тульском и Алексинском уездах П. Струговщиков, а год спустя его брат Иван купил у симбирского купца И. Твердышева пуговичную фабрику 16* , на которой в 70-х годах работало 13 крепостных 17* .

Е. Дудышкин вместе с А. Пичюгиным с 1759 г. имел шелковую фабрику, на которой «постоев ставить не велено» 18* . В середине 80-х годов на фабрике работало приписных людей 27 душ мужского и 25 женского пола 19* . Впоследствии, однако, число приписных сократилось, а большую часть рабочих составляли «вольные». В 1809 г. на фабрике Дудышкиных работало 18 приписных и 55 вольнонаемных 20* .

В 1769 г. совладельцем большой Московской суконной мануфактуры вместе с И. Докучаевым, М. Гусятниковым и В. Суровщиковым стал Григорий Лихонин, пользуясь всеми предоставленными этой компании привилегиями 21* .

Одной из крупнейших суконных фабрик конца XVIII в. была фабрика, принадлежавшая Козновым. Она входила в число «обязанных», т. е. заведенных по указу правительства для поставки сукна в армию, и потому работы на ней осуществлялись трудом 494 человек приписных и купленных 22* .

Освобождением от служб и постоев пользовалась фабрика плащеного и волоченого золота и серебра Девятовых, купленная в 1763 г.23* В конце XVIII – начале XIX в. ее обслуживало 3 приписных и 29 вольнонаемных рабочих 24* .

Ефим и Дмитрий Грачевы, записавшиеся в Москву в середине 90-х годов, уже будучи крупными крестьянскими фабрикантами, широко использовали труд крепостных и приписных крестьян. На ивановских предприятиях Д. Грачева к моменту переезда его в Москву работали 63 покупных крестьянина, а в 1801 г. ему было позволено купить еще 300 душ 25* . К 1809 г. на ситцевых фабриках Грачевых использовалось уже 369 купленных и крепостных 26* , да на бумажной фабрике в 1813-1814 гг. наряду с 648 вольными работали 318 купленных 27* .

Труд купленных и приписных крестьян использовался также на фабрике сусального золота и серебра Ямщиковых 28* , заведенной «по привилегиям» 29* , на парусно-полотняной фабрике Баташевых, действовавшей с 1746 г. 30* , на суконной фабрике Гребенщикова, которую обслуживали с начала ее заведения в 1760 г. 230 покупных 31* .

На шелковой фабрике Москвиных в Звенигородском уезде работали в конце века 460 купленных 32* .

В 1748 г. Шорины купили у С. М. Нестерова суриковую и белильную фабрику с разрешением на приобретение «деревень до 100 душ», хотя на ней уже работало приписных людей 41 человек 33* . Но к началу века производство сократилось и на фабрике числилось купленных всего 3 души мужского и 6 женского пола 34* . Кроме того, в 1753 г. М. Шорин в компании с петербургскими купцами Ф. Ямщиковым и др. завел в Москве фабрику листового сусального золота, получив монополию на производство, освобождение от служб и податей («кроме окладов по торговому обращению») и разрешение на покупку деревень с землею до 200 душ 35* . Сколько было куплено – не известно, но в середине 70-х годов на фабрике работали 46 крепостных 36* .

Труд крепостных использовался также на крупнейшей перчаточной фабрике в селе Кунаево Алатырского уезда, приобретенной Пивоваровыми в 80-х годах 37* .

Таким образом, 20 из 37 промышленных и наиболее устойчивых купеческих родов 1-й гильдии самым теснейшим образом в своей деятельности были связаны с абсолютизмом и феодальным сектором, пользуясь привилегиями и ссудами правительства, освобождением от постоев, служб, налогов, получая право на монопольное производство и продажу товаров и использование крепостного принудительного труда.

Мы не упомянули здесь именитых граждан, таких, как Бабушкины, Гусятниковы, Губины, Кирьяковы, Колосовы, Насоновы, Суровщиковы, в деятельности которых эти связи приобрели настолько широкий размах, а поддержка государства была столь могучей, что по характеру своего положения они стояли выше многочисленных представителей иных захудалых дворянских фамилий, владея казенными посессиями, земельными вотчинами с крепостными, труд которых использовался не только на их промышленных предприятиях, но и для «хлебопашества», как это позволяли себе Колосовы 38* . Не случайно многие из них в конце концов выбились в дворяне. А пока этого не произошло, владение фабриками и заводами, основанное на принудительном труде крепостных, поддерживаемое государством через ссуды и привилегии 39* , обеспечивало им прочную социально-экономическую стабильность, а вместе с тем и процветание рода.

Однако хотя указанные выше факторы были и основными гарантами устойчивости купеческих фамилий, но не единственными. Купцы использовали любую возможность для увеличения своих капиталов и, следовательно, для упрочения своего положения. Изучение этих возможностей также вскрывает, что нити их тянутся к внутренним ресурсам функционирования социально-экономической системы феодализма.

Одним из таких источников был питейный откуп и питейный сбор, дававшие широчайшие возможности для финансовых злоупотреблений 40* . 24 семьи из 153 изучаемых имели в разное время отношение к питейным откупам 41* . Пять из них стали в конце XVIII в. именитыми гражданами. Это Бабушкины, состоявшие в компании питейных откупщиков в 30-х годах; Губины, точнее, сам именитый гражданин Михаил Павлович, состоявший ларечным в 1780 г. в казенной палате на Каменном мосту; Гусятниковы, полвека державшие питейные откупа то в Москве (30-40-е, 50-60-е годы), то в Воронежской губернии (70- 80-е годы); Колосовы, имевшие питейный откуп в Москве в 1787- 1791 гг.; Мещаниновы, державшие питейный откуп в Москве в 50-х годах и в 1787-1795 гг., в Новгороде – в 60-х годах.

Из первогильдейцев питейные откупа имели Гребенщиковы в Петербурге в 40-х годах; Девятовы – откуп на питейные сборы в Москве в 1781 г.; Емельяновы – винный откуп в Мирополье в 1779-1784 гг.; Журавлевы – винные откупа в 1775-1784 гг. в Шацке, Кунгуре, Соликамске, Чердыне, Коломне, Муроме, Саратове, Тамбове и Тобольской губернии; Зубковы – откуп на питейные сборы в Москве в 80-х годах; Кондыревы – откупа в московской компании и «порубежных» городах в 1748 г.; Котельниковы- в Саратове в 1775-1779 гг.; Лихонины – в компании московских питейных сборов откупщиков в 1759-1766 гг.; Павловы – там же в 1787-1791 гг.; Пищальниковы были «во услужении» у питейных компанейщиков в 1748 г.; Плотниковы держали откуп на сбор кабацких и конских денег в 1765 г.; Рыбинские были в компании московских питейных откупщиков в 30-х годах; Самгины имели откуп в Касимове в 1748 г. и Вельске в 1763 г.; Скрепковы – в Калуге в 1748 г., Струговщиковы – в Москве и Петербурге в 1772-1779 гг.; Угримовы держали откуп на сбор кабацких и конских денег в Переяславле-Залесском в 1756 г.; Хилковы имели питейные откупа в Москве в 1748 г.; Ямщиковы- в Москве в 1764-1765 гг.

Меньшее значение имели подряды, но это, скорее, связано с недостатком известий об этом в материалах архивов, хотя по фонду Подрядной конторы явствует, что подряды осуществлялись купцами более низких рангов. Тем не менее Гусятниковы, например, не гнушались подряда на поставку французских водки и коньяка в 50-60-х годах, Мещаниновы- на поставку вина в 40-50-х годах, Волоковы – на поставку кож в 1748 г., Заплатины занимались разными подрядами в 1767 г., Плотниковы имели подряд на поставку вина на питейные дворы в 1741 г., Сахаровы занимались поставкой кож в 1748 г., Холщевниковы – поставкой овса, сухарей и другого провианта для нужд армии в 1714 и 1717 гг.

И, наконец, совсем неожиданным источником пополнения купеческих капиталов является сдача в наем торговых «вотчин» в рядах. Мы располагаем здесь интересным материалом из фонда Юстиц-коллегии, содержащего записные кабалы на аренду лавок, палатей, шалашей и погребов в торговых рядах Москвы за 1703, 1732, 1757, 1763 и 1779 гг. Казалось бы, сдача в аренду собственных торговых точек должна быть проявлением застоя в торговле. И действительно это имеет место, например, по отношению к угасающим родам гостей и гостиной сотни. Вдовы и неспособные потомки этих некогда могущественных торговых фамилий с охотой сдавали в наем свои торговые вотчины, находя в этом средство для существования.

Однако удивляет другое. Не менее охотно сдачу в наем осуществляли и крупные купцы, в том числе и первогильдейцы. Причем чем крепче чувствовал себя тот или иной купец, тем шире был размах сдачи. Объяснением этому может служить, видимо, то, что по большей части этим занимались промышленники, отошедшие от торговой деятельности (хотя бы частично) и реализующие теперь некогда приобретенную недвижимость. В их числе мы встречаем Бабушкиных, Гусятниковых, Бабкиных, Долговых, Струговщиковых, Рыбинских, Девятовых, Докучаевых и др. И надо сказать, некоторым из них это приносило существенные доходы.

Например, обер-директор Московского магистрата М. П. Гусятников в 1757 г. сдал в общей сложности 12 лавок сроком от 2 до 3 лет на сумму 227 руб. за год 42* . В этом же году В. В. Суровщиков сдал в наем 2 лавки на 5 лет по 250 руб. каждая за год и 1 палатку на 2 года по 50 руб. за год 43* . Бабушкины в 1757 г. сдали 19,5 лавки (сдавались не только лавки целиком, но и поллавки и часть лавки), погреб и 2 палатки сроком на 3 и 5 лет за 360 руб. ежегодно 44* . В 1763 г. они же отдали в наем 7 лавок на 5 лет на сумму 260 руб. за год 45* , а в 1779 г.- 3 лавки на 5 лет по 200 руб. погодно 46* .

Стоимость найма определялась состоянием лавки (каменная, деревянная, с палаткой или погребом, с деревянным или железным запором) и ее местоположением. И если, скажем, А. И. Долгов в 1763 г. сдал 10,25 лавки и 4 палатки за 286 руб. ежегодных, то A. А. Медветков за 1 каменную лавку в Китай-городе, сдаваемую на 2 года, взял 250 руб. ежегодной платы 47* .

Чтобы составить представление о широте этого явления среди изучаемых родов, просмотрим целиком книгу арендных записей за один, 1779 г. В этом году Сырейщиков сдал лавку на 5 лет по 100 руб. за год 48* , Волоков-1 лавку на 5 лет по 50 руб. 49* , И. С. Макаров – 2 лавки на 5 и 3 года по 50 и 80 руб. 50* , И. С. Пивоваров – лавку и питейный погреб на 4 и 3 года по 45 и 50 руб. 51* , Г. И. Емельянов – 21 лавку на 3,5 и 7 лет по 995 руб. ежегодно 52* , Л. Девятое – 4 лавки на 3 года по 895 руб. ежегодно 53* , В. В. Суровщиков – 3 лавки на 5 лет по 850 руб. ежегодно 54* , И. Г. Хрящев – 3 лавки на 5 лет по 175 руб. ежегодно 55* , Я. А. Еврейнов – 5 лавок на 3 и 5 лет по 670 руб. ежегодно 56* , А. В. Андронов – 2 лавки на 5 лет по 150 руб. ежегодно 57* , Б. Д. Еврейнов — 2 питейных погреба на 5 лет по 340 руб. ежегодно со всех 58* , B. И. Докучаев – 7 лавок на 4 года по 472 руб. за год со всех 59* , А. М. Еврейнов – 4 лавки на 4 и 5 лет по 310 руб. 60* , А. П. Струговщиков – 2 лавки на 3 и 5 лет по 105 руб. 61* , Лихонины — 4 лавки на 3 и 5 лет по 240 руб. 62* , А. В. Лукутин – 1 лавку на 5 лет по 100 руб. 63* , А. Д. Ситников- 1 лавку на 4 года по 120 руб. 64* , Котельников – 1 лавку на 5 лет по 200 руб. 65* , Зубов – 1 лавку на 5 лет по 50 руб. 66* , А. Г. Осипов – 5 лавок на 3 года по 130 руб. 67* , C. Г. Бабкин – погребок каменный «с 2 насатками» и 4 лавки на 5 лет по 570 руб. 68* , А. А. Медветков – 2 лавки на 2 и на 4 года по 255 РУб. 69* , П. А. Вандышников – 0,5 лавки на 5 лет по 130 руб. 70* , С. К- Калинин – 1 погреб на 5 лет по 70 руб. 71* , Ф. И. Иванов – 1 лавку на 5 лет по 50 руб. 72* , Н. П. Павлов – 4 лавки на 4 и 5 лет по 380 руб. 73* , Грачевские – 1 погребок на 3 года по 130 руб.74* , А. В. Зубков – 1 погребок на 5 лет по 300 руб.75* , А. И. Потепалов – 1 погребок на 5 лет по 80 руб.76* , П. А. Вандышников – 2 погребка на 5 лет по 262,5 руб.77*, П. А. Бабушкин – 1 погребок на 5 лет по 50 руб.78* , И. И. Заикин – 1 погребок на 5 лет по 100 руб.79* , И. Н. Никифоров – 2 палатки на 4 года по 50 руб.80*

Поразительно, но факт – весь состав купцов, сдавших свои торговые вотчины в наем в 1779 г., целиком совпадает (не хватает 5 имен) с группой из 37 фамилий первогильдейцев и именитых граждан конца XVIII в., чья устойчивость на протяжении наиболее возможной для купеческого рода длительности находилась в прямой связи с абсолютизмом и феодальной системой.

И это совпадение не может свидетельствовать ни о чем другом кроме того, что сдача в аренду торговых мест представляла собой одну из выгоднейших и существеннейших статей купеческого феодального дохода, находившуюся примерно на одном уровне с ростовщичеством.

Подводя некоторые итоги, хотелось бы обратить внимание на следующее обстоятельство. Выявление и изучение факторов, влиявших на степень генеалогической продолжительности и социально-экономической устойчивости купеческих первогильдейских именитых граждан родов конца XVIII в. (см. Приложение 1), раскрывает одну очевидную тенденцию – как бы аккумуляцию этих явлений вокруг достаточно узкого круга фамилий, отличавшихся повышенной стабильностью, во главе которых стояли именитые граждане с наиболее древним, по купеческим понятиям, происхождением и наиболее мощным социально-экономическим потенциалом. Чем полнее могли купцы использовать самые различные источники накоплений, предоставляемые феодально-крепостнической системой и абсолютистским государством, тем более разрасталось генеалогическое дерево, подкрепленное устойчивым социальным статусом самого высшего уровня в купеческой иерархии.

1* Небезынтересно сравнить данные о продолжительности купеческих первогильдейских родов конца XVIII в. с аналогичными данными по их предшественникам, т. е. московским купцам, состоявшим в 1-й гильдии в период 2-й и 3-й ревизий (1747-1767 гг.). Мы располагаем материалами по 103 фамилиям. Общее число первогильдейцев в этот период было значительно больше – по окладной книге 1748 г. их было 382, а по окладной книге 1766-1767 гг.- 235 фамилий. Так что в количественном отношении мы не имеем необходимой репрезентативности. Но зато указанные 103 фамилии являлись свойственниками изучаемых первогильдейцев и именитых граждан, т. е. состояли с ними в тех или иных семейно-брачных отношениях, сыграв в их судьбе, тогда еще молодых, вновь прибывших в Москву скромных купцов 2-3-й гильдий, существенную роль, отдавая за них замуж своих дочерей и капиталы в приданое, что заложило основу для их последующего возвышения. В данном случае, однако, интересно другое – поразительное сходство в структуре развития купеческих родов разного времени. Из 103 фамилий 47 функционировали на протяжении одного, 39 – двух, 12 – трех и 5 – четырех поколений. Определенное смещение в сторону уменьшения продолжительности купеческих родов 1-й гильдии середины XVIII в. лишний раз подчеркивает их большую неустойчивость по сравнению с купцами 1-й гильдии конца XVIII в. и подтверждает закономерность происшедшей смены одних первогильдейцев другими.

2* Правда, нужно оговориться, что и в физиологическом воспроизводстве можно наблюдать зависимость от социально-экономического положения. Количественное состояние купеческих семей выше у тех из них, которые находились на подъеме или уже достигли первогильдейского уровня, и резко снижается в семьях, клонившихся в социально-экономическом отношении к упадку.

3* Причем ревизские материалы фиксируют только предшествующее состояние и никак не гарантируют его после этого. Например, Новиковы, в 4-ю ревизию 1782-г. проходят по 1-й гильдии, а по капитальной книге 1788 г. они уже купцы 3-й гильдии.

4* При этом важно подчеркнуть, что факты колебаний состояния социального статуса весьма незначительны и наблюдаются у небольшого числа фамилий, отличающихся относительной продолжительностью родов (3 поколения): кроме названных Булатниковых, это Хилковы, Скрепковы, Самгины, Новиковы, Малюшины, Забелины и Рещиковы. Только прибывший в 1763 г. из калужских купцов 2-й гильдии Клим Ефимов сын Горбунов был в 1766 г. положен по 1-й гильдии, к 1782 г. опустился ступенью ниже, к 1795 г. снова поднялся на первогильдейский уровень, а в 1806 г. вышел вместе с сыном в мещанство. Все эти взлеты и падения вполне объяснимы. Выйдя из Калуги с окладом всего в 2 руб. 40 копеек, он удачно женился на дочери крупного московского фабриканта-компанейщика Михаила Еремеева и вознесся на верхушку купеческой иерархии. Со смертью жены и тестя и потерей поддержки последнего положение К- Горбунова пошатнулось, но он поправил его вторым браком с дочерью крупного елатомского купца В. В. Каржавина. Однако, отдав за двумя своими дочерьми в приданое значительные капиталы, сам отошел от деятельности и помог тем самым укреплению будущего именитого гражданина А. А. Кирьякова и первогильдейца А. М. Шапошникова, женившихся на его дочерях. См.: Материалы… М., 1885. Т. 2. Прил. С. 10; М., 1885. Т. 3. С. 24; М., 1886. Т. 4. С. 20, 38. Наиболее же типичной формулой развития подавляющего большинства первогильдейских родов было более или менее постепенное продвижение на уровень, главным образом, 2-й гильдии, потом быстрый взлет на верхнюю ступеньку и затем такое же быстрое падение. Учитывая, что это подавляющее большинство составляли, так сказать, недолговечные роды, ясно, что этот взлет был результатом деятельности представителей одного поколения, а падение – безынициативности наследников.

5* Примечательны в этом плане данные немногочисленных дел разбора по наследству и духовных завещаний некоторых московских первогильдейцев, являвшихся не только торговцами, но и промышленниками. Из дела Юстиц- коллегии, проведенного в 1755 г. по указу Сената о наследстве крупного шелкового мануфактуриста А. Еврейнова и характерно озаглавленного «О дозволении в продаже на оплату оставших после шелковой мануфактуры содержателя Андрея Еврейнова долгов жене ево вдове Дарье Ивановой дочери з детьми… дому, фабрики и лавок…», явствует, что означенный купец остался должен 13 лицам в общей сложности 24 310 руб., «кроме купцам в Голландию и Гамбург точно показать невозможно», на покрытие каковой суммы и разрешалось «продать из оставшего имения лавки и поллавки, харчевни и шалаши в разных рядах* (ЦГАДА. Ф. 282. On. 1. Ч. 3. Д. 7859. Л. 5-5об.).

По духовному завещанию 1773 г. 1-й гильдии купца И. И. Раткова жена его и сын, кроме тщательно перечисленной домашней утвари, должны были получить: первая – 1 тыс. руб., а второй – остальные деньги, но только «что останутся по расчету с кредиторами» (Там же. Ч. 1. Д. 1544. Л. 1-3). Еще более показательна духовная 1775 г. 1-й гильдии московского купца М. С. Беляева, который завещал сыну нанимаемые им у И. Докучаева палатку и лавку, а также «что имеется на мне по векселям долгу». Из оставшихся после отдачи долгов на погребение причиталось 200 руб., жене – 400 руб., сыну – 400 руб. и «учить доброму жительству», «а более у меня денег и нажитку ни вотчин ни лавок не имеется» (Там же. Д. 1545. Л. 20-21). Вдова же 2-й гильдии купца Я- И. Малыгина, Авдотья Васильевна, завещала в 1772 г. своему племяннику 200 руб. и двум родственникам по 50 руб. «из оставшегося двора и экипажа для того, что я при себе наличных денег не имею» (Там же. Д. 1542. Л. 6-7).

6* Мы говорим «приблизительно», потому что есть, как было показано, определенный разнобой в количественных показателях по генеалогической длительности родов и времени пребывания их на верху купеческой иерархии. Например, сюда был включен ряд фамилий (Дудышкины, Ситниковы, Лихонины, Козновы, Кропины, Уваровы, Хрящевы, Грачевы и др.), длительность которых ограничивалась двумя поколениями, но зато деятельность обоих этих поколений осуществлялась на протяжении нескольких десятков лет на самом высоком социальном и экономическом уровне.

7* Это Бабушкины, Бабкины, Баташевы, Веневцовы, Волоковы, Грачевы, Губины, Гусятниковы, Девятовы, Докучаевы, Дудышкины, – Евреиновы, Емельяновы, Журавлевы, Калинины, Кирьяковы, Козновы, Колосовы, Котельниковы, Кропины, Лихонины, Лукутины, Манатейщиковы, Мещаниновы, Москвины, Насоновы, Перегудовы, Пивоваровы, Рыбинские, Сахаровы, Ситниковы, Скрепковы, Струговщиковы, Суровщиковы, Хилковы, Шапошников, Шорины.

8* А. Я. Уваров поднялся, например, за счет торга в питейных погребах (Материалы… Т. 2. Прил. С. 96), И. Г. Хрящев использовал должность бургомистра Московского магистрата (ЦГАДА. Ф. 291. On. 1. Ч. 4. Д. 16013, 16132), П. А. Сырейщиков был в гильдии помощником старосты (Материалы… М., 1887. Т. 4. Прил. 1. С. 2). Все они вели активную торговлю в московских торговых рядах.

9* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/30. Л. 25 об,-26.

10* Там же. Л. 113 об.

11* Слесарчук Г. И. Ведомости к московским атласам как источник по истории промышленности Москвы конца XVIII в. //Города феодальной России: Сб. памяти Н. В. Устюгова. М., 1966. С. 504.

12* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/30. Л. 2боб.-28.

13* Ведомость о предприятиях легкой промышленности, 1778 г.//Хрестоматия по истории СССР, XVIII в. / Составители М. Т. Белявский и Н. И. Павленко. М., 1963. С. 306.

14* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/25. Л. 5об.; Любомиров П. Г. Очерки истории русской промышленности, XVII, XVIII и начало XIX в. М., 1947. С. 544.

15* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/15, С. 2; Д. 5276/30. Л. 105об.

16* Там же. Д. 5276/30. Л. 37 об, 117 об.

17* Рубан В. Г. Описание столичного города Москвы. СПб., 1782. С. 145.

18* ЦГАДА: Ф. 397. On. 1. Д. 5276/4. Л. 39.

19* Слесарчук Г. И. Указ. соч. С. 501.

20* ЦГИА СССР. Ф. 17. On. 1. Д. 44. Л. 14.

21* ЦГАДА. Ф. 19. Д. 40. Л. 110.

22* ЦГИА СССР. Ф. 17. On. 1. Д. 44. Л. 7 об.

23* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/4. Л. 4 об.

24* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 1. Л. Зоб.

25* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 16. Д. 4. Л. 24 об.

26* ЦГИА СССР. Ф. 17. On. 1. Д. 44. Л. 78.

27* Ведомость о мануфактурах в России за 1813 и 1814 гг. СПб, 1816. С. 226.

28* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 1. Л. 4; Ф. 17. On. 1. Д. 44. Л. 98.

29* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 1868. Л. Юоб.

30* Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/30. Л. 11об.

31* Ведомость о предприятиях легкой промышленности, 1778. С. 308.

32* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 1. Л. 3.

33* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/30. Л. 97об.-98.

34* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 10. Л. 204.

35* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/30. Л. 114об.-115.

36* Рубан В. Г. Указ. соч. С. 145.

37* Слесарчук Г. И. Указ. соч. С. 504.

38* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 10. Л. 299об.-300.

39* Мы не останавливались здесь на конкретных фактах, поскольку они с исчерпывающей полнотой представлены в главе об именитых гражданах.

40* Павленко Н. И. О некоторых сторонах первоначального накопления в России // Ист. зап. 1954. Т. 54.

41* Известия об этом хранятся: Арх. ЛОИИ. Ф. 36 (Воронцовых). On. 1. Д. 450, 556, 560, 570 и др.; ГПБ. Эрмитажное собрание. 116 в.; ЦГАДА. Ф. 19. Д. 212.

42* ЦГАДА. Ф. 282. On. 1. Ч. 1. Д. 1007.

43* Там же. Л. 158-159.

44* Там же. Л. 32, 105, 130, 147, 227, 234.

45* Там же. Д. 1013.

46* Там же. Д. 1027. Л. 181, 207.

47* Там же. Д. 1007; Д. 1027. Л. 97.

48* Там же. Д. 1027. Л. 238-239.

49* Там же. Л. 233.

50* Там же. Л. 198, 232.

51* Там же. Л. 197, 228-229.

52* Там же. Л. 59, 64-65, 69, 75, 95- 96, 121, 208, 218, 223, 225-226.

53* Там же. Л. 159, 183, 187, 224-225.

54* Там же. Л. 68, 220-221.

55* Там же. Л. 166, 179-180, 216.

56* Там же. Л. 175, 184, 202, 210.

57* Там же. Л. 123, 194.

58* Там же. Л. 185, 186.

59* Там же. Л. 56-57, 70, 119, 172-173.

60* Там же. Л. 142, 158.

61* Там же. Л. 9-10, 51-52, 139, 145.

62* Там же. Л. 138.

63* Там же. Л. 137.

64* Там же. Л. 136.

65* Там же. Л. 133.

66* Там же. Л. 124.

67* Там же. Л. 122.

68* Там же. Л. 100, 118.

69* Там же. Л. 43-44, 97.

70* Там же. Л. 88-89.

71* Там же. Л. 18.

72* Там же. Л. 8-9.

73* Там же. Л. 5, 19.

74* Там же. Л. 14.

75* Там же. Л. 86.

76* Там же. Л. 81.

77* Там же. Л. 40, 57-58.

78* Там же. Л. 48.

79* Там же. Л. 41.

80* Там же. Л. 28.